Тирания порядка

«Кадуцей» медленно вращался, в паре сантиметров над рифленой поверхностью чертежного стола-антиграва. Сухой, совершенно лишенный цвета, или оттенка свет идущий от встроенных в столешницу проекторов, играл на нем, заставляя платиновые вставки загадочно сиять, а по навершию, бегали золотистые искры, и едва заметные молнии. Изредка они с сухим хрустом ударяли в воздух, заставляя пыль вокруг вращаться кругами, но этот резкий звук молнии, терялся на фоне гудения генераторов гравитационного поля. Оно тужилось, не давая посоху упасть — мощность антиграва, рассчитывалась на работу с легковесными конструкциями из еще не закрепленного жесткого света, и тяжелый посох, заставлял поле напряженно гудеть, покрываясь заметными глазу волнами. Они еще больше преломляли свет, и искажали вид «Кадуцея», будто он находиться в красивом мыльном пузыре. Вот только трогать, его нежелательно, если в такую волну засунуть руку, то скорее всего любопытному сломает пару пальцев, или сорвет кожу, вместе с мясом. Симметра не боялась такого исхода, протез позволял ей допускать некоторые вольности, по отношению к технике безопасности, а потому она без опаски извлекала, и ставила посох обратно. А делала она это часто… …"Кадуцей», как и полагает таинственным, могущественным артефактам, невольно завораживал своим видом. Притягивал взгляды, и мысли, волей-неволей, находясь в одном помещении с посохом, хотелось неотрывно, даже не моргая глядеть на него. Отвести от него глаза, было сложно, даже больно, да и не хотелось — всякое желание что-то делать, атрофировалось, на душе становилось спокойно, а разум захватывала густая, черная апатия. Симметра заметила это сразу — любой, надолго вступающий в контакт с посохом, терял всякие желания, становился меланхоличным, и аморфным в своем мышлении. Мысли текли медленно, нехотя преобразовываясь в образы и действия, будто пространство, и время вокруг посоха, меняло плотность. Когда же зритель находил в себе волю отвести взор, то образ посоха, намертво въедался в голову, представая перед глазами всякий раз, когда человек моргал, или просто закрывал глаза, и долго не исчезал, неведомой силой вынуждая вновь, и вновь глядеть на сей инструмент. Это желание, поначалу оставалось незначительным, даже не раздражающим, но чем дольше ты не смотришь на «Кадуцей», тем более болезненным, и назойливым оно становиться — уже на пятый час, Сатья начинала ощущать почти физическую боль, сравнимую с пыткой электричеством, а при мысли о посохе, всю ее принималось лихорадить, как голого человека на морозе. Постепенно она переставала хотеть работать, а все мечты и мании, заставляющие идти вперед, безуспешно стучались в голову, захваченную посохом — хотелось просто сидеть, и молча глядеть, на то как идеально ровные грани переливаются, перетекая из одной в другую. Истинный идеал формы и воплощения, сотворить что-то столь холодное и в то же время прекрасное, захватывающее разум, и волю живого существа, мог лишь бог, или машина. Сатья уже несколько дней, пыталась познать тайну «Кадуцея», но терпела одну неудачу за другой. Неизвестная технология не поддавалась, решив во что бы то ни стало остаться загадкой. Симметра провела несколько сотен тестов, и проверок, на самых разных аппаратах, и на предмет излучений, начиная от банального «радиоактивного», и заканчивая «психостатическим», но всякий раз исследование ничего не дало. Посох представлял из себя нечто настолько уникальное, что это вводило Сатью в глубочайший ступор, она не могла представить с какой стороны взяться за его изучение, и главное, чего она хочет от «Кадуцея»? В распоряжении Вишвани, находились десятки видеозаписей применения посоха, но большая часть из них, оказались в отвратительном качестве, или с большой дистанции. То же самое касалось и свидетельств — все они изобиловали расхождениями и неточностями, среди многих тысяч описаний свидетелей, не нашлось, даже пары совпадающих. Одни утверждали, что из посоха исходят ослепительные лучи, вторые говорили о ярком свечении заливающем все поле боя, третьи и вовсе говорили что Ангела вытащила их с того света, таинственным образом вернув оторванные конечности, и утерянные органы. Каждый видел что-то свое, доходило даже до абсурда: по меньшей мере двое морпехов заявляли, что видели как Ангела в буквальном смысле слова, «возродила», три десятка погибших солдат, одним лишь касанием «Кадуцея». Все сходилось лишь в одном — «Кадуцей», обладает непостижимой силой исцелять, даже самые страшные раны. Вот только как он это делает? У Вишвани не оказалось даже предположений — все её догадки, мигом разбивались об отсутствие данных. Она наскоро пробежала взглядом все записи оставленные Ангелой, но почти все они оказались на ужасающем немецком языке, и к тому же написанными от руки, врачебным почерком. Штатный омник-переводчик не смог разобрать и четверти написанного, чего уж говорить о людях, видящих в каракулях Циглер мазню ребенка, только учащегося грамоте. Все последующие попытки познать посох, стремились к единому, и крайне неприятному для самолюбия Вишвани выводу: «Кадуцей» — продукт совершенно иного технологического уровня, в сотни и тысячи раз превышающего достижения Земной науки. Сатья не верила в инопланетян, а потому быстро нашла догадку, от которой у нее слегка похолодела кровь — посох, мог быть изготовлен омниками. В самом деле, дизайн, и совершенная непостижимость принципов работы, очень походили на работы искусственного интеллекта. Схватившись за эту мысль, Сатья провела сравнительный анализ металлов из которых состоял посох, и совершенно не удивилась, когда они на 90 процентов совпали с материалом, из которого изготавливалась обшивка материнских кораблей. Таинственным металл, а сели быть точным — сплав — изготавливаемый механическими литейными заводами, до сих пор оставался загадкой, но сам факт его идентичности с материалами посоха, показались Симметре чудовищным прорывом. Теперь оставалось понять, как заставить эту штуку работать. Искусственный интеллект омнических «материнских кораблей», воистину гениален, и непостижим — будучи способным самостоятельно развиваться, и мыслить очень нестандартно, он создавал механизмы, не изученные и по сей день. Далеко не все из них, совместимы с человеческими руками, а большая часть даже опасна, но факт того что Ангела смогла использовать посох, обнадеживал. Вишвани потратила четыре дня, на поиски ответов. Думаю вы уже догадались, что успех явно не на стороне Сатьи, и вместо пары догадок, она заработала мигрень, и небольшую одержимость. Отдаваясь работе со всей душой и умением, она либо достигала успеха, либо лишалась сна и аппетита, пока не поймет почему у нее ничего не получается. С посохом все оказалось сложнее. Её попытки преодолеть расхолаживающее влияние посоха, и огромные пробелы в собственных знаниях, касательно исследований доктора Циглер, не давали даже приблизиться к разгадке, в то время, когда на руках Вишвани, было абсолютно все, что только нужно для плодотворной работы. Это походило на муки Тантала — разгадка была близка, и недостижима одновременно. Инструмент, в руках Циглер творивший чудеса, отказывался служить индианке, оставаясь бездушной железкой, годящейся только в качестве булавы. В конце-концов, Симметра начала сомневаться что магия кроется в посохе, что если никакой секретной технологии нет? Что если «Кадуцей», лишь проводник воли Ангелы, или как-то синергирует с частью ее снаряжения? Тщательно изучив личные вещи доктора пережившие взрыв, Сатья отмела это предположение — магии, как и инопланетян для нее не существовало, а значит надо плясать от обратного. Если сложные исследования не дали результата, то может быть надо попробовать проще? Сатья попыталась повторить пару фокусов Ангелы, просто повторяя ее движения с видеозаписей, но лишь разбила вазу, и едва не своротила люстру, ударив по ней навершием посоха. Она ощущала себя обезьяной с гаечным ключом, которой надо затянуть гайку — связь между гайкой и инструментом она улавливает, но вот как ее реализовать, нет ни малейшего представления. «Кадуцей» явно требовал особого обращения, или даже части ДНК владельца — оружие работающее только в руках настоящего владельца, уже считалось нормой в рядах сил безопасности «Вишкар», так что мешало Ангеле использовать тот же принцип? Сначала Вишвани думала, что есть какая-то хитрость, может быть кнопка, или распознаватель ДНК, запрятанный где-то в корпусе, но детальное изучение всей поверхности «Кадуцея» при помощи электронного микроскопа, показало, что он совершенно монолитен. Сканирование показало что никакой электроники в нем нет вообще, или металл настолько плотный, что не пропускает лучи сканера. Это поставило Вишвани перед еще большими сложностями, и она даже начала думать, что в ее руках не настоящий посох, а искусная подделка. Действительно, с чего бы Ангеле хранить настоящий посох в подземной крипте, далеко от настоящих операций? И она бы окончательно в этом уверилась, если не изменчивая воля случая… В какой-то момент, разгневанная неудачей Сатья, металась по своему кабинету, и извергала из себя самые страшные ругательства, на всех известных ей языках, как вдруг, волна разрывающего грудь кашля, заставила ее согнуться пополам. Ноги обутые в туфли на длиннющей шпильке подкосились, и Сатья, чтобы не упасть попыталась опереться о стол. Кашляя она схватилась ладонью за самый край столешницы, но не заметила острый канцелярский нож, которым обычно обрезала провода — острое, скошенное лезвие, без особого труда взрезало кожу, на ладони Сатьи. Женщина вскрикнула, хватаясь за разрезанную ладонь, рана получилась глубокая, лезвие вошло на добрый сантиметр, и боль уже начала расползаться по конечности — её корчило, вскрик и кашель, разрывали грудь пополам. Сквозь металлические пальцы, пытающиеся зажать рану сочилась кровь. Несколько ее капель, упали на стол, прямо рядом с кадуцеем, и посох, будто почуяв их мелко задрожал. Его навершие замерцало намного ярче, мягким, желтым светом, а потом внезапно заискрилось, принимаясь осыпать стол искрами. Заметив это, Сатья замерла как вкопанная, будучи не до конца уверенной в безопасности происходящего. Посох, служащий великим исцелителем, с тем же успехом мог оказаться и оружием. Даже кашель отошел на второй план. Кадуцей дернулся, борясь с магнитным полем, и где-то в глубине рукояти зародился мелодичный, но очень настойчивый гул. Он все нарастал, превращаясь в гулкое смешение самых разных звуков, среди которых Сатья с ужасом различила человеческие крики и плач. Кто-то отчаянно просил о помощи, другие голоса молили не убивать их, или напротив, добить, облегчить страдание. На своем веку, индианка видела много смертей, дважды посещала поля отгремевших сражений, и копалась в истерзанных трупах, слыша стоны раненных, но эти крики, продрали ее до глубины души, заставив волосы на теле встать дыбом. Гремя прямо в голове, они давили на ушные перепонки, кровь в венах застыла, а челюсть Сатьи распахнулась, исторгая болезненный стон. А потом, из посоха раздался смех, ледяной и зловещий, он без сомнения принадлежал Ангеле Циглер, но эти гортанные, потусторонние нотки, звучали так, будто их вырезали из фильма ужасов. На последней ноте, посох вздрогнул и исторг тоненькую струйку света, плотного и золотистого как мед, извиваясь, и закручиваясь, она потянулась к окаменевшей от ужаса Симметре, и та отпрянула. Но свет, двигался быстрее, в одну секунду, лучик коснулся пораненной руки, и обвился вокруг раны, проникая прямо в порез. Симметра попыталась отдернуть руку, но свет оказался очень даже осязаемым, и не отпускал жертву. По телу Вишвани пробежала мягкая, теплая дрожь. Мышцы вокруг раны начали отниматься, постепенно расслабляясь, и кровь, текущая наружу зависла в воздухе, как в невесомости вытягиваясь наружу по капле. Прямо на глазах Сатьи творилось настоящее чудо, по руке пробежала волна тепла, оно все концентрировалось вокруг раны, и та начала затягиваться — тоненькие нити плоти, и кожи, натягивались от самого низа, до верха, соединяясь в плотную сеть из тканей. Кровь, с характерным шипением и плеском, втянулась обратно, а потом, ладонь вспыхнула ярким светом, заставившим Сатью зажмурить глаза. Когда же она их распахнула, ладонь, выглядела как новая, ни намека на раны, и даже старые шрамы исчезли, а где-то в районе запястья, виднелась явная разница в качестве кожи — на ладони, она была явно моложе, лет на двадцать…  — Он реагирует на кровь!!! — Во весь голос воскликнула Сатья, озвучивая догадку. Одержимая новой идеей, она схватила нож и попыталась повторить опыт, уже специально разрезав руку, и полив кровью стол. Но «Кадуцей» молчал, не реагируя на подношение — уже не отдавая себе отчета в собственных действиях, Вишвани сделала еще несколько надрезов, а потом еще, еще, еще, и еще! Пока кожа от пальцев до предплечья, не покрылась глубокими, кровоточащими порезами. Когда она опомнилась, то поняла, «Кадуцей», не реагирует, будто насмехаясь на индианкой, наслаждаясь тем, как она остервенело полощет руку канцелярским ножом, окропляя все вокруг кровью… С тех пор прошло чуть больше двух дней, и Симметра окончательно потеряла сон, и аппетит, у неё кружилась голова, и страшно болела изрезанная рука, а в голове вертелась сплошная карусель теорий и мыслей о посохе, прогнать которые она уже никак не могла. Тайна, на мгновение приоткрывшаяся ей, вновь скрылась в глубине «Кадуцея», чем изрядно раздражала пытливый ум индианки. Вся остальная жизнь исчезла за горизонтом, даже повседневная работа, была возложена на целый штат распорядителей, и заместителей, и Вишвани не покидала своих покоев. Чтобы погасить свое бессилие, и вспышки ярости, она принялась усиленно уничтожать запасы спиртного, и успокоительных препаратов, большая часть из которых, имела наркотическую составляющую. Все это великолепие смешивалось в ее крови, в совершенно убойный коктейль, приправленный усталостью, и врожденными проблемами с психикой. Сатья начала все чаще ощущать, что сходит с ума… Можно представить в каком состоянии мы с вами ее сейчас встретим… — Открой мне свои тайны… Давай… Я уже устала с тобой воевать, просто подчинись, ты ведь знаешь, я не отстану, пока не докопаюсь до правды, или не умру… — Устало шептала Симметра, пристально глядя на посох. Эти слова разносились по кабинету, вот уже несколько часов, шелестящим, монотонным эхом, раз за разом повторяясь, словно святая мантра. А между тем, за окнами была уже глухая безлунная ночь, черная настолько, что дальше окна, ничего не было видно, словно стекла замазали гудроном. Густая, почти осязаемая темнота, скользила снаружи, и подгоняемая завывающим ветром, силилась ворваться внутрь. Ещё днем со стороны океана пришел туман, плотный и совершенно непроницаемый — он укутал все побережье, постепенно пробираясь вглубь континента, и к вечеру, не видно было решительно ни черта, а корабли, входящие в порт, ориентировались на башню «Вишкар», которая подобно маяку, торчала над слоем тумана. Ночью же пришла еще и страшная сырость, туман стал плотнее, скрылись в тени прибрежные районы города, ни одного окна или уличного фонаря, не видать, и даже портовые краны, обычно столь ярко освещенные лампочками, было не различить во мраке. Симметра, уже хорошо запомнившая местность, при взгляде наружу, терялась, она не могла даже сказать где пролегает линия берега, и в ее воспаленный «Кадуцеем» разум, невольно взбрела мысль, что все вокруг утонуло, что океан уже поднялся на уровень ее окон, и она видит лишь непроглядную, бездонную глубину. Где-то там, внизу слышалось далекое стрекотание лопастей вертолетов и раздавались гудки кораблей, почти на ощупь ищущих доки, и их протяжные, зловещие голоса, разносящиеся над океаном, звучали как рев глубинных монстров, пробуждающихся от векового сна. Фантазия Сатьи, обычно сухая как чертежная бумага, и способная рисовать лишь утилитарные чертежи зданий, внезапно породила таких чудовищ, что по телу индианки пробежала дрожь. Едва различимые линии городских крыш, и вершины деревьев, представлялись ей щупальцами и плавниками, а волны тумана, бездной, в которой шевелится что-то настолько титанически огромное, что не укладывается в голове. Стоя перед окном, и нервно раскуривая сигару, она словно глядела в бездонный космос… В какой-то момент, задумавшись, она увидела едва-различимое движение, на самой грани видимости — что-то огромное поднималось из океана, вспучивая воду куполом, а потом опустилось обратно, и протяжный, низкий рев, приглушенный водной массой, отзвуками прокатился по побережью. Уже не уверенная, что правда, а что лишь порождение разыгравшейся фантазии, она задернула окон шторами, но даже сквозь них, невольно ощущала как невидимые «левиафаны», проскользают за стеклом, и если оно треснет… Столь несвойственные мысли, пугали Симметру, и она гнала их на задворки сознания, но стоило хоть на миг упустить контроль, как тьма появлялась вновь, разливаясь в голове, выдавливая глаза изнутри, заставляя ее дрожать от беспричинного страха. Страх чего-то непознанного, сверхъестественного, был для Сатьи совершенно новым, она привыкла что мир прост, и понятен, в нем нет места необъяснимому, чудовищ не бывает за пределами сказок, и все рационально, но «Кадуцей», всего день или два назад, показавший настоящую магию, поколебал рационалистические устои мировосприятия индианки. Симметра начала невольно опасаться за свою и так, часто подвергающуюся перегрузкам психику. Её усталые, красные от недосыпа глаза, скользили по каждой грани «кадуцея», раз за разом пытаясь уловить что-то упущенное. Но железка молчала, злорадно поблескивая металлом, и все больше раздражая ее воображение. Окончательно измотавшись, и устав пытаться найти рациональное объяснение самому факту существования «кадуцея», Симметра начала выдумывать всякую ерунду.  — Может тебе нужны невинные жертвы? А? Я могу утопить в крови весь город внизу, если это поможет… Только попроси… — Усмехнулась она, едва-едва шевеля губами. Надо признать, она говорила несерьёзно, скорее ради самоуспокоения, чтобы слышать свой голос в затихшем здании, но совершенно бы не удивилась, ответь посох громовым, демоническим голосом. — Но я знаю… Ты не кровожадный… Ангела использовала тебя так просто, так… Живо, будто ты часть её тела… Она не приносила тебе жертв, ведь так? В ответ снаружи раздался очередной корабельный гудок: ооооооуууууммммммммм… Этот звук, почему-то прозвучал гораздо отчетливее, чем все предыдущие, будто корабль застыл в сотне метров от ее окон, или это очередной гигантский морской змей дурит её, пытается заставить признать свое безумие, подойти к окну, распахнуть шторы и узреть… «Если я это сделаю, то наверное сразу низвергнусь в пучину безумия… Замнчивую, черную пучину… От меня уже ничего не будет зависеть, вместе со мной на дно уйдут все тревоги, и тяжесть мира, что тяготеет над спиной… Заманчиво… А может и правда, подойти к окну? Взглянуть туда, ненадолго… Всего одним глазком. Слегка отдернуть штору, и тут же зажмуриться? Может тогда рехнусь не сразу?» — Вдруг подумала Сатья, и сама ужаснулась своих мыслей. На мгновение представив что титанически огромное нечто, даже не влезающее в радиус обзора, сейчас застыло за стеклом, и ждет ее взора, Вишвани тяжело вздохнула. Эти мысли… Назойливые. Темные. Такие ненормальные. Они угнетали. Сатья зевнула, пытаясь перебороть сон, волнами накатывающий на ее изможденный трудами разум. Раньше она не испытывала такой слабости, сидя над проектами по нескольку ночей, но этот проклятый посох, буквально пил ее силы. Снотворных таблеток Вишвани не признавала, особенно учитывая сколь летально они сочетаются с ее алкогольными пристрастиями, так что, чтобы ненароком не заснуть, она села в очень неудобную позу — грудью она лежала на демонстрационном столе, упираясь подбородком в его холодную металлическую поверхность (шея от столь ненормального положения, затекла в момент, и тупая боль отдавалась по мышцам в затылок). Челюсть Вишвани четко ощущала вибрацию генераторов и зубы мелко постукивали от нее, а до носа доносился мягкий запах азота, излучаемого антигравами, и терпкий, густой запах пепла. Последний исходил от переполненной пепельницы, соседствующей с кружкой давно холодного кофе (по правде говоря, кофе там было совсем немного, а вот коньяка…). Черные волосы, нечесанные и немытые уже пару дней, блестящим каскадом стекали по ее шее, и водопадом ниспадали на край стола. Легкий сквозняк гуляющий по полу, колыхал их концы, и постепенно пряди под собственным весом, падали все ниже. Задом же, она расположилась на своем любимом антигравном стуле, периодически принимаясь слегка покачиваться на нем, ощущая как сидушка, накреняется под ее весом. Поясница Сатьи висела в воздухе, изрядно прогнувшись вниз — любой врач назвал бы подобную позу очень вредной, и к тому же опасной, достаточно стулу дернуться в сторону, и Вишвани сломает себе спину. Мышцы не выдерживали такого напряжения, и надсадно болели, отдаваясь в ребра — боль, терпимая, но очень неприятная, не давала Вишвани сомкнуть глаз. Кроме того, страшно болела рука, которую она резала для эксперимента. Сатья сама попыталась исправить причиненный себе урон, и причина для того казалась ей весьма веской. Идти в лазарет и обратиться к штатному медику она не желала, явственно понимая, что тот скажет, если увидит руку Сатьи всю покрытую свежими, ровными порезами… В лучшем случае, ее упекут в псих-диспансер, с подозрением на попытку суицида, и будут в общем-то правы, ибо никто не поверит в историю о «жертвенной крови для посоха», даже если ты генеральный директор. А потому, возомнив себя эскулапом от бога, Вишвани распотрошила свою аптечку, и принялась за работу… Вышло настолько плохо, что разбереженные раны, едва-едва заклеенные медицинским скотчем, вновь начали кровоточить, и струйки крови запачкали Сатье сначала костюм, а потом и ковер. Словив легкую панику при виде обильного кровотечения, и не желая умирать столь тупо, Сатья сорвала наскоро намотанные бинты, и открыв видео из интернета, начала заново. Сначала она вылила на раны флакон перекиси, но торопясь перепутала флаконы и ливанула в рану спирт. Первые мгновение она даже не ощутила разницы, но вот потом… Очень давно не ощущав никакой боли кроме головной, Вишвани даже не сразу поняла что произошло, просто открыв рот и замерев, тупо глядя на истекающую кровью руку, а потом истошно заорала, осознав свою ошибку. От её крика зашаталась люстра, а охрана, едва не начала выносить двери, думая что на Сатью кто-то напал. Прокусив губу до крови, Вишвани козой скакала по кабинету, врезаясь в мебель и смешно размахивая рукой орошала все вокруг кровью. Протез уловив столь мощные мыслительные импульсы, начал глючить, почти не подчиняясь хозяйке, хаотично сжимались и разжимались пальцы, то проворачивая кисть, то загибая ее в разные стороны. Стойкое ощущение что рука пылает, побуждало Сатью сунуть конечность в ледяную воду, но при попытке проникнуть в ванную, она просто не смогла открыть дверь. Подвывая и даже начав плакать, спустя пару минут индианка смогла совладать с собой, и продолжить. Она наскоро отмотала бинт, и все еще дрожа и трясясь от боли, принялась наматывать его на руку, планомерно покрывая толстой тканью все, от предплечья до кисти. Это просто на словах, на деле пришлось изрядно раскорячиться, чтобы одной рукой, которая еще и протез, провести эту процедуру. Металлические пальцы уже давно ставшие родными, внезапно ощутились отдельной от тела частью, и начали вздрагивать, выпуская кончик бинта. Тот тут же ускользал куда-то, и Вишвани принималась его ловить, в процессе все уже намотанное сползало, и приходилось начинать заново. Воя от боли и досады, она наконец-то смогла потуже затянуть всю конструкцию, и даже завязать кончики бантиком, и как вспомнила, что забыла залить раны био-клеем… Уже не обращая внимания на боль, она матерясь, и харкаясь прямо на пол, повторила все заново… В процессе, ей на колени натекла изрядная лужа крови, да и весь кабинет выглядел как после нашествия Мамая — стулья лежали на боку, журнальный столик перевернут, стол сместился, и даже картины на стенах покосились. По ковру стелились изорванные грязные бинты и пузырьки от лекарств, а сверху все это великолепие, покрывали косые кровавые пятна… Сказать точно сколько крови потеряла Вишвани из-за собственной неумелости, сложно, но любой вошедший сюда, не зная подоплеки, решил бы что это последствия встречи шефа с накосячившим сотрудником. А главное, весь этот труд, почти ничего не стоил… Любой человек хоть чуть-чуть более умелый, оценил бы ее работу как халтуру — бинт сползал, плохо прилегая к коже, и на уровне запястья уже потемнел от крови, а узелок готов вот-вот развязаться… Путем долгой и мучительной борьбы с собственным эго, Сатье пришлось признать, что она совершенно не способна к медицине, и уровень ее знаний, колеблется на уровне «подуть на вавку». Сейчас, спустя часы это казалось смешным, но кабинет прибрать все-равно придется. Желая отсрочить этот момент, Сатья продолжала пялиться на посох. Тяжелая слабость накатывала не Вишвани, и она ощущала себя больной. Больше всего хотелось лечь спать, но какой-то ненормальный страх, не давал индианке даже подумать о кровати. Мысль что все те чудовища, что томятся за окном, посетят её во снах, откровенно пугала… А кроме того, вдруг пока она спит, посох отколет очередной фокус? Что тогда? — Ну же… Я столько крови из-за тебя пролила, костюм за сто тысяч кредитов изгадила… Мне его из Милана две недели везли, лучшие ткани и покрой во всем Старом свете… — Продолжала она уговаривать «Кадуцей». — Неужели я не заслужила хоть немного истины? Как ты работаешь? Почему Циглер ты слушался так просто, а меня не признаешь? Сатья уже ни на что не надеясь потянулась в карман за сигаретами. Часы, до этого мирно тикавшие на стене, пробили шесть часов утра, и массивный маятник в форме колеса сансары, закачался, отсчитывая положенное количество ударов.  — Освещение на «мягче». — Скомандовала Вишвани, наконец-то распрямляя спину и прикусывая дорогую сигарету без фильтра. Кабинет живо отреагировал на команду и атмосфера внутри сразу переменилась. Яркий, почти режущих глаза свет медленно притух, давая глазам привыкнуть к новым условиям, а потом потолочные лампы, издали тихо шуршание и на стекло наехали цветные фильтры. Свет, из холодного белого, сменился на мягкий желтоватый, как если бы диодные лампы внезапно сменились на масляные, прямиком из середины девятнадцатого века. Имитируя поведение старых фонарей, свет мягко подрагивал, на мгновения становясь чуть ярче, или еще притухая, создавался очень уютный, теплый сумрак. Тускло заблестели стеклянные дверцы шкафчиков, и страницы глянцевых журналов, лежащих в зоне для приема гостей. По углам и под потолком сгустились мягкие тени, скрадывающие цвета и формы объектов попадающих в них. Кондиционер, мерно гудевший в углу, тоже притих — программа выбирала какой из запахов примешать к воздуху. Сатья уже долго воевала с этой ошибкой техники — кондей, прорекламированный как «умный», на деле оказался неимоверным тугодумом. Пытаясь угодить хозяину, он должен сканировать температуру в помещении, держа ее в комфортных пределах, и реагируя на команды, менять ароматы примешиваемые к воздуху. Конкретно эта модель, либо сбоила, либо специально издевалась на Вишвани, то врубая страшный дубак, после которого в кабинете можно было хранить мясо, то наоборот, жару, при которой это же мясо уже становилось жареным. К тому же, кондиционер изводил Сатью очень приторным, щекочущим ноздри запахом каких-то одному разработчику известных цветов, от которых к всех посетителей болела голова, а один больной астмой, получил приступ. Сегодня, на счастье индианки все сработало правильно, и вскоре по воздуху разлился густой запах еловых досок, и чего-то среднего между запахом теплых железнодорожных шпал, и асфальтом. — Вот теперь, кайф… — Прошептала Симметра, закидывая ноги на стол и прикуривая сигарету от протеза. Она задымила, делая глубокие затяжки и выпускала дым в потолок. Иногда ей удавалось выдуть колечко и тогда индианка пыталась поймать его на палец. Курение успокаивало Вишвани, таинственным образом отвлекая от всех забот. Отчасти это объясняется табаком, в который по ее заказу добавляли микроскопическую дозу «инсомнии» — растительного наркотика, успокоительно действовавшего на нервную систему. В небольших дозах, он безвреден, но Сатья курила так часто, и много, что незаметно для себя, сделалась зависимой от этого курева. После первой же сигареты, ушли в забвение заоконные левиафаны, перестали мерещиться загадочные тени, и даже страх перед сном отошел далеко… Дым густым, успокаивающим одеялом, укутывал Сатью, и комната видимая сквозь него, постепенно искажалась, в глазах индианки. Мебель теряла свою четкость, грани объектов расплывались и искажались. Вероятно так видели мир очень близорукие люди, но Сатье казалось что она погружается в нирвану. Глубокое чувство полного расслабления, электрической волной пробегало по забитым мышцам, и согревая их. Тяжелые веки прикрыли глаза индианки, и ресницы еще больше исказили окружающий мир — расшалившееся воображение, попыталось испортить минуты покоя, рисуя из расплывчатых очертаний мебели, очередных чудовищ, но наркотик на корню загубил эти иллюзии. «Надо попросить Бенедикта купить хороший кальян… И табаку, какого-нибудь местного, экзотичного…» — Подумала Сатья, слегка приоткрывая рот, и издавая звук, похожий на скрип сдувающегося воздушного шарика. От расслабления мышцы челюсти отказывались ей подчиняться, и удержать сигарету в зубах становилось все сложнее (однажды она таки упустила ее, и не сразу заметив это, прожгла одеяло, и едва не спалила гостиничный номер). Волны расслабления, зарождались в груди, и расползались по телу, затрагивая каждый нерв и мышцу, движения Сатьи замедлялись, приобрели барскую ленность и тяжесть. Сердце забилось сильнее, кровь разогревалась внутри вен, окончательно лишая Вишвани остатков сил. Каждый раз когда она моргала, и мир на секунду исчезал, она испытывала странное, возвышенное ощущение полета, и старалась застрять в нем подольше, воображая себя древним жрецом, наконец-то достигшим единения с окружающим миром. Постепенно сигарета уменьшалась, осыпая пеплом уже испорченный костюм, и воля начала возвращаться к Сатье. Она ощутила освежающий прилив физической силы, и работоспособности. Разум перезагрузился и немного прочистился, выходя из наркотического ступора. Нетрудно догадаться, что Вишвани курила «особые» сигареты, зачастую подменяя сон, их освежающим эффектом. Она знала что легкие и горло страдают от этого, все чаще заставляя кашлять кровью, но уже ничего не могла с собой поделать, все чаще и чаще ощущая необходимость в «перезагрузке», или как она любила называть «очистить карму». Но на самом деле, куда больше в этот момента страдало сердце — огромное количество алкоголя, табака и наркотиков, вкупе с усталостью, и психозом, все скорее, и скорее приближали индианку к инфаркту. Вишвани медленно вытянула из рта окурок, и потушив его пальцами протеза, закурила еще одну, на этот раз обычную, сигарету. Повинуясь какому-то глубинному инстинкту, она потянула руку вниз, и не без труда открыла ящик стола. Совершенно пустой на первый взгляд, он таил в себе секрет, в виде небольшой зеленой кнопки, спрятанной в самом дальнем конце. Когда Сатья нажала на неё, свет в кабинете мигнул, и на дне ящика с характерным звуком разрываемого пространства, открылся небольшой портал. Волна наэлектризованного воздуха, всколыхнула табачный туман, и наружу полился мерзлый пар холодильной камеры. Таинственный синий свет, исходящий от краев портала, подсвечивал его, превращая в магического вида марево, водопадом вытекающее из ящика, и стелющееся по полу. Когда первые струйки холода коснулись ног Сатьи, она вздрогнула, и запустила руку в открывшееся пространство. Пальцы пронзило холодом, и она ощутила лед, прилипающий к коже, и ровные ряды разномастных бутылок… Да, портал вел в тайную алкогольную кладовую, расположенную в её центральных покоях в Индии. Там хранились её любимые и просто редкие напитки, среди которых иногда встречались раритетные, или вовсе единичные образцы выпивки, как например бостонский морковный эль, ставший — после исчезновения Бостона с лица земли — невероятной редкостью. Со временем, бутылок становилось все больше и больше, приходилось занимать дополнительные комнаты, и ставить новые порталы. В суматохе переставления гремящих ящиков, часто что-нибудь исчезало, например недавно пропала бутылка текиллы, которую Симметра выкупила на аукционе, но она не заметила этого, поскольку имела ее чисто для коллекции. В самом деле, кто станет пить коллекционные напитки, каждому из которых лет по двести? Проводя пальцами покрытым наледью крышкам, и пробкам, она на ощупь выбрала нужную, и с торжественным «хоба», вытащила ее наружу. Душа просила чего-то интересного. На этот раз в роли «интересного», оказалась литровая бутылка чистого «джина».  — Да… Иди к мамочке… — Облизнувшись прошептала Сатья, поглаживая и качая бутылку как грудного младенца. Её покрывал исходящийся паром иней, а к донышку прилипли кусочки льда, и жуткий холод исходящий от тары, легко проникал через одежду, обжигая нежную, привыкшую к жаре кожу. Синяя, похожая на антифриз жидкость внутри, загустела от холода, и в ней плавали кусочки льда, вперемешку с мелко нарезанным лимоном.  — Я чуть-чуть, и хватит на сегодня. — Прошептала индианка, в глубине души уже зная что выпьет ее всю. Не желая признаваться в этом знании, она разыгрывала с бутылкой такой спектакль, будто пыталась ее обмануть. Немного поколдовав над настройками протеза, Сатья создала себе стакан из жесткого света, и не дожидаясь пока тот стабилизируется в реальности, начала открывать «джин». При комнатном свете, бутылка походила скорее на артефакт империи инков, или пиратский идол времен покорения Америки — вытянутый, стилизованный череп, у которого вместо нижней челюсти, вились десятки пупырчатых осминожьих щупалец, пялился на Вишвани, своими поблескивающими глазами. Толстое, многослойное стекло, переливалось, и преломляло свет, заставляя его фокусироваться как-раз на глазницах, и из-за этого, они зловеще мерцали, как фары автомобиля, а цвет содержимого, окрашивал свет в бледно-синий. Ненароком взглянув в эти глаза, Сатья вдруг вздрогнула, вновь вспомнив иллюзию морской пучины, и левиафанов, кружащих в ней. Мокрый холод, исходящий от бутылки, внезапно окружил ее, а в ноздри пахнуло морской влагой, будто она только-что вытащила выпивку прямо со дна… Корочки льда, испарина и капельки воды, стекающие вниз, лишь усиливали это ощущение. У Сатьи закружилась голова и уши медленно заложило, приглушив все звуки, странным, густым гулом. Так гудела кровь прилившая к ушам, но ей казалось что это тысячи тонн воды, плавно переливаются за окном. «Как на дне» — Подумала она, отнимая руки от бутылки, ставшей внезапно жутким артефактом из пучины. Ей жутко захотелось прямо сейчас позвонить Бенедикту, позвать его сюда, рассказать все эти пугающие вещи, и про дно, и про левиафанов, и воду, и посох. Чтобы он выслушал, скептически покачал головой, и успокоил её своим приятным голосом с акцентом британских деревень. Пару дней назад она не выдержала, и впервые за многие годы, действительно раскрыла часть своих переживаний, и с тех пор, ни разу не пожалела. Словно губка, англичанин впитал в себя страхи, и опасения Вишвани, своим спокойствием, и верностью, вдохновив на труд ради всего человечества. Тогда ей стало легче. Спокойней и главное — свободней. Безликая маска, которую Сатья поддерживала годами, стала ненужной, хоть на какое-то время, и сейчас, ей очень хотелось вновь ощутить свободу. «Но нет…» — Дернувшись в кресле и принимаясь массировать виски, подумала Симметра». — «Это все бред и слабость… Я серьёзная, занятая женщина, на мне висит ответственность за будущее мира. Мне нельзя играть в эти игры под названием «человечность», тем более перед Бенедиктом. Вдруг он подумает что я теряю хватку? Или вообще тронулась умом и стукнет на меня совету директоров? Они конечно у меня на ниточках, но чем черт не шутит, возьмут, да и устранят… Нет. Нет-нет-нет, пусть лучше не знает… Только если… Он не подумал так раньше и не сдал меня!» Внезапный страх за свою жизнь и пост, охватили Сатью, и она мелко затряслась. «Прошло несколько дней, и совет молчит, значит они что-то замышляют!!! Бенедикт начальник охраны, вполне в его праве давать рекомендацию совету, по вопросам обращения с Генеральным директором. Ведь я сама через него собирала заговорщиков чтобы устранить Сингха…» — Вишвани округлила глаза, и закусила кулак, даже не заметив что окурок сигареты, выпал из зубов, и упав на стол, портит голо-проектор. Неподдельный, панический ужас замелькал в подернутых наркотиком глазах. Глухая тишина стала казаться еще более зловещей, а тот факт что она не видела своего компаньона с момента раскрытия души, еще больше напугал Сатью. Воспаленное усталостью и куревом сознание, тут же нарисовало за дверями покоев целую ликвидационную команду. Конечно Бенедикт отказался лично участвовать в этом и они отправили Рукера. Десять, может пятнадцать штурмовиков из его взвода, уже стоят по разные стороны дверей, и устанавливают на них заряды, или Бенедикт дал им аварийные коды доступа, и они ждут авторизации, чтобы ворваться и нашпиговать Вишвани свинцом. «Нет-нет-нет» — Судорожно думала она бросая косые взгляды на утопающую в зловещих тенях входную дверь. — «Это было бы очень глупо, я ведь вооружена, а в узком проходе даже броня не спасет от излучателя… Рукер не дурак, скорее всего он поищет другой вход… Например спустит солдат на фалах по стене, и когда Бенедикт отключит системы безопасности, они влетят сюда через окно!!!» Эта паническая мысль, пронизал ее так быстро, что Вишвани, уже не сомневаясь в собственной правоте, рванулась на стуле, чтобы увидеть солдат висящих за окном, и… Уперлась лицом во что-то черное… Страх сковывал разум, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить что происходит. Она медленно поднимала взгляд, попросту не желая верить в то что видит. Перед глазами прополз чей-то толстый кожаный ремень с металлической пряжкой, черная матерчатая разгрузка, в которой были плотно набиты магазины, зловещего вида загнутый нож висящий в пластиковых ножнах, пришитый шеврон, в виде перечеркнутого красного глаза, верхняя кромка толстого, амортизирующего энергетические удары бронежилета, металлический горжет, и наконец, гладкое, безглазое забрало шлема, на котором был нарисован череп с щупальцами… Ужас, еще пару секунд назад побуждавший к действию, сковал Сатью по рукам и ногам, заставляя безмолвно глядеть на незнакомца, нависающего над ней, подобно атланту, что подпирает спиной небо… Неизвестный, медленно и беззвучно наклонился прямо к её лицу, закрыв маской все пространство. Сатья могла в мельчайших подробностях разглядеть щербатый металл, покрытый сотнями мелких сколов, и царапин от осколков, а до ее ушей, донеслось тихое, механическое дыхание. Это явно НЕ, люди Рукера. Наклонившись еще чуть ниже, незнакомец коротко и твердо прошептал ей прямо в лицо: БУ… Эти два звука, произнесенные столь спокойно и размеренно, оказали неизгладимый эффект. У Сатьи будто сорвало тормоза — волна подогретой паранойей паники, захлестнула голову, в единый миг угасив последнее сопротивление рациональности. Она медленно, с чувством, и расстановкой набрала в грудь воздуха и заорала. Настолько истошно что, уже через пару секунд осипла и закашлялась. Действуя чисто рефлекторно, она выбросила вперед руки, пытаясь оттолкнуть неизвестного. Но тот прочно стоял на ногах, и Сатья рухнула со стула, больно ударившись задом об пол. В ужасе, она продолжала кричать и реветь, на глазах проступили горячие слезы. Быстро перевернувшись на живот, она как таракан, попыталась залезть под стол, впиваясь в пол пальцами, и едва-ли не зубами, пытаясь затянуть тело вперед. Естественно про свое оружие, она моментально забыла, будучи уверенной, что с секунды на секунду ей настанет конец, она остервенело рвалась под стол. Но щель между полом, и столом для проектов, была так мала, что Сатья едва смогла протолкнуть в нее голову и руки, остальное тело, намертво застряло снаружи. Позади донесся шум, и приглушенный шлемами хохот, по меньшей мере шести человек. «ОН ТАМ НЕ ОДИН!!!» — Продолжая свои попытки впихнуть невпихуемое, подумала Сатья. В этот момент, кто-то схватил её за волосы и короткими, яростными рывками потянул наружу. Ужасающая боль отрываемой от головы кожи, заставила Симметру по-поросячьи взвизгнуть, и зажмурив слезящиеся глаза упереться локтями в пол. Бинт на руке развязался от такой активности, и опять открывшаяся рана, начала брызгать кровью, сковывая всю руку жжением… Она отчаянно боролась за свою жизнь, совершенно уверенная, что сейчас её будут убивать. Вся жизнь проносилась у неё перед глазами, все то что она совершила на своем пути к лучшему будущему, и Вишвани недоумевающе визжала, уже не про себя, а в голос: за что?! За что?! Вариантов «за что», было настолько много, что Вишвани стала упираться еще сильнее. Слишком много людей, желало ей самой страшной смерти, и судя по тому, что у первого убийцы (а она не сомневалась что он именно убийца) не было огнестрела, ее будут резать… Но не смотря на ее сопротивление, неизвестный без особого труда вытащил горе-беглянку из-под стола, и под непрекращающийся хохот, швырнул на пол. Пролетев добрых два или три метра, Вшивани ударилась локтями, и неуклюже распласталась на грязном, окровавленном ковре. В тот же миг, свет над ней померк и подлетевшие силуэты в черном, начали ее пинать. Не в полную силу, но со смаком. Тяжелые армейские сапоги с металлическими наносниками, врезались её в спину и грудь, отдаваясь глухим звуком удара и взрывами тупой, рвущей мясо боли. Вишвани скорчилась и не прекращая стонать, закрыла лицо руками, ожидая что в любой момент кто-то захочет сломать ей нос каблуком. Один за другим, удары сыпались на ребра и ноги, хрустнул в кармане раздавленный мобильник, с отчетливым треском сломалось ребро, кто-то от души врезал в живот и Вишвани едва не вырвало желчью. Густая жгучая жидкость — желудочный сок и кровь — наполнили рот, и горечь вынуждала ей хрипеть, захлебываясь ею. Пара ударов пришлось по шее, и каждый из них отозвался колокольным звоном в затылке, еще раз ей всадили по колену, и нога на пару секунд отнялась, утопая в жгучей боли. Симметра, уже не стесняясь своей «человечности», рыдала навзрыд, ощущая себя уничтоженной, и будто уже убитой. Сквозь сомкнутые веки и пальцы, она видела тени, и приближающиеся подошвы сапог, а уши улавливали их свист, и шорох одежды. Её всхлипы, и рыдания прерывались короткими вздохами, когда очередной удар приходился на легкие, или почки. И все это время, избивающие ее хохотали. Ржали как кони, заходясь потусторонним, завывающим смехом, от которого по коже бежали мурашки, и это еще больше пугало Сатью… Это продолжалось минут пять или десять. От боли Сатья не могла точно сказать, но ей казалось что ее бьют уже целую вечность. Она не сопротивлялась, окаменев от страха и неожиданности. В последний раз она дралась еще в детстве, а про оружие забыла напрочь. Да и стоило ли применять излучатель? Нотка рациональности говорила, что она не успеет распылить сразу шесть или семь врагов, а оптом она покорно лежала, пытаясь закрыть руками лицо. Но кто-то все же саданул ногой по ладоням — металлический протез, не хуже сапога, врезал ей же по лицу, в кровь разбивая губы и едва не выбивая зубы. Завершилось все, двумя нереально сильными ударами по почкам и в мочевой пузырь. Сатья аж взвыла от боли и ощутила как по ногам растекается влага. — Все… Хватит… — Произнес приглушенный голос. Лишенный акцента и эмоциональной окраски, он прозвучал трескуче и сухо, как шипение пустого радиоэфира. — Дайте мне посмотреть на клиентку… Удары прекратились, и Вшивани всхлипывая, попыталась отползти в сторону, но в руках не оказалось сил, и она просто развалилась на полу. Боль пронзала спину и ребра, болел живот и грудь, появлялось стойкое ощущение, что отбиты почки, десятки синяков и гематом покрывали руки, а левая нога не слушалась, наполняясь гудящей болью. По раскрасневшимся от слез и стыда щекам, текли слезы. Дойдя до губ, они смешивались с кровью, стекая дальше на отворот воротника… Сатья чуть-чуть открыла глаза. Вокруг нее, на расстоянии пинка, стояли шестеро — все высоченные, и широкие, как боевые омники. Черная, слегка мешковатая форма, и нестандартное снаряжение, не говорили Сатье ни о чем, это могли быть как обычные террористы, подосланный взбесившимся Жнецом (на память сразу пришли его угрозы, и Вишвани вспомнила, что так и не перевела ему вторую половину обещанных средств), так и агенты конкурирующих фирм, да даже вероятность того, что это недобитые бойцы «Овервотч», пришедшие мстить за притеснение, казалась вполне реальной. Огнестрел при них все же был — компактные, но от того не менее убойные автоматы модели ISW-55 (Intruder Special Weapon — производство концерна Кольт), висели на бедрах. Крохотное, почти игрушечное на вид оружие, со складным прикладом, и телескопическим стволом, могло оставить страшные разрывные раны. Сатья хорошо их знала, ведь в годы службы обычным агентом «Вишкар», сама ходила с подобным. Только тогда на них не было интегрированных глушителей… — Вот так-то… От королевы до опущенной за пять минут. — Ехидно произнес кто-то, и до ушей Вишвани донеслось расслабленное пыхтение, и напряженный треск стула. — А как командовала… Как командовала… Прям господь бог… А тут раз, и мы пожаловали… Кто-то гулко хлопнул в ладони и в ответ раздались приглушенные смешки. Поняв что убивать ее не собираются — по крайней мере сразу — Вишвани пошире открыла глаза. На её стуле, вальяжно закинув ноги на стол, сидел тот самый убийца, с разрисованным шлемом. Сатья тяжело сглотнула, в руках он вертел длинный, хорошо заточенный кинжал, с экзотичного вида рукоятью, в виде трех извивающихся змей. Вишвани едва не передернуло, когда она узнала клинок своего бывшего шефа — «раджа», подаренный Сингху мэром Дели, обычно висел у него над кроватью, и то как столь ценный артефакт оказался в руках убийц, оставалось загадкой. Человек ловко вертел его между пальцев, явно не страшась порезаться и изредка перебрасывал из одной ладони в другую, попутно меняя хват — все это происходило столь быстро, что клинок превращался в размытый силуэт. В глаза Сатье бросалось его явное сходство со Жнецом — неизвестный, так же любил череповидные маски, черную одежду, и говорил похожим голосом, но главным сходством, была странная, едва заметная аура, окружающая его. Дымка или мрак, недостаточно плотный чтобы потрогать, но заметный глазу. Сам человек двигался быстро, резво, как-будто в ускоренном темпе, его голова вращалась, оглядывая кабинет. Сатья облизнула окровавленные губы. Ужас все еще бился в груди, но стал совсем иным — твердым, и холодным. Индианка ощущала себя униженной и оскорбленной, и раз ее не убили, значит собираются допросить, или похитить, а значит…  — Охрана… Охрана!!! — Осипшим голосом закричала Сатья, поднимая голову к потолку. Установленные там датчики должны были моментально поднять тревогу на этаже. Но вместо тревожной сирены, здание отозвалось тишиной, разорванной хохотом убийц.  — Охрана, охрана! Кто-нибудь видел охрану?! — Издевательски гнусавя передразнил Сатью главарь убийц. — Господа, давайте поможем мисс Вишвани, и все вместе позовем охрану!  — ОХ-РА-НА! ОХ-РА-НА! — Хором закричали они, периодически срываясь на смех. Одной лишь Сатье было не смешно. Мысль что никто не придет на помощь, заставила ее окаменеть от ужаса. Окровавленное лицо перекосило, всю ее мелко затрясло, и она зарыдала. — Ну?! И где бравые парни с импульсными винтовками?! — А нету их! — Гаркнул кто-то из убийц. — Вот видишь, Вишвани, ни-ко-го… Но попытка неплохая, да… — Главарь тихо усмехнулся и отложив кинжал в сторону, взял бутылку джина. Та как-раз оттаяла, и крышка сама начала потихоньку выходить из горлышка. — Открою тебе секрет, весь этаж дрыхнет, и видит десятый сон, а на утро и не вспомнит о нас. Так-что не дери глотку, никто не придет, даже твой подкаблучник Бенедикт. Он сейчас в сауне, тихо, мирно глядит в потолок и жрет апельсины… Черт, только гляньте на ее лицо, она похоже вообще не понимает во что ввязалась! Ну-ка, что за дрянь ты пьешь… Последнее адресовывалось бутылке. Убийца одним движением пальца открыл ее и поднес к шлему. Послышалось гудение гидравлики и лицевая пластина начала раскрываться как розовый бутон. Лепестки расходились по кругу, с тихим лязгом наезжая друг на друга. Но разглядеть лица никак не удавалось, внутренне пространство шлема оставалось темно как если бы головы у убийцы вовсе не было. Горлышко бутылки исчезло в этой темноте, и на весь кабинет прозвучала серия мощных глотков. — Босс… Она упоротая! — Воскликнул кто-то из «черного отряда». — Гляньте на зрачки! Здоровые как золотой франк!!! — Ну и дрянь… — Констатировал убийца отнимая початую бутылку от лица. — Это не джин, а какая-то бормотуха! Спирт даже ничем не замаскирован! Готов поспорить оно горит! С этими словами он вылил пару капель на ладонь и та вспыхнула сама-собой. Глаза Симметры расширились от изумления — струйки ярко-красного огня, плясали по руке, и медленно угасали, пожрав все топливо. Такое она видела лишь в цирке, когда факиры дышат как драконы…  — Чего и следовало доказать, горит, и отлично… — Убийца встал, и прихватив бутылку, направился к Сатье. — Ну, покуражились и хватит, мне не платят за унижения и разгром, так-что ломать я ничего не стану, хотя очень хочу (последнее слово было отчеканено очень отчетливо, и убийца демонстративно пнул встретившийся на его пути журнальный столик. Тот упал и с грохотом разбился на сотни осколков, разлетевшихся по полу. Каскад журналов и изорванных тетрадей, окатил его сапоги). — Кто вы? Что вам нужно? — Просипела Сатья, слегка отползая назад, по мере того как убийца приближался к ней. — Деньги? Я могу заплатить сколько угодно! Моя голова? Я заплачу больше чем ваши наниматели!!!  — Кто мы, знать вовсе необязательно, считай, что мы «люди решающие проблемы» и в настоящий момент проблема, это ты. Что нам нужно? Это уже более интересный вопрос. В сущности нужно не нам, а одним очень влиятельным господам, которых ты изволила обидеть. Что мы с тобой сделаем? Ну… Зависит от твоего поведения… Выпивка у тебя говно… — Убийца навис над Сатьей, и занеся над ней руку с бутылкой, принялся поливать индианку «джином». Ледяная жидкость полилась по ее голове и лицу, прижигая раскровавленные губы, в нос ударил стойкий запах алкоголя, и лимона. Сатья охнула, пытаясь прикрыться руками, но только еще больше намокла, когда жидкость потекла сквозь пальцы, и потекла по рукам. Джин потек по шее, смочил волосы и те повисли грязной паклей, в которой запутались дольки лимона, и кусочки льда. Бирюзовый пиджак быстро пропитался алкоголем, и стал тяжелым. Пара мгновений и она вся промокла, напитавшись «джином», и теперь сидела в ледяной луже, болезненно, и горько глядя на убийцу. Когда «джин» кончился, убийца отбросил бутылку, и та с грохотом разбилась об шкаф, оставив на створке глубокую вмятину. — А теперь, ответь мне на вопрос, ты будешь хорошей девочкой, и будешь слушать умных людей? Подумай хорошенько, иначе «пуф», и станешь фениксом, только из пепла уже не возродишься… Рука мучителя вновь загорелась и он начал медленно подносить ее к волосам Сатьи. Смысл этой пантомимы прост, как удар молотом по яйцам — пропитавшись алкоголем, Сатья вспыхнет как факел, и умрет одной из самых нелицеприятных смертей. В своих фантазиях, она частенько представляла как ее берут в плен террористы, и как она гордо не идет с ними на переговоры, или раскидывает всю шайку своим протезом… Сейчас же боевой пыл окончательно покинул Вишвани и она быстро быстро закивала. — Я-я-я буду х-х-хорошей!!! — Огонь плясал уже перед самыми глазами. Она могла ощутить идущий от него жар, и последние сомнения в реальности фокуса, отпали. — Вот и чудненько. — Пламя на руке убийцы погасло, почти дойдя до челки Вишвани. — А все же, Сингх совсем ничего не рассказал тебе? Бедолага, придется все объяснить с нуля. Впрочем, совет давно точит на тебя зубы… За стол ее! Двое грубо подхватили индианку под руки и бесцеремонно, словно труп протащили ее по полу, оставляя за ней влажный след. Одним болезненным рывком, ее усадили в кресло, на всякий случай продолжая придерживать за плечи. Перед ней поставили большой, тонкий коммуникатор неизвестной модели — на экране вращалась эмблема перечеркнутого красного глаза, и горела надпись «идет подключение, ожидайте». — Сейчас с тобой будут говорить люди, реально владеющие миром. Внимательно обдумывай свои слова, и будь паинькой. В этот момент экран потемнел, и на нем проступило чье-то лицо, закрытое золотой полумаской. Припомнив что такая же была в кармане Сингха, Сатья начал подозревать, что вляпалась в дело, которое ей не по зубам. — Связь налажена? — Голос говорящего искажался, распадаясь на десятки разных, будто говорил сразу целый хор, а сам неизвестный, слоился, подергивался помехами, и был очень плохо различим, на темно-сером фоне. — Отлично. Наконец-то мы имеем возможность поговорить с вами открыто, Сатья Вишвани. — Д-да-да… Здравствуйте… — Очень некстати Сатья ощутила, как наркотический эффект вновь подкатывает к голове. Её начало развозить. — Надеюсь эти господа не причинили вам много ущерба. — Без намека на сожаление, чисто для проформы, произнес неизвестный. Так покровительственно, спокойно и уважительно по отношению к своей жертве, может говорить лишь старый, опытный мафиози, пытающийся соблюдать какой-то неведомый кодекс чести. — Это вторжение, было необходимо, иначе, вы просто не стали бы нас слушать. Разрешите представиться. Мы — «Наблюдатель». Мы трудимся на благо мира, и человечества. Мы ветер, дующий в паруса прогресса. А вы, препятствие, стоящее у нас на пути. — Но… Что я сделала? Я ведь тоже тружусь чтобы человечество процветало! — Панически воскликнула Сатья, не в силах сдерживать эмоции. Страх и напряжение переполняли ее. — Забавно что вы так думаете. Мир сложный, очень сбалансированный механизм. Любое изменение возвышает одну его сторону и низвергает в хаос другую. Мы годами выстраивали баланс, по кирпичику, незаметно, как тать во тьме. А ваши методы грубы и примитивны. Вы стремитесь к порядку, но порождаете лишь хаос. Взгляните на плоды своих трудов — вы видите стабильность? Мир? Порядок? Нет. Всюду, куда бы вы не потянули руки, все рушится. Думаете достаточно выпустить на улицы солдат, и устроить казарменную дисциплину? — В сухом голосе наметился смешок. — Как ребенок, уверенный что знает мир лучше взрослых. Ваше эго, затмило разум. Жажда власти, подчинила волю. Своими действиями, вы ставите под угрозу планы, начатые за годы до рождения каждого из нас. Но хуже того, вы убили Абигейла Синкха… Одного из «Наблюдателей» и тем самым, едва не уничтожили баланс вовсе. Он хорошо о вас отзывался. Со временем, мы хотели возвысить вас до своего уровня. Но теперь, даже ваша жизнь под большим вопросом. Вы нанесли нам серьёзный урон, сорвали множество проектов, и операций. Вас подозревают в сотрудничестве с террористами, и многих других грехах. Однако, мы готовы предложить вам… Сотрудничество. — Что я могу сделать? — Сатья осознавала что не может сделать ничего, кроме как согласиться. Сквозь страх, и пелену паники, начали просыпаться ее профессиональные навыки опытной корпоративной крысы. — Для начала выслушайте условия. С этого момента, каждый ваш шаг будет у нас на виду. Каждое действие влияющее на мир, надо согласовывать с нами. В качестве гарантии, один из этих господ. — Голова кивнула на убийц. — Будет незримо следить за вами, и если он заподозрит измену, вас устранят. Не пытайтесь спрятаться или распространить эту информацию, никакие стены, как вы заметили, их не остановят. Вы согласны? — Можно подумать у меня есть варианты… — Выбор между смертью и жизнью далеко не всегда так очевиден. Но мы примем это к сведению. И так. С этого момента, вы работаете на «Наблюдатель», и первое наше задание убрать за собой. — Голос стал жестче, и рядом с говорящей головой появилась тактическая карта, изображающая Великобританию. — По вашему недосмотру, в Великобритании произошла неизвестная авария. Фактически, весь остров вышел из-под контроля, став источником беспорядков. Пройдет не так много времени, прежде чем по миру поплывут слухи, или хуже того, неизвестный вирус вырвется за пределы острова. «Наблюдатель», поручает вам, разобраться с этой проблемой, и возможно тогда, вам сохранят жизнь, и пост. — Я-я все сделаю! Обещаю! — Конечно сделаете. Мы будем внимательно следить и ждать, личной встречи. Экран коммуникатора погас, и динамики исторгли тихий свист, а через мгновение из них повалил густой черный пар — начинка прибора самоуничтожилась. Зашуганная и униженная Сатья повернулась было к убийцам, но еще мгновение назад стоявшим за ее спиной, но они исчезли, растаяли словно дым. Разве-что теней теперь у Сатьи стало сразу две, но она этого не заметила, она уже ничего не замечала. Дыхание и сердцебиение участились, кровь бурлила в ушах… С тяжелым стоном она закрыла лицо руками и опять зарыдала. В единый миг она потеряла то, к чему стремилась всегда — свободу действия. Теперь каждый шаг будет под прицелом. А значит технически, она лишилась не только свободы, но и всего что достигла — не более чем пешка в пока неизвестной Сатье игре. Она уже начинала жалеть что убила Синкха. Вдруг он тоже всю жизнь работал под «Наблюдателем», а потому вел себя как дурак? Что если все это чей-то жестокий, хорошо продуманный план, в котором даже такими людьми, и целыми организациями, разбрасываются как расходным материалом? Осознание собственной ничтожности, в единый миг уничтожило, сломило Сатью в самом основании разума. Стекло, что сдерживало пучину снаружи, треснуло, разлетевшись на десятки и тысячи осколков. Черная, с зеленым отливом вода, хлынула в покои, почти моментально наполнив их до самого потолка. Пучина, столь заманчиво бурлившая за окном, приняла её легко и непринужденно. Воды безумия, темные, полные пузырьков, и таинственных звуков, волной захлестнули Сатью укрыв с головой. Даже не пытаясь сопротивляться, Вишвани пошла вниз, на дно и свет разума, померк над ее головой. В глазах Сатьи замерцало загадочное, фиолетовое свечение, но она не замечала его, глядя в незримые для внешнего наблюдателя воды. Но дна все не было и не было, лишь звуки китов, и морских змиев становились громче и отчетливее, складываясь в слова… — Слушай меня… Я знаю как решить твою проблему смертная… — Булькала тьма и по водам проходили волны вибрации. Из-под мебели выскальзывали пузырьки воздуха, а волосы Вишвани парили над ней. — Слушай меня… Меня… Меня… Голос все повторялся и повторялся, унося Сатью в глубокий гипнотический транс, а вместе с ним вокруг становилось темнее. Воды сгущались, и вдруг на противоположной стене вспыхнули два глаза, ярко желтый, и темно-синий. Сатья глядела на них сквозь пальцы, и уже не плакала, а нервно смеялась, страшась собственных галлюцинаций. Она закрыла глаза и потеряла сознание, даже не заметив, как пульсирует, и светиться кадуцей — сердце, морского змия…