Тирания порядка

Джен
NC-21
В процессе
138
автор
Размер:
планируется Макси, написано 1 009 страниц, 63 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Награды от читателей:
138 Нравится 354 Отзывы 55 В сборник Скачать

Глава 23

Настройки текста
Саундтрек Forgotten Backyard — Unknown Rain Ritual …Пробираться через обгоревшие развалины больницы, было удовольствием ниже среднего. Во всяком случае между походом в ближайший бар, к пышногрудым официанткам и громадным, запотевшим кружкам с немецким пивом, и собственной работой, Бенедикт предпочитал первое. К тому же и без того хреновая погода окончательно испортилась, превратившись в совсем противную. Небо затянули громыхающие тучи, с земли неприятно напоминающие громадные клубы дыма от сотен и тысяч пожарищ — может это так и было, учитывая что над уничтоженным Лондоном уже поднимался сплошной черный заслон, из пепла и прочих отходов деятельности огня. В ближайшее время этот дым накроет всю северную Европу, причинив вреда куда больше чем вулканический пепел. Но до этого ещё довольно долго, и над Швейцарией просто сходились грозовые тучи. На сухую землю с громкими щелчками посыпались дождевые капли, каждая размером с небольшую горошину и через мгновения обзор снизился до жалких нескольких метров. Дальше простиралась сплошная стена воды, издающая оглушительный рев, эхом отдающийся в соседних горах. Лишь ослепительные стрелы молний, были видны в этом природном бардаке, а гром легко пробивался через стук капель. Земля моментально напиталась влагой, превращаясь в густую, пузырящуюся глину, полную камней, и обломков здания. Сапоги Бенедикта скользили, и норовили провалиться или застрять где-нибудь и он то, и дело останавливался, чтобы освободить застрявшую ногу. Особенно тяжко пришлось аугметическому протезу — тот почему-то начало заклинивать в районе колена, и то протяжно скрипело, жалуясь на недостаток смазки в приводах. Это было досадно, но не столь досадно как ледяная вода текущая за шиворот, и портящая дорогой шелковый пиджак с вельветовыми вставками. Оставалось только идти вперед и ругаться на самого себя и недальновидность местных рабочих. Никто не взял с собой ни зонтика, ни даже непромокаемой накидки, а пальто Бенедикта было чисто номинальной защитой, и спустя ничтожный промежуток времени, оно насквозь промокло. Капли быстро стекали по его лицу, оставляя ледяные чешущиеся дорожки, и щелкали по плечам, заставляя тело покрываться мурашками. В дополнение ко всему, периодически поднимался ледяной ветер, и Бенедикта окатывало как из шланга, а мышцы начинало сводить судорогой. В такие моменты он ненавидел собственную работу и благодарил судьбу за то что далеко не все его тело органическое. Рука, нога и часть спины, были металлическими и физически не могли испытывать дискомфорт, однако потом их придется чистить от грязи забившейся в сочленения металлических чешуек. Когда Бенедикт осторожно наклонялся, чтобы пролезть под очередной завал из обгорелых блоков, с плеч его пальто лился настоящий водопад, заливающий лицо и очень скоро, англичанин перестал воспринимать воду как что-то дискомфортное. В конце концов, зачем бежать из-под ливня если ты и так насквозь промок? Можно уже не спеша пройтись, насвистывая что-то забавное, или полностью отдаться своей работе. Так и поступил наш герой — приближаясь к цели, он обдумывал её все более тщательно, и постепенно убеждался, что все куда проще чем кажется на первый взгляд. Бенедикт вырос в небольшом Ирландском селе, в глубине Великобритании, и застал омнический кризис исключительно в младенческом возрасте. Это была занюханная, крошечная деревня беженцев, переселившихся с южного побережья, в глубь острова, чтобы найти себе безопасное местечко для жизни. Убегая от стальной стены наступающих машин, люди брали лишь самое ценное — семью, документы, какие-то семейные ценности, — а потому удобствами или излишками деревня не изобиловала. В ней даже водопровода нормального не было, не говоря уже об каком-либо комфорте современных технологий, вроде ионизаторов воздуха, или силовых полей. Зато, здесь не было смертельно-опасных омников, и выбирая между смертью и жизнью без удобств, все конечно выбирали второе. Жителям приходилось обращаться с тем что у них уже было, заново строить все к чему они привыкли. И пусть последние тридцать лет своей (по собственному мнению — никчемной) жизни, начальник охраны пользовался всеми возможными благами науки и техники, а так же вращался в высшем обществе, все эти факторы так, и не смогли выдавить из него частичку деревни. Глубоко засев в сознании англичанина она проявлялась в самые неподходящие моменты, например за столом (он так и не смог понять что какой вилкой есть, и каким ножом резать) или в его шутках, которые по большей части были грубы, и непристойны (однако Сатью они веселили, иногда до слез). Вот и сейчас, его глубокая, и тщательно замаскированная дикость, невольно дала о себе знать. Услышав слово «люк», Бенедикт представил себе пару пластин ДСП, накинутых внахлест поверх какого-нибудь грязного, темного лаза, вроде того что был в коровнике отца, или чердачную дверь, уложенную горизонтально, на четыре столбика. Он даже приготовился разочарованно вздохнуть, когда обнаружит под люком какие-нибудь соленья закатанные в пятилитровые банки, или просто грязную яму, забытую рабочими при строительстве, и просто укрытую досками… …Чтож, в этот раз реальность решила оказаться чуточку интересней, чем представлялось замаскированному провинциалу, и подложила самый настоящий сюрприз. Когда Бенедикт на конец-то преодолел большую часть завалов, выпавших на его долю, то перед его глазами предстала небольшая расчищенная от обломков площадка. С нескольких сторон её защищали черные от гари и копоти, стены без окон, образующие довольно высокий, жутковатый колодец квадратного сечения. Одного взгляда вверх хватало чтобы почувствовать себя не комфортно — словно ты персонаж какой-нибудь жуткой сюрреалистической картины. Вдоль одной из стен, словно в дополнение к такому умозаключению, висели остатки лестницы, лишившейся большей части ступенек, и теперь ведущей куда-то в небесную тьму. Где-то на уровне восьми метров, в стене был дверной проем, сквозь который виднелись остатки коридора, соединяющего флигель доктора Циглер с остальным зданием. Около проема, на обломке бетонного блока, лежала металлическая дверь, с оплавленными краями — от температуры сталь расплавилась и начала каплями стекать вниз, а потом так и застыла. Неподалеку, с лесткничной балки вниз свисали размягчившиеся от огня металлические тросы, и арматура, за которую зацепилась металлическая сеть, ранее поддерживавшая потолки этого помещения. Она громко бухала и трещала, при каждом порыве ветра, а задерживающиеся в мелких ячейках капли, одним мощным потоком падали вниз, разбиваясь об пол, или другие обломки. Стерев с лица скопившиеся капли, и присмотревшись повнимательнее, Бенедикт понял, что лестница заканчивалась несколько выше чем он стоял сейчас, и выходило, что помещения которое нашли рабочие, в принципе не должно было быть в общем доступе. Оно было со всех сторон окружено стенами, без какого-либо намека на дверь, словно его специально пытались замуровать — спрятать от общих глаз. Это наводило на определенные мысли, особенно учитывая что тайная комната была прямо под флигелем Циглер, да и факт того что она просила смесить здание неожиданно показался значимым. Бенедикт провел рукой по насквозь промокшей шевелюре и шмыгнул носом — что-то не сходилось, а от всего дела начало за километр пованивать керосином. Мысль об том, что тут будет просто яма, уже не казалась состоятельной, напротив, она почему-то начала пугать Бенедикта. Какая-то смутная догадка, или мысль черной, масляной тенью, постепенно зарождалась в его голове, но никак не могла достучаться до сознания. Впрочем, это было уже совершенно не важно. Ему платят не за размышления, а госпожа доверяет ему не за догадки, истинность которых в лучшем случае сомнительна. Дернув головой, англичанин опустил взор на саму обнаруженную комнату. По прикидкам, её высота была где-то два, максимум два с половиной метра, а ширина всего десять на десять — не тянет на техническое помещение. Вдоль покрытых трещинами и гарью стен стояли сломанные и до неузнаваемости оплавленные стеллажи, с остатками какого-то оборудования. Из металлических ящиков, и остатков пластиковых контейнеров, выглядывали причудливые приборы и механизмы, вероятно ведущие свою родословную из медицинских палат начала двадцатого века. Какие-то зловещие весы с крючьями, тарелочки на длинных ржавых цепях, пилы, с двойными рядами зубцов. Из одного ящика и вовсе выглядывал металлический протез ноги, покрытый толстым слоем ржавчины, а сквозь стенку контейнера рядом, выглядывал длинный скальпель, и игла, для прокалывания глаза. Помимо этих странных приборов, были ещё и другие, назначения которым Бенедикт не знал, и знать не очень-то хотел — он с детства побаивался врачей, а доктор Циглер всегда заставляла его чувствовать себя не в своей тарелке. Дождь громко гремел по всему этому железу, играя на нем словно на музыкальных инструментах. Звуки громко отражались от стен «колодца» и тот наполнял низко тональный, зловещий звон. Вода стекала по потекам пластика и стекла, длинными нитями тянущегося к черному от угля и сажи полу, и смывала их, открывая глазу простую кафельную плитку. На ней валялся всякий мусор и оставленный без призора хлам, вроде инструментов и обгоревших, смятых канистр от масла, и бензина. Ближе к горе из поваленных бетонных блоков, на которой стоял Бенедикт, стояла парочка облезлых больничных коек. Древние как мир, панцирные предшественницы современных кроватей, обгорели, и от старых матрасов на них остались лишь обугленные губки, поверх которых… Бенедикт вздрогнул. На койках лежали несколько обгоревших скелетов, лежащих вповалку, и лишь блеск металлических креплений подсказал что они ненастоящие. Вокруг коек скопилась целая гора углей и лужиц расплавленного пластика. В них виднелись очертания приборов, и какой-то списанной техники и ящиков, внутри которых красовались пустые кислородные баллоны, и древний дефибриллятор. В общем, похоже это был склад всякой ненужной рухляди, скапливающейся здесь на протяжении тех лет, а возможно и веков, что здесь стоял особняк Циглер, а затем и германское посольство. В одной из стен красовалась свежая дыра, размером с небольшой фургон идеально ровные, скругленные края ещё слегка дымились, и сияли зловещей краснотой. Рабочие вломились сюда с помощью инженерного дезинтегратора. Это был не очень изящный, но очень эффективный механизм, способный за секунды уничтожать различный мусор (на людей почему-то не действует) и обломки. Вдоль стен люди расставили треноги с большими, мощными прожекторами, чей белый свет без труда прорезал серый дождевой мрак, заставляя капли сиять подобно серебру. Их лапы были воткнуты прямо в кафель, раскрошив его на мелкие части, и вокруг них уже собирались целые пыльные озерца. Двое рабочих налаживали кабели, тянущиеся к остальным треножниками и покрывали их каким-то спреем из баллончиков. Остальные же собрались в самом центре комнаты, сгрудившись вокруг чего-то совершенно неразличимого за их массивными, мешковатыми спинами. Под дождем рабочих напоминали нахохлившихся ворон, что-то активно обсуждающих над трупом жертвы. Капли стекали по их герметичным костюмам, смазывая люминесцентные полоски и опознавательные знаки — люди становились не более чем черным силуэтом, вырезанным из картона. У многих в руках были перепачканные в грязи инструменты, или карманные фонарики. Бенедикт заинтересованно пошел вперед, принимаясь осторожно спустится с холма. Это было не просто, учитывая что все вокруг намокло и разъезжалось во все стороны — он едва не упал, зацепившись штаниной за торчащую из угля арматуру. Но в конце концов, он без особых приключений достиг пола, и отряхнув плащ от капель, двинулся к рабочим. Те заметив приближение начальства, даже не подумали разойтись в стороны, продолжая глядеть куда-то вниз. Англичанин грубо влез в толпу и принялся проталкиваться вперед.  — Так, разойдитесь, разойдитесь… — Бормотал он, протискиваясь сквозь строй намокающих людей. При этом он не брезговал применять силу, и физическое превосходство аугметических частей тела, порой отталкивая очередного рабочего несколько сильнее чем оно того требовало. Люди о чем-то настороженно шептались, и шепот этот постепенно перхеодил в ропот. Среди слов, Бенедикт различил такие слова как «проклятие», «не к добру», «плохая примета» и прочую суеверную чушь, в которую он — будучи все же чуточку провинциалом — верил. Нервы невольно натянулись, а в жилах навило напряжение и чем ближе он подходил к объекту интереса рабочих, тем сильнее он нервничал. На конец передний ряд рабочих грузно расступился, пропустив англичанина вперед и тот на конец увидел, что имелось в виду под словом «люк». Все его стереотипы моментально рухнули, обратившись в пыль, а в душе появилось непонятное зловещее чувство приближения чего-то очень нехорошего. Перед его слегка удивленными глазами предстал Люк. Огромная базальтовая плита, покрытая мхом и следами ржавчины, окрашивающими её в бледно-оранжевый цвет. Она была вделана в пол, уходя под кафель на глубину десятка сантиметров, и был тщательно закрыт на шесть толстых чугунных скоб, на которых некогда висели громадные замки. Нынче от них остались лишь куски ржавого металла, лежащие чуть в сторонке, в небольшом углублении, которое раньше было последней ступенькой древней лестницы. Углы плиты были покрыты металлом, поверх которого выглядывали головки заклепок, и болтов, а верхняя кромка соединялась каменным стержнем, выполняющим роль петель. Шершавую, грубую поверхность, плиты испещряли глубокие трещины, выглядящие так, будто изнутри кто-то ломился наружу, но не преуспел в этом. Так же вся она была усеяна грубыми сколами, потертостями и шероховатостями, оставленными самим временем. Но куда интереснее было другое — центр люка занимал зловещий, неприятный символ, от одного вида которого Бенедикта по необъяснимой причине пробрала дрожь. Широкий, кривоватый круг, с небольшими шипами, из которого выходили восемь стрелок, ранее видимо, покрытых бронзовыми чешуйками. С годами они полностью проржавели, и наружу выступили мощные стальные штыри, с массивными квадратными головками, на которых остались следы каких-то старинных клейм. Внутри этого зловещего круга, красовался вырезанный в камне глаз, с кошачьим зрачком. В его глубине рос какой-то желтоватый мох, источающий отвратительный запах гниющей плоти и мускуса, развеять которых был не в силах даже смрад гари. Бенедикт обошел знак по кругу, подмечая что как бы он не сместился, «око» следило за ним, непременно глядя прямо в глаза. В какой-то момент, он заметил что множество насечек, сделанных вроде бы произвольно, складываются в отдельные слова. Они были вокруг глаза, но в рамках круга, двигаясь вдоль его внутренней кромки — Англичанину они были хорошо знакомы. Это была католическая молитва «Gloria Patri», написанная на достаточно древнем наречии классической латыни. И, судя по тому что эти зарубки были глубже чем сечение круга, их нанесли позже чем восьмиконечную звезду. Что характерно, Бенедикту символ казался вполне знакомым — он неоднократно видел подобное во время своих поездок в Африку. Многие террористы и племена диких бедуинов, отправляющихся в свои походы по пустыне, изображали эти круги на одежде и коже. При чем иногда вырезали их с помощью ножей, щеках, груди, или на спине, обычно проводя при этом какой-нибудь жутковатый кровавый ритуал, с поднесением даров каким-то древним богам, и прочими играми а-ля Фауст. Ужасающие шрамы и символы, значит многое, от непомерной верности вождю и фанатичной веры, до изгнанничества и отступничества. Человека помеченного подобным кругом, не пускали в общины и города, даже в Нумбани, поскольку знали, что общение с подобными вызовет гнев пустынных дикарей. Было довольно странно видеть тот символ здесь, в самом сердце Европы. — Это, невозможно… — Пыхтя зашептал главный инженер, который на конец догнал Бенедикта, и тоже уставился на люк. — Подобная конструкция не может быть незамеченной! Разве-что её намеренно замуровали. — На то и похоже. — Бенедикт присел на корточки, проводя пальцами по базальту, и ощущая как на них остается тонкий слой маслянистой грязи. — Но, такое вмешательство в план не могло пройти незамеченным… Вы к этому точно непричастны? — Господь всемогущий! — Слегка возмущенно вскрикнул инженер, тряся своими подбородками. — Я что, похож на идиота? Я добросовестно делаю свою работу, и понимаю чем чревато отсутствие в плане всего одного элемента, да ещё и такого массивного, и даже если бы я делал секретную комнату, то знал бы о ней! — Секретная комната на то и секретная, чтобы о ней никто не знал… — Англичанин хотел было положить руку на центр плиты, но передумал, ощутив нечто вроде болезненного укола. Воздух над символами был теплее чем вокруг, и словно щипал кожу. — Кто-то ещё кроме инженеров мог построить это в обход плана? — Нет, нет, и ещё раз нет… Мы работаем вместе, кто-нибудь точно бы заметил поток ресурсов идущих налево. — Инженер задумался, приложив мокрые сальные руки к шее. Сейчас когда дождь тек по его коже, с неё сходил толстый слой сажи и пыли, скапливающейся на ней весь день. — Разве-что… Это могла быть мисс главный архитектор… — И кто же это… — Без интереса спросил Бенедикт, уже прекрасно зная ответ. — Мисс Вишвани конечно же… Только ей хватило бы нагл… — Инженер комично закашлялся. — Власти чтобы влезть в планы незамеченной. — Но тогда об комнате знал бы и я… — Прошептал англичанин себе под нос. Неожиданно ему в голову стукнула мысль, что мисс Вишвани специально направила его сюда, чтобы подставить под удар, а самой как всегда выйти чистенькой. Это было бы характерно, но лишено всякого изящества, с которым она обычно убирала кого-нибудь неугодного. Действительно, припомнив всех таинственным образом погибших и исчезших, он усомнился в своем мнении, решив что скорее, Сатья пожелала чтобы он сам напал на верный след. В таком случае, это могло быть испытание — а вот это уже совершенно новенькие фокусы… В любом случае, надо было что-то делать, и судя по тому насколько быстр овсе вкруг погружалось под воду, делать это надо было быстро. Рабочие растерянно глядели на него, словно ожидая приказов, а главный инженер принялся фотографировать люк, ослепительно щелкая фотовспышкой. Бенедикт окинул взглядом окружающие руины и запустив пальцы под пальто, поправил сползший пистолет. Да, искать «кадуцей» в окружающем бардаке можно было бы годами, да и не факт что он сохранился полностью, даже скорее это невозможно. А тут такая находка, да ещё и с замаскированным намеком. Значит выбор был прост. — Ломаем этот люк к чертям… …Рабочие отнеслись к приказу неодобрительно, многие зашептались, сплевывая на пол или крестясь. А чего ещё ожидал Бенедикт, приказывая толпе суеверных бывших крестьян взламывать дверь помеченную темными символами? Они брались за работу столь медленно, что пришлось пригрозить увольнением. На конец, дезинтегратор протяжно ожил и загудел в руках рабочего, словно голодный тигр, ожидающий новых приказов. Рабочий довольно ухмыльнулся, ногой ударяя по предохранителю дезинтегратора и сбивая защитное кольцо на пол. Излучатель, по своему виду напоминающий древнюю чашу, ослепительно засверкал, и задергался норовя выскользнуть из рук. Приходилось изо всех сил сжимать рукоять, чтобы совладать со строптивым и невероятно разрушительным инструментом. Это был очень небезопасно, и остальные рабочие, кроме команды обслуживания, отошли на десять шагов, со стороны наблюдая за работой профессионал. Тот, отмахнувшись от парочки помощников, натянул на противогаз защитные очки и прижал излучатель к базальтовому люку. Сквозь зазор между камнем и титановой насадкой, пробивался белый свет и бесшумные языки пламени, а батареи, одетые в перфорированный кожух, начали зловеще светиться. Густое, почти неоновое свечение ослепляло, становясь все сильнее и сильнее, и постепенно принимало фиолетовый оттенок. Дезинтегратор был исключительно мощным, и необходимым инженерным снаряжением на ровне с отбойным молотком или лопатой. Несмотря на свою просто фантастическую разрушительную мощь, достаточную чтобы создавать дыры в листах титана, он не нашел своего места в военных технологиях, в виду своей медлительности. Чтобы пробить даже доску, у него уходило около пяти секунд и какое-то фантастическое количество энергии. Чтобы утолить голод оружия, приходилось таскать за ним громадный блок ионных батарей, и баллонов с жидким азотом, с помощью которого он охлаждался. Бенедикту как-то удалось подержать этот механизм в руках, но в работе он видел его впервые — аппарат вздрагивал и дергался в руках рабочего, слово тот пытался оседлать быка. Один раз он даже почти выскользнул, ударив человека шлангом по ногам, но тот увеличил усилие, прижав чашеобразную головку излучателя ногой. Вокруг неё, по камню медленно расползалась краснота. Зловещая и светящаяся как лава, она становилась интенсивнее — мох моментально выгорал, а капли дождя не долетали до неё, испаряясь прямо на глазах. Вокруг рабочего поднялся густой, серый туман, на половину состоящий из дыма. Шли минуты, на смену тихому гудению, пришел низкий писк, а за ним и вой, но на первый взгляд ничего не менялось. Бенедикт даже начал недовольно поглядывать на часы, и вот, когда он окончательно отчаялся, раздался громкий бум, и плита с грохотом лопнула.  — Отлично… — Бенедикт осторожно подошел вперед, развеивая руками туман и окидывая взглядом результат работы дезинтегратора. Надо было признать, Бенедикт был впечатлен — в самом центре люка, там где должен был быть глаз, зияла широкая, оплавленная по краям дыра. Её неровные, потекшие как сыр на огне, края ещё горели зловещей темной краснотой. Камень вокруг будто-бы превратился в тесто, и постепенно растекался, под давлением воздуха. Едва Бенедикт шагнул на камень, как сапог немного провалился, а за ногой остался неглубокий отпечаток. Капли дождя уже начали тушить красную кромку, издавая при этом тихое шипение, и вскоре вниз полился небольшой водопад… Бенедикт наклонился вперед, заглядывая во мрак открывшегося прохода, и в его лицо пахнуло раскаленным камнем, и затхлой вонью мокрых подземелий. Он поморщился — все это неприятно напоминало канализацию или грязный погреб, вот будет забавно если они обнаружили простую сточную канаву. Англичанин вытянул свою роботизированную руку повернув один из пальцев, включил фонарик, встроенный в ноготь. Тусклый луч белого света высветил узкий, и на удивление низкий каменный коридор, уходящий куда-то в сторону горы. Его скругленные стены состояли из грубых, серых булыжников и допотопных, плохо отесанных кирпичей покрытых глубокими, полными песка трещинами. Вместе их скрепляла почти полностью разрушенная известняковая смесь, но её осталось так мало, что фактически камни держались на соплях. Поверх них красовался толстый слой влажного зеленого мха, постепенно разрушающего камень, и противной на вид плесени. Повернув фонарик левее, Бенедикт заметил что почти под потолком, за слоем мха, висит какой-то истлевший от времени кабель, помеченный длинными мотками желтой изоленты. Он выходил прямо из стены, и исчезал вне поля зрения англичанина. В подобном антураже, кабель выглядел неуместным, но Бенедикт предпочел не задумываться над тем откуда они взялись. Его фонарик полз дальше, постепенно открывая все больше и больше деталей, до этого скрытых в темноте. Через каждые несколько метров, из стены выглядывали черные обломки факелодержателей, очень похожих на металлические корзины для ненужных бумаг. Их покрывала ржавчина и жирная, влажная гарь, а в некоторых даже сохранились кусочки древних факелов. На одном из держателей висел вполне современный корабельный фонарь, из которого вниз тек электролит, и охлаждающая жидкость, а на самом фонаре начали расти какие-то полупрозрачные ракушки. Сквозь их радужно-прозрачные панцири, прорастали длинные, тонкие стебельки, мягко раскачивающиеся на ветру и трогающие каменную кладку вокруг. На глазах у Бенедикта, один такой стебелек нащупал какое-то мелкое насекомое и резко приплющил его, затягивая в глубину ракушек. Ракушка раскрылась, открыв глазу мерзковатые светящиеся мешочки со спорами, и брызнуло ими на извивающееся насекомое. «Усик» разжался, и сияющая желтизной букашка, бахнулась на пол, тут же вскочив и помчались в глубину туннелей. «Жуть» — Подумал Бенедикт, вставая на колени и заглядывая внутри коридора. Воздух тут был влажный и теплый, он осел на и без того мокром лице Бенедикта, налипнув словно масляная пленка. В нос тут же ударила густая, явно давно выстаиваемая вонь, отдающая какой-то гнилью, ни-то картошкой, ни-то тухлыми яйцами. В любом случае, создавалось впечатление, что где-то неподалеку лежала целая гора разлагающихся трупов. Англичанин тихо закашлялся и повертел головой, изучая диспозицию. Не то чтобы он ожидал смертельных ловушек, или армию охранников, но осторожным быть не повредит, особенно когда лезешь во что-то, что тебе смертельно не нравится. Скругленный потолок коридора, опутывали лозы зеленоватой плесени и толстый слой пыльной паутины, в которой бегали мелкие черные паучки. Сквозь щели между камнями вниз сочились тонкие струйки дождевой воды, полной мелкого песка и частичек пепла. Они с тихим плеском ударялись об пол, выложенный истертыми базальтовыми плитами, и покрывали их тонким слоем жидкости. Бенедикт повернул голову вправо и обнаружил лестницу, по которой сюда надо было спускаться — невысокая, всего их шести потрескавшихся и разваливающихся ступеней. На самом верху её украшали ряды потухших свечных огарков и ржавые лампады, вокруг который храстекалиьс темные масляные пятна. Их явно совсем недавно зажигали, раз масло новое, да и сами свечи казались не старинными, а современными из розового парафина. Что-то во всем увиденном, Бенедикту очень сильно не нравилось. Логически это чувство было необъяснимо, скорее это было предчувствие, или ощущение, улавливаемое на самой грани человеческого восприятия. Как бы ни хотел англичанин перебить его, он все равно ощущал странное покалывание в желудке и пальцах, будто его слегка било током, а в голову невольно лезли мрачные мысли. Ощущение чего-то очень злого и запретного, будто когда они пробили люк, наружу вырвалось что-то незримое, что-то ужасное. Именно такое чувство возникает когда идешь через палату с заразными больными, умирающими у тебя на глазах — саму болезнь не видишь, но ощущаешь её в воздухе, каждой клеточкой собственного тела. Бенедикт дернул головой, прогоняя такие мысли и едва не стукнувшись об плиту затылком, вытащил голову обратно. Рабочие с интересом смотрели на него, но почему-то не подходили ближе, словоно опасаясь этой дыры.  — Так. — Бенедикт сел на корточки, и закрыл палец с фонариком. — Мне нужно шесть добровольцев, которые отправятся вниз со мной. Кто хочет два шага вперед, возьмите с собой оружие и фонари. Люди отнеслись к этому без особо энтузиазма, начав тихо спорить и ругаться кто пойдет вниз. Похоже они начали тянуть соломинки. Бенедикт вздохнул, и провел по лицу мокрой ладонью, он не понимал почему они боятся, впрочем, он сам чувствовал что не все в порядке.  — Сэр… — Инженер с кряхтением присел рядом и с его подбородка вниз потекли лишние капли. — Может не станем туда соваться, а? Может вызовем усиление, доложим наверх, в общем займемся всей той рутинной бумажной работой которую вы боссы так любите? — Я не сэр… — Бенедикт осторожно потрогал край дыры, убеждаясь что он уже застыл и может выдержать его полный вес. — И, нет, мы не сможем писать бумажки пока проход не обследован, у меня конкретное задание. И ещё, я не босс… Я солдат, если эта аналогия уместна… — Но… Разве… — Никаких «но», мне это место тоже не очень нравится, однако, приказ есть приказ, и я его буду выполнять. Вы кстати тоже, так-что торопите своих людей, если не хотите чтобы я приказал их арестовать. — И не дожидаясь комментариев со стороны инженера, Бенедикт, сел на край дыры, свесив вниз ноги. Один легкий толчок, и он соскользнул в коридор, гулко ударившись ногами в мокрый пол. Эхо прокатилось по коридору, а всплеск грязных брызг окропил и без того грязное пальто англичанина, покрыв его темными пятнами. Бенедикт застыл, на секунду он услышал как неподалеку шлепают чьи-то босые ноги. Он резко выхватил пистолет, направив его в черный зев коридора, и несколько секунд целился во мрак. Но никто на него не вышел, это был лишь отзвук его собственных шагов и ветра, гуляющего по коридору. Укорив себя за подобную трусость, англичанин отошел назад, давая рабочим место для «высадки», однако пистолет убирать не стал. Рабочие начали по одному спускаться вниз, попутно переправляя различное снаряжение и табельное оружие, представляющее из себя простенькие карабины «LAR — 34», под калибр девять миллиметров. Все это грозило затянуться на добрые десять минут, и Бенедикт решил повнимательнее оглядеть коридор. Впрочем, вблизи он оказался не намного приятней чем сверху — все те же грязные, кривые камни и плесень. Поковыряв её пальцем, англичанин отошел в сторону зева коридора и прошел немного в глубину тьмы. К его величайшему разочарованию, через десяток шагов, он наткнулся на старую, кованную решетку, обросшую плесенью. Её некогда красивые прутья тройного кручения, украшенные различными геральдическими фигурами, закрывали коридор от стены, до стены, и уходили каждый в свое гнездо в полу. Интересно, но ближе к середине решетки, несколько прутьев были погнуты и едва ли не выломаны из своих пазов. Что-то обладающее нереальной силой, врезалось в них с той стороны. Бенедикт изумленно потрогал прутья и попытался их подергать. При всей его силе, дарованной аугметикой, он не смог даже сдвинуть их с места. Слегка разочарованный, он вернулся к лестнице и уже не питал надежд на какие-нибудь зацепки, касательного этого места, как вдруг наткнулся на какой-то странный предмет, скрытый под слоем паутины. Он оглянулся на рабочих — пока переправились только трое — и нагнулся за вещью. Это оказалась грязная и местами окровавленная туфля-лодочка, приятного белого цвета и с небольшим каблуком. «Прямо такая какие носит доктор Циглер» — Подумал Бенедикт, вновь включая фонарик, и осматривая туфлю повнимательнее. Он не был специалистом по обуви, и вряд ли по мелким повреждениям мог бы установить их причину, но тут все было совершенно очевидно. Её левый край был грубо взрезан и покрыт ржавыми пятнами, а каблук почти отломился, похоже женщина выбегала отсюда в панике и сломала его об ступеньку. Чуть в стороне, на следующей ступеньке, обнаружилась и свежая засечка, оставленная каблуком, и совсем рядом лежал грязный белый хлястик от врачебного халата. Подобрав и его, Англичанин поднялся к лампадам. Старые, хотя и не совсем, они были выполнены из позолоченного металла и серебра. Но даже это не спасло их от толстого слоя ржавчины и грязи, скрывающей маленькие иконки святых, приклеенные к верхней части. Понюхав ближайшую лампаду, Бенедикт уловил запах ладана, и китового жира. Это было уже совсем странно, ведь такое топливо было редким, и даже незаконным. Получить его можно было только контрабандой, или на заказ, за очень большие деньги. Одна из лампад была перевернута, и на ступени вылилось много жира, который был изначально принят за масло. Его пятно растеклось на половину верхней ступени, почти достигнув основания свечных массивов, покрывающих самую верхнюю ступень. Свечи разнились от самых дешевых, вроде новогодних, в виде ёлочек, до странных и откровенно экзотичных, покрытых загадочной резьбой. Воск растекся вокруг них, образовав толстую грязную прослойку, полную кусков старых огарков, и отпечатков чьих-то туфель. Бенедикт хмыкнул и приставил найденную туфлю к отпечатку — как и ожидалось, они идеально сошлись. Большего доказывать и не требовалось, вывод уже сложился сам собой. Бенедикт встал и направился к рабочим, попутно прокручивая ситуацию в голове. Доктор Циглер спускалась сюда и не один раз, об этом говорили отпечатки туфель и хлястик. Зачем-то она зажигала свечи и лампады, хотя, в бога никогда не верила, предпочитая простую прагматику атеизма, а затем уходила в глубину туннеля с лампой. Бенедикт поравнялся с рабочими, которые спускали последнюю партию снаряжения, и подошел к лампе. На боку пластиковой колбы, закрывающей светящиеся стержни с неоном, красовались несколько сильных ожогов, и царапин. Лампу роняли, и не раз, да и повешена она была в торопях, уже почти соскользнула с держателя. Похоже последний визит Циглер не задался и она в панике убегала отсюда… «Когда люди боятся, они забывают обо всем на свете» — Рассудил начальник охраны. — «Обо всем, кроме жизненно-важного, вопрос, тогда зачем она повесила лампу на место?» Англичанин не долго думая, схватил лампу за ручку и снял с крючка. Раздался металлический лязг, от которого все рабочие и сам инициатор процесса, подскочили. Пистолет вновь оказался в руках Бенедикта, но на этот раз изменения в коридоре все же были. Решетка, та самая которая преграждала путь, поднялась наверх…  — Выглядит как приглашение… — Ухмыльнулся англичанин, прокручивая пистолет на пальце. На самом деле по его коже бегали табуны мурашек, а мысль вызвать подкрепление, начала казаться здравой… …Коридор оказался совершенно линейным и однообразным. У него не был они единого ответвления или прилегающих комнат, кроме разве-что пары туннелей, заваленных землей и камнями. Несколько раз он сделал плавный поворот, и дважды превратился в небольшую лестницу, уводя людей вниз, в глубины горы. Изредка на стенах попадались различные письмена, вырезанные на древне-германском и какой-то абракадабре. Они повествовали о каком-то властителе, что правил этим краем сто и десять лет, а потом был сражен какой-то неведомой болезнью, и вознесся… НО вот куда, письмена умалчивали, зато про демонов, чертей и зловещие знамения, что укрывали небо кровавым ковром, говорили каждая вторая строка. Поверх них кто-то наклеил бумагу, и похоже пытался свести старые буквы карандашом, или ручкой, но от влаги, листы сгнили и разъехались, сав кашей. Позднее, спустя минут шесть, письмена, сменили и рисунки, и были явно выполнены позже. Они выглядели как запутанные руны, или знаки, вроде тех что покрывали входной люк и от одного взгляда на них становилось тошно. Изображения демонов и жутких чудовищ, сменялись лицами людей и сотнями глаз, глядящих куда-то вниз, все это вызвало странное гипнотическое чувство, больше всего похожее на головокружение На какой-то миг, Бенедикт остановился — луч его фонаря задержался на одной картинке. Дымный силуэт, похожий на призрака или джинна, вырывался из человеческого черепа, а вокруг лежали изуродованные трупы и тела. Рядом был изображен жрец, с сияющим ореолом за спиной — он держал в руках нож, и книгу, а у его ног стояла чаша, поразительно похожая на сосуд Гигеи… Бенедикт хмыкнул, и пошел дальше, старясь больше не смотреть на рисунки. А между тем их становилось все больше и больше, пока в какой-то момент, жуткая символика не начала покрывать каждый камень или плиту. В ней постоянно попадались восьмиконечные звезды окруженные руническими кругами и пентаграммы, окруженные оккультными символами. Под ногами все так же тихо шлепал влажный пол, на котором довольно часто встречались все те же современные свечи, лампады и кадильницы, подвешенные на небольшие крючья. Вокруг них валялись огрызки карандашей и пустые шариковые ручки, вперемешку с гниющими фантиками от конфет. А под одним из таких крючьев, один из рабочих нашел разбитые очки, заляпанные чернилами. Похоже доктор Циглер тут основательно засела, проводя какие-то исследования, или решив поиграть в культиста. О, да, влиятельные люди — насколько знал Бенедикт — довольно часто увлечены всякими оккультными игрушками, порой приводящими к неожиданным последствиям. Он мог ожидать это от кого угодно, но не от Циглер, для доктора это было крайне нетипично. Хотя, припоминая сколько поколений Циглеров жило на этом месте — может это кто-то из её предков? Группа рабочих, возглавляемых Бенедиктом, медленно и печально топала вперед, ощетинившись фонарями и автоматами. Люди явно нервничали и даже боялись этого места, впрочем винить их было глупо, ведь с каждым шагом, по мере отдаления от входа, Бенедикт и сам начинал ощущать феноменальное давление этого места. Казалось что каменные стены потихоньку сдвигаются за ними, отрезают путь или путают его, а из каждой щели на тебя смотрят чьи-то сияющие глаза. Дышать становилось все тяжелее, на горле словно оседал толстый слой воска, или жира. В воздухе появились запахи пыли и застарелой воды, и каждый вдох давался с большим трудом. По туннелю гулял воющий ветер и различные зловонные сквознячки, приносящие с собой различные звуки. Тихий шорох камня, осыпающегося под гнетом природы, писк крыс и мышей, а так же разные жутковатые подвывания, и шелест, напоминающий переворачивающиеся книжные страницы. Сквозь них прорывались зловещие шепотки, чьих-то холодных, сухих голосов, и вой ветра, проходящего сквозь камень, а так же отдаленное капанье воды. Спустя десять или пятнадцать минут, они вышли к более широкому коридору, и вот тут начали встречаться первые признаки былой обжитости. Саундтрек Forgotten Backyard — Black Blood And Oil Пол стал явно чище, будто его специально мыли, или хотя бы подмели к приходу людей. Местами его даже укрыли тонкими слоями больничного линолеума, разрисованного в древне-египетском стиле, а на стенах стали появляться выключенные электрические лампы, соединенные длинным кабелем. Похоже это был все тот же кабель что заметил Бенедикт в самом начале коридора, только здесь к нему было подключено ещё несколько дополнительных врезок. Они выходили прямо из стен, и выглядели вполне новыми, если не сказать проложенными два дня назад. Только одно наличие такого количества проводов, уже наводило на мысль, что местечко под больницей спрятано далеко не маленькое, и скорее всего не менее секретное, раз за годы его никто не нашел. У стен, начали появляться разные предметы быта, вроде пустых, ржавых ведер, в которых изредка оказывались какие-то сушеные травы и переливающиеся кристаллы (их осмотр показал что это эбонит, специально вырезанный в такой фигуре), мешков, и рюкзаков, обычно валяющихся прямо на полу. Все это добро моментально бросалось в глаза, четко выделяясь на фоне окружающей допотопности. Вокруг рюкзаков все ещё копошились крысы и мелкие насекомые, пробующие брезентовую ткань на вкус или ищуще укрытия от лучей фонариков. Один из рабочих, пнул здоровенную крысу, и та улетев в стену, с шипением скрылась в трещине у пола. Человек хмыкнул и поднял рюкзак до этого интересовавший грызуна. Порывшись в его недрах, он констатировал что рюкзак заполнен раскисшей калькой и инженерными карандашами. Что характерно, все полупрозрачные листы, приобретшие темно серый оттенок из-за временных хранения, покрывали копии рисунков со стен, и каждая иконка была снабжена небольшой справкой, или окружена знаком вопроса. Тем временем, коридор расширился и отряд вышел в небольшую прямоугольную комнату, вероятно ранее служившую темницей, или карцером. Потолок тут становился чуточку выше и постепенно превращался в неровную трапецию, у самого верха которой зияли несколько черных дыр. Сквозь них сюда текла вода, бурными потоками разбивающаяся об склизкий, грязный пол из грубых гранитных кирпичей, покрытых зарубками от множества подбитых металлом сапог. Вместе с водой сюда приходили и сквозняки, протяжно завывающие и громко лязгающие каскадами ржавых цепей, свисающих с потолка. Они были настолько древними, что казалось ещё одно сильное движение, и вывалятся вместе с кирпичами, но это только на первый взгляд. Скользнув по ним фонариком, Бенедикт с нехорошей гримасой отметил что по меньшей мере парочку кандалов недавно использовали — ведь их «браслеты» блестели в тех местах где с них снимали ржавчину. Стены окружающие комнату, были укреплены ржавыми металлическими балками, скрепленными крест на крест, и подпертыми некогда красивыми прутьями. Время и сильная влажность почти полностью съели их, оставив лишь ржавый след на старом кирпиче, но даже сейчас наружу выглядывали мощные швеллеры, призванные не допустить разрушения кладки. Создатели этого места сделали все, чтобы потенциальные пленники не сбежали из своих камер. Через каждые несколько метров, в стенах была небольшая дверь из толстых, кованых решеток, за которыми скрывались сами камеры — крохотные, темные коморки, два на два метра. Их было около десятка, по пять с каждой стены и стояли так, чтобы пленники не могли видеть соседей с противоположной стороны, они должны были сидеть здесь томясь в одиночестве, в ожидании скорой (или не очень) кончины. Посветив внутрь одной из камер, Бенедикт увидел лишь гниющие нары, накрытые какой-то бурой ветошью, деревянное ведро в углу и кандалы, вбитые в стену на уровне недостаточном чтобы стоять, но уже достаточно высоком чтобы сидеть. Пленник должен был находится в странном полусидячем положении, что конечно плачевно сказывалось на его позвоночнике. Полы камер были завалены песком и гнилой соломой, в которой плодились целые колонии мух, чье мерзкое жужжание наполняло эти стены, умудряясь даже перекричать стук потоков воды. Проходя мимо камер, Бенедикт представлял сколько человек были замучены здесь и неожиданно ему показалось что он видит их тени. Сгорбленные и стенающие, они прислонялись к решеткам и стенам, протягивали к нему руки, выли и вопили, вторя ветру. Англичанина продрала дрожь, и он сильнее сжал рукоять пистолета, словно надеясь что он его защитит. Такова уж психология человека — если предмет спас тебя единожды, то ты начинаешь надеяться на него в любой ситуации, даже не задумываясь, что проблема не в самом деле, а его специфике. Пули смертоносные для всего состоящего из плоти и крови, мало что могли против духов, но разве имело это какой-то смысл для Бенедикта, готового разразиться пальбой при первой же угрозе? В середине комнаты, на небольшом каменном возвышении, стоял старый дубовый стол. Об его назначение думать не хотелось, особенно учитывая что в него были вделаны четыре крепежа, для фиксации человека в лежачем положении. В том месте где должна была быть голова, была небольшая ямка, на дне которой красовались тупые бронзовые шипы, а в районе ступней, виднелись остатки каких-то зажимов. Кромку стола окантовывала бронзовая цепочка, дерево уже начла покрывать жирная, желтая плесень, похожая на живой гной, но даже это не замаскировало оттенок древесины. Темно-вишневая, напитавшаяся кровью сотен запутанных пленников. Подойдя поближе, Бенедикт даже ощутил запах крови и ужаса, наполняющего это место, а в голове сразу возникла сценка из средневековой жизни, где знахарь извлекает их ещё живого человека органы, в попытке узнать что они делают. Учитывая специфику семейства Циглер, занимающегося медициной со дня основания, это был вполне возможный сценарий. Около стола в пол была вмонтирована решетка, забитая какой-то жирной грязью и ошметками, истекающими полупрозрачной жижей, неприятно похожей на холодец. — Ого, а это ещё кто? — Спросил один из рабочих, указывая пальцем на каменный бюст, стоящий во мраке позади стола. Бенедикт подошел поближе — человек высеченный из белого камня, отдаленно похожего на мрамор, с глубоким презрением глядел на незваных гостей. Казалось что ему противно одно их присутствие на его земле. По его лицу расползались несколько уродливых шрамов, выглядящих настолько реально, что казалось ещё чуть чуть и по бюсту потечет белая кровь. Они очерчивали его правый глаз и поднимались прямиком на лысую голову.  — «Аврелиан Циглер» — Прочитал Бенедикт, стукнув пальцами по полустершейся надписи. — «Граф Сикарийский и правитель кантона Во. 1789-1868». Важный походу был человек… — Шеф… Там свет! — Крикнул рабочий, зашедший в самый дальний край коридора. Бенедикт очнулся от странного сонного состояния в которое его вводило это место и достав пистолет пошел вперед. Действительно. впереди была широкая, сухая лестница, накрытая самым настоящим ковром. Она вела куда-то вверх, в сторону аркообразного прохода, из которого шел тусклый искусственный свет, отдающий бледной желтизной, свойственной старым лампочкам. Бенедикт осторожно погасил свой фонарик, перехватывая пистолет обеими руками, и жестом приказывая всем заткнуться. Слух, многократно усиленный аугметикой, зафиксировал странное бульканье и шипение электричества, идущее сверху. Бенедикт пошел наверх, прижимаясь спиной к стене и готовясь в случае чего откатится вниз. Все его чувство накалились до предела, аугметика пульсировала, играя искусственными мышцами, а железы стимулируемые током, уже были готовы выплеснуть бешенную дозу адреналина. Рабочие, осторожно следовали за ним, держа автоматы у плеча — они не считались боевым ресурсом, но как и прочие полевые сотрудники «Вишкар», прошли военную подготовку… …Бенедикт поднялся на самый верх, и осторожно выглянул поверх ступеней. Ушные импланты тщательно сканировали местность, силясь обнаружить биение сердец или отзвуки чьего-нибудь дыхания, однако, кроме гудения, внутри похоже ничего не было. Обзор из дверного проема был сравнительно небольшим, и большая часть помещения скрывалось за боковыми колоннами, поддерживающими распахнутые створки металлических дверей. За ними же скрывался довольно крупный круглый зал, с высоким куполообразным потолком, под которым висела огромная лампа, наполненная желтой люминесцентной жидкостью. То что снизу было принято за бледно-желтый, оказалось лимонным светом, неприятно режущим глаза, однако после сплошной, ледяной тьмы ужасающих коридоров, даже столь ядовитые оттенки света, казались божественным дарованием. А главное, здесь не было этих раздражающих мозг иконок, и письмен. Вдоль видимой Бенедикту стены, стояли металлические столы и лабораторные тумбочки, со множеством выдвижных ящичков и полок. На их поверхности возлежали неровные горы информационных планшетов, помеченных разноцветными полосками и различная канцелярская утварь, тщательно расставленная по специальным стаканам и крепежам. Один стол был целиком отведен под хранения всего этого хлама — различные писчие инструменты и полупрозрачные голо-листы, расползающимися стопками лежали на каждой полке и доступной поверхности. Под собственным весом они начали расползаться и постепенно сваливаться на тщательно подметенный каменный пол, выделяясь на фоне бежевых плиток своей синеватой белизной. Среди привычных голографических маркеров и ручек скрепленных резинками, глаза Бенедикта заметили такую экзотичную вещь как писчее перо, воткнутое в хрустальную чернильницу в форме квадратного черепа. Всю стену за этими столами занимал блок из девяти громадных мониторов, на которых завис значок режима ожидания, или запроса пароля. Они мягко мерцали и гудели, а силовые кабели, подключенные к ним, уходили куда-то в сторону и скрывались из вида за массивным дата-блоком, перемигивающийся своими огнями как новогодняя елка. Вокруг него стоял ещё гора различной медицинской аппаратуры, назначения которой Бенедикт не знал — какие-то сканеры, датчики и серво-руки со встроенными в них хирургическими инструментами — все они словно огромная клетка, нависали над железным столом для вскрытия. Справа от столов, расположился аптечный шкаф, сияющий стерильными стеклянными дверцами и белым металлом стенок. Его широкие стеклянные полки, заполоняли разноцветные склянки и бутылочки, самой разнообразной формы и назначения. Виднелись как обычные бутылки, так и странной формы, напоминающие алхимическую тару, сошедшую со страниц фэнтези. На одной из полок стояли стерильные пробирки и перегонный куб, заполненный странного вида красной жидкостью больше всего напоминающей кровь. Рядом со шкафом расположились лабораторные столы, с микроскопами и целым аналитическим блоком, центрифуги которого все ещё вращались, издавая странное гудение. Вокруг растянулись стеклянные трубочки и емкости, по которым медленно ползли разноцветные жидкости. Они булькали и скрипели, а одна из трубочек за это время треснула и на пол медленно капала кислотно-зеленая пакость, постепенно разъедающая камень. Большего разглядеть не удалось, но Бенедикт уже составил свое мнение об этом месте — лаборатория, при чем секретная настолько что даже «Вишкар» на которую Ангела работала уже столько лет ничегошеньки об ней не знала. В центре зала, прямо из пола выглядывал громадный черный кристалл, переливающийся всеми оттенками фиолетового и розового. Во множестве его граней отражался свет, и создавалось впечатление, что сам кристалл состоит из чистого космоса. К его основанию, уходящему куда-то вниз, подключались провода и трубки, уходящие в глубины пары массивных консолей, окружающих кристалл со всех сторон. Приглядевшись, Бенедикт понял, что его накрывает полупрозрачное силовое поле. Пузырь, не дающий никому трогать этот кристалл, или наоборот, защищающий людей от него… … В любом случае, никого здесь все-таки не было и Бенедикт махнул рукой своим помощником, и убрав пистолет в кобуру, начал подниматься. С каждой новой ступенькой, ему открывались новые детали. У правой стены расположился уголок для отдыха. На полу, укрытому плотным персидским ковром, приятного кремового цвета, стояли несколько мягких кожаных кресел, с узкими подлокотниками и длинный черный диван с подставкой для ног. Вокруг них росли искусственные пальмы и кусты, источающие слишком сладкий запах свеже раскрывшихся роз — снизу он был почти не ощутим, скрываясь за смрадом гнили, а здесь был просто не продохнуть. Рядышком стоял журнальный столик с плоским телевизором на нем, и маленький пузатый холодильник, покрытый плотным слоем детских наклеек. На его крышке ещё стояла белая тарелочка с засохшим печеньем и грязный резной стакан из-под вина. Бутылка от него валялась прямо на полу, среди горы ей подобных. Похоже Доктор отнюдь не столь сильно сопротивлялась пьянству как говорила об этом при людях. За диваном расположились стазис-хранилища, со множеством прозрачных ячеек и секторов в которых медленно вращались самые настоящие бумажные книги. Бледный свет пяти белых ламп, расположенных на крышке хранилища, играл на старых изодранных переплетах покрытых зловещими символами. Одного взгляда в их сторону хватало чтобы понять, многим их них уже несколько сотен лет и Ангела сделала все чтобы они сохранились. Бенедикт сощурил глаза и прочитал пару названий — «Молот Ведьм», «Либер некротика», «Либер чаотика», «Либер малум», и прочее оккультное чтиво. От части это подтверждало мнение Бенедикта об том что с доктором что-то очень не так… Но того что здесь не так, хватило чтобы на спине Бенедикта волосы встали дыбом… Стоило ему повернуть голову в другую сторону как к горлу подкатила икота, а лицо скривилось в гримасе полнейшего не понимания. «Доктор… Мать вашу, вы чем тут занимались?!» — Подумал англичанин глядя на левую стену зала и невольно прикладывая руку ко рту. Его было очень сложно впечатлить и ещё сложнее напугать, но Ангеле Циглер, доброму доктору, несущему свет и добро в этот мир, это удалось. Теперь от одной мысли что она копалась в его внутренностях и приживляла аугметику, становилось настолько не по себе, что протезы зачесались, а позвоночник закололо… Вдоль стены, на равных промежутках, стояли высоченные металлические автоклавы, с прозрачными дверцами, сквозь которые виднелся полупрозрачный физраствор заполняющий их. В нем, среди каскадов мутных пузырей и потоков бледно-красных жидкостей, в неподвижных позах застыли существа отдаленно напоминающие людей. От одного их вида становилось тошно и страшно одновременно. Искаженные, израненные самыми странными образами, они походили на груды растекающейся плоти, потерявшей свою исходную форму и теперь поддерживаемые лишь неведомой силой медицины. Тут были все, и мужчины, и женщины, взрослые, и совсем дети, на которых эксперименты подействовали совсем кошмарно, изватиив цветы жизни до состояния близкого к кому разноцветного пластилина. Раздутые и перекрученные тела, изобиловали рудиментарными конечностями с разным количеством пальцев, лишними ртами, раскрывающимися на самых разных частях тела в своей зубастой гримасе, и прочими уродствами. У многих развились рога, постепенно превращается в остатки костей, у других руки приросли к телу, постепенно становясь плавниками, а третьи растеклись настолько, что их лица были равномерно распределенные по телу. На большинстве виднелись швы и грубые скобы, стягивающие дряблую кожу вокруг страшных хирургических ранений, а один был оснащен какой-то неведомой формой аугметики. Их его сгорбленного проступающего сквозь кожу позвоночника, проглядывали гибкие металлически щупальца, сквозь сегменты которых просвечивали провода и нейро-каналы, соединенные напрямую с тем местом где должна быть голова. Эти гротескные пародии на человека, были подключены к тонким трубкам — по которым к ним поступали ни то питательные вещества, ни-то снотворное и обезболивающее — и медленно поворачивались в потоках физраствора. Их глаза были плотно закрыты (а у большинства они были ещё и зашиты), а пальцы нервно подергивались. Вокруг автоклавов исходились паром сложные системы жизнеобеспечения, пыхтящие насосами и помпами, подающими в автоклавы кислород.  — Господь всемогущий… — Простонал один из рабочих, увидев все это. С его дрожащих уст, скрытых противогазной маской, посыпались молитвы. Бенедикт выдохнул, проводя глазами по этой кунсткамере. Между автоклавами стояли истекающие паром, холодильные установки, на промерзших полках которых лежали замороженные человеческие органы и пакеты с кровью. Вокруг них на подставках расположились фиалы со странными жидкостями и массами, и различные тряпочки с инструментами, вроде электронного скальпеля или вибро-эвисцератора, для вскрывания грудной клетки. Пол вокруг автоклавов был мокрым и грязным, его покрывали толстые силовые кабели и запотевшие шланги, напоминающие толстых червей. Они извивались и переплетались в самые дикие узлы и формы, по большей части уходя куда-то под пол, и сквозь широкие дыры, Бенедикт увидел внизу ещё более крупное помещение, уставленное стазис-контейнерами и хранилищами, в которых покоились какие-то экспонаты. Но, далеко не они привлекли внимание Бенедикта, и даже не дыры ведущие к ним, а одна единственная стазис-капсула, стоящая перед центральным автоклавом. В ней, в прозрачном силовом поле, слегка потрескивающем от потоков воздуха, медленно крутился «кадуцей». Посох был верхом медицинского искусства, почти-что магический, он был способен излечивать страшные раны и по слухам возвращать мертвых к жизни. К его основанию был подключен какой-то кабель, по которому время от времени пробегала волна золотистой энергии. Он пронзал донышко капсулы, и уходил в сторону автоклавов и казалось что «кадуцей» заряжается от этих мучающихся существ…   — Бинго. — Произнес англичанин, моментально позабыв обо всем только-что увиденном. — Берем эту штуку, и вызываем сюда группу для анализа найденного. Все ясно? Но ответа не последовало. Бенедикт нахмурился и обернулся к рабочим, на месте которых теперь было пусто, и лишь из коридора слышался громкий топот удирающих ног.  — Трусы. — Процедил Бенедикт направляясь вперед. Он осторожно переступил через сноп кабелей и пошел прямо по ним, когда пол стало не различить за черной оплеткой. Обойдя ещё парочку совсем плотно запутанных узлов, и трижды едва не споткнувшись, он дошел до капсулы. Теперь цель была всего в полуметре от него и ничего не стоило её взять. Англичанин тяжко вздохнул, и пригладил почти высшие волосы. Он любил приступать к делу размеренно с чувством собственного долга. Настроившись на нужный лад он протянул вперед руку. Пальцы легко прошли через стазис-поле, ощутив на коже его ледяную поверхность и погрузившись в его глубины, плотные как кисель. Они постепенно преодолели его сопротивление и на конец сомкнулись на рукояти «Кадуцея». Как вдруг раздался протяжный вой сирены. Бенедикт отпрянул от своей добычи и в третий раз вытащил оружие. Все вокруг него затряслось и задрожало. ПО проводам с треском и шипением покатились электрические разряды, а автоклавы забулькали. Существа внутри задергались и заметались, когда по трубкам к ним начало поступать что-то черное и густое. Пальцы с когтями задергались, челюсти начали щелкать и мутить воду, а несколько пар искаженных глаз распахнулись, уставившись на Бенедикта.  — «Внимание!» — Прогнусавил женский электронный голос на чистом немецком. — «Обнаружено генетическое несоответствие! Нарушитель! Нарушитель! Привести в исполнение протоколы защиты!» Раздалось гудение насосов и уровень жидкости в автоклавах начал резко падать. Существа до этого скованные и обездвиженные заревели и задергались, щелкая когтями по стеклу, и ударяясь в него головами.  — Вот дерьмо! — Бенедикт поднял пистолет и открыл огонь по автоклавам. Грохот выстрелов многоголосым эхом ударил по стенам зала, а на его пол посыпались дымящиеся гильзы. Тяжелый тупоносый пистолет производства «Бритиш Армс Компани», во всех своих чертах подражающий пустынному орлу, изрыгал пламя и бил отдачей в аугметическую руку Бенедикта. Как человек чуть более чем наполовину состоящий из металла, Бенедикт мог использовать оружие куда более тяжелое чем обычные люди, и если солдатам этот пистолет ломал пальцы, то ему принесли лишь небольшую дрожь, гасимую запястным амортизатором. Облака газа струйками вылетали из эжектора, выталкивая гильзы, а тяжеленные пули с вольфрамовым сердечником крошили автоклавы. Они с ревом проминали металлические стенки, оставляя в них ужасные рваные дыры и провалы, сквозь которые лися физраствор. Осколки металла впивались в существ раззадоривая и раня их. Несколько длинных полосок металла отлетели в сторону пронзив собой морозильники и на пол хлынул жидкий азот. Стекло и пластик крошились разлетаясь на сотни бритвенно-острых осколков, а существа, что бесновались за ними, обращались в кровавое нечто испещренное ранами. Пули рвали их на куски, при столкновении моментально сбивая с ног и вырывая части плоти вместе с костями и сухожилиями. Куски органов и костей смешанные в мелкий фарш вывались из ран, подталкиваемые потоками крови. Поднимались фонтаны крови, окрашивающий желтоватый физраствор в бледно-розовый и рассекающейся по полу. Одна тварь визжала поливая все кровью из дыры в желудке. Первый урод получил три пули в область где должно-быть сердце — они легко прошли через размягченную плоть, и на выходе образовали рваные мясистые кратеры. Задняя стенка автоклава лопнула и физраствор затрещал от электричества, поджаривая дергающегося ревущего монстра. Вторая тварь, с кучей рудиментарных ног, почти выбралась наружу, мощными ударами вынося люк автоклава. Бенедикт развернулся и прицелившись сделал два выстрела. Первая пуля разбила стекло и тварь с хлюпаньем вывалилась на пол, и прежде чем умудрилась встать на ноги, вторая пуля размозжила ей хребет. НО монстр был жив, он медленно поднимался на дрожащие человеческие ноги, покрытые лишними пальцами и ногтями. Бенедикт чертыхнулся и принялся вжимать спусковой крючок раз за разом. Но плоть врага словно поглощала пули, впитывая их словно губка, и тогда он начал стрелять по ногам. Первые две отлетели в стороны, сочась кровью из обломков костей, и широкая пасть монстра, заревела, раскрываясь в высоту два человеческих роста. Отвратительный смрад гнили обрушился на англичанина, заставив того отпрянуть. Но он продолжал стрелять — ещё пара ног оторвались от своих креплений, и две были ранены и урод завалился на левый бок, продолжая щелкать пастью и реветь. Третья тварь с хрустом разбила стекло автоклава и уже вылезла наружу ковыляя к англичанину на обрубках, отдаленно напоминающих руки или хребты, а следом за ней, ещё трое покинули свои тюрьмы. Лишь четверо врагов остались внутри, не в силах взломать двери или пока ещё не пришедшие в себя чтобы сделать это. Бенедикт матерясь и чертыхаясь начал отступать. В его пистолете осталось ещё шесть патронов, плюс две обоймы в карманах, и пара пистолетов калибром поменьше. Так уж вышло, что именно в этот день, при нем не было любимого обреза от «ремингтон — 8800.„Отступая Бенедикт всадил по нескольку пуль в первую тварь, сбив ей с головы пару лишних конечностей и часть второго лица, и сразил следующую за ней. Громадный мужчина, торс которого дергался и искажался от сотен маленьких ртов, из которых выглядывали языки, заревел и упал на спину. Перекрученные, лишенные кожи руки схватились за дыру на месте сердца. Англичанин перезарядил пистолет, но монстры были уже слишком близко, их руки тянулись к нему, и он отошел ещё дальше, продолжая шпиговать первую тварь свинцом. На конец она осела, расплескивая внутренности из надутого, покрытого складками живота. Мерзкий красный ихор полный вторичных органов и неизвестных придатков окатил Бенедикта и в этот момент на ноге набросилась ещё одна тварь. Вокруг ног человека обратилась длинная, лишенная костей рука, и рывком подняла его вверх. Её обладатель, маленький сплющенный мальчик, из головы которого торчала недоразвитая грудная клетка, распахнул широкую, полную зубов пасть. Бенедикт с рыком вжал спусковой крючок и пуля войдя прямо в переносицу монстра расплескала его мозги по полу. Тварь задергалась, искажаемая конвульсиями, и Бенедикта швырнуло куда-то в сторону. Он протелел пару метров и спиной врезался в силовое поле кристалла. В его спине что-то громко хрустнуло и человек закричал от боли, а во рту появился вкус крови. Это стало сигналом. Десятки искусственных желез в его теле получили сигнал что хозяин под угрозой и одной сплошной волной выплеснули коктейли боевых веществ и наркотиков. Тугие экзомышцы натянулись, в голове застучал набат, а к горлу подкатил смех, смешанный с рыком. Страх и удивление перед врагом исчезли, сменившись тупой, холодной яростью близкой к тому чтобы уничтожать людей одним лишь взглядом. Теперь англичанин почти непобедим. Он не ощущая боли от сломанных ребер встал на ноги и пошел вперед всаживая во врагов одну пулю за другой. ВО все страны полетела плоть и ошметки, ноги и руки отлетали отсеченные свинцом, головы животы взрывались. Стена плоти которой монстры догоняли Бенедикта, стала для них последним построением. Двоих от подстрелил отсечь ноги перебив позвоночники, другом пробил живот и монстр запутавшись в собственных кишках рухнул, беснуясь в бешенстве только чтобы быть добитым мощным ударом аугметической ноги. Сапоги англичанина обрушился на приплюснутый широкий затылок твари, вдавливая его в пол с силой гидравлического пресса. Мягкий череп с кучей вживленный портов, лопнул как дыня и нога ушла глубоко в мозг, как вдруг монстр поднял свои ноги, оканчивающиеся копытами, и выгнувшись в бублик, ударил Бенедикта в грудь. В последний момент англичанин присел и схватившись за одну из ног, рванул её на себя. Раздался хруст костей и чавканье плоти — острое выгнутое назад колено провало кожу, и Бенедикт вывернув его, сломал монстру ногу. Последний свободный урод зашел ему за спину, и схватил тремя кривыми руками. Толстые пальцы в костяных шишечках ухватили его за плечи, а костистый кулак ударил в спину. Англичанин заревел и упал лицом вперед, уперевшись подбородком в спину убитой им твари. На него обрушился град ударов, от которых из груди Бенедикта вырывался воздух, а сердце укрепленное аугметикой содрогалось. Англичанин с сипением перекатился в бок и ударил ногой в колено монстра. Но этого было недостаточно, тварь покачнулась, но не упала, однако этого было достаточно. Бенедикт перезарядил пистолет и короткой очередью убил чудовище. Шесть пуль кровавой цепочкой отделили его верхнюю часть от бочкообразной нижней. В потолок ударил фонтан темной крови дождем оседающей на всем вокруг и грудь монстра со склизким шипением съехала с нижней. Руки задергались, и засокращались, пытаясь найти опору, но всякий раз когда им это удавалось, локти подгибались не в силах поднять истекающий кровью обрубок тела. Обломок его позвоночника, расщепленного на две части, скреб по мокрому от крови полу, и тварь ревела, разверзая рот, затянутый тонкой дырчатой мембраной кожи. Бенедикт подошел вперед и пнул его прямо в лицо, и когда бывший человек упал, добил его выстрелом в глаз… За спиной раздался вой. Англичанин медленно повернулся. Три твари, из тех что были заперты, лежали на полу. Они оказались не в силах преодолеть сопротивление окружающей среды и погибли, но последний ублюдок был жив. Тощий, почти костлявый человек, с позвоночником закрученным в английскую букву S, стола на полу прижав тонкие руки к груди. Из-под его лопаток вытягивались механические щупальца, на концах которых вытянулись длинные крючья. Тварь открыла глаза. На их месте были лишь черные провалы бездонные как сама ночь. — Ну. Че лыбишься? — Бенедикт сплюнул кровь и вскинул пистолет. Но он не успел выстрелить. Щупальце с молниеносной скоростью ударило его по руке, и оружие вылетело из неё. Длинный крюк прознил ладонь и в воздух брызнуло машинное масло и затрещало электричетсво. Протез заскрипел, по нему пробежали электрические разряды и несколько функций отключились. Англичанин заскрипел зубами от боли. Он захлопнул поврежденную ладонь и схватил щупальце, рывком утягивая его на себя. Но не тут то было, тварь зацвирклала, ударяя нижней челюстью об верхнюю и рванула Бенедикта. Человек вскрикнув полетел вперед, и врезался лицом в ещё одно щупальце. От удара в глазах потемнело, а один зуб вылетел из десны, полевая монстра кровью. Третье щупальце влепило ему по спине, и тварь принялась колотить Бенедикта об пол. Каждый удар отдавался болью, плитки раскалывались об Бенедикта разлетаясь во все страны. На них остался кроваво-масляный отпечаток. На конец монстр заржал как бешенный и обвив Бенедикта двумя щупальцами, швырнул его в сторону автоклав. Человек с грохотом врезался в один из них, рухнув задом в лужу физраствора. Монстр запрыгала на тоненьких ножках и попытался закрыть автоклав, но не тут-то было. Бенедикт успел выхватить запасной пистолет, и выстрелить. В голове твари медленно расползалась кровавая отметина, расоплзаюдщаяся во все стороны. Монстр задумчиво хмыкнул принимаясь трогать дырку и запихивать в неё пальцы. За ними тянулись жидкие сопли в которые превратился человеческий мозг. Его щупальца медленно опали на пол, а затем монстр рухнул на спину… …Неожиданная тишина обрушилась на Бенедикта. Медикаментозная пелена спала с его глаз и человек застонал от боли…  — Вот дерьмо… — Прошептал он, гладя на истекающие кровью тела монстров. Где-то на лестнице опять послышался грохот десятков подбитых металлом сапог и внутрь ворвался штурмовой отряд оперативников. Трое инфорсеров в экзоскелетах и десяток обычных солдат в укрепленной броне, задумчиво обводили помещение оружием скользя по телам лазерными прицелами.  — Чего так долго, мать вашу… — Рассмеялся Бенедикт…
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.