Поменяться ролями

Эмма ничего не планировала, не любила, потому что не умела. Однажды она проснулась с непроходящей головной болью. Тиканье, тихое и непрерывное,распирало ее изнутри, как часовой механизм - еще чуть-чуть, и терпение взорвется, разнеся все в радиусе восьми миль. Вот только часов Свон не носила. Боль не стихала, вытесняя из Сторибрука, пока Эмма не схватила сына и дорожную карту, спасая себя и город друг от друга. Генри не сопротивлялся. Дети легки на подъем, чего нельзя сказать об их родителях. За Регину всегда все решали. Сначала мать, властной рукой направляя первые шаги, затем Румпельштильцхен перехватил трапецию и с мастерством кукольника вывел в свет, а теперь Эмма Свон, шантажируя сыном, увозила из города, ее города. Шелуха беззаботных дней в Сторибруке отлетела быстро и болезненно. Эмма ничего не планировала, потому педантизм Миллс пришелся как нельзя кстати. - Надолго к нам? Эмма бросила взгляд на настенные часы, потом на менеджера мотеля. За сорок, зализанные волосы, беглый брезгливый взгляд. – Пару дней, не больше, - вмешалась Регина и протянула кредитную карточку. – Миссис? – Миллс. Генри и Регина Миллс. Несмотря на холод в голосе женщины, слова звучали по-семейному, сердце сжалось сгустком неразработанных мышц. Регине снова удалось показать нерушимую связь с сыном, выведя Эмму за скобки. – Позвольте мне. – Свон коснулась ее запястья, заставив спрятать кредитку. – Вам не надо ничего доказывать. Регина хотела возразить, но заметив мольбу во взгляде шерифа, поджала губы. Очевидно, в таких местах в ход шли фальшивые наличные и имена. – Мисс Свон, прекращайте играть в Белого рыцаря. – Только после Вас, Ваше Величество. Убрав книгу, мужчина за регистрационной стойкой смотрел, как закрываются створки лифта. Эмма распахнула дверь двухместного номера и поставила чемоданы у кровати. Регина сама как эти чемоданы – и лишняя, и бросить жалко, только легче, наверное. Образ переносимой через порог Миллс вывел ее из равновесия. – Чувствуйте себя, как дома, – выпалила Эмма и скрылась в соседней комнате. Ей было о чем подумать. Например, документы, те самые, которыми размахивала Регина перед менеджером мотеля. По ним Генри урожденный Миллс. Это значит, что любой коп, остановив ее за превышение скорости, или врач, обратись они за помощью, да что там, любой неравнодушный гражданин мог заявить о похищении и вернуть мальчика приемной матери. Эмма не сможет оплатить страховку или оформить Генри в школу, а скоро учебный год. Побывав в системе усыновления, Эмма отлично знала – пластиковое свидетельство весит больше слов. Но что ей оставалось? Подделать документы и остаток дней провести в страхе разоблачения? Не такую жизнь она хотела себе и сыну. Накинув влажное полотенце на шею, Эмма заглянула в комнату. Из окна со сломанной фрамугой тянуло холодом, а уличный шум создавал атмосферу тревожности. Регина лежала на серых простынях, согнув ноги в коленях, измученная и потерянная. Лишь манжет шелковой блузки, словно кусочек неба, торчал из-под прожженного пледа. Глядя на эту холеную женщину, Эмма впервые подумала, что поступила эгоистично, увезя сына в Бостон, Регина заслуживала лучшего и Генри тоже. Почувствовав на себе назойливый взгляд, Регина повернула голову. – Ванна свободна. Мэри Маргарет смотрела, как желтый «жук» растворяется в потоках воды, его буквально стерли с горизонта художники-маринисты. Кафе опустело, лишь изредка колокольчик над дверью вздрагивал, приветствуя новых посетителей. – Не надо было ее отпускать, – упрекнула она мужа. – Да разве ее удержишь? Официантка поставила между ними поднос с завтраком. Подслушивать – ее любимое хобби. Она не скрывала, что поддержала Эмму с переездом, и единственное, о чем жалела - что Свон не взяла ее с собой. Но эту порочную мысль о свободе Руби хранила глубоко в сердце. – Извините, данный номер не существует, – в сотый раз сообщил механический женский голос. Девид швырнул телефон на стол: – Это Регина, я чувствую. – Украла голос у Олимпии и выдает себя за службу поддержки? – спросила Руби, улыбаясь. – Что у кого? – Это у Гофмана, его не включили в книгу Сказок, – сказала Мэри Маргарет, взявшись за голову. – Успокойся, Регина не причинит вреда Генри. – Тогда почему они не отвечают? – Я не знаю. Троих как будто вычеркнули из жизни, забыв стереть из памяти. Проклятье или авария – ни один из номеров не отвечал вторые сутки. Мэри Маргарет уже все перепробовала: Румпельштильцхен, пыльца фей, GPS… – Я их найду! – Не мели чушь, Дэвид. Ты не можешь покинуть город. Никто не может. – Кроме Нила! – Глаза мужчины загорелись, а вилка зависла в воздухе. – Мы всегда находили друг друга, и они смогут. – Мы обречены. – Мэри Маргарет погребла голову под руками. – Не отвечает! – Сбив покрывало в кучу, Генри спрыгнул с кровати. – Я пытался до них дозвониться, написать мейл – все без толку! Вдруг с ними что-то случилось? Я скучаю по бабушке с дедушкой. Эмма, что происходит? Он так и не научился говорить «мама», воспринимая ее не иначе, как друга по тайным операциям. И не только ее. – Это все Регина! Я же говорил, ее нельзя отпускать из города. – Генри, успокойся. – Мисс Свон, - оборвала ее Регина, – стоило подумать о последствиях прежде, чем собираться в Бостон. Вот теперь и объясняйтесь с сыном, а я, пожалуй, прогуляюсь. – На ночь глядя? – Эмма не горела желанием оставаться наедине с мальчиком. За спиной щелкнул замок. Новость о беременности Мэри Маргарет, вездесущие взгляды горожан и вечные сравнения с родителями делали ее жизнь невыносимой, а петля прошлого душила несформировавшееся будущее. Эмма хотела обсуждать за завтраком игру «Бостон Брюинз», а не очередное проклятье, насланное ведьмой, и докапываться до причин, сделавших ее злой; хотела иметь право на ошибку, поступая не правильно, но честно. Но разве это объяснишь двенадцатилетнему? – Помнишь, когда мы встретились, Сторибрук был под невидимым куполом, и все его жители находились во временном пузыре, препятствующим связи с остальным миром? - Зря мадам мэр упрекала ее в плохом вкусе, даже чтение Стивена Кинга может пригодиться в трудную минуту. – Так вот, сейчас то же самое… – Тогда я нашел тебе через Интернет. – Значит, он сбоит, - сказала Эмма, разводя руками. – Вот, попробуй написать им письмо. – Так это ж долго. – Генри недоверчиво взял лист бумаги. – Зато надежно. – Ты уверена? – До Санта-Клауса письма же доходят? – Она бросила взгляд на будильник у изголовья его кровати. – Уже поздно, а Регина так и не вернулась. – Злая Королева? Что с ней станется? – В Бостоне? Все, что угодно, – Эмма схватила куртку, потом, что-то вспомнив, порылась в сумках и, достав рации, бросила одну из них сыну. – Останешься здесь, если что – сигналь. Терпеть Свон в режиме нон-стоп в маленьком прокуренном номере было невыносимо. Даже сейчас в ее воображении Эмма была преступницей, а она - жертвой чужого безразличия. Регина устала от их противостояния, устала сносить холодность Генри, просто устала… Тени крались за Злой королевой, желая утащить обратно в царство мрака. Сжав руки, она мерила шагами площадку от одинокого фонаря в тупике до кичливой вывески в конце улицы. Каблуки выбивали скерцо на мокром асфальте, а над головой зияющей пустотой разверзлось небо Бостона. За спиной послышалось прерывистое дыхание. Регина ускорила шаг. Чья-то рука коснулась плеча, разворачивая к себе. Желто-карие в свете неона глаза Королевы расширились. – Эй? – Вы напугали меня, мисс Свон. – А я думала, вы ничего не боитесь. – Это было до вас. Сердце снова сжалось. Что за нелепое чувство, такое же нелепое, как прогулки по Тропе Свободы посреди ночи. Эмма следовала за ней, сохраняя дистанцию, словно рыцарь в невидимых доспехах или конвоир: – Норд-энд – опасный район. – Беспокоитесь обо мне, дорогая? Свон подумала, что не только сыну нужен барометр, чтобы определять настроение мадам мэра: – Регина, давай вернемся. Можешь остаться в комнате с Генри. – Он не хочет. Ночь сетью морщин создала вуаль, сквозь которую на нее смотрели печальные глаза Королевы. Они догорали в слабом свете фонаря, и Эмме захотелось снова разжечь это пламя. Регина заслуживала большего: комфорта, понимания, любви, и, в первую очередь, лучшего отношения собственного сына. Завтра нужно поменять жилье, работу, образ мыслей. Они не на семейном отдыхе, чтобы жить за счет Миллс. Кто знает, когда ее виртуальный кошелек закончится. Завтра крыльями рассвета поднималось за спиной Эммы.