***
…Основу планировки госпиталя, оставлял так-называемый «меридиан» — широкий коридор, проходящий через все корпуса и отделения, и замыкающийся сам на себе. Идя по прямой, всего за 15 минут можно было сделать полный круг, чем и развлекались ходячие пациенты, а «колясочники», даже частенько устраивал здесь подобие гонок с дрифтом (ровно до тех пор, пока медсестры не прекращали веселье). Между корпусами располагались мощные изоляционные переборки, которые, в случае ЧП, могли полностью изолировать часть строения, и залить его противопожарной пеной, или обеззараживающим составом. Впрочем, за всю историю госпиталя, эта система сработала лишь однажды, когда в третьем корпусе произошла утечка опасных биоматериалов, и допотопный ИИ, отвечающий за переборки, объявил экстренный карантин, по факту приговорив к смерти, всех кто находился внутри изолируемого блока. Толстые металлические плиты, закрыли входы и выходы, захлопнули окна, и даже вентиляцию, а потом запустился протокол дезинфекции, и помещение оросил дождь из стерилизатора на основе хлора. Как итог, больше сотни трупов, но дело быстро замяли, а с тех пор у каждой переборки всегда стояли охранники, готовые отрубить механизмы ЭМИ-импульсом. В разные стороны от «меридиана», уходили коридоры поуже, ведущие уже в палаты, или хитросплетения приемных и операционных кабинетов. Из них частенько доносились звуки работающих инструментов, или даже крики (особенно громкие из отделения стоматологии, где людям, порой, меняли всю челюсть целиком). Особняком от основного здания, стояло лишь отделение патологической анатомии — вот таким красивым названием скрыли обыкновенное «мутанты» — и хранилище со штаммами вирусов. Последнее на всякий случай было погружено под землю на два десятка метров, а вход в него ограничивался тремя шлюзами, один из которых был затоплен жидким азотом. При всем этом, заблудиться внутри, не представляло никакой сложности — хитросплетение коридоров и палат, зачастую превращалось в настоящий лабиринт… Обычно самым людным местом госпиталя была регистратура. Толпа разного рода посетителей, пациентов и прочих страждущих, повседневно терлась здесь, создавая непрекращающийся шум, и ощущение полнейшего хаоса. Из палаты в палату носились практиканты со стопками электронных планшетов, медсестры искали врачей, или носили какие-то реактивы в больших пластиковых контейнерах, наперерез им двигались сами врачи, а в довершение к этому, по полу катались орды различных ботов медицинского назначения. Такой хаос был следствием не самой удачной планировки, в первую очередь думали об презентабельности здания, а не об удобстве персонала. Сегодняшний день стал исключением из круговорота полных хаоса дней. Особым распоряжением, «Вишкар» перевели госпиталь на экстренный режим работы, и большую часть пациентов перевезли в загородное отделение, обычно выполнявшее роль санатория, и центра для реабилитации больных, перенесших радикальные хирургические вмешательства. Остались лишь подверженные карантину, лежащие в коме, и прикованные к кроватям, но не смотря на неспособность хоть как-то перемещаться, с них взяли расписку о неразглашении, и приставили охрану. Все освободившиеся ресурсы госпиталя, бросили на спасение пострадавших в утреннем теракте. Десятки гравикаров скорой помощи, все утро привозили раненых и вскоре, реанимационные палаты оказались почти заполнены. Однако наиболее загружено оказалось ожоговое отделение — пожар в мэрии, не могли потушить несколько часов, и за это время пострадало около полусотни человек, среди которых трое пожарных. Аномально горячее пламя, превращало пострадавших в хрипящие обугленные головни, в которых с трудом узнавались человеческие очертания. Оставалось лишь удивляться, как эти бедолаги еще живы… А потом в госпиталь под прикрытием целого отделения спецназа «Вишкар» привезли некоего «випа»… Поначалу никто не знал кто это, в тайну посветили лишь главврача, и небольшую группу реаниматологов, обслуживающих её, но уже через тридцать минут, тайна стала всеобщим достоянием. Следом за спецназом, госпиталь заполонили обычные оперативники и жандармы, и установили строгий внутренний контроль… Раз в пять, десять минут, входные двери — охраняемые двумя оперативниками — открывались и внутрь робко входил потрепанный посетитель, перед этим подвергшийся трехступенчатому досмотру, начинающемуся от металлодетектора, и заканчивающегося личным досмотром, и сверкой документов с базой данных. Следом за ним, недоверчиво бурча, влетал небольшой дрон, вооруженный шипящим шоковым прутом и провожающий его аж до самой стойки регистрации, заставляя несчастного потеть, и нервничать в два раза сильнее. По большей части это были родственники и друзья пострадавших в теракте, жаждущие узнать что-то о пострадавшем. Им старались помочь, но чаще всего просто просили подождать до того момента, когда можно будет провести опознание тел, или хотя-бы встречу… …К этому часу основной поток людей уже иссяк, и теперь оперативники просто старались не пустить внутрь журналистов. На регистрации стало тихо и девушка-регистратор, обычно не имевшая и минуты покоя, откровенно скучала за своей стойкой. Из развлечений у неё была лишь полупустая чашка давно остывшего кофе, да бессмысленные попытки строить глазки оперативникам — эти парни были будто из камня, и на все её попытки привлечь к себе внимание, никак не реагировали. Поняв что проще разговорить стену, чем бойца спецназа «Вишкар», она попросту оперлась локтями на стойку, и бессмысленным взглядом рассматривала регистрационную. Это был большой Т-образный зал, боковые коридоры которого выходили прямо на «меридиан», или в технические комнаты, а вытянутая часть, вела прямо на выход. В конце были стеклянные двери, через которые обычно проходили люди, но сейчас их закрыли защитными экранами, и шестеро оперативников, установили вокруг входа пулеметную точку, почти полностью перекрыв холл. Закончив укладывать мешки с песком, они расположились вокруг пулемета, и увлеченно что-то обсуждали, периодически прикладываясь к стаканчикам с кофе, который им приносила медсестра. Вдоль стен расположились ряды пластиковых скамеечек — их уже изрядно побило жизнью, и задами неисчислимых толп пациентов, а потому внешний вид, оставлял желать лучшего. Некогда красивая бледно-персиковая краска, почти истерлась и выцвела, обнажив обычный серый пластик. Между ними стояли кадки с декоративными папоротниками и пальмами, чьи пышные макушки достигали потолка, тихо шелестя листьями по его поверхности. Сквозняк заставлял их колебаться, а голографические птички, скачущие в самой гуще искусственных зарослей, лишь дополняли этот умиротворяющий вид (хотя сами голограммы тоже порой глючили, полнясь помехами и глитчами, из-за чего потрясающего вида попугайчики, могли превращаться в ужасающего вида пиксельных чудовищ). Некоторые папоротники так разрослись, что закрывали собой вывешенные на стенах медицинские плакаты, и расписания работы врачей, лишь громадная афиша, предлагающая посетить мемориал солдатам-защитникам Парижа, оставалась видимой (памятник, к слову, весьма символичный — четверо солдат: француз, немец, англичанин и итальянец, держали на уровне груди цепь, символизирующую линию обороны города. Раньше вместе с ними, стоял еще и боец «Овервотч», но сразу после роспуска организации его убрали с постамента, стыдливо спрятав где-то на аллее памяти). Стены и потолок традиционно покрашены в стерильно-белый цвет. Он настолько яркий, что зеленые растения на его фоне, выглядят совершенно нереально, как пришельцы из другого мира. Правда местами краска уже немного вспухла из-за протечек водопровода, или имела неприятные желтые разводы, особенно хорошо видимые на столь чистом фоне. Напрасно маляры год за годом наносили слои грунтовки, и красили, уже через месяц вода вновь портила их работу, а когда бот-уборщик в очередной раз ломался и начинал поливать стены дезинфицирующим раствором, то приходилось замазывать уже не пятна, красить всю стену сразу. Пол выложили белым мрамором, натертым настолько, что в нем отражался потолок, и посетители. Ближе к регистрационной стойке, на нем красовалась мраморная мозаика, изображающая герб всемирной организации здравоохранения, по бокам которого развевались французские флаги. Поскольку мрамор нужных цветов подобрать не удалось, то триколор несколько отличался по оттенкам цветов, выглядя заметно темнее оригинала. За регистрационной стойкой, располагалась стена почета, на которой висели голографические снимки выдающихся врачей госпиталя, и номера кабинетов в которых они принимают. При необходимости они превращались в огромное табло, на которое выводилась экстренная информация, и объявления. Сейчас по нему ползла угрожающая красная надпись «Экстренный режим работы. Соблюдайте порядок». Чуть дальше, расположились массивные створки дверей, ведущих во внешний двор, и блоки армированного стекла, проходил яркий дневной свет. Одним словом, смертная скука. Лишь изредка мимо проходили торопящиеся куда-то врачи, в сопровождении медсестер, да патрули оперативников, появлялись, и исчезали в смежных коридорах. На диванчиках сидели еще четверо жандармов, только-что вернувшихся с дежурства — они живо обсуждали как кто-то из журналистов пытался перелезть через лазерное заграждение, и поджарил себе зад. Вот только, было маленькое отличие — вместо замызганных винтовок «Линкс», рядом с ними лежали новенькие ПП AR-200, с укороченными стволами, и подствольными однозарядными дробовиками, выглядящими как второе, более широкое дуло. Ощущение всеобщего напряжения, и ожидания внезапного нападения, витало вокруг, но девушку-регистратора, это совершенно не беспокоило. В очередной раз проведя взглядом по приемной, она тяжело вздохнула, и вытащив из переднего кармана форменного фартука пачку жвачки, принялась громко чавкать ею. На её столе, лежало несколько престарелых инфо-планшетов и целая груда разного рода журналов и прочего хлама. Вдруг одна из технических дверей (окрашенных в белый цвет, а от-того сливающихся со стеной), тихо отворилась, и наружу вышли двое врачей. В обычное время, регистраторша не обратила бы на них внимания, но из-за скуки, её глаза тут же стрельнули на новоприбывших. Женщина и мужчина, робко помялись на одном месте, оглядывая холл, будто видели его первый раз в жизни. Постояв и поозиравшись, они о чем-то пошептались, и двинулись в сторону лифтов. — Je peux vous aider par quelque chose? (Я могу вам чем-то помочь) — Как-бы невзначай, спросила она, когда неизвестные проходили мимо. Но «врачи» лишь вылупились на неё, и неразборчиво что-то буркнув в ответ, махнули рукой. Глаза девушки сузились, внимательно изучая новоприбывших, а левая рука как-бы невзначай скользнула к уху, где среди волос, запряталось небольшое переговорное устройство. — Подъем… Я подтверждаю. Они тут… — Шепнула она, прикрывая рот рукой. В ответ, один из жандармов, медленно повернул к ней голову и увидев новоприбывших, мягко кивнул. Не прекращая разговора, который, впрочем, стал наигранно веселым, жандармы встали, и взяв оружие, поплелись следом…***
— Ана… У меня нехорошее предчувствие… — Шепнул Джек, когда за ними, буквально на расстоянии пяти шагов, нарисовались жандармы. Они громко разговаривали и смеялись, активно изображая веселую отрешенность, но в том-то и дело, что «изображая». Фальшь в их голосах, проскальзывала настолько явно, будто давно заученный диалог вели четыре бревна, с намалеванными лицами. Они намеренно выбирали самые пустяковые, и «не подозрительные» темы, перескакивая то на обсуждение мороженного что продается на бульваре Осман, или то как красива восстановленная Эйфелева башня. Но даже не наигранность была их проблемой, а-то, что Джек их понимал. Диалог велся на чистейшем английском. — Мне кажется нас пасут. — Я как-раз хотела на это намекнуть… — Иронично ответила египтянка, как-бы невзначай останавливаясь около одного из кабинетов, и принимаясь разглядывать план эвакуации при пожаре, висящий рядом. Жандармы по инерции прошли чуть дальше и тоже встали, сделав вид, что у одного из них развязался шнурок. — Вообще не палятся. — Добавил Моррисон, почесав щетинистый подбородок. — Как думаешь, это… — Точно не полиция. Видел их пушки? Лягушатники такое не носят. — Ана скорчила на лице усмешку, и сделав какой-то неопределенный жест, медленно пошла дальше. Жандармы для виду постояли пару секунд, а потом вновь продолжили преследование, но теперь на большем удалении. Видимо, до них стало доходить, что в маскировке есть косяк. — Твой друг нас сдал. — Сомневаюсь… Нас бы зажали еще там… — До лифтов оставалось всего двадцать шагов, и надо было что-то решать. Джек бросил взгляд назад, в его голове начал назревать план. — Они зайдут, и встанут у нас за спиной, надо их ошеломить, не дать напасть сразу, как закроются двери… — И? — Я нанесу первый удар. — Они остановились перед лифтом, и Ана нажала кнопку вызова, и на табло над ней, высветилась просьба подождать. — А ты… Видишь красавца слева? У него дымовая граната «Фог-3» на поясе, ненадежная и дешевая, должна сработать, даже от не очень сильного удара. — Поняла, а дальше? — Глаз Аны дернулся в сторону преследователей и она с огромным трудом подавила желание оглянуться. — Да поможет нам господь… — На последний пункт Ана ответить не успела, потому-что лифт, издав характерное «дзинь», распахнул свои створки. Внутри оказалось свободно, явно рассчитывали под перевозку людей на носилках, или креслах-каталках. Вдоль стен шли удобные поручни, за которые удобно держаться, и об которые не менее удобно разбивать чье-нибудь лицо. Пол устилали рифленые металлические пластины, по которым не скользили колеса каталок и обувь врачей. Над панелью с кнопками, красовался динамик голосового управления, на случай если пациент с поврежденными руками не сможет нажать кнопку. Ослепительно белые стены кабинки украшали два зеркала, висящие по бокам. Они отражали друг, образуя тем самым, бездонную пропасть, взглянув в которую начинала кружиться голова. Всегда тяжело шагать вперед, зная что идешь в ловушку, и Джек, скрипя сердце, перешагнул порог, лифта. Драться в таком пространстве, против численно превосходящего противника, почти заведомо проигрышный вариант, впрочем, возможностей как-то повлиять на происходящее Моррисон уже не мог. Сменить маршрут, означало загнать себя в, возможно, еще более худшие условия, ведь кто знает, сколько на самом деле в госпитале боевиков. Развернувшись он напряженно уставился на жандармов, не спеша бредущих вперед. Их наигранный диалог затих, и они уже не скрывая враждебности пялились на Ану и Джека. Он мог видеть как черные зрачки, скрытые забралами, с холодной уверенностью глядят на него. — Спасибо что подержали лифт… — Промычал кто-то из них, вваливаясь следом. Как и ожидалось, все четверо протиснулись между Моррисоном и Аной, встав прямо позади. Так стволы их ПП, якобы случайно глядели им прямо в спины. — Нам на третий. — Нам тоже. — Без тени эмоций ответил Джек. — Надо же, какая неожиданность. — Под маской жандарма наметился оскал. — Нажимайте кнопку… Да, Джек хорошо знал такие моменты, когда напряжение буквально ощущается в воздухе, молниями покалывая кожу, и проникая аж до нервнхы окончаний. Мышцы наполняет волнение, пальцы нервно дергаются, норовя перестать подчиняться хозяину, а табуны муршаек пробегают по всему телу, от пяток до макушки — вот-вот должно что-то случится. Это чувство часто ставит новичков в ступор — их сердца бьются слишком сильно чтобы нормально прицелится, руки дрожат и оружие в них пляшет, а пальцы прилипают к оружию, не способные нажать на спусковой крючок. Такой человек застывает как истукан, не в силах отреагировать даже на оглушительный взрыв прямо за спиной, время и пространство замирают для его разума, пытающегося осознать все происходящее разом. Чудовищный коктейль из адреналина, гормонов и мозговых сигналов, попросту забивают разум. В такой момент, главное вовремя «разбудить» застывшего, толкнуть, уронить, позвать по имени, что угодно, лишь бы он вынырнул в реальность. Много лет назад, Моррисона толкнул Райс, спасая тогда еще молодого воина от верной гибели под клинками штурмового омника… С тех пор прошло много лет, и Солдат уже давно научился себя контролировать. Время вокруг потекло медленней. Сердце частыми ударами отзывалось в ушах, настраиваясь на размеренный боевой ритм. Вдох-выдох-вдох… Адреналиновые железы Моррисона, искусственно усиленные в ходе программы по созданию супер-солдата заработали, выплескивая в кровь ядерный коктейль. Раньше они мгновенно приводили его в боевое состояние, но возраст взял свое, и ему потребовались лишние секунды. Все его тело наполнило тепло силы, это адреналин растекался по венам. Спину дернула легкая судорога, казалось что каждая клеточка тела мелко дрожала, хаотично сжимаясь и расширяясь. Джек напряг руки и икры, бицепс на мгновение свела тугая тянущая боль каменеющих мышц. В ладонь к нему скользнул припрятанный нож — холодное лезвие коснулось кожи, едва-едва не взрезав её. Пальцы легли на рукоять — вес старого-доброго штык-ножа «Овервотч», вселял в Моррисона уверенность. Другая рука скользнула в карман, где лежал утаенный от Гюстава «визор». Устройство должно было нивелировать преимущества врагов в численности и броне, впрочем, Джек не очень на него рассчитывал, зная как могут сбоить электронные мозги. «Все козыри у меня, сукины дети» — Подумал Моррисон, ощущая как последняя волна адреналинового коктейля пробегает по разогревшимся мышцам, заставляя их приятно пульсировать в такт участившемуся сердцебиению. Глаза солдата забегали, цепляясь за любое движение на грани обзора — он видел как тень стоящего позади Жандарма дергается на стене, видел как тяжело дышит Ана, и как её палец медленно нажимает кнопку третьего этажа. Звук нажатия, обычно неслышимый, прозвучал в лифте отчетливо, как удар в гонг посреди горных перевалов Тибета. Вместе с поползшими друг-другу на встречу створками лифта, пришли в движение и жандармы. Те что стояли по бокам, осторожно, стараясь не издать лишнего шума, начали вытаскивать из рукавов удавки. Сплетенные из тонких пластиковых нитей, они легко и быстро удушали жертву, не давая ей шанса вырваться, или закричать, лишь тонкий хрип вырывался из их глоток. Это был излюбленный трюк оперативников «Блэквотч» и Райса в частности. Он так умело орудовал тонкой нитью, что мог без труда уложить ею троих человек, в рукопашном бою, а в идеальных условиях ринга и четверых. Жандармы коротенько переглянулись качнув шлемами, и встали на изготовку. Двери лифта сомкнулись. Две удавки взмыли в воздух, готовые закончить дело за мгновения, но в тот момент, когда лифт пришел в движение, Джек резко выбросил руку с ножом к потолку, и заорал — «ВОЗДУХ!!!» Столь неожиданный крик, на несколько мгновений ошеломил жандармов, заставив задрать головы в верх и в этот момент, Моррисон, одним движением, развернулся и вонзил нож, в шею ближайшего жандарма. Лезвие соскользнуло по сегментированной бармице шлема и нырнув в сочленение, без сопротивления прорезало кевлар, войдя прямо в яременную вену. Удар, применявшийся веками, со времен изобретения ножа, оказался как-всегда, смертелен. На миг окаменев от сковавшей тело боли, жандарм заревел и схватился за горло обеими руками, пытаясь сдержать кровотечение, но было поздно. Черное кровавое пятно, стремительно расползалось по кевлару, и сквозь сжатые пальцы текли густые струи, а когда Моррисон рванул нож обратно, то в воздух вырвался небольшой фонтанчик крови, окрасивший стену в красный. Словно дикое животное, позабыв обо всем, уже убитый, но еще не осознавший этого жандарм, рванулся в сторону, всем весом обрушиваясь на стоящего справа товарища. Тот что-то невразумительно закричал, пытаясь не-то оттолкнуть хрипящего, не то просто устоять на ногах. Одной рукой он уперся ему в бок, пытаясь сдержать дрожащее от болевых спазмов тело, а другой, оперся о стену, одновременно пытаясь не выронить ПП. Растерянно вращая головой, он не знал что делать — бросаться на помощь раненному, или нападать на Моррисона, который воспользовавшись хаосом, уже натягивал на лицо визор. Все это заняло жалкие секунды — инициатива, за одно мгновение, перешла из рук охотника, к жертве. Едва первые кровавые капли, коснулись стены, растекшись по ней уродливыми кляксами, Ана сделала шаг назад, и поднырнув под руки оторопевшего жандарма с удавкой, со всей силы зарядила коленом ему по пояснице, пытаясь попасть в гранату. Но что-то пошло не так, вместо того, чтобы ярко полыхнуть и моментально заволочь лифт густым, едким дымом, это отродье военпрома Швеции, лишь громко зашипело. Сквозь перфорацию в корпусе, потекли вялые, как утренний туман, струйки дыма. Жандарм, очевидно очухавшися, попытался схватить отступившую египтянку, но удавка, помешала ему — будучи закрепленной за кольцо на кисти, она не дала развести руки широко, и боец, просто толкнул Ану в стену, придавив всем весом. Её затылок с грохотом врезался в панель с кнопками, нажав сразу несколько, а челюсти громко клацнули, едва не сколов передние зубы. Второй жандарм в это время, пытался сорвать с его пояса дымящую гранату — запал внутри постепенно разгорался, и струйки дыма, превратились в полноценные потоки. Ана попыталась вывернуться, колотя ногами по коленям жандарма, но тот уже крепко ухватил её за одежду, и со всей силы прикладывал спиной об стену. С каждым ударом по спине пробегала волна боли и ребра хрустели, будто их уже перемололи в мелкую крошку. Ухватившись за кисти рук врага, она попыталась нажать на болевые точки, но руки лже-жандарма, были будто из бетона, и она не могла даже полностью обхватить их. В последний раз, жандарм ударил Ану с такой силой, что её затылок пробил приборную панель и лифт со скрежетом застыл, не проехав и двух этажей — под потолком вспыхнула красная аварийная лампа, а из динамиков послышалось — «Сохраняйте спокойствие. Ремонтная бригада, уже оповещена». Этот холодный, доброжелательный голос, повис в голове у Амари, эхом отдаваясь в черепе — перед глазами все поплыло, а затылок разрывала ужасающая боль. На шею текло что-то раскаленное, и изредка ударяло слабыми разрядами тока, чьи щелчки шипели прямо у самого уха. Жандарм, видя столь легкую победу, что-то прорычал, и распрямив спину, запрокинул голову, готовя сокрушительный удар забралом в лицо. Ана могла видеть свое колеблющееся отражение в нем, а вместе с ним, еще и оскал смерти, такой удар она уже не переживет. И вот когда тяжеленный шлем пошел вперед, египтянка всем весом подалась вниз, резко согнув колени. Руки державшие её, соскользнули следом, а Вес жандарма не дал ему остановиться и он ударился головой прямо в пробитую панель с кнопками. Раздался треск гнущегося металла и яростный крик бойца, застрявшего в проломе. Он попытался рвануться назад, но Ана, схватила его за руки, не давая опереться о стену. Дым уже окутал стены лифта, и начал подниматься к пояснице, и Амари с головой нырнула в него, едва не задохнувшись в едкой, желтой хмари. И без того слезящиеся глаза, защипало, а горло перехватило, заставив египтянку тяжело закашляться, но стоило ей моргнуть, как в бок прилетел тяжелый удар ногой. Охнув от боли, Амари рухнула на пол, во рту уже появился неприятный кровавый привкус. Прямо рядом с лицом просвистел полицейский сапог — он едва не сломал ей нос, задев его лишь самым краем, но и этого хватило, чтобы понять серьёзность ситуации. Преодолевая боль, огненными цепями сковавшую ребра и голову, Ана сгруппировалась, и одним перекатом, ушла к стене, но не рассчитала дистанцию и еще раз ударилась затылком. Удар был сильным и на миг, мир вокруг загустел как холодец, и в глазу у Амари все замедлилось, поплыло и зарябило. Очертания лифта качнулись и поплыли, единственное что она четко видела перед собой, это пистолет, висящий на боку застрявшего головой в стене жандарма. И когда она протянула к нему рку, лифт сотрясла автоматная очередь… …Зажатый умирающим другом боец, не выдержал давления и все же упал на пол. Его рука рефлекторно сжала рукоять ПП и вдавила спусковой крючок — длинная, раскатистая очередь, оглушила всех кто находился в лифте, надолго вызвав в их ушах клокочущий звон. Пули забарабанили по потолку, выписывая кругообразные узоры, и чертя на стенах цепочки маленьких дыр. Лампы не выдержали обстрела и вниз посыпались осколки стекла и искры от лопнувших осветителей. Свет замигал, и задергался, то ослепляя, то наоборот погружая лифт в кровавый мрак аварийной лампы. Пытаясь увернуться от плюющегося свинцом ПП, Моррисон шагнул в сторону, и уже занес руку для следующего смертельного удара, но наступил на истекающего кровью жандарма. Тот уже почти не двигался, лишь конвульсивно вздрагивая и громко булькая кровавой сочащейся сквозь стиснутые зубы, однако именно в этот момент, его грудная клетка спазматически вздрогнула, и Моррисон, забавно взмахнув руками, рухнул на пол. Нож вылетел из его ладони и скрылся где-то в дыму, громко звякнув об металл на прощание. — Молись! Падла! — Громыхнул лежащий рядом Жандарм. Рука с пистолетом-пулеметом описала полукруг и его ствол уставился Джеку в лицо. Но последнего в жизни выстрела так и не произошло, ПП лишь сухо щелкнул, жалуясь на опустевший магазин. В ответ Джек резко, почти без замаха, пнул врага в лицо, но тот, отбросил ПП и в последний момент, успел схватить Моррисона за щиколотку, и надавив на неё локтем попытался вывести на болевой прием. Джек вскрикнул, ощущая как растягивается сустав, и принялся пинать жандарма второй ногой, целя то в голову, то в плечо, но все будто тщетно. Тогда он рванул ногу на себя и понадеявшись на свою гибкость, попытался сесть. Старые кости двигались с трудом, но боль и адреналин подстегнули Джека, согнувшись буквально пополам (а такому трюку позавидовали бы даже преподаватели йоги), обхватил голову жандарма. Рывком сняв с него шлем, он принялся бить его кулаком в лицо, заставив жандарма отпустить ногу. Следующие несколько минут Джек никогда не мог нормально вспомнить, считая все происходящее полным дурдомом, и насмешкой над боевыми искусствами. Он и лже-жандарм, сцепились как два школьника и мордовали друг друга, катаясь по окровавленному полу. В их драке не было никакого изящества или тактики, просто яростное избиение. Жандарм явно выигрывал у Джека в силе, его удары ощущались тугой, тянущей болью и когда кулак размером с осколок кирпича, врезался Моррисону в грудь, тот едва не задохнулся, и пропустил ещё один удар, на этот раз в живот. Бить врага облаченного в броню полиции, было бы глупо, и Моррисон, старался целится в лицо, нанося короткие, точные удары. Спустя немного времени, жандарм уже плевался зубами сквозь размолотые в кашу губы. Его правый глаз зажмурился, и заплыл кровью, сочащейся сквозь веко. В какой-то момент, жандарм обхватил Джека руками за поясницу и со всей силы сжал, заключая в невероятно болезненные «объятия». Джек захрипел, ощущая как трещат ребра, и воздух стремительно покидает легкие. Его руки зашарили вокруг, скорее рефлекторно, нежели осмысленно, и нащупали что-то острое, и холодное. Перехватив неизвестный предмет поудобней, он принялся колоть им в бок жандарма. Каждый удар отзывался режущей болью и вскоре по пуке потекла кровь — его собственная, и врага. Лже-жандарм уже не находящий сил реветь, отшвырнул Моррисона в сторону. Он тут же попытался встать, но не смог — жгучая боль прорезался левую половину тела. Бросив короткий взгляд на свой бок, он ужаснулся — широкий осколок стекла от потолочной лампы, взрезал его кожу. Из кривой раны, потоком лилась кровь, и торчали красные ошметки изрезанных внутренностей. Где-то сверху трепетало легкое, уже заполняющееся кровью, и взрезанные края артерий извергали фонтанчики артериальной крови. Уже ощущая как слабеет, жандарм бросился на успевшего встать Джека, и ударом плеча, впечатал его в стену. Зеркало висящее на ней, разлетелось на сотни осколков, и визор Моррисона, зацепившись за металлическую раму, слетел с лица. Мелкие кусочки стекла, впились Джеку в лицо, оставляя на коже глубокие разрезы, и царапины, а когда Моррисон попытался вырваться, то напоролся нижней губой на крупный осколок. Тот без труда пробил кожу, и уперевшись в десну, взрезал её, болезненно чиркнув по зубам и сколов немного эмали. Чуть ниже, начиналась кромка, острая как лезвие гильятины, упав на которую, Моррисон бы точно лишился головы, и Жандарм её видел. Всем весом прижав Моррисона к стене, он бил его, в левый бок, а другой рукой, схватил за шею, и давил вниз. Джек пыхтел и хрипел, изо всех сил упираясь в стену. Где-то позади послышалось несколько пистолетных выстрелов, но он не придал этому значения, глядя лишь на то, как локти медленно скользят по окровавленное стене, с каждым миллиметром приближая его горло к стеклянному лезвию.Но жандарм слабел, стремительно теряя кровь, его дыхание превратилось в хрип. И когда хватка ослабла, Моррисон врезал ему локтем в солнечное сплетение, выбивая остатки воздуха, и развернувшись, поставил врагу подножку. Вес жандарма сыграл против него, и он не удержавшись на ногах, врезался в стену лифта. Осколок стекла, до этого едва не убивший Джека, вошел ему в горло, и обломился. Истекающая кровью туша, рухнула рядом с первой, но уже не дергалась — стекло перебило нерв. Ана не знала сколько времени прошло, перед её глазами все было слишком медленно. Её рука уже целую вечность тянулась к пистолетной рукояти, и вот, когда она сомкнулась на ней, все резко пришло в норму. Она рванула оружие на себя, и пистолет выскользнул из кобуры, потянув за собой эластичный тренчик. Встав на одно колено, Ана вжала пистолет в бок жандарма. Тот уже не брыкался, пытаясь вытащит голову из западни, а пытался снять шлем. Но застежки оказались слишком туго затянуты, и пальцы в перчатке, не могли их распутать, судорожно дергаясь. Три выстрела оборвали это движение. Остроконечные пули вспороли и кевлар, и плоть за ним, разрывая почку, и желудок. Лже-жандарм забрыкался от боли, его колени подломились, и он повис в нелепой позе. Ана перевела прицел, и последний выстрел пришелся врагу в шею. Сквозь грохот выстрела, было не слышно как хрустнул простреленный хребет, но судя по тому что враг обмяк как кукла, пуля угодила именно туда. Лифт сотрясла ещё одна очередь и к превеликому изумлению Аны, она пришлась на мертвеца. Цепочка кровавых отверстий, прошила убитого ею жандарма от головы до пояса, и остановилась когда последняя пуля, чиркнула по полу. Это последний жандарм, из-за дыма, не видел куда стреляет — очевидно он не заметил как Ана выбралась из захвата. Шагнув из дыма вперед, он в изумлении уставился на мертвого напарника, и тут же получил несколько пуль. Амари стреляла уже не целясь, и остановилась лишь когда магазин пистолета опустел. Первые три пули угодили в бронежилет, лишь пошатнув врага, еще одна угодила в живот. Лишь последние две, пришлись в голову — первая разбила забрало вдребезги, и вторая пробила переносицу. Враг издал странный звук — что-то среднее между мычанием, и вздохом старика встающего с кресла. Его руки упали выронив ПП, а потом и сам он рухнул как подкошенный. Звук его падения, стал последним в ужасающей какофонии драки, лишь тихий звон перекатывающейся гильзы, ещё звучал на фоне. Тяжело дыша Джек замер, вслушиваясь, не встает ли кто их жандармов. Но нет, лифт был тих, и только сердце билось в ушах, да где-то на фоне начала надрываться пожарная сигнализация, очевидно среагировавшая на задымление в лифте. Где-то из глубины здания прорывались неопределенные звуки. Такую громкую драку по-любому засекли, и скорее всего сюда уже спешат оперативники «Вишкар». Тяжело дыша, Джек привалился к обрызганной кровью стене, и утер лицо, без какого-либо удивления видя как по рукаву растекаются кровавые пятна. Похоже удар об зеркало оказался намного сильнее, чем показалось на первый взгляд, и несколько осколков иссекли щеки, и лоб Моррисона. Только сейчас он ощутил как жгутся порезы, и как едва не сломанная нога, ноет в районе щиколотки, и колена. По коже текли капли крови и пота, смешивающиеся с едким желтым осадком, остающимся от медленно рассасывающейся дымовой завесы. Лифт вокруг выглядел как бойня. Его белоснежные стены покрывали кровавые разводы и пулевые отверстия. Трупы, лежащие вповалку, занимали почти все пространство, и кровь текущая из них, уже начала стекать в зазор между дверями лифта. В ней поблескивали осколки зеркала и потолочных ламп, а несколько кабелей, свесившихся вниз, дымились, изредка осыпая все вокруг искрами. — Ана! — Хрипло позвал Джек, ощущая как из глаз идут слезы, а все те удары, что он принял, начинают отзываться глухой, тянущей болью. — Ана, ты жива? — Да, я в порядке… — Кряхтящая, полусогнутая фигура египтянки выплыла из дыма. Вид у не был не лучше. Нижняя губа разбита и из неё сочится кровь, на голове несколько заметных ссадин, а вокруг выбитого глаза расползалось синее пятно синяка. Кроме того она прихрамывала на левую ногу, и тихо шипела, когда пыталась распрямить спину. — Без шума не вышло, что теперь? Будем спасать Ангелу отсюда? — Да, но для начала надо выбираться! — Джек нагнулся и подобрав с пола ПП, повесил его на плечо. Проверив магазин, он с изумлением обнаружил, что оружие заряжено шоковыми, нелетальными патронами. Поделившись с Аной открытием, Джек присел на колени, и взяв руку одного из Жандармов, закатал рукав. Как он и ожидал, ближе к локтю, красовалась небольшая татуировка — две театральные маски, и кинжал скрывающийся за ними. — Черт… Райс послал за нами «Труппу»… — Да ладно? — Тяжко прохрипела Ана. Её руки, опытными движениями, обхлопывали карманы врагов. — Тогда почему они нас не убили сразу, ты говорил что они профи… — Захотели бы убить, убили бы без проблем, но похоже мы нужны им живыми. Или… — Моррисон задумчиво почесал зудящее от боли лицо. — Так и было задумано. Они фанатики, ушибленные головой, по приказу могли и пожертвовать собой. — Думать будем потом! — Резонно перебила его Ана, перезарядив ПП. — А сейчас надо валить! Выберемся в шахту лифта, думаю там есть аварийный путь, или что-то вроде того, по нему и проберемся выше. В страшной спешке они собрали оставшиеся магазины к ПП. Кроме них на пояс Джека примостился еще и ремень с несколькими гранатами. Его визор и нож, так же нашлись — последний, как оказалось, отлетел совсем недалеко, вонзившись острием в плинтус. Моррисону стоило всего-то протянуть за ним руку, но дым, на который он так рассчитывал, сыграл с ним злую шутку. Ана нашла в подсумке одного из жандармов сложенный вчетверо вышибной заряд, и взрыватели к нему. Нашлось еще несколько перевязочных пакетов и баллончик обезболивающего состава, но пользоваться этим великолепием было некогда — дымовая завеса уже почти рассеялась, но все еще выедала глаза, заставляя часто-часто моргать, а шум за пределами лифта, все больше напоминал перестрелку. Закончив мародерство, Джек встал посреди лифта и сложив руки «лодочкой», поднял Ану к потолку. Под ногами булькала кровь, и постоянно попадались чьи-то конечности, приходилось применять все свои навыки балансировки, чтобы удержать египтянку, и не упасть. Лишь спустя минуту, кряхтя и постанывая от боли в спине, «башня» из боевых пенсионеров, зафиксировалась, и Амари принялась ощупывать потолок. — Ну как? Есть там люк?! — Спросил Джек, пытаясь удержать напарницу ровно. Давалось ему это с трудом. Тело болело, постепенно начинался отходняк от боевого режима, и яростный огонь, подогревавший мышцы, теперь превращался в столь же огненную боль. Кровь все еще текла по его лицу, застывая на нем корками. Страшно хотелось кашлять и пить, на самым болезненным был разрез на пальцах. Кусок стекла прорезал их почти до сухожилий, и теперь полностью раскрыть ладонь, Джек не мог — стоило разогнуть пальцы, как поток крови тут же заливал все вокруг. — Да! Но он закрыт! — Посетовала Ана, ощупывая пальцами секцию потолка. На первый взгляд она ничем не отличалась от остальных, но при нажатии, слегка уходила наверх, и глазам открывался заметный зазор, сквозь который в лифт начал просачиваться прохладный воздух. Ана еще несколько раз нажала на люк, надеясь сместить засов, но увидев увесистый магнитный замок, решила проблему просто и оригинально. Она достала вышибной пакет, и оторвав от него половину, прилепила его прямо на люк. — А ну-ка! — Скомандовала Ана неуклюже спрыгивая на пол. В её руках мелькнула ручка взрывателя. — Отойди, а-то зашибет! Джек посторонился, стараясь прижаться к стене и зажал уши. Ана нажала на взрыватель и через секунду, раздался взрыв. Вышибной пакет обычно предназначался для выноса дверей, но и на потолочном люке сработал отлично. Лифт сотряс громкий хлопок и вниз посыпались куски потолка, вперемешку с искрящимися осколками ламп. К остаткам дымовой завесы, присоединилось еще и облако пыли, а едва улегшийся звон, вернулся в уши, вновь принимаясь терзать перепонки. Сквозняк, холодный, и пахнущий лекарствами, ворвался в кабинку, и подхватив взвесь, начал утягивать её за собой. Вскоре глазам наших героев, предстала шахта лифта. Черная и почти не освещенная, она уходила вверх, и сквозь створки дверей на этажах, в неё просачивался свет. Несколько лет назад, лифты заменили с обычных, на магнитные, но остатки старых механизмов, еще виднелись — в частности, широкий паз для противовеса. Но не он привлек внимание, Джека, а ярко-оранжевая лестница, идущая вверх…***
…Первые же выстрелы поставили на уши весь госпиталь. Жандармы и оперативники, бросились к источнику шума, наводя оружие на створки лифтов. На первом этаже творился настоящий хаос, оперативники стремительно захлопывали входы, перекрывая их раздвижными, металлическими щитами. Ими же начали закрывать кабинеты и коридоры, а этажом выше, под рев технической сирены, был слышен натужный гул изолирующих переборок. Где-то заревела сирена, и монотонный женский голос повторял: «Тревога. Всем подразделениям — несанкционированное ведение огня в здании. Боевая готовность». Ей вторил рев пожарной тревоги и мигание аварийных ламп. На всех мониторах высветилась угрожающая надпись: «Тревога уровень — 5. Власти оповещены». Все куда-то бежали. Суматоха и паника, буквально висели в воздухе. Врачи и медсестры выглядывали из кабинетов, и решительными шагами уходили куда-то. Отряды оперативников, грохоча снаряжением и броней, бежали на свои посты. Они не понимали откуда идет атака. Рации разрывались от запросов и рева статики, внезапно ворвавшейся в эфир. Сквозь неё слышались неразборчивые крики — кто-то нашел убитого сотрудника СБ, следившего за камерами. На фоне всего этого шума и суматохи, лишь девушка с регистрации, казалась скучающей. Её глаза совершенно безразлично созерцали как толпа из десятка жандармов, и оперативников, окружили двери лифта, и шумно что-то обсуждали. Вскоре среди них появился и инженер с плазменным резаком — присев на одно колено, он начал распиливать заклинившие створки. Металл поддавался легко, но процесс все-равно шел медленно. С щелчками отваливалась краска, и воздух поднимался мерзкий запах гари, и окалки. Девушка тяжело вздохнула и опять включила переговорное устройство. — Говорит «Арлекин». Дамы и господа, план пошел в жопу… — Отчиталась она, голосом ребенка, нашедшего в новогоднем подарке носки, вместо приставки. — Первая труппа… Хмм… Трупы, переходим сразу к антракту… Её руки опустились к поясу, и нырнув под медицинский халат, обнажили два Узи — маленькие машинки, гостьи прямиком из прошлого века, были все так же хороши для скрытого ношения, а модификация в виде колец Гаусса, встроенных в ствол, сделала их еще и очень смертоносными. Их производство попало под запрет едва ли не в тот же год, когда первые модифицированные Узи, сошли с конвеера, но когда такие мелочи как «запрет», останавливали террористов? Террористка не спеша и уже совершенно не скрываясь, дослала патроны в ствол, проверила патронные рукава, заменявшие ей магазины, и не целясь открыла огонь по столпившимся у лифта оперативникам. Две длинных, визжащих магнитными полями очереди, кнутом врезались в спины людей. Мелкокалиберные пули, ускоренные силой Гаусса, прошивали броню оперативников навылет, оставляя за собой лишь маленькие дырочки, и длинный красный шлейф из испаряющейся крови. При попадании, ужасающая волна кинетической энергии, ломала кости, рвала внутренности, и роняла жертву на колени, или вовсе отшвыривала в сторону. Первые два оперативника, принявшие на себя основной поток пуль, буквально взорвались кровью — от них полетели мелкие ошметки снаряжения, и искрящиеся осколки бронепластин. Стоящие за ними, слишком поздно сообразили что происходит, и пришли в движение, но волна смерти, уже катилась по толпе, терзая и разрывая несчастных. Пол мгновенно усеяли тела кричащих от боли раненых, стены окрасило красными брызгами, и мелкими, как из пульверизатора, каплями. Несколько пуль все же срикошетили от брони, и угодили в автомат с прохладительными напитками, и тот с грохотом вывалили свое содержимое. Пули перебивали конечности, превращая кости в месте попадания, в мелкую пыль, или вовсе отрывали их — чья-то отстреленная кисть, еще сжимающая автомат, отлетела аж к потолку, и упала вниз, на два испещренных пулевыми отверстиями тела. Мельчайшие кусочки костей, вперемешку с кровавой пылью и дымом, поднялись в воздух. Стены покрылись разводами и красные кресты, на агитках, смазались, превратившись в собственные уродливые подобия. В считанные секунды около десятка оперативников, и пара жандармов, обратились в изуродованное нечто. Их тела походили на муравейники — покрытые отверстиями входов и выходов. Арлекин даже не целилась, паля прямо в толпу и поводя руками, смещая линию огня — Узи как влитые лежали в её ладонях, лишь чуть-чуть подрагивая, а на пол лилась волна дымящихся гильз. Их звон терялся на фоне треска магнитного поля, и криков оперативников, даже не сразу понявших что их убивает. Несколько солдат, даже не поняв откуда стреляют, открыли суматошную пальбу в первую же попавшуюся мишень. Ей оказалась медсестра, не вовремя выбежавшая из-за какой-то двери. Несчастную женщину смели огнем, и окровавленный труп, в котором зияли кратеры от пятидесятимиллиметровых пуль, рухнул обратно в дверь. А в следующий миг, стрелявшие уже сами повалились, сраженные стрельбой. Одному из них сразу три пули угодили в живот, и человек завывая от боли, катался по полу, одной рукой пытаясь сдержать кровь, а другой протягивался к поясной аптечке. Его товарищам повезло меньше, первый лежал с простреленной грудью и сломанной шеей — шлем выдержал два попадания, но сила удара оказалась слишком велика, а второго ударом откинуло к стене, где он и сидел, поливая колени кровью из простреленной челюсти. Инженер, уже почти распиливший створки, бросил свою работу и побежал прочь, на ходу пытался снять со спины свой ПП, но очередь настигла его. Несколько пуль угодили в икры, повалив бегущего лицом вниз, а последовавшая очередь, вспорола бок — аккуратно, без устрашающих ранений, которые оставляют «большие» пушки, просто ряд кровоточащих дырочек, однако внутри мертвеца, все превратилось в кашу. Его горелка, еще испускавшая тонкий, шипящий язычок плазмы, выпала из рук и заплясала по полу, прожигая в нем исходящиеся зловонным дымом дыры. Кафель не выдержав температуры громко треснул и подпаленные кусочки шрапнелью разлетелись вокруг. Совершив полный круг, горелка зацепилась за труп оперативника, и развернувшись, уставилась соплом ему в лицо. Плоть забулькала и зашипела, в считанные мгновения превращаясь в опаленные угли… Несколько человек все же поняли откуда ведут огонь. Два автоматчика, до которых пули еще не добрались, упали на пол, и прикрывшись трупами товарищей, открыли огонь по регистрационной стойке. К ним присоединились ещё двое бойцов, бегущих со стороны входа — они на ходу поливали стойку длинными очередями, стремясь скорее подавить стрелка. Пули размером с большой палец, засвистели вокруг Арлекина, потроша стойку и стену за ней. Офисное кресло, за её спиной разлетелось на куски, осыпав девушку поролоном и звенящими пружинами. Вокруг замелькали куски пластика и искрящие осколки инфо-планшетов. Пролетевшая совсем близко пуля растрепала её прическу, еще одна сорвала правую полу халата, осколки изорвали брюки, и несколько из них вонзились в кожу лица. Арлекин кинулась на пол, но одна пуля все же задела её. Пуля вошла в левый бок, и прошла чуть-чуть ниже ребер, пронзив мягкие ткани, однако разрывающая разум боль, от попадания, заставила её заорать, и вместо изящного приземления на пол, получилось кровавое падение. — Сссука! — Зашипела она, хватаясь за кровоточащую рану. Ей казалось будто весь бок превратился в фарш, пальцы утонули в теплой, мокрой плоти и чисто по ощущениям, ранение ужасало. Фантазия рисовала оголенные ребра и сердце, трепещущее прямо на открытом воздухе. Бросив короткий взгляд, она поняла, что ранена не смертельно, но… Это временно — кровотечение сделает свое дело. Из её бока будто вырвали кусок плоти — кожу растянуло и разорвало, и сквозь одежду проглядывал истерзанный кусок мяса, в глубине которого, что-то тяжело пульсировало. За первой бранью последовала сплошная нецензурщина, но она потонула в грохоте штурмовых винтовок и криках раненых. Сбитое дыхание причиняло боль, каждый вдох, даже самый быстрый заставлял живот сжиматься от резей. В этот момент, стрельба прекратилась, и в стойку с силой кто-то врезался. Тень оперативника мелькнула прямо над головой Арлекина, а следом появился и его автомат — боец, рассчитывая не рисковать, открыл огонь. Пули заплясали по полу, круша плитку в мелкие осколки, и террористка, сжимая зубы от боли, катнулась в сторону — за ней оставался ужасающий кровавый след. Вскинув Узи, она пустила короткую очередь прямо сквозь стол, и была вознаграждена глухим криком, и звуком падающего тела. Но радоваться было рано, взбешенные оперативники продолжили ураганный обстрел, но на этот раз не хаотичный, они целенаправленно вели огонь слева-направо, превращая стойку в груду обломков. Здоровенные пули без труда прошивали пластик, увлекая за собой облако осколков и крушили гипсокартонную стену позади, обнажая коммуникации. Арлекин сжав зубы открыла ответный огонь, пытаясь стрелять на упреждение, но было уже ясно, что еще минута, и ей конец. Но судьба бывает милостива даже к негодяям и в этот момент, в перестрелку включились новые стволы. Кто-то что-то закричал, раздалось несколько оглушительный залпов из дробовика, и душераздирающий, мокрый звук человека получившего заряд дроби в грудь. Несколько мгновений слышалась какая-то возня и одиночные выстрелы, а потом все затихло, и последним аккордом бойни, стал звук опустевшего магазина, сброшенного на пол. Арлекин придерживая рану рукой, поползла к краю стойки, чтобы лицезреть своих спасителей. Посреди зала, стояли трое сотрудников службы безопасности госпиталя, сжимающих в руках устаревшие магазинные дробовики, с дымящимися стволами. Лица двоих из них были настолько оторопелые, что походили на физиономии омников, пытающихся копировать мимику органиков. Третий, стоящий чуть за их спинами, был совершенно спокоен — это он сбросил пустой магазин, и теперь прилаживал новый. — И зачем мы это сделали?! — С испугом спросил один из оторопевших. — Это же не террористы! Это люди «Вишкар»! — Нам пиздец! Начальство нас убьёт! — Вторил ему второй. Оба с ужасом глядели то на груду окровавленных тел, то на свое оружие, то на третьего напарника. — Начальство? Пфф. — Задумчиво произнес он, передергивая затвор. — Всё произойдет гораздо быстрее! В следующий миг, ствол дробовика уставился в подбородок первого охранника. Грохот выстрела, и заряд дроби пробил его голову насквозь, отбрасывая несчастного в сторону. Пробитый, полный кровавых ошметков шлем, с грохотом отлетел в сторону и покатился по полу. Второй охранник даже не успел среагировать, как тяжелый металлический приклад врезался ему в челюсть, с хрустом ломая зубы, а следом два выстрела буквально разорвали грудь, оставив на ней две кровавые дыры, через края которых красовались сломанные ребра. Человек тихо просипел что-то, стремительно слабеющие руки попытались дотронуться до неровных краев ран. Тело пару секунд простояло в этой позе, а потом упало на колени и осело на бок. — Хм, а шуму-то… — Произнес человек, пожимая плечами и развернулся к Арлекину. — Красиво Туз… — Сквозь болезненный кашель прохрипела она. Рана на её боку задрожала, и исторгла небольшой фонтанчик крови. — Все для вас… — Изящно поклонился туз. В его руке каким-то магическим образом появился баллончик «заморозки». — На, подлечись, у нас еще есть работа. Пока Арлекин поливала свою рану, Туз подошел к мусорной корзине, и наклонившись, засунул в неё руку. Пошарив на дне пакета, он извлек стопку заранее спрятанных транслокаторов и принялся расшвыривать их по приемной. Устройства тихо шипели и включались, а в следующий миг, во вспышке фиолетовых вокселей и молний, на них появлялись бойцы «Когтя»…