***
— Эй-эй-эй! Полегче! — Воскликнул кто-то, когда объятая ужасом Лена подалась вперед, отчаянно размахивая руками. Перед глазами все еще плясали кровавые разводы, а в ушах эхом отдавался зловещий смех Вдовы. Волны холодного ужаса пробегали по телу, заставляя мышцы содрогаться в конвульсиях, а кожу покрываться мурашками. Чью-то сильная, теплая рука надавила ей на разрываемую болью грудь, пытаясь заставить лечь, но Окстон рванулась с такой силой и яростью, что неизвестный отпрянул, явно опасаясь за психическое здоровье девушки. Яркий, белый свет заливал ей глаза и англичанка не могла понять что происходит, лишь возгласы и успокаивающие слова, сыпались на неё со всех сторон. — Мисс Окстон, вам ничего не угрожает! Это был ишь сон, вызванный действием обезболивающего! Успокойтесь и лягте! — Послышался слегка картавый, мужской голос. Тембром и тем насколько коверкалось произношение английских слов, он напоминал Ангелу Циглер, что несколько успокоило Лену. — Если вы будете так дергаться, то аппаратура покажет неправильные данные! — Док, я же говорил она головкой ушибленная, давайте её в желтый дом спишем?! — С лающим смехом добавил еще кто-то. До носа донесся удушающий запах сигары и гадкого одеколона на спирту. Голос и запах было ни с чем не спутать, они явно принадлежали Гриму, и Лена с облегчением вздохнув, окончательно уверилась, что Вдова, лишь приснилась ей. Помотав головой, и несколько раз попытавшись моргнуть, она принялась тереть глаза. Их резало и жгло, а в уголках скопился липкий гной, тянущийся за пальцами, а боль от нажатий, простреливала аж до затылка. Было стойкое ощущение, что глазное яблоко залито расплавленным свинцом, медленно разъедающим череп изнутри. — Мистер Грим, принимая во внимание состояние пациентки, сказанное вами, я признаю не смешным. И не могли бы вы не курить, пока я не закончу работу? Дым очень плохо сказывается на дыхании… К этому моменту Лена проморгалась и наконец-то взглянула на мир трезво, ну, насколько это вообще возможно под обезболивающими. К превеликому облегчению, ночной кошмар остался там, за гранью отделяющей реальность от сна, оставив действительность нетронутой. Она все так же была в тесном номере «Шпиля», а точнее полулежала на своей узкой койке. Постельное белье под ней, было смято как половая тряпка, и влажно от пота, а в нескольких местах красовались отпечатки грязи и подсохшие кровавые пятна. Их было очень немного, лишь небольшая россыпь в районе груди, и немного на подушке, но от одного лишь вида крови, сердце Окстон забилось чаще — кровавый кошмар, пережитый мгновения назад, вновь мелькнул перед глазами, и Лена схватилась за грудь. К превеликому удивлению, она обнаружила, что её раздели, во всяком случае по пояс, и всю кожу усеивают пластыри, свежие швы, еще покрытые заживляющим гелем, и какие-то датчики на липучках. На столике перед кроватью, стоял большой металлический поднос, на котором лежали рядки хирургических инструментов и склянок. В стакане из-под кофе стояли использованные шприцы, воткнутые в ком окровавленных бинтов, и ваток. Дальше стояла плеяда карманных датчиков, и приборов, на экраны которых выводился пульс Лены и прочие биометрические данные. На том же столе, в зарядном устройстве стоял полевой заживляющий лазер — обычно такие входили в набор снаряжения военных врачей, работающих на фронте, однако столь современную модель (инструмент больше походил на электро-бритву, нежели на специализированную аппаратуру) Лена видела впервые. Потолочный свет был выкручен на максимум, а верхнюю койку, благоразумно задвинули в стену, чтобы ничего не мешало работать с пациенткой. От излишней яркости глаза Лены слезились, а ощущение песка под веками не проходило, и перед взором плавали полупрозрачные «медузы» и туман. Джека и Аны в комнате не было — койка египтянки была тщательно застелена, и на ней величественно восседал Грим. Он по-домашнему закинул ноги на стол, и пожевывая тлеющую сигару, нарочито усердно пялился в голографическую газету. Однако сквозь просветы в тексте, Лена заметила, что он напряженно следит за ходом операции, и все свои шуточки, отпускает с очень серьёзным видом. Обращены они были к виновнику столь внезапного пробуждения — на краю её койки, сидел строгий мужчина, уже преклонных лет, о чем свидетельствовала жиденькая и абсолютно седая шевелюра, походящая больше на ком паутины, окутывающей поблескивающий череп. Весь он производил впечатление военного — стройный, достаточно высокий и ровный как жердь, даже голову он держал настолько прямо, будто она вообще не двигается. Строгие зеленые как изумруд глаза, внимательно глядели на Окстон, сквозь толстое стекло квадратных очков, к которым были пристегнуты тоненькие цепочки, не дающие им упасть. Помимо этого, на дужках были закреплен фонарик, чей луч бил прямо Лене в лоб, и био-сканер, выводящий на стекла всю необходимую информацию. Прямое лицо, с тонкими, грубо высеченными чертами и острым подбородком, выдавали в нем немца. Широкие, идеально ровные плечи, скрывал белый халат доктора. О профессии дополнительно свидетельствовал голографический бейдж, надписей на котором Лена не смогла разобрать, из-за постоянного дерганья, и расслоения картинки. Сквозь ряд полурасстегнутых пуговиц, виднелся дорогой костюм из фиолетового велюра, поблескивающего на ярком свету. Теплые, узловатые руки, все еще слегка давили на Лену, принуждая её лечь. — Доктор Петер, к вашим услугам… — Слегка поклонившись сказал он. — И я искренне прошу вас, лягте, иначе мне придется снова «выключить» вас. Лена тяжело вздохнула, ощутив как легкие скребет и щипет, и подчинилась. Влажная койка приняла её обратно, и спина девушки отозвалась сухой, чешущейся болью. Позвонки с тихим похрустыванием, вставали на место, вызывая волны приятной, согревающей боли. Она медленно расползалась от плеч и ребер, стекая по позвоночнику и концентрируясь на пояснице. В какой-то момент Окстон даже по-старушечьи охнула, хватаясь за бока. — Как вы себя чувствуете? — Спросил доктор. Вместо того чтобы наклонить голову, он словно птица повернул её боком, и склонился почти всем телом. — Не знаю… Как… Как-то странно… — Прохрипела Лена, голос её был груб и сух, как пергаментная бумага. Горло нещадно драло, а гланды казалось разбухли до размеров кулака. — В легких першит, дышать трудно, горло гудит, голова тоже… — А тело? Грудь, спина, может в боках колет? — Петер поднял свой планшет и приготовился записывать. — Не знаю, пока-что… Болит все… — Прислушавшись к своим ощущениям прошептала Лена. — Опишите поподробней, если можете… — О… Список длинный… — Она ощущала себя так, будто была роботом, который много лет пролежал под открытым небом, ощущая на себе всю ярость непогоды. Суставы гудели и натужно скрипели при каждом движении, даже пальцы согнуть было трудно, мышцы отекли и неохотно слушались хозяйку. Бицепсы болели, ноги тоже, и было невозможно представить как она сегодня будет ходить. Когда она попыталась сжать руку в кулак, то поняла что ладонь немного разбухла наполнившись кровью, плечи отдавались глухой болью плавно передающейся в голову. В животе что-то надсадно кололо (благо аппендикс Лене удалили ещё во время воинской службы) и тянуло, сердце ёкало, периодически пропуская удары. В такие моменты создавалось впечатление, будто оно висит на тонких нитях плоти… Гибкое, подвижное тело, за ночь стало тяжеловесным бетонным блоком, которому даже лежать было невыносимо трудно. — На лицо полное истощение… — Подвел итоги Петер, выслушав длинную, прерываемую кашлем жалобу Лены. — Вам рекомендуется отдых и обильное питание. Сколько дней вы не ели? — Два или три… — Жалостливо простонала Окстон, поняв что болит как-раз совершенно пустой желудок. — Вот черт! Погасла! — Пожаловался Грим, на потухшую сигару, и тут же принялся чиркать зажигалкой. — Я же попросил, не курить! — Возмутился доктор, резко поворачиваясь к нарушителю спокойствия. Опять же, его голова недвижимо застыла, будто имела внутренний стабилизатор. — Табак вредно воздействует на её легкие, а они и так подвержены повреждениям! — Док, поверьте, она сейчас сама не откажется. — Грим вытащил из кармана сигару и проигнорировав возмущения дока, кинул Лене. Та её естественно не поймала, и курево прилетело точнехонько ей в голову. — Спасибо Грим… — Лена не без труда закусила сигару, и принялась нащупывать кнопку воспламенителя. — Ну… Дело ваше. — Пожал плечами Петер, глядя как Окстон пытается закурить лежа. При этом руки её тряслись как у алкоголика, а глаза с трудом могли сфокусироваться на сигаре. Он не предпринял попытки помешать ей. Доктор уже давно работал с наемниками, и хорошо знал насколько это упертая в своих намерениях публика, а уж курение было тут возведено в ранг искусства, мешать которому было опасно для здоровья, в гораздо большей степени, чем курить. — А свое я уже сделал. Честно говоря, можете начинать верить в бога. Вы чудом избежали сепсиса и гангрены, и основные раны заживут довольно быстро, если конечно не пренебрегать мазями, которые я вам оставлю. Так же не забывайте менять повязки, раз в день, а впрочем, я вам это напишу, сейчас все равно не запомните. И доктор выудив откуда-то из кармана лист голографическй бумаги, принялся чиркать по нему световым пером. При этом он не наклонил головы, по прежнему глядя на Лену взором сурового пеликана. — Конечно я не доктор Циглер, но имею практику сбора людей по частям, уж поверье, такие «мозаики» я тут почти каждый день вижу, а потому ваши повреждения не стали сюрпризом. Можно даже сказать, они безобидны, относительно того с чем порой приходится работать. Без счета синяков, гематом, ссадин, царапин и прочих травм кожи. Растяжения и вывихи я тоже не считал, но они не так опасны, часть пройдет сама, часть поболит еще недельку, или около того, помажете чем-нибудь разогревающим… — Док поправил очки и перевернув лист начал заполнят его с другой стороны. Почерк был убористым и по-врачебному непонятным, так-что Петер старался зря, Лена все-равно не смогла прочесть ни слова. — Сильно стрессовать глаза, лучше не напрягайте их следующие пять суток, воздержитесь от близкого контакта с экранами, особенно с телефоном. Тяжелые раны на кистях рук, порез, почти загноился, но я обработал его лазером, обширная гематома в паху, от интимной жизни временно откажитесь. — Он все продолжал и продолжал говорить, с истинно-немецкой педантичностью перечисляя все травмы и препараты, которые он дал Лене. — В крови очень много наркотиков, я дал шесть кубиков аддиктола, чтобы снизить их влияние на организм, но боюсь, обезболивающее поставило крест на попытке их вывести, так-что не пугайтесь частых позывов в туалет, кровавой рвоты, галлюцинаций, голосов в голове и прочей неважной ерунды. Розовые хомяки это нормально, нашествие лягушек на Колорадо, тридцать-три банана! Увидите призрак девушки в свадебном платье, ударьте себя по щеке, пройдет… — Чего? — Встрепенулась Окстон, не веря словам. — Какие хомяки? Какие бананы? Какие к черту призраки? Вы издеваетесь? — Отлично, мозг без труда анализирует информацию. Не беспокойтесь это просто проверка внимательности. Так… На чем я остановился… — Петер на секунду подвис. Грим незаметно для дока повертел пальцем у виска и указал на него. — Ах! Да, повреждения! У вас сильный ожог кишечника, это будет неприятно, но вам придется принимать кое-какие лекарства… Эм… Ректально… Столь сильная необходимость вызвана ожогом, и с ним все сложнее… Это странно, но он выглядит так, будто над ним уже работал хирург — края довольно ровные и выглядят здоровыми. Я удалил воспаленные и обугленные части плоти, благо, это оказалось не сложно и без условий операционной, но, увы, полностью избавить вас от этой «марки» я не смогу, и никто не сможет, разве-что могила. Так же я вправил вам челюсть, обработал глаза и прочие раны. Но самое худшее скорее всего внутри, и я крайне рекомендую посетить мое больничное крыло, в течении двух суток. Там я смогу сделать вам капитальный рентген и просканировать органы более точно, скорее всего у вас много внутренних травм, которые, впрочем, не опасны. Вы ведь еще живы, так? Еще я обработал раны вокруг вашей… Вашего… Ну этой штуки у вас в груди, я понятия не имею как она называется. Марлю сможете снять через пару дней, точнее она сама отвалиться. — Есть и пить можно? — Спросила Лена, ощущая как желудок скручивает очередной спазм голода. — Конечно! Даже нужно! — Всплеснул руками доктор, принимаясь снимать датчики. — Но не горячее и желательно… Кашу, чтобы кишечник не напрягать, но если в течении часа у вас не проявится резких болей или кровавого поноса, то можно попробовать и что-нибудь потяжелее… Про алкоголь молчу, нельзя, но вы наемники, все-равно не слушаете, так-что, только настоящий, природный, коньяк там, шнапс и все-такое, и очень прошу… В малых дозах! Доктор поспешно собрал свое оборудование и подняв с пола большой кожаный саквояж, выложил на стол большой черный пакет. Внутри оказались лекарства для Лены. — Смотрите, вот, ингалятор для легких, мисс Окстон, вы жили в Лондоне? Конечно, у вас столько мелких ожогов на легких, что скоро получите фиброз, или что похуже. Три раза в день, полный вдох, почувствуете что задыхаетесь, примите еще дозу, можно две. Тут мазь для ожога, тут для синяков… — Доктор перечислил больше двенадцати наименований, и у Окстон волосы встали дыбом, от осознания того, сколько всего ей придется пить лекарств. Тут были и таблетки, и инъекции, даже микстура для желудка и кишечника, но в окончательный ужас её привела двухлитровая бутылка синего, гелеобразного вещества, с пробкой-дозатором. — Это, для кишечника. Принять, как я уже упоминал, ректально. Перед сном. — Всю? — Одними губами произнесла Окстон с ужасом глядя на бутылку. — Ага, разом, вместе с тарой… — Тихо заржал Грим, в очередной раз демонстрируя любовь к шуткам «за триста». Но в его глазах читалось почти искреннее соболезнование. — Нет, двести миллиграм в день, иначе всю слизистую сожжете. — Твердо отчеканил док, глядя в искаженные от моральной боли глаза девушки. Внутри них он видел всю глубину страданий, человека, осознавшего собственную беспомощность перед диагнозом, но не испытывал в этом никакого удовольствия. Петер был истинный доктор, из тех, кто назначает лекарство не из злорадства, а ради блага. — А чего вы хотели? Тело оно не конструктор! За каждую «поломку», следует кара! Не медицинская, так посмертная, тут уж выбирайте что хуже. И вообще, обычно, я прописываю еще и месячный курс клизм и промывания желудка, так-что вам повезло. — С-с-спасибо… — Пролепетала Окстон, не зная, радоваться ей, или наоборот рыдать. — Если-что, найти меня не сложно, почти каждый в шпиле может указать дорогу. Ауфвидерзейн… — С этими словами доктор поклонился (при этом его спина по прежнему сохраняла свою идеальную «прямость» и согнулся док под углом градусов в девяносто) и поправив очки, покинул номер, оставив Лену в некотором замешательстве. — Он издевается? — Вяло спросила она, глазами разыскивая свою одежду. Как оказалось, её изорванное тряпье лежало аккуратно сложенным, у койки, но вот дотянутся до него, не было никаких сил. — Радуйся, жертва врачебного произвола… Петер может слегка поехавший, и методы у него устарели лет на двадцать, но свое дело он знает. — Язвительным тоном добавил Грим, вставая с койки и со стоном разгибая спину. — Тебе еще повезло, помнишь я рассказывал про две пули, спереди, ниже пояса? Я тогда испытывал себя схожим образом, но док собрал мою «колокольню» из ничего, за пару часов. И такую же бутылку дал… — Не рассказывай, мне и так хреново… — Пожаловалась оперируемая. — Налей лучше попить, во рту «кошачий туалет»… — Странно, вроде вчера не пили. — Буфорд выудил откуда-то стакан и направившись к раковине открыл воду. — Сколько времени я дрыхла? — Ну… Босс часов шесть назад встал, и с Бабулей в бар пошел, по каким-то своим делам, я думал еще поспать, но ты так визжала и стонала во сне, что я сжалился и решил для начала вызвать тебе дока. — Спасибо… — Прошептала Лена. Она осторожно потрогала бутылку с лекарством. Она оказалось космически-холодным, а над синей слизью, витали нехорошие полупрозрачные облачка, среди которых, можно было заметить крохотные разряды статического электричества… — Не за что, ты все-равно мешала мне спать. — Пожал Буфорд и затянулся и закрыл кран. — И давно он меня осматривал? — Прошептала Окстон парой затяжек добивая сигару. — Чего не разбудили-то? — Ну, доку удобнее когда пациент в отключке. Это у него после нехорошего инцидента, когда наемник которому оторвало руку, от боли дал доку по шее… Заметила, он головой, как цапля двигает? Это несколько металлических позвонков… С тех пор он «выключает» даже самых неопасных клиентов. — Грим протянул Лене стакан холодной воды, и пыхнув сигарой, продолжил. — Тебе еще повезло… Мне рассказывали, что лет, десять-двадцать назад, когда «Пет» еще не был таким опытным, он частенько путал дозы успокоительного, и пара «клиентов» отъехали прямиком на тот свет, а третий дрых полторы недели. — А, он вообще имеет врачебную лицензию? — Обеспокоенно переспросила Лена, делая глоток. Холодная вода продрала горло, смывая всю пыль и грязь, но вместе с тем, гланды заболели еще сильнее, заставив девушку закашляться. В носу появились кровавые сопли… — Петер? — Переспросил Буфорд и его лицо исказилось в улыбке. — Ты будешь смеяться, но нет, он вообще не доктор! — Чего?! А кто тогда? — Возмутилась жертва нелицензионной врачебной помощи. — Ну… Он долгое время был наемником, а стал блаженным! До своей святости, убивал понемногу там-сям, выуживал сведения, шпионил, а потом, когда немного состарился, решил сменить род деятельности. Другое дело, что раз наемник — навсегда наемник, эта жизнь не отпускает так просто. Он начал готовить молодняк, за деньги естественно, но видя как один за другим его ученики возвращаются по частям, Пет и словил «святой приход», якобы (Грим поднял голос, подражая священникам) «свет золотой снизошел до него, и средь хлада колкого, осветил путь истинный! На самом деле он пьяный уснул в морозильной камере, где его и нашли… Покинув её он решил в очередной раз переквалифицироваться. Тогда на базе уже были квалифицированные врачи, и ему не составила труда научиться у них. Так-что он уникальный в своем роде, доктор-наемник-самоучка-святоша! — Ну охренеть теперь… — Лена окончательно села на койке, свесив ноги на пол. Её все еще слегка мутило после сна, в голове неприятно гудело, а перед глазами мелькали черные точки. Мышцы ломило, но не так как вчера, а приятно, расслабляюще. Она осторожно потянулась, хрустя спиной и зевнула. — Зато глянь, как ловко сработал, и не отличить же от рук доктора Циглер… — Грим кивнул на торс Лены, и та слишком поздно осознала что уже давно сидит полуголой, сделал движение чтобы прикрыться, но на пол-пути передумала. Скрывать было уже нечего, тем-более, что любоваться на кровавое месиво, находящееся на месте бюста, было удовольствием ниже среднего… Но, да, стоило признать, доктор постарался на славу — он как мог обработал все раны Лены, и вокруг акселератора, и вокруг ожогов, и справился с этим ничуть не хуже Ангелы. Следов воспаления и гноя, почти не осталось, равно как и кровавых волдырей, окружающих хроноакселератор. Кожа приобрела здоровый оттенок, и начала затягивать оставшиеся ранки, чьи края были тщательно обработаны, сначала скальпелем, следы которого виднелись тут и там, а потом заживляющим лазером. От ран до сих пор поднимался стойкий запах озона, выделяющегося при этой процедуре. Вокруг акслеретора было густо намазано какое-то вещество, внешне напоминающее стекло — потыкав в него пальцем, Окстон поняла что оно очень плотное, как пластик, и видимо предохраняет открытые раны от контакта с воздухом. Но главной травмой все же был ожог и к превеликому сожалению, Петер, не смог полностью избавить Окстон от метки Вдовы. Скорее всего до конца своих дней, она так и будет ходить с этим «брендом», а это значит, прощай открытая одежда, прощай пляж и прочие столь любимые ею развлечения. Горькая обида на мгновение охватила Лену — фамильный герб Лакруа, был идеально различим на фоне кожи, и пусть его края стали несколько, более сглаженными, Трейсер все еще могла запихнуть в ожог пятицентовую монету, как в «приемник» аппарата с закусками. — Ладно, это неважно, меня один раз ветеринар зашивал. — Лена встала с койки и едва не рухнула на неё обратно. На смену тяжести, пришла убийственная слабость. — У нас есть чего-нибудь пожрать? — О, вот это разговор! — Грим заметно оживился и ловким щелчком отправив окурок в раковину, подался вперед. — Короче, смотри, план на сегодня такой. Джек пошел в бар, узнавать где сейчас его знакомый, сначала пустимся к нему, позависаем в баре, узнаем что почем. Шеф все утро кругами ходил, о чем-то думал, и по-моему хотел задать тебе пару вопросов. Пока будем решать дела, заодно пожрем… Можно было бы конечно пойти в экскурс по местной экзотической кухне, но мы не дотерпим до этого, так-что удовлетворимся местной стряпней, тем-более что она ничем не хуже. Если все сложится успешно, то… Весь следующий вечер, или даже пара дней, будут совершенно свободны! — О, еще время на подрыхнуть… — Э, не, дрыхнуть будем потом. Сначала мы найдем из чего ты будешь стрелять, или хочешь идти с ножом на перестрелку? — Грим поднял с пола свою куртку и принялся искать оставшиеся сигары. — Как разживешься стволом, двинем отдыхать, когда ты вообще последний раз нормально отрывалась? — Смотря что в твоем понимании отрыв… — Лена слабо улыбнулась. — Ммммм… Бухло и шлюхи? — Грим развел руками. В его представлении, все иное даже близко не подходило под определение «отдых». — И почему я не удивлена. — Знаешь, не узнай я про твою, «Эмили» — Глаза англичанина сузились и заискивающе уставились на Окстон. — То пункт со шлюхами, опустил бы до лучших дней, и предложил бы покатать шары в бильярде! Хотя… Это тоже никто не отменит… — Ой, иди к черту! Ты меня до конца дней будешь этим подкалывать? — «Мои вкусы довольно специфичны» — Кривляясь промямлил Буфорд, и зашелся лающим смехом. — Ладно, на вкус и цвет все фломастеры разные, и тебе решать какими пользоваться, но одну вещь я все же должен тебе сказать. — Какую? — Перед тем как мы пойдем кадрить мамзелей, иди помойся, от тебя воняет за километр! Там же на полу одежда сменная лежит! А! И мыло не роняй! — Последнее Грим крикнул уже вдогонку скрывшейся за дверью ванной Лене…***
Ванная оказалась несколько крупнее чем казалось на первый взгляд. В свое время, чтобы увеличить площадь помещения, соседнюю камеру переделали в ванную, разделив её стеной. Со стороны двери, было видно лишь небольшую её часть, занимаемую непосредственно кабинкой и зловещего вида унитазом, а слева от входа, было еще немного пространства, достаточного для того, чтобы внутри могли поместиться два человека. У стены стояла большая стиральная машинка, вида настолько доисторического, что Лена скорее всего не смогла бы понять как ей пользоваться.От нее отходило несколько шлангов, уходящих в стену, и судя по огромной паутине, скопившейся вокруг, наемники все же предпочитали услуги прачечной, нежели стирать самим. Справа от неё расположился широкий металлический умывальник, аж с двумя кранами. На нем, как в отеле, расположились одноразовые приборы личной гигиены на четверых (что характерно, бритвы тоже было четыре) и полотенцами, преимущественно серого оттенка. На ощупь они оказались жесткими, будто были сделаны из бетона, и очень хрусткими — жуткий треск, раздавался при каждом прикосновении. Не без удивления Лена увидела на них большой голографический штамп «Стерильно». Над умывальником висело широкое прямоугольное зеркало, окруженное плеядой различных ящичков, и устройств, среди которых выделялось зарядное устройство для протезов, и аптечка. Остальное пространство занимал полотенцесущитель от которого шло очень приятное, ломящее кости тепло. Под ним, стояла одинокая металлическая табуретка, на которой лежал большой полиэтиленовый пакет, с одеждой, очевидно предназначенной Лене. — Все повторяется… Сколько я уже «нарядов» сменила за эти два дня? — Ухмыльнулась она, все еще позевывая, и подходя к зеркалу. Вид был еще тот. Её лицо было до сих пор измазано в саже и грязи, на которой остались разводы от пота и слез. Под глазами были свинцового оттенка мешки, а сами глаза красные, и нездорово мерцали. Волосы девушки свалялись и запутались, на затылке был большой, болезненный колтун, в котором на ощупь можно было найти рыбий скелет. От одного осознания что на ее теле еще есть следы лондонской грязи, кожа Лены зачесалась. Она быстро сбросила с себя остатки одежды, и шагнула в душевую кабинку, едва не запнувшись от её порог. Жесткий, холодный кафель впился в ступни — на нем виднелось несколько грубых царапин, оставленных чьим-то ножным протезом. Кабинка показалась Лене просторной, (хотя Гриму было-бы в ней тесно) она могла свободно сделать по шагу в каждую сторону. В стене торчали латунные краники, и небольшая полочка на которой величаво возлежал кусок розового мыла, размером с крупный кирпич — веса он был примерно такого же. Шутка Грима теперь казалось вполне уместной, такой брусок мог легко сломать пару пальцев на ногах. В полу было несколько небольших сливных отверстий, закрытых решетками — из труб поднимались тихие свистящие звуки работающих насосов. Стенка и дверца кабинки были из прозрачного пластика, что несколько смущало. Они были хорошо отмыты, несмотря на старания уборщиков, тут и там лена видела знакомые «художества» неизвестных авторов, варьирующиеся от банального «тут был я» до куда менее приличных изображений, и посылов. Предвкушая расслабление, она повернула краны и закрыла глаза, подставляя лицо поливалке. Обычно принятие душа сопровождалось для Окстон целой серией неприятных событий — хроноакселератор, на время таких процедур надлежало снимать, или хотя-бы приподнимать, чтобы вода не попадала в реактор. Это приводило к тому, что она принималась хаотично перемещаться по ванной, но по крайней мере в пределах помещения. Теперь же он был частью её тела, и мытье стало небольшой лотереей, под названием — «электрический стул». Каждый раз когда вода попадала внутрь, механизм давал сдачи и Лена была удивлена что до сих пор оставалась живой. Но еще чаще её принималось хаотично кидать в пространстве и времени. Конечно радиус был небольшой, обычно не дальше стен ванной, но однажды ей пришлось голышом побегать по заросшему чертополохом пустырю, только ради того, чтобы очередной временной скачок, забросил её прямиком на заполненную людьми площадь, какого-то средневекового города. Тогда все обошлось, но Лену не грела мысль, что однажды её закинет прямо в космос, или еще куда-нибудь похуже, прямиком в кирпичную кладку. Приходилось всячески изворачиваться, чтобы избежать подобных эксцессов и ударов током, но после того что над ней проделала Вдова, Окстон больше не обращала внимания на небольшие, жужжащие разряды. На Лену полился настоящий дождь. Горячие капли, забарабанили по плечам, превращаясь в водопады, быстро стекающие вниз. Каждая струйка обжигала заставляя девушку радостно прищуриваться. Капли били её по лицу, затекали в нос, вызывая непреодолимое желание чихнуть, попадали на веки и в рот. На вкус они были слегка солеными, ведь это была вода выкачанная из моря, пройдя многократную очистку, она была избавлена от всей химии, что в ней содержится, но сохранила природные целебные свойства. В свете тусклой, желтоватой лапочки, капли напоминали золото, или жидкий солнечный свет, как его обычно изображают на витражах церквей. В единый миг кабинку заполнил густой расслабляющий пар, а шум воды бьющей об пол успокаивал нервы, вызывая приятные воспоминания об каникулах на Илиосе. Подобно шуму прибоя, капли бились об стенки кабинки — сливное отверстие справлялось плохо, и вскоре вокруг ступней Лены собралась довольно глубокая лужа. Она пенилась и шипела, колыхаясь от одного края кабинки до другого. После столь долгих мытарств, принять душ было самым настоящим призом. Можно даже сказать оно того стоило, ибо больше никогда Лена не получала такого удовольствия от чистой горячей воды. В Лондоне, она неделями экономила каждую каплю воды, и не могла даже мечтать тратить её столь расточительно, и даже тот факт что стенки кабинки были прозрачными, как и дверь в комнату, уже не смущал Окстон. Ей было хорошо… Постояв минут пять под потоком, Лена набрала воды в ладони и задержав дыхание, быстрыми движениями умыла лицо, а потом принялась расправлять волосы. Они поддавались с большим трудом ибо были полны грязи и засохшей глины, вперемешку с какими-то отходами. Кипяток быстро растворил грязевую корку покрывавшую кожу головы, а вот с колтунами пришлось очень сильно повозиться. Волосы на макушке и затылке запутались, и склеились так сильно, что походили на шапочку для купания. Приходилось со всей силы дергать свои непослушные вихры, чтобы вытащить из них комья чешуек, листья, веточки и рыбьи кости, оставшиеся в подарок еще от консервного комбината. Тонкие и острые как булавки, они легко уходили от пальцев, прячась все глубже, и порой втыкаясь в кожу. В итоге из тех костей, что она вытащила из колос, можно было вполне собрать скелет трески. Помотав головой и убедившись, что ничего не пропустила (как выяснилось, пропустила, и кусочки чешуи еще несколько дней сыпались у неё из головы), с опаской взялась за мыло. До носа тут же донесся приятный, но в то же время неидентифицируемый запах химии. — Мыло щелочное. — Прочитала на обратной стороне Лена. — Безопасно для протезов и плазменных ожогов. Не употреблять внутрь. Пффф… (Конечно-же она его лизнула! Вкус отвратительный!) От мыльных прикосновений раны и ссадины тут же защипало, а ожог принялся нехорошо ныть, заставляя Лену слегка сутулиться, однако эффект оказался невероятен. На первый взгляд, она была уже чистой, но под действие мыла, на пол потекли струи смытой грязи и мелкого мусора, вперемешку с кровавыми корками. Даже небольшой слой кожи начал сходить, собираясь в небольшие катышки. Ощущение очищения, было непередаваемым, лондонская грязь, вонь канализации, отвратительные миазмы рыбного завода, и пепел, все это больше было невластно над ней… Когда же с мытьем было покончено, Лена просто прислонилась лбом к кабинке и стояла под кипятком. Сквозь стену она слышала как шумит вода в трубе — будто тысячи людей одновременно шепчут что-то теплое, успокивающее и приятное. Слышала как в соседнем номере тоже кто-то принимает душ, слышала как этажом ниже женский голос что-то напевает, и как воет фен. Такие приятные, домашние звуки расслабляли окончательно. Было совсем не сложно представить что она в многоквартином бараке для служащих, где-нибудь на базе «Овервотч», и вовсе нет всего того кромешного кошмара, что твориться в мире последние месяцы. Горячие струи текли по мышцам, передавая им свое тепло, кожа порозовела и размягчилась, открывая поры. Она ощущала себя будто заново собранной и обновленной. Теплая ломота пробегала по телу, вместе с небольшими разрядами тока. Это было чертой, подводимой под длинным списком мытарств — теперь уж все точно будет в порядке. Выключать воду, не хотелось, и только окрик голодного Грима, заставил Лену вынырнуть в реальный мир. — Тебя там в трубу не засосало? Уже пол часа прошло! — Возмущенно галдел Буфорд. — Я сейчас без тебя жрать пойду! — Да иду я! — Лениво крикнула Окстон, с досадой вылезая из теплых объятий душа. Стоило дверце кабинки уехать в сторону, как тепло улетучилось. Мир вокруг встретил её холодом, напоминая, что жизнь отнюдь не сахар, и не собирается жалеть род людской, ровно до тех пор пока он не сгинет с лика Земли. Быстро замотавшись в полотенце, Трейсер принялась за распаковку одежды. Пакет был плотным, и весьма тяжелым, на его лицевой стороне красовалось лазерное клеймо (как Лена поняла, наемники вообще любили ставить их на все подряд), свидетельствующее, что все произведено здесь, на «Моргенштерне». Содержимое напомнило ей первые дни в «Овервотч», когда девушку только ставили на довольствие, и никак не могли найти ей форму по размеру. В пакете лежал классический набор солдата-новобранца — тяжелые мешковатые брюки, со множеством карманов, и лямками, на которые обычно крепилась всякая-всячина, и такая же куртка, к которой был пристегнут глубокий капюшон. Разница была лишь в том, что вместо расцветки хаки, одежда была выкрашена в темно-свинцовый оттенок, с черными, бесформенными пятнами. Внутри куртки обнаружилось множество карманов, которые Лена очень ценила, снаружи же, были пришиты специальные крепления, для установки бронеплит, или поддевки для экзоскелета. Воротник оснащался молнией, к которой надлежало пристегивать подшлемник, и несколько удобных чехлов для того чтобы спрятать провода оборудования, крепящегося на шлем. При желании, этот костюм можно было модифицировать под любые нужды, будь то подкладка под экзоброню, или «база», для создания собственного бронекостюма — одним словом, типичная наемничья одежда, простая и удобная. Штаны оказались несколько велики и штанины пришлось несколько раз подвернуть, чтобы они не волочились по земле, но все-равно мешковатость сковывала Лену, заставляя ощущать себя не в соей тарелке. Они конечно не были предусмотрены на ношение с кроссовками, и это сразу бросалось в глаза. Куртка оказалось удобнее — её рукава сами затянулись вокруг запястий, обняв кожу слоем потоотводящего геля, а плечи чуть-чуть подтянулись, словно приспосабливаясь под размеры девушки. В этот момент Лена поняла, что внутри, между слоями ткани, есть кевларовые плиты, а пах и суставы защищены чем-то вроде кольчуги. Весило все это порядочно, и первые несколько секунд, Окстон ощутила себя слегка неудобно — броня тянула её к земле, а любое движение было медленнее чем всегда, но уже спустя пару минут она освоилась… … — Ну? Что скажешь? — Спросила она у Грима, выпорхнув из ванной. Тот окинул девушку придирчивым взглядом. От глаз опытного наемника не скрылась ни одна огреха её облачения — сам бы он никогда не оделся столь небрежно, но для «девчонки-машины времени» такое было-бы вполне простительно… — Надо купить тебе нормальные сапоги и поясной ремень, а-то похожа на дворника или страйкболиста, впервые одевшего форму… — Прокомментировал он с усмешкой. — Идем, я жрать хочу!***
Надо отдать Гриму должное, он сжалился над Леной и решил подождать пока она очнется, а не ушел завтракать сам, ибо без его помощи, англичанка вряд-ли бы вообще хоть что-то нашла. Скорее всего она заблудилась бы еще в жилом корпусе, и беспомощно носилась по этажам, выискивая хоть одно знакомое лицо. Чего уж таить, и сам Буфорд первые годы не раз, и не два терялся, зная далеко не все местные закутки, и по сей день предпочитал ходить только проверенными маршрутами, а если нужда совсем припирала идти в неизведанную часть здания, то обязательно навязывался кому-нибудь в попутчики, и тщательно запоминал дорогу. Но тут был нюанс — каждый раз идя за кем-то, нельзя было точно угадать намерений твоего «проводника». Может он спокойно доведет тебя до нужного места и вы расстанетесь друзьями, может запросит небольшую плату, а может и завести куда-нибудь в темное, укромное место, где тебя угостят прикладом, по затылку, и продадут в рабство, или сделают с тобой что-нибудь менее приятное. На взгляд Грима, уж слишком много слова «может», но поделать с этим было ничего нельзя: сильный пожирает слабого — простой закон конкуренции, а уж когда из слабого можно выжать выгоду, это совсем шикарно. …Утром (а вернее в середине следующего дня, ибо Окстон проспала целых 12-14 часов) в жилом блоке было более оживленно. Та ленность, присущая вечернему времени, испарилась, сменившись бурлением спешащих куда-то людей. Звук шагов и хор голосов сплетались в единый шумовой фон, который очень походил на шум в обычном городе. Поток наемников был не очень плотный, но оживленный, люди постоянно толкались, и огрызались друг на друга, и Окстон пришлось идти как можно ближе к Гриму, чтобы не быть ненароком задавленной, очередным «детиной» размером с грузовик. Осознавая что вокруг собрались сливки наемничьего общества, она ощущала себя мелкой и незначительной, от чего на душе становилось как-то тошно. Мысли о собственных подвигах моментально улетучивались, стоило увидеть хоть одного по-настоящему матерого ветерана-наемника, без рук, часто без ног, с имплантами на лице, и пушкой размером с саму Лену за спиной… И таких тут было достаточно. Тут и там виднелись главари небольших наемничьих банд собирающих своих людей, у перил стояли таинственные личности, предпочитающие закрывать свое лицо переливающейся голографической маской, или шарфом, почти на каждом этаже собирались большие группы, с шумом что-то обсуждающие, или собирающиеся вместе идти на дело. Слова «убить», «сжечь», «взорвать», употреблялись едва ли не чаще чем мат, из которого состояла приблизительно половина словарного запаса наемников. Они занимались привычными делами, точили ножи, надевали броню, гремели снаряжением и оружием, часто роняя его на пол или ненароком высыпая вниз патроны. Те с задорным звоном раскатывались повсюду, и приходилось очень тщательно смотреть под ноги, чтобы не рухнуть. Где-то этажом выше раздался выстрел, на который тут же полетели стайки дронов-наблюдателей… Видеть такое количество вооруженных людей, Лене не доводилось уже давно — создавалось стойкое впечатление, что все они собрались на войну. Двери некоторых номеров были распахнуты и наружу вырывались облака табачного дыма, и слышалась музыка. Было видно, что отдельные личности живут здесь постоянно и их помещения превратились в настоящие квартиры. Это напоминало подземелья «Лондонского восстания», с тем лишь исключением, что местные жители не ставили перед собой столь дурацких целей. На зависших в воздухе площадках вовсю шла игра в «вышибалу», но как и все иное, наемники исказили правила, и вместо мяча, играли тренировочной светошумовой гранатой — при ударе об человека она взрывалась, оглушая жертву под хохот остальных игроков. Ближе к лифту расположилась веселая компания, играющая на гитаре — музыкант увидев Грима махнул ему рукой, и запел на неизвестном Лене языке. Далеко внизу с шумом гусениц ползал какой-то броневичок, напоминающий мусоровоз. Изредка он останавливался и люди выходящие из него подбирали с земли бесформенные предметы. Нетрудно догадаться, что это были трупы, сваленные вниз после дуэлей. Вчера, когда Лена шла по жилому блоку, она была вымотана и почти не подмечала деталей, и только теперь осознала, насколько все вокруг неестественно большое. Сама мысль, что все эти конструкции могут умещаться в небольшом здании тюрьмы, казалось абсурдным, и пугающим. Когда она спросила об этом Грима, тот лишь отмахнулся, добавив что лучше об этом не думать, иначе можно и правда отправиться в «желтый дом». Но эта мысль так никогда и не покинула голову Окстон. — Честно говоря, тут никто не знает как это работает… — Добавил Грим, несколько сбавляя шаг, чтобы Лена успевала за ним. — Я как-то по пьяни с одним ученым говорил, и наслушался от него столько всего… Ну… Научного, и для меня невероятно сложного, если вкратце то, это скорее всего пятое измерение. Снаружи, тюрьма как тюрьма, а пространство внутри… Оно… Как-бы…больше. Как если-бы внутри Земли, был шар, вдвое больше внешнего… — Ты хочешь сказать, что глубина пространства в пределах «Шпиля», больше чем должна быть? — Увернувшись от очередного наемника, поправила спутника Окстон. — Да, так, пожалуй, и есть, но сложно даже представить, какие технологии для этого использованы. — Грим на мгновение остановился, пропуская мимо себя тележку загруженную пакетами с отстиранной одеждой. Толкающая её женщина больше походила на боевого андроида, нежели на обыкновенную прислугу, настолько грозно выглядели её механические руки, и ноги. — Очередные штучки «Вишкар»? — Не, это даже для совсем поехавших ученых круто… Скорее это секретные технологии масонов, или темное, древнее колдовство! — Грим сделал жуткую морду и зловеще пошевелил пальцами, даже не подозревая что был достаточно близок к правде. — Знаешь, я верю в мистику, но совершенно не верю в магию. — Усмехнулась Окстон, бросая мимолетный взгляд на проходящего мимо наемника, с аппетитом поедающего беляш. Жир от мясной начинки тек по металлическому подбородку, а запах специй, и печеного фарша на мгновение затуманил мысли девушки. Она сглотнула слюни. — Да и в существование «секретного правительства», дергающего за ниточки, тоже. — Странно, обычно люди работавшие на столь серьёзные организации, как «Овервотч», преисполнены подозрений ко всему, что имеет хоть малейшую толику власти, и склонны верить в конспирологические теории… — Буфорд переступил через лежащий на полу бесхозный пулемет (его владелец сидел неподалеку, потягивая пиво через трубочку, и попутно играя в шахматы) и остановился перед створками лифта. Спустя мгновения, они раскрылись, выпустив небольшую группу наемников, тащащих на себе ящик с боеприпасами, поверх которого лежал опасно перекатывающийся минометный снаряд. Грим уже давно понявший что техника безопасности в мире наемников, вещь чисто условная, и соблюдается лишь в особых случаях, предусмотрительно прижал Лену к стене, и как-только появилась возможность, потянул её в лифт, подальше от угрозы превращения в дымящийся фарш. — Это не шутка. — Добавил он, нажимая кнопку нужного этажа. Створка мягко закрылась и лифт помчался вниз. — Мы в год теряем людей больше из-за несчастных случаев, чем на заданиях, и дуэлях. В обществе нагруженном пушками и взрывчаткой всех известных моделей, очень сложно предсказать, варианты ЧП, а потому, правила пишутся по принципу прецедента. Чем кровавей последствия, тем более жестко следят за запретом. Знаю я одну историю, в ней были замешаны утята для ванной, вешалки и тостер… Но рассказать свою интригующую историю, Грим не успел. Лифт остановился на промежуточном этаже, и принял несколько необычного пассажира. Внутрь, в окружении стайки щебечущих дронов, вошел один из охранников «Шпиля». Увидев его, Буфорд будто подавился собственными словами и влажно закашлял, Лена же ненароком взглянула на красные окуляры непроницаемого шлема. Все то же затягивающее, и в то же время ужасающее ощущение взгляда в бездну накрыло её, заставив невольно пошатнуться, и прислониться спиной к стене. Наемник качнул головой, и не удостоив героев своим вниманием, сделал шаг к панели управления. Он двигался словно облако, медленно и совершенно неуловимо, оставляя за собой едва-различимый темный шлейф, будто плыл в облаке плотного газа. Глаз Окстон не мог уловить тех моментов, когда одно действие превращалось в другое. Это вызывало неприятнейшее отталкивающее чувство, хотелось отвести глаза, смотреть куда угодно, но только не на наемника — мозг, обнаружив что-то столь необъяснимое, пришел к выводу, что если это не замечать, то и ответа искать не нужно. Лампочки в потолке лифта мигнули, когда палец в черной перчатке нажал кнопку нужного этажа, а воздух начал медленно наполняться сырой прохладой. Они проехали вместе всего два этажа, миновав жилой уровень 4 и некий «Колизей» (как потом узнала Лена, именно там происходили самые кровавые дуэли, публичные разборки между бандами, или побоища, когда толпа рабов, сражается со своими товарищами за кусок хлеба), где страж и вышел, осатвив за собой лишь неприятное ощущение влаги. — Да что с ними не так? — Зябко обхватив себя за плечи, спросила Лена, когда двери закрылись. Даже в плотной одежде её пробрало до костей, а всю дорогу ей слышались странные шепотки, исходящие от попутчика (которые на самом деле были переговорами по внутренней рации). — Эти, в черном, они вообще люди? — Если ты не заметила, это не те же «люди в черном», что и в порту. Это гвардия «Шпиля», они очень похожи, но снаряжение у них получше, и лица побледнее, и если хочешь узнать о них побольше, то вспомни, что я только-что говорил тебе про «Шпиль»? — Угрюмо ответил Грим, посмаливая сигару. — Лучше не думать иначе можно поехать крышей? — Смех, который Окстон выдавила следом, оказался отнюдь не саркастическим, а скорее нервным. — Опять мистика! Фантомы! Призраки! — Мистика не мистика, а эти парни, тут не просто так. Я видел их в деле, скорость, реакция, сила… У людей такого нет. — Я плохо помню, но кажется вчера ты говорил, что видел как они переживают прямое попадание РПГ. — Было дело, а еще как один руками оторвал ногу, нарушителю спокойствия, а другой впитал в себя несколько очередей, а потом просто выплюнул пули, третий вообще двигался как ты, когда включишь свою хронохрень… — Грим почесал подбородок, поглядывая на индикатор спуска. Если верить стрелке, они уже опустились ниже уровня холла. — Честно, они очень на Жнеца похожи, и готов биться об заклад, что вылезли из одной лаборатории. — Это уже перебор! Не хочу думать что окружена Жнецами со всех сторон! — Да. тут я пожалуй гну палку… Но… Очень близко. Наш с тобой шеф, знает об этом больше, но не колется. Он ведь сам… Хе… Лабораторный. «Программа по Раскрытию Природного Потенциала Тела — третья опытная серия, номер 76»! — Грим опять засмеялся, своим лающим смехом. — Умели же тогда придумывать названия! Говорили бы сразу «Создаем сверхсолдата! Не мешать!» — Помнится правительство США свернуло её на четвертой серии, когда… Подопытные получились не совсем полноценными. — Понизив голос прошептала Лена. Она была хорошо знакома с историей Моррисона, тем более что тот, не раз и не два рассказывал её всем встречным, когда было необходимо упомянуть об негуманных опытах над людьми. — Поехавшими ты хотела сказать? Да, вот только где доказательство, что не было больше «серий», и куда дели столько ученых секущих в столь сложных вопросах? А ведь «Коготь» их искал, ни одного не нашли, даже в расстрельных списках. Понимаешь куда я клоню? — Хочешь сказать, что «некие силы» — Лена сложила из пальцев кавычки. — Похитили ученых, и они клепают им армию сверхсолдат? А Жнец, типа, побочный продукт? — Возможно. Только Жнец не побочный, а венец программы, он все же уникален, а этих толпа… — А кто заказчик? Неужели «секретное правительство» рептилоидов? — Как я думаю, (Грим заметно понижает голос, переходя на шипение), это не просто сверхлюди, а солдаты Синдиката — Грим покачал головой, будто оглядывая лифт на наличие камер наблюдения. — Спорю на что угодно, они тут всем заправляют. За годы службы в «Овервотч» и последующее вольное время, Лена не раз и не два слышала это название. «Синдикат» — зловещая преступная группировка, совершающая политические убийства, карательные акты, теракты, по заказу неизвестных лиц. Эдакая «бабайка» в шкафу, на которую удобно вешать все нераскрытые преступления, или акты терроризма, за которые некого привлечь к ответу. Миф, или предлог для выманивания из инвесторов денег, ведь достаточно напеть очередному сенатору, что за его головой охотятся наемники Синдиката, и он готов отдать целое состояние, за собственную безопасность. С другой стороны… Интернет кишел обрывками информации, проверить которую было почти нереально. Таинственные солдаты в черном, которые подобно «Когтю» (хотя кто кому подражал еще вопрос), появлялись из ниоткуда, наносили сокрушительный удар, и уходили в пустоту. «Дорадская бойня"(десять неизвестных, в поисках хакера, атаковали крупнейшую базу «Лос Муэртос» и вырезали её под корень. Больше трех сотен погибших за двадцать минут), убийство наследницы австрийского престола, похищение дочери главы «Лумерико» и еще десяток таинственных преступлений, ответа на которые не было. Вешать столь продуманные и жестокие в своем исполнении операции, на другие организации было бы для них невероятной лестью… — Думаю это маловероятно… — Так же тихо ответила Лена, немного подумав над предположением Грима. — Столь серьёзная организация, не стала бы вести себя настолько открыто, тут столько глаз и ушей, каждый может разболтать невесть чего. — А кого им бояться? «Овервотч» больше нет, «Вишкар» очень флегматично относится к этому месту, они окружены целой армией, на острове… Пусть слухи расходятся сколь угодно далеко, это уже не имеет значения… Словно подыгрывая зловещим словам Грима, лифт остановился и издал свое фирменное «дзынь»…***
Лена и Грим оказались в длинном коридоре, очень похожем на тот, что встречал новоприбывших гостей «Шпиля», разве-что его стены вместо картин покрывали наслоения голографической рекламы, и неоновые вывески, рекламирующие то или иное пойло. Они мигали, то притухая, то разгораясь с новой силой. Большая часть названий Лене ни о чем не говорили, тем более что она не могла считать себя завсегдатаем питейных заведений. Сидение в барах не входило в привычный круг развлечений Лены Окстон, она больше предпочитала отдых активный, где-нибудь на природе, ну или том что от неё осталось после войны, а потому имела довольно слабое представление об таких заведениях. Последний раз из подобного, она посещала лишь пивной паб в северной Ирландии, когда сборная Англии по футболу в пух и прах проиграла испанцам. В тот день, футбольные фанаты устроили такой дебош, что едва не разнесли заведение, а её чуть не зашибли пивной кружкой — впечатлений хватило на следующие лет шесть. В воздухе витали плотные облака табачного дыма — он медленно перемещался на сквозняке, и резкий запах сигарет вызывал у Окстон желание чихнуть. Разноцветный Свет от неоновых вывесок отражался от него, и казалось что впереди клубятся далекие галактики и туманности, состоящие из тысяч мелких звезд. Разглядеть хоть что-то сквозь такой чад, было сложно и даже лица людей, что ходили по коридору было не разобрать. В дополнение к нему, в ноздри дразнили ароматы дешевых духов проституток, и алкоголя. Все это вызывало мерзкое, гнилостное ощущение декаданса и распущенности, а впрочем, чего еще ожидать от людей, чья работа не предполагает цивилизованного подхода. Пол коридора покрывал грязный, липкий линолеум, неприятного буро-желтого цвета, фоне которого отчетливо отпечатались следы сапог, окурки сигарет и всякий мелкий мусор присущий подобным местам. Вдоль стен расположились несколько диванов, настолько потрепанного вида, что садиться на них было страшно. Их обивка давно приобрела совершенно необъяснимый, бурый цвет, полный пятен и вкраплений, подушки рваные и продавленные, мягкий наполнитель грязными комьями лез наружу вместе с пружинами. Пол вокруг них был завален окурками и бутылками, из которых растекались лужицы спиртного, а в редких случаях мочи. На одном из таких диванчиков шумно храпел наемник с бутылкой в одной руке и автоматом в другой, пр-чем ствол оружия был в опасной близости от его подбородка. Вокруг него расположился целый кардебалет смазливых девиц, явно не наемничьей наружности — яркий, слегка потекший макияж, потасканный вид, явно крашеные волосы и минимум одежды, свидетельствовали об принадлежности к древнейшей профессии. Одна безуспешно трясла спящего, периодически принимаясь бить его по щекам, а заодно лазила по карманам, извлекая из них все маломальски ценное. Окружившие её коллеги громко ругались, сетуя на то что «пьяная свинья заснула даже не заплатив». При этом они говорили разом, создавая такой шум, что он эхом отдавался от стен коридора. Когда Лена и Грим проходили мимо, эта компания слегка притихла и проститутки начали тихо перешептываться, указывая на Окстон пальцами. — Тут всегда так гадко? — Тихо спросила Лена, когда на встречу им вышла едва держащаяся на ногах компания наемников. Они раскачивались из стороны в сторону, размахивая оружием и бутылками со спиртным. Один из них вдруг весь позеленел и рванувшись к стене принялся шумно блевать. — Надеюсь, сам бар, почище, а-то что-то весь аппетит убился… — Не обращай на эту публику внимания, они из нижнего помещения. Чтобы ты поняла в чем прикол, чисто технически бара в «Шпиле» два, один для тех кто постарше, там серьёзные люди, серьёзные сделки, хорошее бухло и музыка, а есть… Нижний бар, он скорее для… Для молодняка и свиты серьёзных людей, там шумно, гадко вместо пива какая-то моча, и полно вот-такого вот контингента. В общем типичный притон быдла… — Позади раздался чей-то злобный возглас, а следом за ним шум избиения, прерывающийся истошными женскими криками. Пьяный наемник, которого столь нагло обворовывали проститутки, оказался другом пьяной компании, и естественно дружбаны впряглись за него, принявшись охаживать «дам» прикладами. Грим дождался пока шум затихнет и продолжил. — Я сделал глупость, надо было идти через другой лифт, мы бы вышли к главному входу, а так, мы забрали левее и теперь плетемся через вспомогательный. Тут всегда нассано, наблевано и много неадекватов, так-что все путем. Грим несколько приуменьшил ситуацию, на самом деле, из-за его ошибки, они угодили в техническую секцию, представляющую собой хитросплетение узких, душных коридоров и залов. В прежние годы, здесь размещалась прачечная и бойлерная, снабжающая тюрьму водой. Вдоль стен шли нагромождения старых труб, в которых еще гудел напор воды, и исходил жар кипятка. Изредка из них вырывался пар, смешивающийся с табачным дымом, и сумрак становился совсем уж непроглядным. Приходилось внимательное глядеть под ноги, чтобы не посокльзнуться на бутылках, или чьем-нибудь пьяном теле. Эти люди — представляли собой промежуточное звено, между зелеными новичками и профессионалами, так-сказать бойцы на высшей точке своей профессии, когда экстаз от собственной крутизны становиться настолько диким, что начинаешь считать себя едва-ли не богом. Обычно именно этот период определял, будет ли олух настоящим профессиональном наемником, или нет, ибо в пределах «Шпиля», уже не было легких контрактов, а шло реальное отсеивание слабых. Не сдюжил? Взял работу не по плечу? Поздравляю, ты обладатель порции свинца и безымянной могилы в придачу… Гриму и Лене пришлось преодолеть еще добрых пять или шесть коридоров, каждый грязнее предыдущего. Они переплетались под совершенно случайными углами и больше напоминали лабиринт, построенный архитектором что люто ненавидит людей с топографическим кретинизмом. В одном из коридоров, за героями увязался субъект, вида неприятного даже для наемников — это был сгорбленный мужчина, в длинном кожаном плаще. Всю его поверхность покрывали вороньи перья — они влажно поблескивали на свету, и громко шуршали при движении, будто на самом деле росли сквозь материал. Широкие рукава, полностью скрывающие руки аж до кончиков пальцев, напоминали крылья, которыми он делал странные, круговые движения. Неизвестный, сипя и хрипя, тенью вынырнул из смежного коридора, и припрыгивая то на одной ноге, то на другой, устремился за Леной. Догнав её, он какое-то время шел позади, скрываясь в тенях и прислушиваясь к тихим разговорам, а потом с силой вцепился в рукав её куртки, заставив девушку вскрикнуть от испуга. Не ожидая такого нападения, Лена растерялась и несколько мгновений пялилась на то как сгорбленный псих, держит её руку, пытаясь прижаться поближе. Верхнюю часть его лица закрывала плотная черная повязка, с вышитым на ней глазом, сквозь мотки ткани торчали мелкие перья, и клочья грязных седых волос. Низ лица был покрыт рваной бородой, перемазанной в чем-то похожем на кровь — изрезанная, почти-что освежеванная плоть, окружала неровный безгубый рот, из которого исходил убийственный смрад. Грим среагировал моментально — здоровяк, с несвойственной его габаритам скоростью, схватил неизвестного за плечо, и вывел его на болевой прием, пытаясь заставить неизвестного отстать. Но, это оказалось не так просто — не реагируя на боль от выворачиваемого плеча, человек засмеялся, скрипучим голосом древнего старика, и с еще большим усердием начал пытаться прижаться к Лене. — Да отъебись ты! — Испуганно воскликнула Окстон, пытаясь высвободить свою руку из пальцев. Рукава плаща сползли с рук напавшего, и она увидела, что его руки плотно замотаны грязными бинтами, а то что она сначала приняла за перчатки, оказалось грубой, черной кожей, покрывающей пальцы. Вместо ногтей их венчали тонкие коготки, как у птиц… — Благое дитя времени! Вран следит! Вран знает, о, Вран знает все!!! — Заскрипел он, оглашая туннель. — Окружена сетью! Но не падаль! Нет, не падаль! Не падаль! Охо, охо-хо! На! На! Держи-держи!!! Не переставая безумно смеяться, старик перехватил ладонь Лены, до боли сжал её, обхватывая плоть когтями и отпустил. В этот же момент он поддался нажиму Грима, и тот без какого-либо усилия отшвырнул сумасшедшего пророка в стену. С удивительной ловкостью, старик вскочил на ноги, и все-еще хихикая, устремился в ближайший туннель. Еще миг и его силуэт исчез в темноте. — Крепкий ублюдок… — Прошипел Буфорд потирая запястья. — Вцепился так, что хоть стреляй! — Это что было? — Все еще ошарашенная Окстон провожала безумца непонимающим взглядом. — Это, пророк Врана. — Пожал плечами Грим. — Они безобидны, но иногда очень назойливы. Пристают ко всем, несут всякий бред. Психи как есть, возвели небольшое поверье в ранг религии. Уродуют себя, чтобы быть похожими на ворон, и верят что однажды обернутся птицами, и разлетятся по миру, неся слово своего бога. Что он там тебе дал? — Перо, воронье перо… — Ответила Лена, глянув в руку. Между пальцев, лежало иссиня-черное перо ворона. Плотное, и очень приятное на ощупь, оно было очень большим, птиц такого размера Лене видеть не доводилось. Она медленно повертела его в пальцах. — Красивое, оставлю, на память… — Дело твое, но я бы выкинул, черт его знает зачем он его тебе всунул. Лена не послушала друга и положила подарок безумца в карман… Оканчивалось это турне по темным местечкам «Шпиля» массивной деревянной дверью, выглядящей так, будто её похитили из средневекового замка — толстенные доски, темного, почти черного оттенка, были обхвачены стальными полосами. Пробивающиеся сюда обрывки голосов и примитивная мелодия в стиле кантри, создвали притягательный гул, и руки Грима потянулись к массивной дверной ручке…