Тирания порядка

Если бы здания были живыми, то, бар, являлся бы сердцем Шпиля, его душой и важнейшей достопримечательностью. Можно даже сказать, что для местных обитателей, он играл роль святыни, на уровне более высоком, чем оружейная и аллея памяти. Именно здесь, больше сорока лет назад, воткнув нож в ободранный деревянный стол, один из воротил криминального мира, дал начало крупнейшей наемничьей империи в истории. С тех пор многое изменилось, но отношение к бару, осталось прежним — наемники ценят многое: деньги, надежное оружие, честных нанимателей, но, места, где можно по-настоящему безопасно отдохнуть, и накидаться после задания, считались поистине бесценными. Когда всю жизнь только и делаешь, что убиваешь, да стараешься не сдохнуть, момент расслабления, дарит истинный кайф. Поэтому во все времена, наемники создавали подпольные перевалочные базы, бары и клубы, войти в которые без приглашения, было нетривиальной задачкой, чаще всего оканчивающейся выстрелом из дробовика в голову, и последующим исчезновением. Эти анклавы, в представлении Лены выглядели весьма стереотипно, темный, душный подвал, находящимся где-нибудь в портовом районе, рядом с горами грузовых контейнеров. Внутри зловещий, липкий полумрак, затянутый дымом курева, табака и вульгарным хохотом дешевых шлюх. В воздухе раздаются грубые вскрики, перемежающиеся грохотом бьющихся бутылок, и ломаемых челюстей, а нос дерет от удушающего смрада дешевого алкоголя, и спирта. Несколько десятков грязных столов, окружены шумной толпой перекачанных, покрытых шрамами амбалов, похожих повадками на Грима, а за липким от разлитого пива прилавком, сидит мерзкого вида бармен, в байкерской куртке, увешанной ржавыми значками полицейских, которых он собственноручно удавил. В темных смежных комнатах фасуют наркоту, и толкают краденные с военных складов пушки, а под ногами хрустят осколки битых бутылок, и куриные кости. А на заднем дворе, обязательно есть бездонная труба, в которую сбрасывают трупы неугодных, заливая их сверху цементом… Одним словом, все ее представления о наемниках, ограничивались стереотипами, без которых не обходился ни один боевик, а потому, за дверью, она ожидала увидеть что-нибудь похожее… И в который раз, мир показал ей, насколько все может быть неожиданнее… Дверь перед её лицом открывалась медленно, и даже сил Грима не хватало, чтобы пересилить плохо смазанные петли. Каждый миллиметр давался с натугой, и истошным скрипом металла, очевидно, этим выходом пользовались едва ли не реже чем Буфорд дезодорантом. По мере того, как сквозь расширяющуюся щель, в коридор врывались бледные лучи света, нетерпение Лены росло. Ей хотелось побыстрее, увидеть святая-святых наемничьего мира, а главное, унять голод, который настойчиво требовал её внимания, постоянными завываниями, доносящимися из желудка. В нос ударил приятный, но пожалуй слишком острый запах табака и дурман кальяна, сквозь который пробивался умопомрачительный аромат свежевыпеченного хлеба. Проникнув в ноздри, он заставил Лену издать напряженный, почти щенячий скулеж, а рот наполниться липкой, соленой слюной. На миг перед глазами, предстал свежевыпеченный, круглый хлеб, с желтоватой хрустящей корочкой, из-под которой выходит пар. Эту сладостную фантазию, дополнили тягучие как мед звуки джаза, начавшие просачиваться в коридор. Эхом отдаваясь от стен позади неё, он создавал впечатление, будто джаз-бэнд, сидит прямо рядом, и вот-вот откуда-нибудь из-за угла, выйдет сам Фрэнк Синатра, и начнет исполнять что-нибудь из своей нетленной классики. Но вот Грим совершает последнее движение, и наваливается на упрямую дверь, всем своим весом, и она распахивается, с характерным, протяжным скрипом давно не видевшего смазки металла. И уже второй раз, за сутки, Лену ждал разрыв шаблона. Увиденное, совершенно не вписывалось в стилистику Шпиля, да и всей базы тоже. Бар, оказался не грязной дырой, собранной из хлама, а вполне себе серьёзного вида заведение, выглядящее, ничуть не хуже чем элитные рестораны Парижа. Перед ней предстал крупный зал, напоминающий офицерскую столовую, на базе «Овервотч» в Англии. Лена очень плохо разбиралась, как в дизайне, так и в архитектуре, но тот кто отвечал за дизайн, этого места, не зря ел свой хлеб (на самом деле его автором является бывший заключенный, которого наемники освободили), ибо он смог произвести впечатление. Все помещение, было сработано в какой-то невероятном смешении архитектурных стилей, к которым была примешаны характерные черты воинского культа. Высокие стены тщательно отделаны темно-коричневыми панелями, замаскированными под дерево — красивая, многослойная фактура, выглядела очень реалистично, и только-лишь отсутствие глухого «деревянного» звука, при ударе, развеивало эту иллюзию. Панели богато украшены различными планками, и резными детальками — завитки, и искусно вырезанные из металла и пластика автоматы, и пулеметы, густо покрывали стены. Барельефы, изображающие оружие, выступали в зал на добрые метр-два, и их можно было считать самыми настоящими скульптурами. Вмонтированные в стволы лампочки, давали тусклый свет — периодически, она вспыхивали, имитируя дульную вспышку, а затем угасали, оставляя на стене тени, похожие на языки пламени. Местами висели огромные панно, забранные в массивные латунные рамы. На них изображались самые разнообразные сцены, из истории профессии наемника, от цветастого ландскнехта, или швейцарца, до современного солдата ЧВК, уже утратившего человеческий вид, под слоем технологических приблуд. Они были изображены столь качественно, что почти не отличались от самой современной голо-графики, и Лена бы не удивилась, окажись панно, на самом деле экранами. Вокруг картин едва-заметно потрескивали силовые поля, защищающие их от повреждений, и загрязнений. Стыки между панелями, укрывали толстые, латунные полосы, отполированные до зеркального состояния. Местами их украшала глубокая гравировка, декоративные заклепки, и гайки. Впрочем, наемники, не были бы собой, если бы не приукрасили, эти элитарные элементы. Тут и там, между картин, и прочих приукрас, висели трофеи — различные флаги, и знамена, добытые в бою (Лена несколько скривила рот, увидев изрешеченное знамя «Овервотч»), гроздья скрепленных цепями черепов, и именных жетонов, покачивались на сквозняке, издавая характерный костный перестук. На одной из стен висел распятый скелет, вокруг которого из гильз, выложили нимб, и крылья, на манер христианских икон. В левую руку ему дали бутылку, наполненную чем-то зловеще-красным, правая же сжимала дробовик. Все это великолепие, мягко болталось на теплом сквозняке, гуляющему по стенам, и на неподготовленного зрителя оказывало совершенно подавляющий эффект. Подняв голову вверх, в попытке выявить источник сквозняка, Окстон едва не присвистнула — под скругленным потолком, громоздилась целая плеяда хрустальных люстр, настолько массивных, и тяжелых, что падая, могли бы раздавить танк. Вокруг них вился настоящий туман, из табачного дыма — он переливался на свету, и был настолько плотным, что сам потолок, терялся, за клубами… На самом деле, накурить такую мглу, не под силу и паре сотен человек, и большая его часть, являлась декоративной, представляя собой, ничто иное, как водяной пар, смягчающий сухой, прогорклый воздух. Вдруг, в этом тумане что-то проглянулось — массивный, металлический объект, едва-едва можно было уловить. Черные металлические грани, острые, поблескивающие кромки лезвий… Лена напрягла глаза, вглядываясь в это нечто и ощущая внезапное напряжение, появившееся в руках. Это был старый рефлекс, призывающий схватиться за оружие. Она уже была готова бросить это дело, как вдруг сквозняк помог ей, всколыхнув пелену, и Трейсер покрылась мурашками, чистого ужаса, перерастающего в трепет существа, оказавшегося лицом к лицу с титаном. Там, в вышине между люстр, на якорных цепях, висел омник, класса «Кракен» — чудовище размером с авианосец, опутало потолок металлическими щупальцами, каждое из которых, оканчивалось острыми клешнями, и когтями. В годы омнической войны, эти механизмы вскрывали эсминцы подобно консервным банкам, и увлекали их на дно, одним лишь своим весом. Чудовищные, челюсти, усыпанные резаками, и шипованными катками, прямо как у асфальтоукладчиков, казались настолько большими, что в них можно было расположить половину бара. Черные, давно погасшие окуляры, каждый размером с колесо, отражали зал внизу — даже в смерти, они выражал холодную, механическую ненависть, свойственную машинам. Он убьет тебя не потому-что объят яростью, или имеет ошибку кода, просто твоя смерть логичное, заранее обсчитанное действие, имеющее выгоду, для металлического роя. Окстон потребовалось чуть меньше минуты, чтобы понять, что омник давно мертв — подплавленные, раскуроченные следы от плазменных лучей, усеивали обтекаемый корпус, и щупальца, давая разглядеть сложнейшие механизмы, покрытые плотными волокнами кибер-мышц… За такой трофей, многие отдавали жизни… Это лишь придавало ему ценности, очень немногие музеи, могли похвастать «Кракенами», и лишь единицы, пережили столкновение с этими чудовищами. Одного взгляда вверх, хватало, чтобы ощутить себя крошечным тараканом, в мире полном неведомых гигантов. На его фоне, Лена даже не заметила десятки омников поменьше, висящих вокруг — чего тут только не было: и острокрылые «Вультуры», утыканные лазерными излучателями «Провокаторы», похожие на зубные щетки «Молнии», и многое-многое другое, почти весь набор морских, и летающих модификаций «Омников», среди которых, порой встречались уникальные образцы… Сделав над собой усилие, Окстон все же опустила взгляд вниз, на сам зал, однако, «Кракен», настолько крепко отпечатался в её памяти, что следующие несколько ночей, металлический левиафан, являлся ей в кошмарах. Зал, был просторен, и достаточно светел, чтобы видеть собственные ноги, однако табачный дым, не давал в полной мере оценить масштаб. Его было мало, чтобы вызвать полное задымление, но вполне достаточно чтобы заволакивать дальние края помещении. Кроме того, сказывалась аномальная геометрия пространства, столь свойственная «Шпилю». Каждый входящий сюда, непременно испытывал необъяснимый внутренний дискомфорт, ибо зал не имел каких-то фиксированных размеров, и воздух внутри, как-то странно «сминался», и перекатывался, как вода. Это было вполне ощутимо кожей, как само пространство вокруг колеблется, и волоски колыхались, то поднимаясь, то наоборот, плотно прилипая к коже. Ощущения пилота, опять же подавали Лене тревожные сигналы, и ей даже показалось, что она не сможет сделать шагу — просто упадет, потеряв равновесие. Если основная часть «Шпиля», просто не укладывалась в габариты внешней конструкции, оставаясь в целом неизменной, то отличительной чертой «Бара», была его необъятность, сколько бы людей не зашло внутрь, они непременно помещались, и даже столиков всегда хватало. Большую часть пространства занимали массивные, квадратные столы, сделанные из чего-то похожего на дерево. Псевдо-доски — плотно стянутые латунными полосами, вбитыми в материал на добрый сантиметр — неестественно поблескивали в свете ламп, установленных в их центр. Вокруг них, вместо кресел и стульев, стояли не менее массивные диванчики, оббитые коричневой кожей, мягкой. Высокие спинки, полностью закрывали сидящих за столиками, если конечно наемник не превышал ростом два метра (что у этого народа, встречалось часто). Столики составляли ровные секции, по шесть штук, между которыми оставались широкие проходы. Вместо стенок и ширм, дополнительно отделяющих секции, стояли ряды бетонных вазонов, в которых росли раскидистые пальмы, и папоротники. Вопреки ожиданиям, их не использовали как пепельницы, и у самой земли, торчали неизвестные Лене кустики, усыпанные темно-красными цветами, чей сладкий запах легко перебивал даже смрад табака. Неподалеку от того места, где вошли Грим с Леной, было расчищено большое свободное пространство. Там неумело кружились наемник и наемница — пародия на медленный вальс, которую они изображали, на удивление гармонировала с музыкой, каким-то чудом, попадая в такт джазу. Это забавное зрелище заставило Лену криво улыбнуться: красивое, но пожалуй слишком квадратное лицо наемницы, ровно по середине рассекал кривой, глубокий шрам, а часть бледно-каштановых волос, отсутствовала, демонстрируя какой-то сложный имплант, вшитый прямо в мозг. Жуткая, и в то же время пошлая татуировка русалки, украшала шею. Её партнер выглядел не многим лучше — мощная челюсть из плохо обработанного металла, обрамлялась искусственной бородой, и судя по тяжелым, неуклюжим движением, у него были протезы вместо ног. На поясе у обоих висели длинные кинжалы, позвякивающие позолоченными ножнами, подбитые металлом берцы глухо бахали по полу, тихо шуршали камуфляжные одежды, сливающиеся между собой. По краям танц-площадки, сидели еще несколько парочек, среди которых Грим приметил двоих или троих старых друзей. Вне зависимости от метаморфоз с пространством, геометрическим центром бара, всегда была круглая барная стойка, построенная вокруг колонны, из черного мрамора. Колонна не достигала потолка — её венчали четыре статуи, изображающие ландскнехтов, вооруженных пиками, и двуручными мечами, направленными на «Кракена». Символ человеческой воли, способности противостоять любому, даже столь превосходящему их существу. И все бы хорошо, только под забралами шлемов, вместо лиц, были видны оскаленные черепа. Еще одно проявление культа смерти, показалось Окстон уж слишком жутким. Позднее, Грим объяснил Окстон, что это значит: на воле мертвых, зиждется наше благополучие, лишь их решения, жертвы, и сила, дали жизнь нам — сказал он. Эти слова, слишком сложные для его мозга, Буфорд узнал от другого наемника, представляющего собой, уникальный образец, наемника-поэта, сочиняющего многотомные поэмы, про свое нелегкое ремесло… Ниже, расположились бесконечные, ряды пузатых бутылок, и амфор, стилизованных под древнюю Грецию. Их украшали этикетки и броские названия, большая часть их которых ничего Лене не говорила. Там же висели доски, меню и винными картами. В дань старинным временам, их отпечатали на глянцевой бумаге, что считалось невероятным расточительством. Сейчас было утро, и наемников внутри, оказалось очень немного, и бар «сжался» до относительно вменяемых размеров, и расстояние до дальней стены, не превышало двадцати-тридцати метров. При желании, Лена могла бы без труда, скакнуть до неё, за один временной скачок. В стенах виднелись хорошо замаскированные двери, ведущие в другие коридоры, ВИП ложи, и загороженные темно-красными шторами ниши, которые занимали любители уединенных возлияний. Большая же часть обычных мест, в столь ранний час пустовали, зазывая новоприбывших, комфортом замкнутого пространства. Наемники сидевшие на местах, явно не вписывались в обстановку — не больше пары десятков людей, в камуфляже, выглядели бомжами, на фоне дорогущей мебели. На столах перед ними стояли цветастые кальяны, и дымили пепельницы, переполненные окурками, юркие боты-уборщики, пролетали над головами, подхватывая, и меняя их на чистые. Время от времени между столиками проходили официантки, разносящие заказы. Взгляд Лены невольно цеплялся за этих стройных, затянутых в форменные корсеты и юбки девушек.  — Ну, что? Видишь старого пердуна? — Кашлянув спросил Грим, окидывая зал взглядом. — Нет. — Лена пожала плечами. — Значит сидит в ложе… Лады, пойдем побазарим с барменом… — Грим поманил Окстон за собой, и решительным шагом направился вперед. Звук его шагов, был отчетливо слышен, и только сейчас Трейсер поняла, что вокруг тишина, и кроме музыки, и редких звуков, почти ничего не слышно. Вглядевшись, она видела как наемники открывают рты, чокаются стаканами, и возят вилками по посуде, однако все это выглядело пантомимой, ибо звуков не было… — Эй, Грим… — Окстон шла чуть позади. Она ощущала себя довольно неуместно, в этом месте. — Почему тут так тихо? — А, ты заметила! — Здоровяк приветственно помахал кому-то за дальним столиком. — Это подавляющие поля, каждый столик ими оборудован, для… Как это слово… Конфиденциальности! Во! Короче, мы их не слышим, если конечно не поднимется стрельба, а они нас слышат. Так ты не сможешь подслушать если будет обсуждаться что-то важное, а они поймут, что ты что-то задумываешь… Лена кивнула, принимаясь вглядываться в посетителей. Ей невероятно не повезло, очутиться в этом месте, в столь ранний час, когда весь цвет наемничьей элиты, еще отсыпается после страшной ночной попойки, или уже отправился на охоту за головами. К вечеру, тут собирались главы наемничьих бригад со свитой — пышные процессии, заседали вокруг сдвинутых столов, на короткое время, забывая о своей опасной работе. Часто, именно в этих стенах заключались союзы, или объявлялись войны, однако, если хоть кто-нибудь, доставал оружие, или начинал беспределить, как его немедленно выставляли прочь. Конечно, небольшой мордобой творился в баре регулярно, но хорошим тоном считалось, покинуть заведение перед тем, как пролить кровь. Такое жесткое правило, поддерживалось во имя сохранения небольшой зоны безопасности, в сплошном море угроз, и кошмаров, что окружают работников ножа, и топора, в повседневной рутине. Здесь тебя не ограбят и не изобьют до смерти, здесь не надо опасаться подставы с очередным заданием, и уж тем более за качество продуктов. Хозяева «Шпиля» ценили наемничью элиту, и старались доставить для «вольных гусей» все самое лучшее. Алкоголь и пища по уровню подачи, и приготовления, вполне соответствовали требованиям публики гораздо более изысканной чем наемники. Лена видела тончайшую фарфоровую посуду — тонкостенные чашки, золотые, и серебряные столовые приборы, и почти прозрачные тарелки. Матерые, покрытые шрамами, и отметинами, ветераны, старались держать все это великолепие, как-можно осторожнее, очевидно, испытывая некоторую неловкость, и ясно осознавая собственную неуместность. Это чувство, сдерживало их деструктивные позывы, заставляя вести себя прилично — даже поднимать голос, как-то не хотелось. Тот, кто придумал этот ход, мог бы собой гордиться. Наемники — публика шумная, грубая, и большинстве случаев лишенная, каких-то зачатков культуры. Быстро привыкая к своим грязным убежищам, они, оказываясь в столь, нехарактерной для них среде, быстро робели. Простой психологический трюк — любой человек, оказавшись в незнакомой обстановке, относиться к ней осторожно, поскольку мозг, априори считает её враждебной. А потом, срабатывал стадный инстинкт — увидав, что окружающие ведут себя прилично, тихо и спокойно, все новоприбывшие, быстро перенимают такую манеру поведения. Так, за последние годы, от грубых наемничьих рук, пострадало какое-то смешное количество посуды, и мебели, да и-то, по чистой случайности. Впрочем, Окстон интересовала не посуда, а то что на ней лежит, ибо демон голода, все еще не насытился, а лишь раззадорился, при виде пищи. Чтобы не завыть, Лена разглядывала людей, не переставая удивляться разношерстности местной публики. Она конечно не могла даже представить, сколько всего существует наемничьих бригад, но даже в пределах бара, она вычленила по меньшей мере, шесть разных организаций, отличающихся формой. Но в целом, публики оказалось очень немного, и Окстон даже ощутила небольшое разочарование — да, не так она представляла себе сердце наемничьего мира. Посетителей можно было пересчитать по пальцам двух рук. У дальней стенки, плотной кучкой, сидели люди в охряно-черном камуфляже, и вооруженные пустынными винтовками. Они активно заливались пивом, по очереди разглядывая какой-то предмет, отдаленно напоминающий череп динозавра. На расстоянии в четыре перехода от них, вокруг кальяна расположились трое смуглых субъектов, недобро поглядывающих на соседний столик. От-туда, приходили взаимно неприязненные взоры, от двух бойцов в темно-синей форме восточно-европейского синдиката. Один из них, недобро похлопывал ладонью по цевью автомата, как-бы невзначай, направленного в сторону смуглолицых. Видимо намечалась очередная война между группировками. С другой стороны, уткнувшись лицом в стол, спал человек в плаще-хамелеоне, из-за которого, края его фигуры сливались с мебелью, и кто-нибудь мог без труда посчитать место свободным. Лена бы не заметила его, если-бы не десяток пустых бутылок, стоящих посреди стола. В одном из дальних углов, какая-то женщина, в желтом мотоциклетном костюме, полировала катану, изредка поглядывая на группу японцев в черных смокингах. Возглавляла их желтолицая азиатка в традиционном красном платье. Её плечи укрывала меховая накидка, на которой, подергивая крылышками, сидели механические стрекозы. Она что-то втолковывала двум наемникам, сидящим напротив, и заискивающе потирала пальцами толстый бумажник, из которого выглядывали кредитные чипы. Было и еще несколько человек, но они не вызвали у Лены никакого интереса. А тем временем, они уже подошли к барной стойке. За ней, стояла пожалуй самая худая женщина, из всех, кого Окстон видела в своей жизни — черный, бархатный корсет, расшитый узорами из серебряной нити, настолько туго стягивал её фигуру, будто у неё не было ребер. Впрочем, по мнению Лены, подобная худоба, не лишала её какой-то загадочной, почти оттлакивающей привлекательности. Поверх корсета был приталенный французский фрак, с темно-синим шелковым подбоем. Высокий воротник из накрахмаленного белого кружева, закрывал её длинную шею, украшенную золотой цепочкой, на которой висел кулон с огромный сапфиром. Лица барменши, скрывала плотная, черная вуаль, сквозь которую проступал лишь нос, слегка приподнимающий ткань. Грим и Лена, остановились прямо напротив неё, но бармен продолжала увлеченно двигать стаканы, зачем-то проводя пальцем, по их верхней кромке. Покрытые темно-синим лаком ногти, тихо скрипели, проходя по стеклу. Левая рука, была украшена татуировкой — большой символ «Омега», под которым красовался выжженный прямо на коже штрих-код, перемешанный с какими-то японскими иероглифами. «Она нас что, не видит?» — Подумала Лена, продолжая скользить взглядом по женщине, и особенно заостряя внимание на очертаниях её лица. Вуаль, не давала даже приблизительно предположить об её внешности, кроме того, что она достаточно носата. Лишь в самом низу, из-под вуали, выглядывали кончики темно-синих волос. — «Ну не может же такого быть, что она нас не видит? Скорее всего специально не замечает, ох, видать Грим тут не совсем в почете, раз нас так встречают… Или же…» Женщина двигала руками медленно, как-будто в полусне. Кончики пальцев никогда не отрывались от поверхностей, иногда по паре секунд задерживаясь на них, делая несколько касаний. На тонкой, почти просвечивающей насквозь, алебастрово-белой коже, оставались небольшие, бледно голубые пятна, которые быстро рассасывались, стоило рукам отпустить предмет. Едва у Окстон зародились вполне характерные подозрения, как бармен вдруг застыла, будто очнувшись от каких-то своих размышлений, и резко дернула головой, в сторону новых клиентов. — Грим… Старый пёс! Сколько же тебя не было… — Произнесла она, с нотками не скрываемой радости. — Все такой же бестолковый, с пустотой в голове… Ха! — И тебе не хворать, Колетт… — Буфорд заметно выдохнул, похоже он даже не дышал все это время. Он приблизился и взгромоздившись на барный стул, уложил локти на стойку. Буфорд ловко подхватил граненый стакан, из-под руки бармена, и принимался катать его по белоснежному полотенцу. — То-то, я смотрю «Солдат» здесь, а тебя нет, и настрой у него такой. Мрачный! Да, мрачный, знаешь, серый, на вкус… — Эта фраза озадачила Лену. Она не знала как себя вести в присутствии Колетт, а потому просто селя рядом. А бармен продолжала свой странный, слегка надсадный монолог. — Уже почти уверилась что ты сдох, или сменил работу. Что, все так же гоняешь дикарей по южной Африке? Или работаешь на кого-то из родни Кортеса? Я слышала его убили года два назад, уж не твоих ли рук дело? — Колетт, ты же знаешь, если я расскажу чем сейчас занимаюсь, мне придется тебя убить. Кодекс наемника, коммерческая тайна… Ну, ты знаешь это лучше меня. — Он подкинул стакан в воздух, и поймав его, вернул на место. — Хотя, зная тебя, могу дать намек, темненький такой… — Ну темни-темни, а я послушаю, люблю истории… — Бармен подалась вперед, и положив подбородок на кулаки, уставилась на собеседника. Правда, немного ошиблась с направлением, линия её взгляда, пролегала намного левее головы Грима. «Она слепая!» — Эта мысль ударила в голову Лены, синхронно с хлопком пробки от шампанского, донесшимся откуда-то с другой стороны бара. — «Но как же она работает? Как отличает бутылки? Не хотелось бы хлебнуть стекломоя из-за ошибки слепой». — Да, девочка, я слепая, более того, у меня даже глаз нету… Но это не значит, что мир вокруг не говорит мне ничего. — Вдруг произнесла Колетт, вводя Лену в полнейший ступор. Она явственно ощутила волну рвущего плоть холода, прокатывающегося по голове. Он окутал мозг, проникнув в каждую извилину, словно жидкость заливаясь между полушарий. Мысли застыли, как слова, на половине… — Тому, кто видит сквозь реальность, зрение не нужно… «Я ведь ничего не говорила! Молчала как рыба, откуда она…» — Лена схватилась за виски, две сосульки вонзились в них. Конечно, никакого льда не было, лишь небольшие разряды статического тока пробежали по её пальцам. — Колетт, харэ! Тебе обязательно пугать каждого встречного, своими фокусами?! Залезать людям в голову без предупреждения, не очень-то прилично, ты бы еще ей в штаны залезла! — Возмутился Грим, которого резко встряхнуло от холода. Напор на голову ослаб, и Лена тяжело вздохнув, принялась тереть виски. Однажды её макнули головой в арктическую прорубь, но и там, под водой никогда не видевшей света, было теплее, чем сейчас в ее черепе. Колетт залилась тихим, вульгарным смехом. — Прости, ты ведь знаешь, я не видела мир уже десять лет, а новые лица такая редкость… Что… Я не могу пренебречь их мыслями, хоть какие-то образы, впечатления, жизнь! Могли бы хоть рассказать несчастной незрячей, какой сейчас сезон за стенами… — Осень, Колетт, сейчас осень. Холодно, слякотно и скоро пойдет снег. — Снег, да… Я помню снег… Ох! Эм! В качестве извинений… — Она качнула головой, и одна из бутылок на стеллаже задрожала, и тихо звякнув стенками, полетела к стойке. За такое зрелище, Лена была готова простить столь внезапное вмешательство в голову и застыла, с приоткрытым ртом. Видеть что-то столь близкое к магии, ей еще не доводилось… Бутылка дергаясь, и меняя высоту, подлетела к стаканам, и её пробка, сама-собой покинула горлышко, а следом за ней, в пару стаканов, полилась синяя жидкость, в которой Окстон признала джин. — Вот так я работаю, когда столько лет, сидишь в пределах бара, начинаешь интуитивно понимать что где стоит. Я знаю тут каждую черточку, каждый миллиметр, каждого посетителя… Лена Окстон. На этот дешевый трюк Трейсер уже не купилась. Бармен умела читать мысли, это факт, а поскольку еще вчера Лена решила ничему не удивляться, то лишь кивнула бармену. Однако осознав что та не видит жестов, подумала — «Извинения приняты».  — О, она уже понимает правила этой игры! — Колетт опять засмеялась и хлопнула в ладоши. В ответ все бутылки вокруг задребезжали, ударяясь друг об друга. — Да, Кокстон быстро схватывает. — Грим взял стакан с джином, и поболтав его, прикончил, одним залпом. Облизнув щетину, англичанин вернул тару. — Я думаю ты уже поняла зачем мы здесь? — Это было очевидно с самого начала. — Бармен пожала плечами, слегка отклоняясь назад, и застывая в позе явно нарушающей законы гравитации. Её длинная рука вытянулась в сторону ближайшей ложи. — Моррисон вооон там! В третьем ложе слева от прохода! Взял две бутылки виски, и курить, так-что сразу предупреждаю, у него на душе скверно. К вам прислать официантку? — Да, похавать было-бы неплохо, и спасибо за предупреждение. — Грим махнул ладонью перед лицом Колетт, взяв висящее над головой меню, направился в указанную сторону. Все еще сконфуженная Лена, подхватила стакан с джином, и посеменила за ним. — Грим, она и правда это… Ну… Мысли читает? — Тихо спросила она расстояние стало достаточно большим чтобы слепая не могла это услышать. — Или это какой-то трюк? — Колетт Вандермеер тебе не дешевый факир с детского утренника, и хотя фаерболы из дупы не мечет, но вполне себе настоящий псионик. — И что же… Она все мои мысли видела?! — От таких откровений, Окстон едва не врезалась в пальму. — Не только мысли, часть воспоминаний, самых ярких, скорее всего тоже украла. Будет теперь неделю смаковать каждый образ, что ты ей подарила. — Прикинув список ярких воспоминаний, Лена густо покрылась краской, уж больно много, там было глупого, и откровенно постыдного. — И… Она ведь никому это не расскажет? — Аааа, я понял, у нашей девочки-припевочки, на совести не так чисто… — Грим ухмыльнулся, оголяя зубы. — Можно подумать у тебя она чиста как у младенца! — Нет, у меня совести нет вообще, но можешь расслабиться, бармен надежна как сейф, до тех пор пока ты не нарушишь правила «Шпиля». Тогда она сольет все о тебе, хозяевам, и все грязные секреты, они используют против тебя… У… Я однажады видел такую информационную травлю… Жертва покончила с собой, не выдержав позора.  — Не сильно обнадеживает. — В следующий раз попробуй создать в голове «белый шум», сквозь него прорваться Колетт не может. Я, например, вспоминаю что-нибудь отвратное, содержимое деревенского сортира подойдет, и верчу это в голове… За подобной болтовней, они дошли до ложи, и отодвинув заграждающую её ширму, прошмыгнули внутрь… …Едва ширма скользнула на место, как Лену окутал сухой сумрак, а музыка, перестала доноситься до ушей. Ложа оказалась маленькой, размером с каморку комнаткой, которую сложно было сравнить по габаритам, даже с эркером. Скругленные стены, превращающиеся в купол, были замаскированы под темно-красный кирпич, покрытый декоративными трещинами, и копотью. Под потолком, висели ржавые, скрипучие цепи, держащие красивый, старинный фонарь. Такими не пользовались уже лет двести, если не больше — массивный, кованый корпус, украшенный завитками латуни, и меди, вполне неплохо смотрелся бы в старинном замке. На перфорированном дне, висели застывшие капли жирного, желтого воска — они неприятно напомнили Лене о ворвани, которой приходилось натираться в Лондоне. Сквозь закопченные, матовые стекла, пробивался насыщенный оранжевый свет, имитирующий огонь. Его расплывчатые блики, мигали на стенах, создавая уютную, таинственную атмосферу — когда фонарь качался на сквозняке, тени от кованых частей его корпуса, принимались плавно двигаться по ложе. В центре, расположился стол, сколоченный из искусственного дерева — толстые, струганые доски, потемнели от времени, и алкоголя проливаемого на них (а может их специально состарили). Фактура дерева, прослеживалась вполне отчетливо, и человек разбирающийся в древесине, узнал бы в ней дуб. Но поскольку настоящее дерево из всех присутствующих видел только, пожалуй, Джек, то этому не придали никакого значения. Квадратные шляпки латунных гвоздей, выглядывали сверху, а по краям шли толстые скобы, якобы стягивающие всю конструкцию. На самом деле, в них расположились порты для зарядки протезов, и устройств, различные устройства для подключения к сети, и даже устройство передачи данных с одной флешки, на другую. Все, ради конфиденциальной передачи данных. В центре столешницы, стояла тяжелая, металлическая пепельница, сделанная, из артиллерийской гильзы. Сидеть предлагалось на столь же старинного вида диванчиках, вплотную придвинутых к стенам, впрочем, пространства, это не добавило — между столом, и сидениями, едва-едва можно было протиснуться человеку, комплекции Грима. Если не принимать во внимание целый зал за спиной, то могло создаться вполне реальное ощущение, что ты находишься в подвале старинного паба, или в фентезийном мире. Вот только вместо доброго волшебника, в темном углу ложи сидел Джек Моррисон, потягивающий пахучую сигарету, и судя по полной пепельнице, уже не первую. Внутри было накурено не меньше чем снаружи, сложно было поверить, что подобное задымление, под силу одному человеку. Густые облака сизого, удушающего дыма, парили над столом, устремляясь к потолку. Там, уже формировался целый грозовой фронт, готовый обрушится на людей, ливнем табачного пепла. Джек курил редко, но уж если доводилось, то каждую затяжку, старый солдат совершал обстоятельно, и со смаком, незаметно для себя, вытягивая две-три пачки сигарет за час. Сейчас внутри было не продохнуть от чада, и Лена, даже закашлялась, хотя сама тоже была не прочь подымить. Едкий, выращенный на «Моргенштерне» табак, резал глаза до слез, заставляя тереть их. Джек молча посмотрел на вошедших — его красные глаза, выражали лишь бесконечную усталость, и, как показалось Лене, безысходность. Стоящие перед ним бутылки, еще больше убедили Окстон в своей правоте.  — Шеф, ну тут у вас и кумар! — Приветственно поднимая ладонь, заявил Грим. Его туша, слишком массивная, для столь тесного помещения, заняла почти все пространство, а когда он попытался сесть, то пришлось подвинуть стол. — Тяжелая ночка? — А бывают легкие? Кошмары будь они неладны, все время одни и те же сны… В гробу я их видал. — Джек погасил бычок пальцами, и потянулся за новой сигаретой. — Часов с двенадцати, тут торчу, уж собрался идти будить. Окстон, ты как? — Как картошка. — Вяло ответила Лена, пристраиваясь на противоположной от Грима стороне. Мягкая кожа диванчика, тихо заскрипела под ней. — Если сразу не посадят, то потом обязательно сожрут. А если честно, то, хорошо, даже не болит ничего. — Док над ней хорошо пошаманил, только шрамы останутся. Ну, да и хрен с ними, Кокстон никогда не была красоткой! — Мать твоя не была красоткой. — Огрызнулась Окстон, принимая из рук англичанина меню, и раскрывая его. Выбор оказался воистину огромен, от блока с холодными закусками, до алкоголя, приходилось с пол-сотни страниц, если не считать дополнительного объявления о том, что желающий может заказать что угодно, даже если этого нет в списке. Хлеб, мясо всех видов и форм приготовления, овощи, и рыба, и все, если верить заверениям, абсолютно настоящее — в мире, уже давно перешедшим на полностью синтетическую пищу, подобное изобилие, было доступно лишь обеспеченным людям. Раздел десертов, полнился пирожными, и сдобной выпечкой, присутствовали и необычные блюда, названия ингредиентов которых, ни о чем не говорили Окстон. На одной из страниц, в разделе экзотики, Лена с отвращением увидела человечину, в списке возможной подачи которой, так же значилось «живьем», или «истекающая кровью». Сочная иллюстрация, расположенная напротив этого пункта, едва не отбила у нее весь аппетит. То насколько открыто, и «по обычному», это выглядело для местных головорезов, убедило Окстон в том, что дальше может стать только хуже. Лена закрыла меню, и переложила свой выбор на Грима, решив, что тот, как завсегдатай, точно выберет что-нибудь хорошее. Буфорд быстро смекнул что заставило Окстон отказать от личного выбора, и не избежал возможности отпустить пару шуток. — Тебе младенцев с кожей, или без? — Едва сдерживая смех скалился он, листая страницы. — Или лучше какую-нибудь красотку живьем, а? — Заткнись! Иначе меня вырвет! Неужели это правда?! — Вполне, среди наемничьих кланов, есть по меньшей мере… Эээ… Четыре, в которых каннибализм, не считается порочным мероприятием. Например у «Сынов Ньяра», это считается религиозной потребностью, и жертвоприношением. Не отказывать же им в пище? Мы цивилизованные люди, и не ущемляем кого-то в правах, если они хотят жрать людей, так пусть делают это законно, и у всех на виду. — Но, но это ведь… Отвратительно! И… Как это… — Лена оглянулась на Джека, ища поддержки. — Социально неприемлемо? — Подсказал тот. — Да! Социально неприемлемо! — Скажи им это в лицо, и скорее всего станешь главным блюдом, на следующем рождественском ужине. — Драный ад! — Ужаснулась Лена. — Ладно, я понимаю, в уже мертвом виде, но живьем?! — Тебе уже за двадцать, а ты все еще удивляешься таким вещам? — Хмыкнул Джек, затягиваясь, и предлагая сигареты спутникам. — Можно подумать пожирание себе подобных, что-то новенькое. Большинство людей только об этом и думают, вопрос только в какой форме. Уж я насмотрелся на эти голодные хари: журналюги, политики, и различные уроды, якобы борющиеся за свободу… Одно неверное слово, и тебя сожрут с дерьмом. — Это не одно и то же. — Разница только в том, что одни убьют тебя, прежде чем глодать кости, а другие будут медленно переваривать тебя заживо. Буквально заставят приставить пистолет к виску. — Джек сложил пальцы револьвером, иллюстрируя сказанное. — И нажать на спуск, и еще долго будут пировать твоим трупом, пока не найдут новую жертву. Все мы каннибалы, в той, или иной степени. Неизвестно чем закончился бы этот монолог, если бы не официантка, пришедшая принять заказ. Грим быстро перечислил ей список желаемого, завершив его пожеланием, чтобы все было доставлено горячим. Очкастая девушка в форменной одежде повторила заказ, и поклонившись, посеменила в сторону кухни. Пожелание Буфорда исполнилось удивительно быстро. Не прошло и двадцати минут, как на стол уже накрыли. Шустрые официантки притащили белоснежную скатерть, и на ней стремительно стали появляться тарелки, и металлические блюда. При всей своей непроницаемой тупизне, Грим хорошо разбирался во всем что можно выпить, скурить, и сожрать, а потому на его вкус, можно было положиться. Перед Леной возникла тарелка на которой словно блины, громоздились свиные и говяжьи отбивные, политые базиликовым соусом. Поблескивающий в свете жир, собирался в лужи, омывая веер из бараньих ребрышек, с румяными кнедликами. Аромат мяса, едва коснулся изголодавшейся Окстон, как у неё полились слюни, а терпения, едва хватало, чтобы дождаться полного стола. Рядом водрузили металлическое корыто, с пирамидой из истекающей паром вареной картошки, и других, совсем свежих овощей. Стрелы зеленого лука, перемежались с редиской, огурцами, лимоном, салатом и мятой. К ним шли еще и разносолы в глубоких мисках, маринованные грибы, скрипящие даже при прикосновении соленые огурцы, и квашенная капуста присыпанная клюквой. Различные соусницы, тарелочки с нарезкой колбасы, сыра, брынзы и ломтей рыбы, стремительно занимали свободное пространство, и вскоре, даже скатерти стало не видать, под их наслоениями. В центр приземлился пухлый, хрустящий каравай, со всех сторон приукрашенный сдобными булочками, и мацой. В довершение к этому пиру, прибыли вина, и более крепкие напитки, в виде обожаемого Гримом виски, и текиллы, той самой, с крышкой в виде сомбреро. Вина сразу же открыли и услужливо разлили по хрустальным графинам, по сотне раз уточняя, все ли устраивает дорогих гостей. Когда Окстон случайно уронила салфетку, поднимать её кинулись сразу двое. Такая услужливость несколько напрягала Лену, она не привыкла, к скачкам вокруг своей персоны, однако постепенно, ей это даже начало нравиться.  — Вот видишь, ремесло наемника не так и плохо, есть у нас определенные радости жизни. — Произнес Буфорд, когда последняя бутылка была водружена на место, и обслуга еще раз поклонившись, покинула их. — Обслуживание мне по нраву, как в лучших ресторанах. — Не, тут всяко получше. Там работают за деньги, здесь, работают за свои жизни. У них есть выбор, либо они трудятся так, как от них требуют, либо в расход, или, в худшем случае, бордель. Скажу честно, большей текучки кадров, чем в баре, я еще не видел, прошло всего два года, и ни одной знакомой официантки. — Заявил Грим и с оглушительным чавканьем вцепился в отбивную. — Оу… — Лене стало немного совестно. Теперь она поняла почему официантки, и сомелье, что принесли вина, так вздрагивали от каждого её взгляда. Невозможно услужить каждому, кто-то обязательно будет недоволен, и тогда… Звук выстрела сам собой проигрался в голове Окстон. Однако, мрачные мысли быстро отошли на второй план, стоило ей взяться за вилку. Зов умирающего желудка, оказался сильнее совести. Она жадно вгрызлась в мясо, ощущая как по губам течет жир, и как мешают дыры на месте где еще позавчера были зубы, и как сознание, испытывает истинный гастрономический оргазм. Нет еды вкуснее, чем та, что заслужена кровью… Не важно чьей. Сложно оценить то удовольствие, которое Окстон получала вкушая пищу, достаточно лишь сказать, что она не могла припомнить чего-то более вкусного. Она глотала пряное мясо, обсасывая кости и заедая картошкой, не замечая, что та обжигает рот, хрустела редиской, и горстями зачерпывая нарезку. Лицо и шея быстро оказались измазаны жиром, он капал на колени, и стекал под одежду, даже челка один раз макнулась в соусницу, измазавшись в аджике. Масляные пальцы, скользили по столовым приборам, и вскоре, Окстон обнаружила, что ест руками — все правила поведения за столом (и раньше мало что значившие для англичанки), теперь ничего не значили, на фоне вкуса… Даже самый обыкновенный хлеб, ощущался чем-то невероятным, тем более, что он был настоящим, из муки, а не из химозной массы, с добавлением заменителей вкуса. Все через что она прошла за последние пару дней, уже ничего не значило — награда, оказалась более чем достойна страданий. Приятное, разлагающее мышцы тепло, растекалось по телу от живота, снимая остатки усталости и вялости, оставшейся после сна. Легкая боль щекотавшая кишки и низ желудка, быстро потерялась в вихре удовольствия, после первой бутылки вина. Хозяева «Шпиля» изрядно заморочились, с кухней. Огромные печи, подходящие скорее для выплавки стали, день и ночь жарили хлеб и мясо, сотни рабов резали овощи, и фрукты, котлы с супом, и подливой, булькали, и гремели громче пушечной канонады. Под кухни, выделялся отдельный уровень, полностью заполненный цехами пищевого производства. Доставка продуктов оказалась слишком дорогой и ненадежной, пришлось нанимать целый штат агрономов, создавших сеть подводных гидропонных ферм, и загонов для разведения животных. Так большую часть продуктов, росла прямо здесь, на базе. Что-то конечно доставали «за границей», в частности поваров — в их рядах, можно было увидеть множество известнейших в кулинарном мире лиц, которых волей, или неволей, завлекли на эту опасную работу. — Осторожней Окстон, ешь помедленнее, иначе вырвет. — Менторским тоном предостерег Джек, приметив, что англичанка начинает икать, захлебываясь вином, и подливкой, которую она собирала хлебной коркой. Создавалось впечатление, что ее раздувает изнутри, и до критической массы — когда Окстон порвет по швам — осталось совсем немного. — Да, еда уже никуда не исчезнет! Оставь немного свободного места, для десерта! — Не вынимая целую горсть куриных крыльев из рта, промямлил Буфорд. Он жрал все подряд с грацией подобающей скорее собаке, с головой уходящей в корыто с едой. Громкое чавканье, хлюпанье и хруст разгрызаемых костей, доносились с его стороны, а жир, и обрывки мяса, так и оставались на лице, он и не думал промакать его салфеткой. — Тем более, что мы еще куролесить пойдем! Я уже составил маршрут по местам, которые тебе понравятся, ну, или должны понравиться! Хорошее мороженое, кальян, и еще больше бухла! Мы это, черт возьми заслужили! — Но-но, полегче, планировщик. — Осадил его Джек. Он погрозил обоим пальцем, и приложившись к стопке виски, громко выдохнул. — Я понимаю, сейчас опять же не лучший момент, думаю, мы все немного не в рабочем состоянии, но иначе уже нельзя. Чем больше времени будет проходить, тем быстрее, мы теряем инициативу. Там, в машине, мы не договорили и теперь, я должен задать Окстон, несколько очень важных вопросов, исходя из которых, уже буду решать что делать дальше. Поэтому, Окстон нужна живой, и относительно трезвой. Последнее Солдат подчеркнул голосом, видя как Лена, уже не беспокоясь об бокалах, начинает допивать вино с горла. При этом ее глаза расходились в разные стороны, а звуки глотков, перемежались с икотой. Сделав последний, особенно громкий глоток, она поставила бутылку на пол, и рыгнув в ладонь, попросила сигарету. — Я пока еще в поряд (рыг) ке… — Заявила она секундой спустя. Икота подействовала на неё отрезвляюще, и запаздывавшее ощущение насыщения, наконец-то догнало Лену. Еще миг назад страдая от голода, теперь она не знала что делать, чтобы не исторгнуть съеденное из себя. Вид Грима, продолжающего хомячить за обе щеки, вызвал резкое отвращение, и Окстон, похлопав себя по слегка вздувшемуся животу, подняла глаза к потолку. — Лучше приляг, тебе места хватит. — Посоветовал Буфорд. Он взял креветку, и макнув её в тар-тар, принялся заворачивать её в лист салата. Совет немного облегчил тяжкую ношу девушки, и она подложив под голову рукава куртки, растянулась на диванчике. Вот теперь, все потребности, были удовлетворены. Лена прикрыла глаза, ощущая себя на вершине блаженства — полный желудок, теплое, чистое от радиации место, сигарета в зубах, и ощущение полной, безграничной безопасности, что еще нужно? Этот момент, надолго запечатлелся в памяти Окстон, и впоследствии, она часто вспоминала его, принимая за эталон счастья. Для полного комплекта не хватало только Эмили под боком. Эх, где она сейчас? Лицо рыжеволосой фурии, проплыло перед веками Лены, и ей стало тоскливо, и даже немного стыдно, за то что она оставила её одну, в Англии. Следом, она вспоминала былые моменты счастья, каникулы на Илиосе; долгие посиделки в научном блоке, вместе с Уинстоном; рождество в штаб-квартире группы быстрого реагирования, эх, полковник был еще молодой, да и капитан Райс иногда захаживал, одаривая всех встречных, своим коронным «командирским» взглядом, от которого даже весельчак Маккри, быстро становился шелковым. А потом… Потом все скатилось в тар-тарары — катастрофа на центральной базе, роспуск организации, и долгие годы вольных хлебов… Приходилось заниматься черт знает чем, чтобы свести концы с концами… Конечно были еще хорошие минутки, но уже никогда она не ощущала себя столь хорошо, как много лет назад, в тесной, пропахшей потом, и порохом, казарме «Овервотч»… — Ты уснула? — Джек грубо ткнул Лену пальцем в плечо, и она встрепенулась. — А? Да, похоже… — Просыпайся, думаю, пора все же поговорить. Грим! Хватит грызть кости! Тоже подвинься ближе, разговор будет короткий, но содержательный! — Офну, фефунфу, бофф! — Грим попытался проглотить адскую смесь из оливок, пережеванных костей, мяса, и креветок, но поперхнулся, и закашлялся, дергая головой, как пеликан. — Ты отвратителен! — Прокомментировала Окстон. Прошло еще пол часа, прежде чем, Моррисону, удалось привести команду в рабочее состояние. Ну… Относительно рабочее. Движением руки, он отодвинул тарелки, и бутылки на дальний край стола, и проверив работает ли глушилка, начал. — Итак. Во первых, мы, упустили инициативу, а главное, фактор внезапности. Твое спасение, обошлось нам слишком дорого, ибо теперь, нам некого внедрить в «Коготь». — Джек пожевал губами, собираясь с мыслями. — Грима теперь каждая собака знает в лицо, а агенты Жнеца, теперь точно стоят на ушах. К сожалению, я не имею большого количества шпионов, видите ли, сложно одновременно лежать в могиле, и проводить разведку. О том, что я жив, знают, человек пять, считая тех кто здесь присутствует. — Кстати о присутствующих. — Грим поднял руку, все еще сжимая в пальцах ребрышко. — Где бабуся? — Ушла на аллею мертвых, хочет принести пожертвование, чтобы имя Фарии выбили на доске памяти. Жаль, у нас был еще один потенциальный агент, ума не приложу, как «Коготь» ее так обработал… Ане понадобиться время, чтобы принять случившееся… — Джек еще раз выпил. — Но, продолжим. Итак, «Коготь» на ушах, а после происшествия в Лондоне… Ух… «Вишкар» тоже хочет нашей крови. — Не «нашей», а её. — Поправил Грим, указав ребрышком на Окстон. — Лена теперь с нами, так-что это распространяется на всех, или ты думаешь инфорсеры корпорации не станут стрелять в тебя? Думаю мы знатно посветились на стене, и теперь нам при первой же возможности пропишут свинцовую пилюлю, инвазивно, в голову. Увы, решить проблему такого масштаба, невозможно, нельзя же просто пойти, и перестрелять всю корпорацию… — Пффф, только дайте приказ! — Буфорд прицелился ребрышком в бутылку. — Удачи, камикадзе, хоть сейчас иди, и штурмуй центральный офис, а мы посмотрим, и посчитаем, через сколько секунд тебе понадобиться помощь патологанатома. Нет, тут все серьёзно. Мы заляжем на дно, на пару недель, пока все более-менее не уляжется. Окстон никто не видел после взрыва, да ее сделали крайней в этой катастрофе, и объявили в розыск, однако, если она исчезнет с радаров, то появится сомнение, жива ли она? Уж поверьте мне, как опытному мертвецу, это произойдет быстро. — Полковник… Эм… Шеф… — Лена захотела что-то добавить, но не могла определиться как обращаться к Моррисону. — Отставить звания, я больше не капитан и не полковник. Зови просто Шеф, или 76, чтобы не портить маскировку. — Хорошо, Шеф. А если кто-то увяжет мое исчезновение, с вашим появлением около стены? — Хм, хороший вопрос, но я думаю там сейчас такой хаос, что если это и всплывет, то нескоро. Так-вот, нам надо просто исчезнуть, и как видите, этот пункт мы уже исполняем! На «Моргенштерне» безопасно, а в «Шпиле» тем более, а главное, никто даже не додумается нас здесь искать. А чтобы не расползались слухи, не палитесь особенно, хорошо? Особенно ты, Лена. Ты приметная. Телефон хотя-бы сменила? — Потеряла, еще в Лондоне. — Призналась Окстон. — И не вздумай покупать новый! Представляешь, Грим, она годами ходила с тем же номером! Даже зная, что за ней охотятся, благо в «Когте» никто не догадался проверить нашу штабную телефонную книгу! — Я все еще не понимаю, почему, я так важна, во всей этой истории? — Уточнила Лена. — Почему никто не охотиться на Маккри! Или Мэй, будь господь к ней милосерден, за Ангелой, пришли только из-за меня, а ведь она на самом виду! Даже не пряталась! — Ангела видная фигура, нападать на неё просто так, опасно, Кри годами сидел в Афганистане, а потом Мексике, Мэй, пряталась в Арктике, никому бы и в голову не пришло, соваться к ней, на ее условиях. Нет же идиотов желающих стать снеговиком? Даже старик Райн, умудрился пропасть. Да, остаешься только ты. Скачешь тут и там, светишь лицом на камеру, творишь самосуд в обход законов местных правительств, найти тебя оказалось очень просто. Нужно было лишь выждать момент, а Г… — Джек закашлялся. — Жнец, умеет это делать. Буду честен, Уинстон, со своей инициативой, спутал все карты. Я долго, и тщательно распутывал этот клубок, с самой катастрофы, годы угробил, чтобы вычислить террористов, и понять, какую роль играет в этом деле «Коготь». Террористы никогда не выдвигали требований, что заставляет их творить хаос? — Тупая жажда крови и анархии? — Сделал предположение Грим. — Больше четырех лет, я работал на этих говнюков, и… Неплохо представляю их идеологию, она близка к анархии. Свергнуть сильных мира сего, и посмотреть что будет. — Подписываюсь под каждым словом! — Лена зевнула. — Нет. Их лидер… Жнец, он умен, и хитер. Смотрите как быстро он подсидел Кулака смерти, не успел тот сбежать из тюряги, как угодил под танк. Желай он просто перебить побольше народу, то весь мир уже тонул бы в крови! Нет-нет-нет… У него всегда есть какой-то план. Как раз его, я и пытался понять, но безуспешно, на первый взгляд, все действия «Когтя», кажутся бессистемными: теракт здесь, похищение там, но если приглядеться, то каждая жертва… Она… Как… Как… — Моррисон завис, водя ладонью над стопкой. — Как шахматная фигура! Да, как фигура, играет на доске какую-то свою роль. — И этих ролей, мы тоже не знаем. Куда не кинь, всюду клин. — Подвела итог Лена. — Почти в точку. Вся эта белиберда, с возрождением «Овервотч» и воцарением «Вишкар», отрезали мне все ниточки, по факту, окончив мое расследование. Все что я выяснил, это то, что «Коготь», охотится на наших агентов, пытает и допрашивает их с неизвестной целью. И тут на сцену выходишь ты… Ты едва-ли не единственная, кто пережил допрос. — Ну… Вдова не горела желанием меня… Эм. Допрашивать… — Призналась Лена, с тяжестью вспоминая позавчерашние события. Теперь это казалось настолько далеким, будто из другой жизни, или сна, страшного настолько, что просыпаешься весь в ранах, и описавшись. — Скорее просто тешила свое эго, и издевалась, допрос был чисто для проформы. — О, да, эта опущенка любит ощущать себя госпожой… — Усмехнулся Грим, поигрывая косточкой. — Зато как получит щелбан, так сидит и скулит, пока кого-нибудь не опустит ниже себя. — Она и при «нормальной» жизни, была мало приятным человеком. — Кивнул ему Моррисон. — Задрать нос до потолка, и строить из себя королеву в окружении смердов, это вполне в ее духе, так-что переход на личности, вполне ожидаем. — Переход на личности? — Лена нервно засмеялась. — Это мягко сказано! Допрос не стал изнасилованием, только потому-что Грим вовремя устроил диверсию! — Я бы посмотрел такое кино. — Буфорд мечтательно закатил глаза. — Давай обсудим твои кино-пристрастия, как-нибудь потом? — Джек сердито стрельнул глазами в англичанина. — Все происходившее в тот вечер довольно бредово, «Коготь», поднял на поимку Окстон целую бригаду, в добавок со Вдовой, а значит вопросы действительно важные. Что она у тебя спрашивала? — Знаете, что, я была слишком занята тем, что пыталась не умереть от боли, и мне было как-то не очень важно что от меня хотят. — Что, совсем ничего не помнишь? — Ну… — Лена облизнулась, и постучала пальцем по лбу. Вспоминать было и првда сложно, сквозь пелену воспоминаний об оглушающей боли, всплывали обрывки фраз Лакруа. — Она… Она хотела задать мне два вопроса… — Господь, дай мне сил, удержать от шутки про два стула! — Взвыл Грим. — Вот ты шутишь, а выбор был приблизительно как в этой шутке! Либо пики, либо… Впрочем, она посадила бы меня на оба стула. — Кряхтя, и хватаясь за бурчащий от обжорства живот, Окстон села. Нащупав рукой бутылку, она налила себе немного виски, и побалтывая его в стопке, продолжила попытки что-то вспомнить. — Лакруа… Лакруа… Она спрашивала что-то про… Про какого-то бандита. Говорила что мы работали с ним, и даже искали его. — Не густо, за годы существования «Овервотч», мы искали столько людей, что на проверку каждого уйдут годы. Она не назвала имени? — Называла… Как его… Помню только фамилию, Фокс. Или как-то так. — Джеймисон Фокс. Крысавчик — розыск за множественные ограбления, и терроризм. — Отчеканил Моррисон, как по методичке. — Он? — Не уверена, но… — Лена пожала плечами, не видя поводов сомневаться в мыслях Шефа. — И… На кой-хрен «Когтю» этот ублюдок? — Пожал плечами Буфорд. Он тоже налил себе выпить. — Хотят узнать секрет офигительной прически? — Стоп, вы что, оба его знаете? — Лена удивленно посмотрела на друзей. — Есть в этом мире, хоть что-нибудь, о чем я, имею представление?! Грим и Джек почти синхронно пожали плечами. — Вдова еще что-нибудь спрашивала? — Нет, второй вопрос она задать не успела. — Итак, что мы имеем? — Джек откинулся на спинку, и опять закурил. Его глаза, сузились до размеров щелочек, и принялись бегать по кругу, будто пытались угнаться за мыслями. — Все свидетели мертвы, или уже недоступны. «Коготь» ищет Крысавчика. Зачем, непонятно. Какие выводы? — Раз Крыса нужен им, значит нужен и нам! — Браво Грим, моя школа не прошла даром! — Джек щелкнул пальцами. — Тут сразу проблема, мы понятия не имеем где он, и жив ли вообще! Значит, надо плясать от противного, и понять зачем он нужен террористам, а для этого нам надо… — Кого-то допросить. С пристрастием. — Прошипела Окстон, ударяя кулаком по ладони, и её голосе проскользнула мстительная нотка. — Вдова хотела увести меня в Анси. У неё там шато. — А вот это уже полезная информация! — Джек подался вперед. — В Анси говоришь? Думаю мы сможем нанести ей дружеский визит! — Перерывать целый департамент в поисках одного шато? И кто из нас реалист Шеф? — Грим сделал громкий глоток. — Все гораздо проще, друг мой. Возможно, не только Окстон не сменила адрес… Надо будет проверить Шато Гийяр, вдруг Амели вернулась туда… . — О! Я обеими руками за! — Проворчала Лена, проводя руками по ожогу. — Чур пытать ее буду я… Медленно, со смаком… Сука синекожая еще пожалеет что коллекционирует инструменты… — У Аны к ней тоже есть личные счеты, так-что за первенство дерись с ней. — Развел руками Моррисон. — Но, не будем торопить события. Я еще понавожу справки, пообщаюсь с… «Хозяевами» шпиля, может повезет что-нибудь выведать. Я думал нанести дружеский визит уже сегодня, но похоже «хозяева», на работе, и когда будут, одному богу известно. Грим, ты тоже не спи, у тебя есть связи среди обычных наемников, поспрашивай, как-бы невзначай. Если через неделю ничего не нароем, готовьтесь к худшему развитию событий. Придется брать Вдову, и готов делать ставки, что придется брать шато штурмом. Возьмите чего-нибудь для ближнего боя, дробовики, ПП, и гранаты. Да, гранат побольше, шоковых, осколочных… И чего-нибудь потяжелее, стены пробивать. Граник, или С4, считай что я даю карт-бланш, на любое оружие, которое ты достанешь. — А экзоскелет можно? — Грим уставился на шефа щенячьими глазами. — Да, и огнемет тоже можно. — Заранее предугадав желание подчиненного кивнул Моррисон. — Давно бы так! — Грим ударил кулаком по столу. — Окстон, ты довольна таким поворотом событий? Уже не жалеешь, что мы ворвались в твою жизнь? — Не могу дождаться момента, когда доберусь до Вдовы. Клянусь, я откушу ей ухо. — Вот и отлично, а теперь, шабашьте, у вас неделя, может даже две! — Моррисон зажал сигарету в зубах, и широко, почти по акульи, улыбнувшись, закинул ноги на стол…