Тирания порядка

…Когда Бенедикт наконец-то вернулся с раскопок, часы уже давно ударили полночь, и здание штаб-квартиры погрузилось в теплую, уютную тишину, столь свойственную вечеру пятницы. Было даже как-то необычно идти по самым важным коридорам и помещениям, не встречая ни одного человека. Тишина, окутывала тебя со всех сторон, и если застыть, то можно было услышать как бьется собственное сердце, или как гудят проекторы жесткого света. Это порядком давило на уши, но после шумных будней, полных тяжелого труда, подобная блажь, была просто необходима Бенедикту. Лишь изредка тишина нарушалась шагами патрулирующих охранников, и приглушенным клацаньем клавиатур, доносящимся из-за отделов, что работали круглосуточно. Свет на всех этажах, кроме кофетерия, холла и зоны отдыха, был приглушен, до приятной, ласкающей глаза полутьмы, в которой стены и пол, почти полностью теряли свои очертания. По углам таились мягкие тени, в которых лениво переговаривались запозднившиеся сотрудники и охранники, стоящие на своих постах. Любой экран, или монитор, выделялся на этом фоне настолько ярко, что резал глаза, а люминисцентные полосы, нанесенные на двери, и дорожные знаки, мерцали подобно светлячкам, невольно привлекая к себе взгляд. Англичанин любил это время — нет всей той мелочной суеты и огромной толпы народа, что забивает собой все лифты и коридоры, и даже лишенный вкуса и запаха воздух, что шел из вентиляции, казался приятным, и манящим. Двери лифта, ведущего на административный уровень, бесшумно открылись и англичанин с радостью вдохнул полной грудью — ощущение того что он дома, возникало у Бенедикта редко, но если это происходило, то приносило ему невероятную радость, тем более, что он явился к своему шефу не с пустыми руками. За спиной у англичанина висел длинный черный тубус из пористого, но очень твердого материала, внешне напоминающего отполированную пемзу. Он казался шершавым, но на ощупь оказывался совершенно гладким и к тому же невероятно холодным, будто поглощая тепло, он заставлял пальцы дрожать, и даже сквозь свой пиджак, и пальто, Бенедикт ощущал как его спина немеет от холода. в нижней части тубуса виднелось зарешеченное отверстие, через которое тонкими струйками выходил полупрозрачный пар, вместе с капельками отработанного жидкого азота, с помощью которого и шло внутреннее охлаждение. Обычно в таких тарах переносили нестабильные урановые стержни, или что-нибудь требующее особо-деликатной переноски, например плазма, или человеческие органы. Бенедикт решил что «Кадуцей», заслуживает такой чести, во всяком случае это было лучше чем вести его просто так, ибо посох, уже на стадии перемещения, отколол несколько фокусов. Для начала он ударил током рабочего, который попытался уложить его на стол — бедолага крича и корчась упал на пол, его рука почернела, и пахла горелым мясом. После этого было решено, что лучше всего будет перенести «Кадуцей» гравитационным захватом, но и тот не до конца справился с задачей — прямо посреди переноски, магниты заклинило в положении «подъем» и посох упал на землю, едва не пригвоздив ступни рабочего. В последний момент Бенедикт успел подхватить его, даже рискуя лишиться органической руки. Ко всеобщему удивлению (и невероятному облегчению Бенедикта, который уже прощался с жизнью), он не проявил к англичанину враждебности, лишь слегка уколов ему пальцы. Но это было лишь началом, по пути до ближайшего транспортного узла, Бенедикт был уверен что сходит с ума — из тубуса, он слышал голоса и чей-то приглушенный смех. Впрочем, вскоре паранормальщина прекратилась, и он списал это на усталость и нервное напряжение. Однако с тех пор, Бенедикт относился к своей ноше с большим подозрением и не желал держать «Кадуцей» близко к себе, больше чем требуется на перевозку. И вот этот момент уже близко, облегчение, накрывавшее Бенедикта было неописуемо, будто с тебя снимают смирительную рубашку. Мягко похлопав по тубусу ладонью и что-то прошептав себе под нос, он медленным шагом направился прямиком к дверям апартаментов своей госпожи. Его шаги отдавались тихим эхом, растворяясь в глубине коридоров, а звук собственного дыхания, казался очень громким. Вокруг ходил легкий, но достаточно неприятный сквозняк, от которого англичанин ежился — его слегка знобило, а горло сковывала режущая боль, видимо прогулки под дождем не обошлись просто так, и он простыл. Бенедикту казалось, что одежда на нем до сих пор источала влагу, а носа касался стойкий запах гари, следы которой украшали брюки и рукава костюма. Все попытки привести себя в более-менее представительный вид не увенчались успехом, а переодеваться было-бы слишком долго. Бенедикт хорошо знал как хозяйка не любит ждать — как всесильное существо, он получала все что хотела по первому же щелчку пальцев, и любая секунда промедления, выводила её из себя. «Готов спорить на пинту, да что там, на десяток пинт эля, она уже все локти себе сгрызла, настолько хочет получить свой желанный приз… Наверняка злиться, носиться по кабинету кругами, как бешеный тигр, или напилась до состояния риз… Ещё бы, ведь я заставил её ждать почти целые сутки. " — С безобидной насмешкой подумал англичанин, но даже не ускорил свой нарочито медленный шаг. Напротив, он ненадолго остановился брезгливо стряхивая с рукавов незамеченные ранее шелушки пепла — они въелись в материал, и теперь никакая химчистка уже не поможет. — «Но на меня она орать не станет, о, нет…» На самом деле, осознание того, что он может заставить ждать самую влиятельную личность на Земле, всегда вызывало очень приятную гордость и бывало так, что Бенедикт специально не торопился к хозяйке с отчетом. Подобная наглость обычно ничем не наказывалась, и поэтому сегодня он тоже не сразу отправился обратно. Вместо того чтобы воспользоваться телепортом, и быть у хозяйки уже спустя двадцать минут, он предпочел добраться до базы ВВС корпорации, затребовать там курьерский глайдер, и с некоторым подобием комфорта добраться до Бразилии. На гневные упреки в медлительности, со стороны Сатьи, Бенедикт невозмутимо отвечал, что не желает подвергать «Кадуцей» телепортации, так-как для хрупких предметов, это может оказаться фатальным. Так путь который можно было преодолеть за четверть часа, растянулся почти на сутки, и никто ничего не мог с этим поделать. Сразу после взлета англичанин разлегся на грудах запакованных в пластик посылок, и уснул. «Да я чертовски наглый сукин сын» — Подумал он. — «Но в конце-концов, я пашу на неё столько лет, что даже не помню сколько. Отпуск брал лишь два раза в жизни, и-то, только чтобы родителей похоронить… Так-что заслуживаю небольшую толику триумфа». Теша себя такими славными мыслями, он неторопливо брел по этажу. Бесчисленные двери пустующих кабинетов, и апартаментов местного начальства, медленно плыли мимо. Некоторые были открыты, и глаза Бенедикта видели залитые тьмой офисы и контрольные пункты, очертания мебели скрадывались, превращая их в чудовищ. Когда он проходил мимо, тени тянулись к Бенедикту, вызывая у него непреодолимое желание заглянуть внутрь, и проверить, все-ли в порядке? Старая работа все еще давала ему знать о себе, вынуждая ловить глазами каждое движение даже дома. На уровне инстинктов, он был способен чувствовать угрозу, и сейчас его чутье довольно четко давало сигнал тревоги. Поначалу Бенедикт не придал ему значения, ведь за последние сутки, он изрядно понервничал и даже пострелял, так-что внезапные параноидальные порывы, были нормой. Но чем дальше он заходил, тем больше начинал прислушиваться к собственному чутью. Только пройдя через отдел по контролю за пропагандой, он понял что вокруг почти нет охраны. Согласно планам, дежурные должны были стоять на каждой развилке, но на всем этаже он увидел лишь шестерых патрульных мелькающих где-то в глубине коридоров, и несколько ботов-дозорных, что неслышно летели под самым потолком, ощупывая пространство широкодиапазонными сканерами. Но больше никого рядом не было. В какой-то момент, тишина и почти полное отсутствие людей, вдруг показались Бенедикту настораживающими. Стены штаб-квартиры начали давить на него, на грудь будто медленно опускали тонну кирпичей. Стоило ему осознать это, как неясный сигнал поданный его чутьем, превратился в укол тревоги. Вокруг явно что-то не так. Он резко остановился посреди коридора, пораженный внезапной переменой собственного настроения. Рука сама легла на рукоять пистолета, но пока не торопилась его вытаскивать, лишь похлопывая предохранитель пальцем. Обычно это успокаивало, но сейчас мысль о стрельбе, почему-то казалась крайне нежелательной. «Черт-знает что…» — Подумал Бенедикт в очередной раз поеживаясь от сквозняка, идущего по всему коридору. — Вроде все в порядке… Последнее было сказано вслух, скорее чтобы развеять тишину вокруг, но когда расплывчатое эхо его голоса стихло, Бенедикту окончательно стало не по себе. Будто огромная ледяная глыба начала формироваться в его желудке, и могильный холод начал распространяться по венам, сковывая движения, и планомерно подавляя волю. Пальцы оледенели и мелко задрожали, будто при нервном срыве, а в голову полезли неприятные мысли. Было нетрудно представить что кто-то на удивление ловкий пробрался сюда и перерезал всю охрану. Бенедикт стрельнул глазами в сторону приоткрытой двери, ведущей в темный ангар робота-уборщика. Перед его глазами, воображение тот-час нарисовало гору спрятанных там трупов, и убийцу, что хладнокровно наблюдает за стоящим начальником охраны. «Я даже догадываюсь кто-бы мог бы это сделать» — Вдруг подумал англичанин, припоминая недавнее убийство мистера Чена. — «Там тоже была бойня. Тревогу подняли в самый последний момент…» Стойкое ощущение неправильности не покидало его, став лишь сильнее. Теперь, когда он не двигался, его уши явно улавливали еще чье-то тихое, почти неслышимое дыхание, прямо у себя за спиной. За сегодняшний день, произошло уже достаточно всякой оккультной хрени, а потому нервы англичанина натянулись как струны. Мороз пробежавший по коже заставил его дернуться. Пистолет стремительно покинул кобуру и англичанин развернулся на месте, только чтобы увидеть, что коридор за его спиной абсолютно пуст. Глаза его бешено дергались вдоль стен, и всматривались в тени, таящиеся за диванами — спрятаться тут было почти негде, разве-что успеть скрыться за дверью кабинета, но тогда она бы обязательно скрипнула. Постояв так несколько секунд, он медленно опустил оружие.  — Наверное ветер. — Нарочито громко и отчетливо сказал он, и сделав вид что отворачивается, вновь вскинул оружие. Столь глупая провокация, уже дважды спасала ему жизнь, выманивая врага из укрытия. Но не сегодня. Вокруг действительно не было ни одной живой души, кроме его собственной тени. За углом наметилось движение, и почти торжествующий помощник Сатьи присел на колено, приникнув к прицелу. Кто-то приближался, издавая тихий гул — всего пара метров и… Из-за угла вырулил Дрон наблюдения. Быстро приблизившись к Бенедикту он бросил на него конус сканирующего луча. — Сэр. Открытое ношение оружия на этому уровне разрешено только для сотрудников охраны при исполнении. — Электронным голосом пожурила его летающая металлическая сфера. — Немедленно уберите оружие. В противном случае будет вызван патруль.  — Тьфу-ты… Пропасть… — С досадой вздохнул англичанин убирая пистолет обратно и давая боту еще раз просканировать свое лицо. Невероятное огорчение и даже злость на самого себя, начисто убили торжество. — Навидался всякой дряни, и навыдумывал себе ерунды, ох, чует мое сердце, надо взять отпуск, хоть пару дней. От огорчения он даже был готов поступиться принципами, и закурить раньше чем работа выполнена. Вытряхнув из измочаленной пачки последнюю сигарету, он прикурил, и выпустил в воздух колечко едкого дыма. — Сэр. Курение на этом уровне, вне специально отведенных зон запрещено. — Пробубнил бот, все это время висевший неподалеку и увлеченно разглядывавший зеркало, висящее на стене. — Немедленно загасите сигарету. В противном случае будет вызван патруль. — Ой, заткнись железка! И без тебя тошно! — В сердцах воскликнул Бенедикт, едва не выронив сигарету. Он достал из кармана значок начальника охраны, и показал его боту. — На, утрись… Металлический охранник глубоко задумался, пытаясь найти в своей жестко-запрограммированной голове, алгоритм действия. С одной стороны он должен вызвать охрану, с другой, высший представитель охраны уже здесь. В итоге бот что-то пропиликал, и решил что из двух зол лучше не выбирать вообще, и свалил.  — И кто вообще догадался их здесь выпустить? — Прошипел Бенедикт глядя вслед улетающему боту. — Ах, да, это же я… И еще больше огорчившись, Бенедикт пошел дальше, так и не заметив, что его тень осталась стоять на месте, и двинулась, лишь когда он исчез за поворотом… …У дверей апартаментов Сатьи охраны тоже не было. Лишь два робота охранника, мирно спали в своих нишах, наставив свое могучее энергетическое оружие в коридор — спаренные ионные пушки, с почерневшими от учебных стрельб стволами, сухо зажужжали и легонько дернулись в сторону подходящего Бенедикта. Они делали это каждый раз, и у многих это вызывало мимолетный приступ паники, ведь никогда не знаешь в какой момент робота заклинит, и он начнет мочить всех подряд. Вопреки ожиданиям Бенедикта, Вишвани отказалась перебираться в официальные комнаты генерального директора, и решила остаться в своих. Это было одной из тех безобидных прихотей, которые не вызывали вопросов, а потому настаивать никто не стал. Все еще пытаясь отойти от странного приступа необоснованной паранойи, Бенедикт провел ладонью по корпусу сторожевого робота. Ощущение от прикосновения к толстой бронеплите, несколько облегчило нервы. — Бдите? Молодцы, надеюсь вас не будет крыть так же как меня… — Вокруг было тихо и безмятежно. Слишком тихо. Слишком безмятежно. Его передернуло, будто в голову резко воткнули ледяную иглу, тем не менее после этого он почувствовал себя легче.  — Я перетрудился… Пойду в сауну. — Вдруг отчетливо произнес он, сам того не желая. — Сегодня же. На всю ночь. Вырублю телефон и не буду никому отвечать. Внезапность и простота столь хорошего решения, вновь подняли Бенедикту настроение. Он оправил костюм и постучал в апартаменты хозяйки. Пару секунд было тихо, а потом тихое шипение отключающегося силового поля, послужило приглашением войти. Англичанин прочистил горло, и толкнув дверь, шагнул вперед… …Он с большим удовлетворением прошел вглубь — и прикрыл за собой дверь, специально стараясь ненароком ею не скрипнуть. Вопреки всем ожиданиям и прогнозам, на него никто не кинулся с упреками и не дышал перегаром, напротив, внутри царило какое-то таинственное умиротворение. Апартаменты Сатьи были погружены в сумрак еще более непроглядный чем в коридорах. Огромное окно, из которого было видно почти весь прибрежный город, было занавешено толстой бархатной занавеской, сквозь которую не мог прорваться ни малейший лучик света. Мягкая плюшевая темнота, обволакивала приемное помещение подобно туману, смешиваясь с пушистыми клубами сигаретного дыма и едким запахом ароматических свечей. В ней было трудно отличать цвета, все они сливались в бледную, желто-коричневую палитру, а определять дистанцию до предметов было еще сложнее. С трудом англичанину удавалось увидеть хотя-бы очертания мебели, стен приемной он не видел вовсе, из-за чего создавалось впечатление, что вокруг сплошная, бесконечная пустота. До ушей доносились едва различимые отголоски какой-то тантрической мелодии, сплошь состоящей из непонятных дребезжащих звуков, отдаленно напоминающих что-то среднее между колокольчиками, и скрипкой. Обычный человек сильно бы удивился, или даже испугался, попав на столь необычный прием, но для Бенедикта все это было настолько типично, что он даже не повел глазом — порой все бывало куда странней и хуже, все зависело от того, насколько Вишвани пьяна, или как долго курила кальян. Но похоже сегодня она воздержалась от излишних возлияний, уйдя в несколько иную сторону… Единственная работающая лампа в приемной, светила едва-ли на одну восьмую от своей мощности, и мало чем отличалась от света свечи. Этот подрагивающий конус грязно-золотого света, падал в самый центр приемной, несколько выделяя его на фоне остального помещения. Там на небольшой шелковой подушке, сидела Сатья. Сложив босые ноги в сложный вариант позы лотоса, она крайне задумчиво глядела на истекающую паром чашку чая, и похоже совсем не замечала того что Бенедикт зашел. Вся её поза говорила о том, что генеральный директор «Вишкар», в очень тяжелых думах, или ищет ответ на какой-то сложный вопрос. Густая тень падала на смуглое лицо, почти полностью закрывая собой глаза и нос, черные волосы, обычно собранные в тугой пучок, беспорядочно стелились по плечам. Кибернетическая рука медленно перебирала каменные четки, издавая при этом приятный гудящий звук — при каждом касании, камни наполнялись энергией и принимались сиять, запечатлевая мысли обладателя, в виде текста, проявляющегося прямо на поверхности камня. У Симметры было довольно много таких камней и прямо сейчас на ее шее болталось несколько нитей уже «заполненных» четок. Вместо делового костюма, она была облачена в экзотического вида шелковый халат, под которым виднелся домашний спортивный костюм. Другая рука, медленными, отточенными движениями, перемешивала колоду карт таро, чей шелест казался совершенно лишним в этом царстве нирваны. В десятке сантиметров перед ней стоял низенький китайский столик, покрытый диковатыми росписями и рисунками, стилизованными под феодальный Китай — длинные, бескрылые, змееподобные драконы, извивались по столешнице, широко разевая зубастые пасти, а вокруг них ветвились столбцы иероглифов, о значении которых лишь стоило догадываться. На столе, в очевидно-симметричном порядке, стояли восемь тонюсеньких ароматических палочек, чьи обугленные концы тускло тлели, источая длинные нити ароматного дыма. Они оплетали сидящую фигуру Симметры, подобно шелковому кокону, и медленно теряя очертания, расползались по комнате. Когда Бенедикт открыл дверь, то сквозняк потянул дымок за собой, и в лицо англичанину ударил мощный букет запахов. В хитросплетении запахов, ярко выделялись ароматы цитрусовых, корицы и кедра, вдыхая которые Бенедикт вдруг отчетливо представил залитые солнцем горные склоны, и величественные древние храмы, тонущие в джунглевой зелени. Этот образ казался таким реальным, что хотелось протянуть руки вперед и потрогать горячие, заросшие мхом и лишайником камни. Между палочек, расположились несколько уже знакомых нам фигурок божеств — танцующий Шива, многорукая Кали, сжимающая в многочисленных руках острые ножи и мудрый Ганеша. Их силуэты расплывались на фоне полумрака, а лица были обращены к Сатье, будто они были её ближайшими советниками, и что-то шептали ей на уши. В центре стола, на небольшой тростниковой подставке, стоял небольшой приплюснутый чайничек, из кривого, исполненного в форме головы дракона носика которого шел пар. За чайничком, несколько стыдливо притаилась уже початая бутылка французского коньяку и бронзовое блюдце с рахат-лукумом, и сухофруктами. Бенедикт застыл ожидая дальнейшего приглашения. С первого взгляда было ясно, у Симметры было странное, меланхоличное настроение. Обычно в таком состоянии она оказывалась совершенно неработоспособна — её тянуло к родине, ну или к бутылке, в зависимости от того что окажется ближе. Когда прошло три минуты, а Вишвани все-еще глядела в чашку с чаем, Бенедикт тихо кашлянул. Симметра встрепенулась, едва не разлив содержимое чашки, и быстро-быстро заморгала, пытаясь сконцентрировать глаза на посетителе.  — Работа выполнена, мисс. — Отчеканил Бенедикт стаскивая со спины контейнер, и почтительно приближаясь к Симметре. — А, наконец-то, тебя только за смертью посылать… Хотя, надо признать, что ты управился быстро, даже удивительно быстро. Иди сюда, похвастайся трофеем, только обувь сними, пол мыли час назад…- Тихим голосом сказала она, жестом приглашая Бенедикта сесть. — Вон там возьми подушку и садись. Он повиновался. Сняв свои измазанные в саже и угле ботинки, почти на ощупь добрался до дивана. Среди небольшой горки пышных подушек, взял самую толстую, покрытую вышитыми сердечками. Вернувшись с ней к столу он медленно сел напротив хозяйки, приняв позу самурая. Индианка быстрым, но каким-то неуверенным движением подвинула богов в сторону, освобождая ему место. — Сложно было? — Спросила Симметра, глядя как англичанин осторожно укладывает тубус на стол. В её глазах засияло алчное пламя, вне сомнений ей хотелось вцепиться в этот чертов тубус, разорвать его на части, и с дьявольским смехом овладеть «Кадуцеем». — Ты говорил что-то про непредвиденные обстоятельства.  — Ничего особенно сложного, просто фройляйн Циглер похоже решила поиграть в доктора Франкенштейна. У неё в подвале было что-то… Да фиг его знает как это назвать, на гомункулов похожи. Попытались защитить посох и пришлось немного пострелять. — Пожал плечами Бенедикт, расстегивая одну застежку за другой. — Их привезут в лаборатории послезавтра, и там еще много чего такого что вас заинтересует. Всякие записи, книги, и технический хлам. Наконец последний замочек щелкнул, и тубус, исторгнув облачко сизого пара, раскрылся. Его верхняя часть разъехалась в стороны, открыв глазам подсвеченное диодами содержимое. «Кадуцей», поддерживаемый гравитационными полями, плавно выплыл из недр хранилища. Мощь источаемая им, невидимой волной прокатилась по апартаментам, всколыхивая ароматный дым, а во рту появился неприятный железистый привкус. — Ровно такой как я его и представляла… — Благоговейно прошептала Симметра. Колода карт таро выпала из её пальцев и рассыпалась по коленям, а рука сама потянулась к посоху. Дрожащие от возбуждения пальцы, приблизились к металлу, и в них стали ударять крохотные статические разряды. — О, да… — Мисс. Будьте осторожны, он опасен — бьет молниями, аж до костей… — Взволнованно просил Бенедикт, глядя как разряды становятся сильнее, и кожа на руке индианки начинает покрываться крохотными ожогами. — Мне пришлось воспользоваться гравитонными рукавицами, чтобы хотя-бы переместить, посох в контейнер, так-что я не уверен, что оставлять посох у вас, безопасно… Симметра смущенно отдернула руку, и быстро облизнулась. Впервые за многие годы, Бенедикт увидел на её лице откровенную, ничем не прикрытую растерянность и даже неуверенность, будто посох за одну секунду высосал из нее моральные силы. Вся властная непреклонность, что обычно наполняла её лик, заставляя окружающих думать будто она держит мир за горло, вдруг испарилась, уступив место самым обычным, человеческим эмоциям. Сейчас на него глядела не маска, а настоящая, немного нервная, наивная и полная страхов Сатья Вишвани. Её бил едва заметный озноб, а по коже бегали колкие мурашки. Было сложно понять что она ощущает и Бенедикт опять забеспокоился. — Мисс? С вами… Все в порядке? — Я… Я не уверена… Просто… — Она шумно сглотнула, пытаясь вернуть себе самообладание. Язык с трудом ворочался у неё во рту и Симметре вдруг захотелось плакать, и каждое произнесенное слово выходило каким-то вымученным. — Я долго думала… Как использую силу «Кадуцея», когда получу его… Ещё задолго до всего этого, когда только узнала на что он способен… Воскрешать мертвых! Исцелять раны! Такой потенциал и… Пропадает в руках Циглер… Ведь… Она так нерационально его использовала, так криво, так глупо… Сатья опять сглотнула и облизнув губы, сделала большой глоток из чашки с чаем. Её щеки покрывала краснота, и периодически она икала. Видимо наружу поперло все то что копилось в душе индианки уже очень долгое время. — Мне нужен был этот чертов посох… Только представь, что можно сделать, обладая его силой? Я ведь не стану использовать «кадуцей» в своих целях… — Немного успокоившись рассуждала Сатья. Она взяла в руки чайник и налив Бенедикту чаю, поставила истекающую паром чашку около его рук. Однако тот не торопился пить, изумленно и даже напугано он глядел на свою работодательницу. — Я не буду как Ангела, скрывшая свое достижение от мира, и в одиночку пожинающая его плоды! Нет… О нет… Исцеление станет общим достоянием… Я избавлю мир от болезней… Сделаю человечество идеальным… Лишенным недостатков! Вишвани воздела перст вверх и тяжело дыша погрозила потолку. Но тут же поникла.  — Многие годы я думала так… Ожидала что когда этот момент настанет, то точно буду знать как… Как действовать… С чего начну, и чем закончу, ведь времени достаточно… Но теперь, когда посох у меня… Я даже не представляю что с ним делать… Мне страшно… Я боюсь не справиться или соблазниться его мощью и пустить её отнюдь не на те цели, которых он стоит. — Она громко икнула и надолго замолчала, бесцельно глядя в стол. Бенедикту было откровенно жаль её — столько лет она держала стальную маску, полностью подавляя все свои эмоции, и стремления, а теперь, когда они рвались наружу, она походила на выжатый лимон. Симметра была наиболее яркой иллюстрацией того, как с большой властью приходит еще большая ответственность. Как бы она не бежала от этого, теперь от её решений зависел не только вечерний поход в театр, но ещё и судьба большей части населения Земли. Быть может лучше ей никогда не ведать манящего вкуса власти…  — Прости… Я… Немного перенервничала. — Глухо сказала она спустя довольно продолжительное время. — Но это жжет меня изнутри, будто углей наелась и… Должна признаться, мне больше некому это рассказать. Любое слово которое я скажу кому-нибудь кроме тебя, тут же станет достоянием общественности и прессы… Только представь эти заголовки, коверкающие суть сказанного до безобразия! «Сатья Вишвани боится за будущее!» А носить все это в себе, почти невозможно, оно начинает мучить и отвлекать от моей возвышенной миссии! — Все мы люди… Вам просто нужно на время отставить работу в сторону и взять отпуск, как я, и советовал. — Польщенный подобным доверием Бенедикт положил голову на ладони и внимательно глядел на Симметру. Между ними проплыло облако ароматного дыма, и индианка на пару мгновений буквально потонула в нем — туманные нити вплелись в её волосы, и очертили лицо, сделав её похожей на приведение. — Вся моя жизнь как один огромный отпуск… — Горько усмехнулась Сатья и заметив что Бенедикт не притронулся к чаю, предложила ему подлить кипятка. Но он отказался, и для виду сделал пару небольших глотков. Чаепитие было символом бесконечного доверия со стороны Вишвани, лишь самые проверенные люди, удостаивались чести пить с ней чай, и после этого душеизлияния, Бенедикт ощущал себя совсем растерянно. Он не знал как отнестись к происходящему, с одной стороны, он был невероятно польщен, но вот с другой… Напуган до чертиков. Он видел как в душе его начальницы явно зарождается надлом не сулящий ничего хорошего. В годы бытия командиром ЧВК, Бенедикт часто часто видел таких людей среди своих солдат — окончательно запутались в желаниях, амбициях, планах и стремлениях, а потому разочаровались в собственной жизни. Со временем это разочарование превращается в пустоту, что пожирает тебя изнутри, лишает человечности, превращает в робота, что ищет смысл собственного существования. Из этого лишь два пути, один, пуля в голову либо разрыв с прошлым. Отказаться от своих амбиций и планов, начать все с нуля — лучший способ облегчить жизнь. Как жаль что большинство в итоге, лишь еще глубже запутывается в самих себя, уже даже не помня ради чего строили жизнь… — Вкусный чай… — Прошептал англичанин, пытаясь переварить уже свои мысли. — Настоящий, индийский. — Печально вздохнула Симметра, вглядываясь в то как чаинки кружатся на дне её чашки, и бесцеремонно добавляя в чашку изрядную дозу коньяка. — Три ложки сахара, чуть-чуть цедры, с добавлением бергамота, и никаких сливок. Ненавижу сливки, столь же сильно как и вишневые тарелочки. — Я думал после кризиса двадцатых годов в Индии ничего уже не растет. — Это из старых запасов. — Ответила Вишвани, опять поднимая чашку к глазам. — Еще с тех времен, когда моя страна цвела, и пахла, а не выглядела как ядовитая, перенаселенная дикарями пустыня. Ты даже не представляешь, сколько сейчас стоит хоть килограмм, настоящего индийского чая. Даже для меня это… Немаленькие деньги… Впрочем, оно того стоит, этот вкус… Запах… Да даже цвет… Напоминают мне о доме… Симметра сделала неприлично-громкий глоток. На пару мгновений её красные от недосыпа глаза, прикрылись, отсекая уставший разум от вечерней суеты. Бархатистый запах бергамота и лимонной цедры, приятно лизнули ноздри, а желудок наполнился мягким теплом. Волна расслабления проскользнула по её телу и даже спина болевшая весь день, решила дать хозяйке небольшую поблажку. В такие моменты Сатья жалела что что некоторые части её тела из металла, и не могут в полной мере ощутить это. С другой стороны, протез мог держать блюдечко поднятым, и не трясти его. Сделав ещё один глоток, и опять вздрогнув от удовольствия, она поставила чашку обратно, и прищурившись осмотрела её, на предмет отпечатков помады. Не смотря на свои прогрессивные взгляды, и некоторую неприязнь ко всему классическому, пить чай Симметра предпочитала из очень красивого старинного сервиза. Набор фарфоровой посуды, прибыл к ней из тех далеких времен, когда Индия была одной из множества английских колоний, и стоил баснословных денег ибо скорее всего второго такого не сохранилось. Она купила его на свой двадцать второй день рождения, увидав на выставке различного антиквариата — шесть чашечек, и блюдец во главе с чайничком (у которого к сожалению треснула крышка, и её пришлось заменить на более современную), поразили её своей минималистичной утонченностью — на фоне вычурной, экзотичной посуды, украшенной золотом и камнями, они выглядели как истинная аристократия. Белизна костяного фарфора не была осквернена никакими рисунками или украшениями, и не померкла ни на тон, сильно контрастируя с темным оттенком кожи Сатьи, бархатистая поверхность приятно щекотала руку. А кроме того, этот сервиз отлично подходил к уже имеющемуся у Вишвани подносу викторианской эпохи, что окончательно склонило её к покупке. С тех пор пара чашечек, и чайник всюду сопровождали Сатью — специально для их транспортировки, был закуплен стазис-контейнер, не дающий посуде пострадать. Её часто можно было увидеть расхаживающей по своим апартаментам с чашкой в руке, или задумчиво вертящей чайник в поисках трещинок и сколов, это было для неё словно медитация, успокаивающая, и умиротворяющая в моменты тяжких душевных терзаний… Они сидели так еще очень долго, молча потягивая чай и думая каждый о своем. Периодически они бросали короткие фразы, но разговор как-то не клеился. Лишь когда за окном забрезжил рассвет, ароматические палочки догорели и потухли, а в здании послышались первые признаки пробуждения, Бенедикт откланялся.  — Прости что нагрузила тебя. — Закрывая за ним дверь, сказала Симметра. Её лицо вновь принимало каменные черты, а глаза закрылись шторами серьёзности. — Тебя ждет стандартная оплата и учетверенная премия, плюс… Считай что у тебя три дня отпуска, потом ты мне понадобишься. — Для очередной самоубийственной миссии? — Ты справишься, я уверена. — Спасбио Мисс, не беспокойтесь, на меня можно положиться. — Бенедикт слегка поклонился, демонстрируя свои почти безупречные манеры, и уже совсем уходя добавил. — Я думаю, что бы вы ни делали, у вас все получится. «Хотелось бы разделять эту уверенность» — Подумала индианка, поворачивая ключ в замке. Несколько долгих мгновений она стояла, глядя на собственную тень, разделяющую дверь на две равных части, и думала о чем-то. Стыд за собственную слабость, проявленную перед преданнейшим слугой, начал медленно грызть её черствую душу, и на мгновение ей захотелось застрелить англичанина, чтобы её тайны ушли вместе с ним в могилу. С большим усилием она развернулась и принялась ходить кругами по приемной, изредка останавливаясь перед стенкой с фотографиями. Это было забавно, но почти на каждой из них, так или иначе присутствовал Бенедикт — невидимая тень, что стережет её покой. Вот тут, он стоит слева, на групповом снимке руководства корпорации, он по правое плечо от Сатьи, а на снимке с главой «Юнитек», виден кусочек его рукава, а тут, на февральской конференции, четкий силуэт англичанина можно увидеть в дверях за спиной зачитывающей отчет Сатьи… Был даже снимок из больницы, сделанный сразу после теракта — Сатья лично навещала англичанина, когда тот прикрыл её собой от пуль. За это он поплатился рукой и частью внутренних органов… Получалось что он один из ближайших для неё людей… Улыбнувшись сама себе она развернулась и пошла к столу. «Кадуцей» был уложен обратно в тубус, но сила исходящая от него, легко проходила через защитные покрытия, маня индианку, ей казалось, что изнутри раздается хор шепотков. Они звали её, звали по имени, сулили что-то неразборчивыми голосами, перебивая друг-друга и переругиваясь. Это походило на подкатывающее безумие, но по какой-то необъяснимой причине, Симметра была уверена что это нормально, для столь легендарных вещей.  — Неужели Бенедикт это не почувствовал? — Вслух спросила Сатья у самой себя, проводя пальцами по тубусу, и ощущая как по коже проскакивают крохотные разряды электричества. Во рту опять появился неприятный привкус крови, а по спине пробежали мурашки. — Это… Что-то совершенно фантастическое… Похоже на… Черт возьми, не думала что скажу такое, но это и правда похоже на магию. Надеюсь Циглер оставила хоть какую-то документацию, иначе работать с этой штукой будет очень непросто… Она глянула на часы. Шесть утра, самое время приступать к своим обязанностям генерального директора, но у Симметры были другие планы, а именно пойти и лечь спать. — Работа не волк… — Зевнув сказала она, подхватив тубус и насвистывая какой-то марш, подошла к стене. На первый взгляд это был самый обычный её участок, обои, пара фотографических рамок, со старыми, размытыми снимками, еще той эпохи, когда камеры снимали все не в качестве 10К. На деле это был умело замаскированный проход в спальню и рабочий кабинет индианки — при проектировании здания, она отдельно отметила необходимость подобного хода. В стены были встроены проекторы жесткого света, и пройти сквозь такую «голограмму», не имея специального идентификатора, было нельзя. Сатья провела рукой по обоям и бесстрашно шагнула вперед. Словно волшебник из старой книги, она прошла прямо сквозь стену, просто растворившись в ней — неподготовленных людей, это приводило в удивление, но тень Сатьи осталась совершенно не впечатлена… Она не последовала за хозяйкой в комнаты, так и оставшись отпечатком на полу. Пару мгновений тень не двигалась, а потом осторожно повернула голову, словно оглядываясь, и плавным, неуловимым движением перетекла на стену. На обоях проступили крохотные капельки влаги. На том месте, где у человека есть глаза, вспыхнули два красных огонька, и тень, издавая тихий хлюпающий шелест, начала отделяться от стены. Черная голова, облаченная в герметичный шлем, выглянула наружу, и россыпь красных окуляров, тщательно осмотрела приемную. Со стороны это выглядело невероятно жутко — ещё мгновение и человек целиком отделился от стены. Высокий и стройный, он походил на нематериального призрака — по черному бронекостюму пробегали волны силовых полей, снаряжение, плотными блоками висящее на нагруднике, не издавало ни звука, а шаги обутых в подбитые металлом берцы ног, казались невесомыми. Шпион крадучись приблизился к тому месту, где был вход в покои Симметры, и принялся осторожно щупать стену. Тонкие пальцы, затянутые в черные перчатки, мягко, но довольно сильно, надавливали на голограмму, ища место где она кончается. Довольно быстро он определил границы входа, и сняв с пояса короткий нож, крохотными порезами, отметил их.  — Центр. «Трутень» на месте. Проникновение прошло без проблем. — Искаженным голосом прошептал он, нажимая пальцами тангенту нашлемной рации. — Подозрения оправдались. У «коробки» двойное дно. Но оно плохо прикрыто. — Принято «Трутень». — Центр ответил таким же, электрическим голосом. — Охрана? — Считает ворон. Есть камеры и дроны, но запрограммированы явно индусами. Полный план здания и расписание патрулей уже отправлены. — Бенедикт? — О, этот не доставит проблем. — Даже сквозь шлем было можно определить что шпион улыбается. — Я внушил ему кое-что. В пределах контрольного времени будет вне игры. — Цель? — Ничего не заподозрила. Получила какой-то груз. Из «сумрака» плохо видно, но похоже на раритетный посох. Ничего опасного или интересного. — Принято. «Трутень» оставаться на месте. Продолжать слежку. Обо всем подозрительном докладывать. Всеми силами удерживай Цель в здании. Придерживаемся первоначального плана. — Принято. — Кивнул пустоте Трутень и отпустив тангенту, медленно погрузился в пол, вновь став не более чем тенью. Последним что мелькнуло на поверхности пола, был патч прилепленный на затылок шлема — красный перечеркнутый глаз…