Комната с белыми стенами

У прибывшего в Китай Достоевского была чётко поставленная задача — найти так называемого Тигра Лунного Света. Каким это образом искомый объект занесло в некогда величественную Империю, русского не особо напрягало. В какой-то степени, ему даже подфартило — не пришлось лететь в далекую страну восходящего солнца. Так он думал. Спускаясь в подвал заброшенного здания, Достоевский не ожидал увидеть вместо Тигра — Тигрицу в чёрном деловом костюме, увлеченно допрашивающую какого-то парня, наступая тому каблуком на пах. И, похоже, дело близилось к завершению: пытаемый, напоминавший больше прохудившийся мешок с кровью и костями, был готов рассказать всё, что можно и нельзя. Лишь бы ему сохранили жизнь. — Пялиться отвратительно, — грубо произносит Тигрица по-английски, не отвлекаясь от занятия. — Как я могу отвлечь даму? — усмехается Достоевский, устраиваясь на сиротливо стоящем в углу стуле. — Вы были так сильно заняты делом, что я не посмел вам мешать. Девушка цыкает, поворачиваясь к нему в полоборота. Имей Фёдор хоть каплю чувств, он бы сравнил кроваво-красные глаза с адским пламенем, уничтожающим всё на своём пути. Грешница ли она? Что у неё за грех? — Что тебе надо? — спрашивает она, хмуря тонкие брови. — Хочу предложить вам сотрудничество, — произносит Достоевский, понимая, что план с захватом и шантажом не прокатит. Перед ним Зверь, которому нечего терять. Если что-то будет мешать ей в её планах — Тигрица не побрезгует избавиться от этого. — Мне это ничего не даст, — хмыкает она, поворачиваясь к пытуемому. Наблюдая за покосившимся от страха лицом, Достоевскому становится интересно. Как же Тигрица смотрит на него? Обнажает ли свою звериную сущность? Обнажает ли свой белозубый оскал? Хрупкие на вид пальцы прикасаются к векам мужчины и надавливают на них. Подвал заполняет крик ужаса и мольбы прекратить. Он говорит что-то о том, что будет полезен и больше не предаст. Но Тигрица неумолима. Она давит сильнее, разрывая нежную ткань, заливая лицо парня кровью и выдирая глазное яблоко. — Предавший однажды предаст и в сотый раз, — произносит она, отворачиваясь от пытуемого и подставляя выдавленный глаз под свет тусклой лампы. — Сам виноват. Налюбовавшись вдоволь игрой бликов, она, непринужденно, словно делала это по несколько раз на дню, забрасывает глазное яблоко в рот, словно это не человеческий орган, а семечки. — Что? — раздраженно произносит она, вопросительно поднимая бровь. — Ты не ты, когда голоден. *** — Однако ты отчаянный, — говорит Тигрица, облокотившись на парапет. — Скорее настойчивый, — поправляет Достоевский, выходя из тени. — Все русские такие? — интересуется она, скрещивая руки на груди и всем своим видом показывая, что не настроена на беседу. Фёдор только улыбается. Бегать за Тигрицей ему неожиданно нравится, хотя было неприятно, когда та исчезла у него из-под носа, оставив его одного ночью на окраине Китая. И только удачей, иначе не скажешь, Достоевскому удалось подстроить «случайную встречу» в Южной Корее. — Когда людям что-то надо, они готовы на всё. — Так бы сразу и говорили, что это нужно тебе, — цыкает Тигрица, доставая из кармана пачку сигарет. — А то завернули. «Как я могу отвлечь даму», — раздраженно произносит она, выдыхая облачко табачного дыма. — Я тебе не нежная орхидея. Говори сразу, чего хочешь. — Есть одна занятная книжица, которая крайне мне нужна, — произносит Достоевский. — Но найти к ней путь сможете только вы. Что касается оплаты… — Меня не интересуют деньги, — презрительно бросает Тигрица, наклоняя голову вбок. Одинокая серьга в виде перевернутого чёрного креста качается вместе с хозяйкой. — Если хочешь, чтобы я что-то сделала — попробуй меня удивить. Я, — она замолкает, посмотрев на часы, — еще два дня буду здесь. Сможешь удивить — я найду тебе эту книжонку. Не сможешь — я тебя съем. Проводив взглядом исчезающую во тьме Тигрицу, Достоевский подавил расползающуюся улыбку. Когда это начало ему нравится? *** Только зажженная сигарета выпадает из пальцев девушки, приземляясь аккурат в лужу. На прекрасном лице Тигрицы застывает выражение полнейшего шока. Сколько? Сколько проклятых часов, дней, лет она искала этого подонка? Сколько раз хотела разорвать на клочки спокойную жизнь того, кто разрушил её? Сколько раз хотела вбить огромные железные гвозди в его тело? Сколько раз хотела разворотить до основание всё, что он создал? И вот он здесь. Перед ней. Стоит на коленях и смотрит на неё глазами, полными ужаса. — Я подумал, что этот человек может удовлетворить вашу жажду любопытства, — произносит Достоевский, чуть улыбаясь. — Б-беру свои слова назад, — еле находит в себе силы произнести Тигрица. — Ты умеешь удивлять. Да уж, ради такого стоило поставить условие. — Неужели вы согласны? — удивлённо спрашивает Фёдор. — А что? Ты выполнил условие сделки — смог меня удивить. А значит, я найду эту книгу. — Значит, по рукам? — произносит тот, протягивая ладонь для рукопожатия. Хоть ему и удалось наконец заполучить желаемое, внутри зрело разочарование. Он не думал, что Тигрица так просто согласится. — Да, — произносит она, но прежде, чем пожать ладонь, тихо говорит. — Если попробуешь меня кинуть в конце — я вылезу из ада и съем тебя живьем. Сжимая ладонь собеседника, девушка ухмыляется. А Фёдор ловит себя на том, что ростки разочарования, что успели прорасти, высохли. — Фёдор Достоевский, — произносит он чуть сиплым голосом. Он бы мог этого не делать. Он не сомневался, что Тигрица знает, как его зовут. И Фёдор точно не сомневался, что она знает, что он знает её. Сидящий на коленях «сюрприз» был тому подтверждением. Но ему было этого мало. Фёдору нужно было, чтобы Тигрица сама сказала своё имя. Чтобы она увидела, что перед ней — равный противник. — Накаджима Ацуши.