Тирания порядка

Четыре часа назад. Франция. Париж. Близ Гревской площади. Никогда не поздно менять свои решения. Кто-бы что не говорил, но не существует никаких жизненных рельс, или четкого пути, которому ты должен неукоснительно следовать — напротив, жизнь безбрежна как океан, и подобно ему, не имеет дорог. Те кто загоняют себя в узкую «железнодорожную» колею лишают себя простора, что дает гибкость мышления, и импровизации. Пути — ведут в один конец; пути — это риск погибнуть при малейшем их повреждении, пути, до тебя кто-то проложил… Океан столь же опасен, но взамен, он дает право решать самому, что делать нужно, а что не стоит, а не пытаться изображать из себя паровоз, несущийся сквозь все стены, с пустой надеждой, что ни одна из них, не окажется крепче его лба. Простая истина, неправда-ли? Так почему порой бывает так сложно ей следовать? Жнец не знал… Гордыня-ли или жажда мести и отчаянье, охватывающего его все сильнее, постепенно лишали его «судно» хода, заставляя идти прямо, пока морская гладь не сменится рельсами… О том что он сейчас совершает, он потом еще пожалеет, и даже зная это, Райс не нашел в себе сил, чтобы сменить курс. Тяжесть решений еще пока скрыта за шлейфом мести и вольные ветры жизни, еще не поколебали его, и Райс боялся того что в последний момент, попросту не сможет совершить задуманное. Даже после стольких лет, стольких ужасных дел, что он совершил, частичка неуверенности еще теплилась где-то там, среди углей, в которые превратилось его нутро. «А что если я делаю что-то не так? Что если этот путь, ведет в тупик?» — Эти страшные вопросы, надо гнать из головы, иначе вся его борьба станет ненужной, а все жертвы, принесенные на алтарь победы, напрасными. Нет, момент для сомнений, потерялся где-то далеко позади, в гари устроенных им пожарищ, среди истекающих кровью тел тех, кого он долго считал союзниками, или просто невинными людьми. Сейчас уже поздно искать себе оправдания, поздно думать о перемене методов, или целей, топка раскочегарена, пар устремился вперед, и неважно что он двигает, обреченный на вечное следование одному пути паровоз, или свободный даже от воли ветра пароход… …В фургоне стоял неприятно пахнущий сухим льдом, зябкий холод, неприятно напоминающий о том, что на улице раннее осеннее утро, и солнце только-только собирается подняться над горизонтом, чтобы осветить Париж кроваво-красным сиянием. Воздух внутри пах бензином и мороженым — не столь давно, этот автомобильный раритет, развозил замороженное лакомство по улицам, весело наигрывая звонкую музыку. С приближением зимы, его загнали на спец-парковку, не охраняемую вообще никем — угнать транспорт оказалось даже проще чем Райс думал, даже специалистов привлекать не понадобилось, гений водитель, оставил окно приоткрытым, и один из бойцов Габриэля, без труда открыл машину изнутри. Ради таких фокусов, Жнец и привлекал на свою службу даже столь мелкую шушеру, как воров-форточников, и даже карманников, никогда не знаешь чьи руки окажутся полезными. Машина, идеально подошла под нужды террористов — ее электронный паспорт еще не истек, номера числились в «белой базе», да и подозрения, катящийся по полупустым улицам фургончик, не вызывал. Все это походило на обычный рейс, и все проходящие мимо, не обращали на цветастую машинку никакого внимания — лишь на улице Сен-Плюссит, несколько детей со свистом устремились за ним, но быстро отстали, исчезнув за очередным поворотом. Оно и к лучшему, ведь внутри, вместо улыбающегося омника-мороженщика, умеющего строить целые «эйфелевы башни» из шариков, сидел небольшой отряд террористов, который тоже мог построить башенку. Из трупов. За рулем сидел каменноликий швед — его специально выбрали на публичную роль, ибо его черты лица, казались столь обыденными, что он не выделялся в любой толпе, кроме разве-что толпы негров. Его глаза не имели никакого эмоционального выражения, или цвета, он попросту менялся в зависимости от освещения, зрачки тупо пялились на дорогу, изредка прыгая на обочины. Несколько раз, пропуская пешеходов, он криво, но достаточно мило улыбался, в ответ на брошенное кем-то «мерси». Всем своим видом, он пытался подражать дружелюбной манере мороженщика, и ему это удавалось — образование актера, и семь лет на сцене, давали о себе знать. Эх, знали бы люди, которым он улыбался, что буквально в полуметре от водителя, под пассажирским сидением, на всякий случай лежал автомат, и ящик с гранатами, уже не раз и не два, показавшими свою эффективность при уходе от погони. В салоне, на всякий случай отгороженном съемной ширмой, сидел остальной отряд. Всего семь человек, облаченных в форменные бронекостюмы «Когтя» и вооруженные легким оружием. Они сидели на ящиках от мороженного, и мысленно проклинали мерзнущие зады, и синеющие пальцы. Напряженная атмосфера приближения к цели, казалось витала в воздухе, норовя ущипнуть кого-нибудь за нос, или ударить разрядом статики. Внутри все было оббито плотными теплоизолирующими пеноблоками — их холодное, мягкое покрытие, буквально высасывало тепло из салона, а наличие внутри Жнеца, лишь усиливало дискомфорт от холода. По полу с громким лязгом катались светошумовые и зажигательные гранаты, вывалившиеся из спортивной сумки, лежащей где-то в углу, и противно звенели рассыпанные в спешке патроны — теперь они набились в каждую щель. Такой небольшой беспорядок, обычно вызывал у Райса вспышки злобы, но сегодня ему было как-то все-равно. Спрятанные непроницаемыми забралами глаза бойцов, нервно поглядывали на целый ящик взрывчатки Си-4, на котором скрестив ноги по-турецки, восседал Жнец. Они редко видели шефа в столь задумчивом, спокойном состоянии — даже дымок, исходящий от стелющегося по его ногам плаща, рассеивался не доходя до пола. Сейчас террорист номер один, больше походил на задумавшегося о судьбах мира монаха. Он задумчиво ковырял пальцами ремень от гранатомета, болтающегося за его спиной. Думы о правильности собственных решений, казалось проплавляли его череп, и вот-вот выльются в салон, в виде расплавленной стали. Всю неделю Мойра проедала Райсу плешь, тем что Ангелу можно использовать более выгодным образом, нежели как приманку, и все-таки сумела посеять зерно сомнений, которое теперь, активно давало ростки. Ангела лежала на полу, между террористов — завернутая в полупрозрачный полиэтилен и окровавленные пеленки тушка, нервно подергивалась, и издавала звуки истинного страдания. Об нее бились скачущие гранаты, и подошвы сапог бойцов, когда фургочик потряхивало на лежачих полицейских. Райс отказал себе в удовольствии полностью освежевать ее, более того, он даже вернул Ангеле скальп. С помощью Мойры, и медицинских скоб, он присобачил кожу с ее головы обратно на череп, и теперь по лбу доктора проходил истекающий кровью шов, в котором поблескивали скобы. Вскоре ему предстояло сделать с Циглер кое-что еще, вызывающее в Райсе такие тяжелые противоречия…  — Приближаемся к Гревской площади. Время прибытия меньше пяти минут… — Сообщил водитель по наушнику. Холодный, как журчащий по гальке ручей голос, вернул Жнеца в реальность. — Отлично, всем приготовиться, действуем быстро, как и отрабатывали. Помните, у нас две, максимум три минуты, прежде чем сработают протоколы «Вишкар» и жандармерия вышлет все машины какие у них есть. Наш «Гарант» уже близко — Прибудет чуть-чуть раньше нас. — Произнес один из террористов, глядя на наладонный компьютер. — Сами понимаете, на машине с мигалкой, всяко быстрей чем на этом ведре. — Эй, у нас тоже мигалка есть! — Возразили его сосед, видимо пытаясь разрядить обстановку. — Заткнулись все! Поднимите это дерьмо… — Скомандовал Райс указывая пальцем на Ангелу. Двое террористов слезли с ящиков, и покачиваясь от тряски, подняли Циглер на уровень глаз Жнеца. Лицо Ангелы затягивало несколько слоев полиэтилена, в которых зияла дырка для дыхания, но рот Циглер на всякий случай заткнули кляпом. — Ну-ка… — Когтистая перчатка Райса впилась в полиэтилен и рывком сорвала его, и на волю показалось измученное, и изможденное болью лицо. Ангела вся красная от недостатка воздуха, моментально закашлялась. Её глаза слезились от яркого света потолочных ламп, и одним лишь взглядом, она умоляла закончить этот ужас. — Ну что, доктор, думаю пора прощаться. — Пмммф… — Прогудела Ангела слабо, и Райс, ведомый непонятным позывом вытащил ее кляп. Лишившийся части зубов и кончика языка рот, Циглер, тут же разинулся, истекая слюной. — К чефту тефя (из-за отрезанной части языка, Циглер нчала картавить еще больше чем всегда, и ее немецкий акцент, стал окончательно неразличимыми большую часть слов)! — Могла бы на прощание быть повежливее, ведь нам предстоит еще одна маленькая работенка. И ты мне поможешь… — Нифего я не фтану! Куфок гофна! Уфей мефя уфе! Ты федь эфофо так фдал! — Она возмущенно дернулась, сбрасывая с лица волосы. Неожиданная борзость, проявилась у Ангелы дней пять назад, когда Райс отключил ее от психической клетки, и предоставил более-менее нормальные жизненные условия. Её кормили, поили, и даже один раз мыли. Товар ценен лицом, и Райс старался это самое «лицо», сохранить, или хотя-бы подретушировать, чтобы было узнаваемо. Однако вместо благодарности, или хотя-бы покорности, бойцы «Когтя», ощутили на себе весь спектр неприятных фокусов, которые может отколоть врач с военной подготовкой. Она дважды попыталась сбежать и даже умудрилась тяжело ранить одного террориста, сделав из ложки заточку, и перерезав ею горло конвойного. Ангела проигрывала боевикам в силе, но выигрывала за счет эффекта неожиданности — щуплая, истощенная заморашка, не вызывала никаких опасений, и оставалось гадать, откуда у немки берутся силы. Впрочем, никакие скрытые резервы её не спасли… — О нет, станешь, еще как станешь… Даже если сама того не хочешь… — Райс тихо засмеялся, и в этом смехе даже его подчиненные услышали заглушенный треск пожарищ. — Знаешь, я ведь собираюсь тебя отпустить. — ФТО? — На лице Ангелы отразилось искреннее непонимание. Ей так долго внушали, что она больше не увидит дневного света, что теперь слова Габриэля, показались Циглер бредом. У неё даже появилась абсурдная мысль померить ему температуру… — Да, представь себе, прямо сейчас, когда мы доберемся до Гревской площади, я выкину тебя на улицу, всажу пару ракет в мэрию — Райс деловито похлопал по гранатомету. — И исчезну. Но мы еще увидимся, не сомневайся. Скажи, ты любишь подарки? — От фефя, неф! — Помотала головой Циглер. — То-есть тот свитер с енотами, что я подарил тебе на последнее совместное рождество, ты не носила? — Райс искренне засмеялся, припоминая последний праздник, когда команда «Овервотч» и «Блэквотч», были вместе. Щемящее чувство ностальгии, пробудило в нем ироничную жестокость. — Ну хорошо, тогда сейчас, я подарю тебе кое-что особенное, запоминающееся, так-сказать… Пальцы Габриэля выловили из кармана небольшой медицинский инъектор, в вакуумной упаковке. Сорвав пластик, Райс нарочито медленно, чтобы Циглер видела каждое движение, поднес иглу к своей шее, он отогнул воротник, показывая пепельно-черную кожу, покрытую темными трещинами, и разломами, через которые виднелись черные от сажи мышцы, по которыми пробегали искры. — Фто ты фелаефь?! — Похоже Ангела догадалась. Её мелко затрясло, а глаза расширились шире чем от пыток. Дыхание немки сбилось, она была готова разрыдаться, но слез уже не хватало. — Ты федь не фобифаефься? Инъектор со звуком рассыпающегося песка вошел под кожу, и горстки искрящегося пепла, посыпались вниз. Райс нажал на небольшую кнопку, послышалось шипение крохотного насоса, и колба начала заполняться его кровью. Густая и черная как мазут, она с трудом, пузырясь проходила через иглу. — Ты превратила меня в чудовище, Ангела Циглер. Обрекла на вечную борьбу с самим собой, на разрыв, между реальностью и кошмарами, что снятся мне каждую ночь. Я испытал такое, о чем мечтаю забыть, потерял самого себя, душу, жизнь, даже лицо… Смерть, была бы слишком легким искуплением. — Прошептал Жнец, рывком отнимая инъектор от шеи. Его дыхание участилось, ощущение кульминации мести, заставляло глаз дергаться. Еще чуть-чуть и он начал бы икать. Он судорожно вытащил ампулу из инъектора, и поднес ее к лицу Циглер. — Узнаешь? Биорастворимые ампулы, твоё изобретение. Как иронично, да? Сколько-там, идет процесс полного растворения? Двое суток? Хмм… Поверь, ты почувствуешь себя «лучше», гораздо быстрее… Левая рука Жнеца резко схватила Ангелу за челюсть. Сильным нажатием на гортань, он заставил ее широко раскрыть рот, а потом театрально медленно, положил ампулу на ее язык. Циглер часто-часто задышала, что-то мыча, и вздрагивая. — Неф! Не нафо! Уфей меня! Уфеей! — Внезапно завизжала она. — Профти, профти за фсе, я не фотела этого фвего! Хофела как луфе! — Ага, я смотрю ты хорошо знаешь, чем это грозит… Я давал шанс вымолить прощение, но теперь, поздно просить пощады. — Он разжал пальцы, и ампула, исчезла у Ангелы в глотке. Чтобы не дать ей выкашлять ее обратно, Райс пощекотал Циглер щитовидную железу и она рефлекторно глотнула… — Поздравляю, теперь ты бомба замедленно действия… — Босс. Мы на въезде на Гревскую! — Рапортовал водитель, не отвлекаясь от дороги. Где-то на фоне послышались звуки марсельезы, и громкоговорителей, бравурным голосом читающих какой-то неразборчивый текст на французском. — Отлично, проедь до парковки и останови! — Габриэль торжественно положил гранатомет на плечо, и спустил ноги с ящика. — Дамы и Господа! Антракт окончен, просьба занять места, согласно купленным билетам! Циглер играет главную роль! Ах да, я забыл ей рассказать что надо делать. Ты наверное сейчас думаешь, что я просто выкину тебя и дело с концом, о нет, мы слегка пошумим, привлечем публику, а потом исчезнем. Тебя подберут, и конечно опознают. Только представь заголовки газет, «Ангела Циглер жива!»… Это будет эффект разорвавшейся бомбы, прямо как та что у тебя в желудке. Тебя заберут в больницу, скорее всего станут обследовать, но не найдут ампулу… Сейчас она уже опустилась на самое дно (Райс провел пальцем по телу Ангелы, задержав коготь в районе пупка), а моя кровь, ну… Ты и сама хорошо знаешь, ее не обнаружить ничем, рвотное тебе не пропишут, а в кишечник ампула не попдает. Тебя будет медленно разъедать изнутри, пока не накопиться критическая масса… А потом, кто знает, я еще не проверял как это работает! А чтобы ты не сболтнула лишнего, надо кое-что сделать… Два пальца впились Ангеле в горло, нажимая на голосовые связки. Лед холоднее чем Тартар, охватил их, и Циглер истошно захрипела, из её рта пошел пар. По коже вокруг когтей, поползли серые полосы пепельного инея, они медленно темнели, пока кожа под ними не покрывалась мертвенной черной коркой. — Вот так, теперь эти лживые уста, замолкнут навеки. — Райс отнял руки, и глядел как Циглер сипит, пытаясь хотя-бы закричать, но вместо слов, из горла выходил лишь шипящий воздух. В этот момент фургончик остановился. — Босс! Мы на месте, «Гарант» тоже, уже поднимается по лестнице! — Начинаем спектакль! — Райс подхватил Ангелу под руку и взвалив гранатомет на плечо, торжественным шагом подошел к задним дверям. Одним ударом он распахнул их и в салон ворвался утренний парижский воздух, пахнущий свежим хлебом, розами, и тухлой речной водой. .В столь ранний час, город уже ожил. По тротуарам сновали люди и омники, редкие мопеды, и мотоциклы с ревом проносились по выделенным полосам. Гремели гудки автобусов, пытающихся отогнать автохамов со своих полос, грохотали поезда надземного метро, и тысячи пробуждающихся голосов сливались в сплошной гвалт. Орды голубей с оглушительным шумом крыльев, проносились между домов, темно-красное, зловещее как окровавленный глаз солнце, медленно поднималось из-за облачного горизонта, и его свет, топил город в невидимом пламени рассвета. Гревская площадь сияла в этом свете — окна старинного здания мэрии, отражали восход, а покрытые утренней росой памятники воинам-защитникам омнической войны, казалось истекали кровью. Исконное место казней, сегодня вновь станет плахой. По площади ходило несколько десятков важного вида людей, и жандармов, и никто как-будто не обращал внимания, на фургон, в дверях которого стоял человек с гранатометом. Среди этой толпы, Райс увидел небольшого человечка в сером костюме, и с огромной лысиной — он медленно приближался к дверям ратуши. — Доброе утро господин мэр!!! — Громко прокричал Райс, привлекая к себе внимание. Человечек медленно повернулся, поправляя очки, и остолбенел. Вся площадь замерла, с ужасом глядя на Габриэля, только собака как ни в чем не бывало, продолжала отливать на фонарный столб. Жнец пинком вышвырнул Ангелу из фургона, и направив гранатомет в окна мэрии, выстрелил. Шипящая зажигательная граната дымным росчерком пролетела над головами зевак, и разбив окно, влетела прямо в чей-то кабинет. Раздался оглушительный взрыв, от которого зеваки с криками бросились в разные стороны, и ревущая волна ярко-алого рассветного пламени вырвалась из выбитых окон. Вниз посыпались стекла, куски старинного кирпича и рам, полыхающие обломки письменного стола, торпедой вылетели из соседнего окна. В здании завыла сирена, и где-то на соседней улице ей вторили полицейские ревуны. Несколько человек корчились на площади, держась за раны, один из жандармов, упал когда кирпич буквально разнес его голову. Из пылающих кабинетов доносились чьи-то истошные вопли, и призывы о помощи. Клубы черного как смоль дыма, устремились к небу, подсвечиваясь рассветом… Все это промелькнуло перед глазами Райса. Теперь все уже сделано. Теперь уже поздно что-то менять. Его слух вдруг помутнился. Как через вату он слышал треск автоматов своих бойцов, поливающих всю площадь от бедра. Кинутая водителем граната попала в одну из припаркованных машин, и та взорвалась, окатывая все вокруг волной осколков. Еще больше людей упали, остальные продолжали метаться кругами, не зная где спрятаться от свинцового дождя. Пули чиркали по каменным плитами площади и истекающему огнем фасаду мэрии. Какая-то женщина скорчилась в позе эмбриона и отчаянно кричала, пытаясь закрыть голову руками, рядом с ней лежал убитый жандарм, и вопил раненый в живот водитель мэра. Сам мэр, весь в крови от порезав и ран, как кукла сидел на пороге ратуши. Неподалеку уже выли сирены жандармов, и слышался гул приближающихся антигравитационных машин со спецназом. Несколько бойцов «Вишкар», обязанных охранять мэрию, появились в окнах первого этажа, и открыли беспорядочный огонь по фургону. В его стенках стали появляться цепочки дыр. Боец стоящий слева от Жнеца вскрикнул и обмяк — лицевой щиток шлема пробила пуля. — Уходим. — Произнес Райс, ощущая как несколько пуль угодили ему в бок. Боль незначительными уколами поползла по плоти, и языки пламени, вспыхнули под одеждой. Сквозь шум, он слышался чей-то безумный хохот, далекий и глухой, будто ржало нечто титанически огромное. Райсу стало как-то нехорошо, впервые за много лет, он ощутил явное, сильное недомогание, и даже облокотился на стенку фургона, прижав рукой горящую рану. Водитель, тоже легко раненый — осколок бокового стекла раскроил ему ухо — нажал на педаль, и стреляющий фургончик устремился вперед, сбивая попадающихся на пути людей, и препятствия. Террористы уже совсем не целясь, палили в воздух, и по окнам, кто-то бросал гранаты, с светошумовые и газовые гранаты. Вспышки и густые облака удушливого желтого газа смешивающегося с дымом, затянули площадь, и люди метались в нем, шарахаясь из стороны в сторону, как стая напуганных индеек. Под колесами громыхнули несколько тел, и с хрустом исчезла тонкая ограда парковки. Фургончик со скрипом шин, развернулся и устремился к мэрии. Один из выживших жандармов кинулся наперерез, стреляя из крохотного револьвера, но был тут же размазан колесом. Над крышами заплясали черные тени. Они скользнули по дыму и газу, а следом появились и их обладатели — четыре десантных гравикара со спецназом «Вишкар» на борту. Хищного вида машины, размером с кита, с ревом промчались над Гревской площадью и сделав заход, зависли по углам. Их днища распахнулись, и в землю ударили гравитационные колодцы, по которым уже спускался спецназ. Бойцы в тяжелых, неповоротливых экзоскелетах, просто прыгали вниз, а гравитационная подушка, мягко опускала их на землю. К стрельбе жандармов, добавился дробный грохот тяжелого оружия, и сквозь дым мелькнули яркие бластерные разряды — один из них попал прямо в крышу фургончика, оставив на ней бугристые потеки плавящегося металла. Ещё один гравикар, на коротких крыльях которого крепилось оружие, устремился за фургончиком. Два курсовых пулемета нацелились на беглецов, и две тугие струи крупнокалиберных пуль, врезались в борт машины. Пятидесятый калибр, дополнительно ускоренный магнитным кольцом, буквально вывернул фургон наружу — куски обшивки и осколки мигалки в виде рожка мороженого, разлетелись на куски, заднее колесо взорвалось, и машина с ревом сменила курс. Переднее колесо налетело на цветочную клумбу и фургон, сквозь который вихрем пролетали пули, перевернулся. Двигатель вспыхнул и машина с адским воем, и скрежетом металла врезалась в стену мэрии — на миг все утихло, а потом внутри взорвались оставшиеся боеприпасы, и целый ящик взрывчатки. Но террористов внутри уже давно не было. В последний момент, когда первые крупнокалиберные пули ударили в борт, в руке Габриэля мелькнул транслокатор Сомбры. Яркая фиолетовая вспышка, и террористы исчезли, оставив после себя лишь облачка вокселей. Солдаты «Вишкар» рассредоточились по площади, проверяя убитых и раненных. Последних оказалось намного больше, чем мертвых, все ранены преимущественно осколками, и касательными попаданиями. Через несколько минут к площади уже слетались пожарные расчеты и кареты скорой помощи. Началась кошмарная суматоха — полицейские перекрывали дороги, по которым стекались толпы зевак, и сочувствующих происшествию. На одном из пропускных пунктов кто-то отчаянно кричал, прося пропустить, и даже затеял драку со спецназом. Врачи срочно эвакуировали раненных, антигравитацоинные «скорые», взлетали, и садились без остановки, но быстро поняв что не смогут вывезти всех, мед-службы принялись раскладывать полевой лагерь. Слышались крики и стоны, переносимых раненых, носились фельдшеры с пакетами крови, тут и там мелькали носилки, и каталки. Темные камни Гревской площади, впервые за много лет окропились кровью, вдоль ее левого края, уже растянулась длинная цепочка тел, запакованных в черные мешки. Вокруг них суетились какие-то люди с фотокамерами — они открывали лица, делали снимки, и шли дальше. На фоне этого дурдома, пожарные пока безуспешно пытались потушить пылающую мэрию — зажигательная граната угодила в кабинет архива, где было полно старых, еще бумажных документов. Огонь стремительно охватил весь второй этаж, и уже пожирал крышу, игнорируя струи воды, и целые волны антипожарного геля, который сбрасывали стайки дронов. Сразу шесть пожарных машин, пытались справиться с огнем, но лишь спустя несколько часов, удалось хотя-бы локализовать горение. Мигалки синим и красным светом озаряли площадь, а там где есть мигалки, есть и журналисты… Толпа шакалов с камерами, начала собираться едва-ли не быстрее врачей, и пожарных. Они были там когда газ и дым едва-едва улеглись и перед камерами предстала окровавленная площадь. Они были там, когда врачи несли едва живого мира. Они были там, когда среди кучи едва живых людей, нашли Ангелу…

***

Грим и Лена напряженно глядели на кривляния ведущей теленовостей, позади которой догорала парижская мэрия, а слева передавались кадры с разных камер. Они примчались сюда буквально за двадцать минут, стремительно преодолев все уровни «Моргенштерна» — внезапно воскресшая Ангела, придала им сил, и даже похмелье чутка отодвинулось на второй план. Лишь ненадолго они задержались в местной пародии на аптеку, где Окстон сделали укол обезболивающего — боль в коленях, спине, а главное голове, попросту не давала ей идти. Укол и влажный прохладный воздух, несколько проветрили ее, но стоило зайти обратно в Бар шпиля, как похмельная хмарь вновь опустилась на голову. Кто-то из наемников устроил какое-то празднество, и почти все столики оказались забиты — поскольку все гости хорошо знали друг-друга, то не стали включать звукоподавители, и гром тостов, и разговоров, ударил по голове Лены с силой тарана, едва не вдавив глаза в череп. Хоровод сбивающихся с ног официантов, носился по залу, разнося блюда и бутылки. Вопреки постулату о тишине, сегодня музыка играла громче, лишь усиливая гвалт людей, и частые хлопки открываемых бутылок. Кто-то впихнул ей в руку бокал с шампанским, и ошеломленная Окстон не глядя выпила за здоровье неизвестного наемника, а потом прижала холодную тару к опухшему от беспробудного пьянства лицу. Пока они пробирались через людской водоворот в сторону места обитания Джека, пришлось выпить еще дважды, и Грим даже произнес небольшой тост, после чего разбил бокал об голову. Теперь же оба совершенно осоловевшими глазами смотрели новостной репортаж прямиком из Парижа. Джек сидел напротив и столь же напряженно следил за реакцией Окстон и Буфорда. Его лицо не выражало ровным счетом ничего, похоже эмоции старика бушевали где-то очень глубоко, не выплескиваясь наружу. Ана опять куда-то запропастилась, лишь ее винтовка лежала на диванчике. Моррисон иногда косился на эту винтовку, что-то очень тяжкое терзало его душу, но пока-что, «Солдат» не высказал ни слова…  — В ходе сбора тел, после сегодняшнего теракта, среди раненых была найдена Доктор Ангела Циглер, до этого, считавшаяся трагически погибшей во время атаки «Когтя», на ЦБК. По словам нашего источника в министерстве здравоохранения, доктор Циглер находится в тяжелом состоянии, и в настоящий момент перемещена в парижский национальный госпиталь. — За спиной телеведущей ползли кадры, снятые с камер видеонаблюдения. Довольно четкое черно-белое изображение, детально показывало происходящее — как фургончик мороженщика, вкатывает на площадь (для самых тупых, его обвели красной рамочкой), его створки открываются и появляется Жнец. Камера приблизила его — черный, расплывчатый силуэт с гранатометом, и чьим-то телом, слегка прикрытым квадратиками цензуры. — Изначальная версия об ошибке при опознании, опровергнута этими кадрами. Мы видим как небезызвестный террорист Жнец, выбрасывает тело доктора из фургона. Мотивы этого поступка неизвестны. Террористы не предъявили никаких требований, и не дали никаких объяснений. Управление «Вишкар», пока никак не прокомментировало это событие… На экране появились кадры как несколько врачей несут Ангелу на носилках. Журналистка в марлевой повязке, скакала вокруг спасателей, пытаясь всунуть кому-нибудь из них микрофон. Ее грубо отпихивали, отборно ругаясь на французском, и пытались сбагрить полиции, но настырная дамочка, все лезла и лезла на людей. Камера сделала акцент на лице Циглер, и Джек поставил видео на паузу. Вне сомнений, это была доктор… — Ну, какие мысли? — Поинтересовался Джек, с тяжелым вздохом потирая свежевыбритый подбородок. На несколько минут над столиком повисло глубокое молчание, прерываемое звуком затяжек, и болезненным кряхтением Окстон, прижимающей к голове холодный фужер. — Это просто… Офигенно! — Без задней мысли выпалил Грим, стряхивая пепел с сигары, и вновь затягиваясь. — Док снова в строю! — Подождем немного, прищучим Лакруа, и навестим доктора? — С тяжелой улыбкой прошептала Лена. Она перевернула фужер, и прижала его дно к пульсирующему виску. — Или прервем охоту на Вдову и сразу к Ангеле? — И-ди-от-ы… — Прошептал Моррисон, без тени злобы. — Вы оба последние мозги пропили, да? Для Жнеца нехарактерно отпускать пленников, тем-более Ангелу! — А чего в Ангеле такого, можно подумать они знакомы… — Развела руками Окстон. — Даже больше чем ты думаешь. — Процедил сквозь зубы Джек. — Посудите, он просто отдал нам Циглер! Да еще с таким… Таким шоу! Будто специально внимание привлекал! Рай… Тьфу… Нет. Он точно знал что мы это увидим, и что Ангела для нас важна. Знал что мы за ней придем, и тогда… Все это выглядит как… Как ловушка! — Но… Нам ведь не обязательно туда идти? — Пожал плечами Грим. — Если это и правда ловушка, то предельно тупая. Босс… Он просто отдал Ангелу в руки официальных властей, да еще и в центре франции. Там она в полной безопасности, её вылечат, и выходят, а потом… да зачем нам вообще навещать Ангелу? — Это провокация, на которую мы должны ответить. Скорее всего, если Ангела не окажет на нас действия, Жнец просто прикончит ее. К тому же… — Джек громко хрустнул пальцами, и откинулся на диване. Его глаза нервно забегали, все чаще останавливаясь на винтовке Аны. На самом деле причина посетить Ангелу была, и даже более веская, чем что-либо из того, что Джек собирался высказать. Вот только озвучивать ее пока рано… Очень рано… — Было бы интересно, зачем Ра… Жнец забирал ее. Раньше я думал что нападение на ЦБК было из-за тебя Лена. Но теперь, есть такое ощущение, что целью была Ангела. Жнец забрал ее, но видимо, не получил того чего хотел, и теперь пытается выманить нас всех, чтобы… Чтобы… Да фиг его знает… Нам в любом случае придется к ней идти. — Всей толпой, прямо в ловушку? — Грим развел руками. — Офигенный план босс, надежный как швейцарские часы. Вы хоть представляете сколько вокруг Циглер будет охраны? Батальон, может два оперативников «Вишкар» и невесть сколько жандармов. Как вы собираетесь попасть внутрь, в коробке от холодильника? А нет, подождите, я знаю, вы оглушите врача, оденетесь в его одежду, и проскользнете внутрь! Босс… Идея порожняк. — Её отвезли в национальный госпиталь. — Хмуро произнес Джек, проигнорировав паясничанье Грима. — Это бывшее здание «Овервотч», там наш центр экспериментальной медицины был. Его выкупили целиком, вместе с персоналом, и, там до сих пор, работают наши специалисты. Для тебя не будет сюрпризом, если я скажу, что среди них еще остались верные мне люди. Думаю попасть внутрь не станет большой проблемой… — Окей, вас пропустят, а с нами что? Нас тут четверо, у всех пушки, и снаряги на пятьдесят кило. И что, нас так всех просто пропустят? — Нет, не всех, к Ангеле пойдем только я, и Ана. Подождем день, два, пока Ангелу не приведут в порядок, и навестим. — Ааа… Мы с Леной на подстраховке! — Осенило Грима. Он даже пальцами щелкнул, уверенный в своей гениальности. — Стоп! — Недовольно прохрипел Лена. — Мы приостанавливаем охоту на Вдову? Если честно меня это не устраивает, Ангела в безопасности, все тихо и мирно, а синекожая сука караулит мой зад. Я жажду мести! — И ты ее получишь. — Покачал головой Моррисон. — Боюсь тут мы подходим ко второй новости. Лена, боюсь, что… Для тебя это будет важно, так-что на пять секунд откинь мысли о том как будешь рвать Вдову на части, и оцени это беспрестрастно. Короче… Сегодня утром, вот это фото, начало массово появляться на разных сайтах. Его восприняли как шутку, или очередной бредовый мемчик, но… Без лишних слов Моррисон толкнул к разваливающейся Лене включенный коммуникатор. Она вяло опустила глаза на экран и окаменела. Её глаза прочистились и в их глубине промелькнули электрические искры, сгорбленная спина моментально распрямилась, а руки задрожали так сильно, что фужер застучал по столу. На фото была обычная разделочная доска, покрытая следами от кухонных ножей. Вот только вместо мяса, посреди них лежали несколько распухших, посиневших от накопившейся в них крови пальцев. Они были грубо отрезаны, и перетянуты резинками, чтобы кровь не заливала все вокруг, но небольшие её лужицы, уже собрались вокруг, омывая небольшой пучок базилика, лежащий на них. Рядом лежал до боли знакомый Окстон фотоальбом в красной плюшевой обложке, а поверх него лежала записка. На грязном обрывке заменителя бумаги, красовались потрясающие по своей каллиграфической красоте слова — «Лена, найди меня, пожалуйста. Эмили.» Фиолетовые чернила завивались в барашки, буквы плыли и мягко закручивались, написанные явно профессиональной рукой. В уголке бумажки теми же чернилами была нарисована паутинка, в центре которой сидела «Черная вдова»… Несколько секунд Окстон молчала, тупо глядя на фотографию. А потом ее начало мелко трясти. Ссохшиеся губы сжались и вытянулись в тонкую нить через которую проступали нечищенные зубы. Пальцы державшие фужер разжались и хрупкая посуда упала на пол. С треском он фужер разбился и тут же взмыл наверх, на лету собираясь из осколков, только ради того чтобы вновь упасть и разбиться. Пепел от сигары Грима с шелестом поднялся с пола, вновь став сигарой, а огонь по ней пополз в обратную сторону. Окстон медленно встала. Её распирало изнутри, невероятная, яростная сила поднималась в груди и уже через миг она уже клокотала в ней всей. Каждая мышца напряглась, они тяжело через силу вдыхала воздух. Как перенапряженный паровой котел грохотало сердце, оно обливалось раскаленной кровью. Воздух вокруг неё затянуло маревом, и вибрацией, из-за которой табачный дым покрылся волнами, и силуэт Окстон словно увеличился в несколько раз, заняв почти все свободное пространство. Дым скручивался в колечки и растекался обратно, всасываясь прямо в то место, где минуты назад был рот Грима, а потом вновь растекаясь по воздуху. Кулаки Лены сжались издав громкий, различимый хруст суставов. — Ого-го, спасайся кто может… — Несколько напряженно пошутил Грим. — Наша малышка Кокостон сейчас ёбнет. — Грим. Заткнись нахуй, пока я не остановила время, и не вырезала тебе сердце. — Процедила Окстон почти не открывая рта. Её угроза прозвучала настолько серьёзно и грозно, что Буфорд замолчал, словно током ударенный. Даже улыбочка сползла с его лица. Кожа на ее лице растянулась и покрылась краснотой. Глаза выпучились и со лба на них покатился пот. Вслед за своей необычайно грозной тирадой, она облокотилась ладонями на грязный стол. — Я спущу с неё кожу… Нет… Я буду бить ее… Очень медленно… Ломая каждую косточку… А потом отматывать время, чтобы эта тварь излечилась, и вновь ломать ее… Клянусь богом… — Может это блеф? — Несколько нерешительно спросил Буфорд. Сказать по правде, он на самом деле испугался, Лена никогда не проявляла агрессии, не давая никакого отпора на подколки, и не проявляя жестокости даже к террористам, и очень редко ругалась, а потому слова прозвучали очень убедительно. — Это могут быть чьи-угодно пальцы! — Нет… Не в пальцах дело. Альбом. Я знаю этот чертов альбом!!! — Вскричала Окстон, бросив на англичанина грозный взгляд. Покрасневшие глаза — глаза раненного тигра — буквально пронзили Грима, заставив того опять замолчать. — Если хоть локон волос упал с головы Эмили, я расправлюсь со Вдовой самым… Самым жестоким способом какой только придумаю. Ты Грим мне поможешь. Если надо, я переверну всю чертову Францию… Весь Евроальянс!!! Но найду эту тварь, чтобы превратить ее в фарш! И всех ее подсосов тоже… Лена задыхалась словами, пытаясь разом выразить и произнести все, что накопилось внутри. Ярость сдавливала ее горло, ярость и неверие в происходящие. Она хотела бы слушать доводы Буфорда, казать что это неправда, но нет. Она внезапно, даже для себя, заорала. Короткий, полный ярости крик, разнесся по помещению всколыхнув дым, и Лена врезала кулаком по столу. — ГОВНО! — Вскричала она и с грохотом сдвигаемого диванчика, села обратно, положив лицо на ладони. — Это я виновата… Дура… Дура-дура… Не надо было к ней обращаться, Вдова пришла по нашему следу, и теперь Эмили заняла мое место… Надо что-то делать, и при том срочно… Лена неразборчиво забормотала. Волны гнева исходящие от неё, начали потихоньку сходить на нет. Теперь она винила себя в произошедшем, а похмелье лишь помогало Окстон в этом занимательном деле. Над столом повисла атмосфера глубокого, болезненного уныния, даже Грим не желал разрядить обстановку, задумчиво потягивая сигару, и глядя как раз за разом разбивается, и собирается обратно фужер. — Теперь у нас две цели. — Твердо произнес Джек, пытаясь звучать как можно более убедительно. — Необходимо спасти невинно-пострадавшую леди, и посетить Ангелу. В обоих случаях медлить нельзя, похоже в этом и был план Жнеца, разделить наши силы и ударить в спину. — Но он не дал подсказку где искать Эмили. — Резонно заметил Грим, зажав сигару уголком рта. — Больше похоже на попытку посеять раздор в наших рядах, заставить Окстон нервничать. — В том-то и дело… Пока вы пили, и веселились, я наводил справки. — По лицу Моррисона проскользнула тень мстительной усмешки. — «Коготь» хорошо прячется, но ни одну тайну, нельзя сохранить, если о ней знают больше одного человека. Я не смог поговорить с хозяевами «Шпиля», но сумел купить немного информации. «Коготь», очень закрыт, утечек почти нет, «бывших» боевиков у них не бывает, но лично мне, даже этих крох хватает. Поговаривают, что Вдова обитается на юго-востоке Франции, во всяком случае, улетает она именно в этом направлении. Я пробил номер гравикара, его несколько раз штрафовали в небе над Анси. Если это правда, то может быть всего одно место. Шато «Гийяр». Сейчас там исторический заповедник, Анси никто не отстраивал заново, город до сих пор в руинах, а его окрестности под карантином. Идеальная маскировка. — Да пусть она в Аду прячется. — Тихо прорычала Лена в ладони. — Я ее найду. — Грим пойдет с тобой. Шато наверняка хорошо защищено, и лишняя огневая мощь, не помешает. Но если честно, Лена… — Моррисон подался вперед. — Я не стану настаивать, но предупреждаю, вы двое, очень гремучая смесь и все такое, бессмертие, и молодость, но поверь опыту старого пса, Лакруа вам не по зубам. Я был в Гийяр — это крупное каменное здание, окруженное водой, его будет легко оборонять, даже небольшими силами. Советую вам не идти на самоубийство, и если Вдова и правда там, то лучше ведите наблюдение. В ответ Окстон глухо зарычала. — Пока мы будем ждать подмоги. — Её голос слегка дрожал. — Эмили будут превращать в фарш. Не хочу найти останки, и винить себя в произошедшем следующие несколько тысяч лет. Если надо, я одна возьму штурмом шато. На составление планов, нет времени. Пока мы болтаем, Эмили в плену… У Вдовы есть ко мне личные счеты, и не хочу знать как она отыграется на ней. — Тогда не будем медлить. — Джек пожал плечами, и его спина громко захрустела, вызвав у старика серию болезненных гримас. — План готов. Делимся на две группы. Я и Ана идем за Ангелой, ты и Грим за Эмили. На всякий случай я дам вам список бывших агентов «Овервотч», живущих поблизости, и кодовые слова, на которые они откликнуться. Вы уже собрали нужное снаряжение? — Да Босс. — Кивнул Грим. — Все что душа хотела. — Отлично. Будем держать связь по стандартному каналу коммуникатора, старые сети «Овервотч», все-равно никто не слушает, даже «Коготь», но соблюдаем шифр. — Джек встал. — Назовем эту операцию… «Горячий каштан». Так-как мы разделяемся, то надо обговорить точку встречи. — Стоп. — Лена отняла от лица ладонь, зыркнув на окружающих пылающими глазами. — А как мы собираемся попасть во Францию? Морем? Пройдет недели две, или три, прежде чем вы достигнете Парижа, а мы Гийяр? — Очень просто. — Буркнул приунывший Грим. — Пиратская сеть транслокаторов. Добросит нас до Лиона, а деда и бабку прямо в Париж. Но он односторонний, вернуться на «Моргенштерн» мы не сможем. — Встретимся на старом складе «Овервотч», на границе с Швейцарией. «А-92». Левый берег реки Роны, четко на границе. Грим хорошо знает где это. Срок ожидания неделя. Если кто-то из нас не появляется в этот срок, то радиомолчание разрешаю нарушить. Помните главное, Вдова, нужна нам живой. — Не могу этого гарантировать. — Прорычала Окстон, и в глазах ее проскользнуло невиданное до этого пламя. — Потом дашь волю мести, когда закончим всю эту канитель. — Не бойтесь Босс, я прослежу чтобы Окстон не распускала рук… — Ухмыльнулся Грим. — Все? Решили? Отлично. Операцию «Горячий каштан», объявляю начатой. Все, приступить! — Джек рефлекторно отдал честь своим бойцам, а на фоне все продолжал разбиваться фужер…