Если ты где-нибудь есть

      Особняк пребывал в полнейшем хаосе с тех пор, как новое изобретение Хэнка закоротило при пробном запуске. Позднее с его слов восстановили картину событий, и выглядело это так: «Загудело, посыпали искры, задымило, выбило пробки и погасло. А потом бабах! И молнии во все стороны». Но после того, как на этажи едва вернулся свет, обитатели пришли в движение и наполнили коридоры возмущёнными криками, напуганными воплями и ужасающими грохочущими звуками сопутствующего ущерба.       – Я починю! Я исправлю! Я не нарочно! – орал Хэнк, носясь по лестницам, с трудом уворачиваясь от ультразвуковых волн Алекса и энергетических потоков Шона, на ходу перевоплощаясь поочерёдно во всех когда-либо виденных людей, а иногда и вовсе комбинируя внешности. А на верхней площадке стояла покрытая синей шерстью Рейвен и орала, чтобы Хэнк тащил свою задницу сюда немедленно и возвращал всё как было.       Опять же при дальнейшем выяснении обстоятельств Хэнк показал, что разрабатывал аппарат, который сможет обнаруживать мутантов с одинаковыми способностями, но, конечно же, недотянул шуруп и не перепроверил программу, и приспособление выстрелило рикошетом, сотворив непредвиденный побочный эффект. И если собственными силами первые ученики Ксавьера ещё худо-бедно научились управлять, то овладев чужими, почти буквально выпустили поводья и потеряли контроль, наводнив многострадальное поместье разрушениями.       Где были в этот момент наставники – Чарльз и Эрик? Вопрос хороший, и ответ на него ученики не найдут никогда. Но когда их буйство грозило перейти всякие границы и поставить под угрозу сохранность особняка, Чарльз объявился в общем холле на первом этаже, босой и в криво застёгнутой рубашке, торчащей из брюк, и во всё горло крикнул:       – А ну стоять!       Все послушно замерли, где были, и Рейвен, висевшая на перилах, зацепившись ступнями, не удержалась и рухнула пролётом ниже, по-звериному взвыв от боли. Вокруг Шона начало поблёскивать новое энергетическое поле, но он напрягся всем телом, даже покраснев от усердия, и всплеск подавил. Алекс благоразумно не раскрывал рта, а Хэнк продолжал мерцать, как сломанный телеэкран, не в силах удержать ни одну внешность, даже первоначальную сине-чешуйчатую.       – Значит так, – провозгласил Чарльз, – Шон идёт в бункер и не высовывается, пока не научится сдерживаться. Алекс притворяется рыбой и старательно молчит. Рейвен, не лазай где ни попадя и не убивай Хэнка, иначе застрянешь в его шкуре навсегда.       (От такой перспективы Рейвен сразу остыла и притихла, даже шерсть начала редеть.)       – Хэнк, дуй в лабораторию и думай, как нас вернуть. И да, ничего металлического ко мне лучше близко не подносить.       С этими словами Чарльз поднялся на этаж выше и направился к жилым комнатам. Шон мелкими шагами засеменил в бункер, Алекс напоследок пригрозил кулаком Хэнку и ушёл в сад. Рейвен отыскала глазами зеркало, подошла к нему и оскалила зубы, критически изучая своё отражение. Краем глаза она заметила кравшегося мимо мерцавшего Хэнка.       – Эй! Расслабься лучше и не пытайся удержать внешность, – посоветовала она. – Иначе только зря растратишь запас сил.       Хэнк, наверное, улыбнулся в знак благодарности, хотя по мельтешащему лицу было непонятно, и поспешил в лабораторию. Рейвен же, решив, что больше ей заняться нечем, ушла к себе в комнату спать.       Тем временем в спальне Чарльза творилось что-то невообразимое. Стоило ему войти и закрыть за собой дверь, все металлические предметы взбесились. Лампы включались и выключались, ручки ящиков истерично стучали, в воздух поднялся весь потерянный когда-то мусор от скрепок и кнопок вплоть до союзного цента времён Гражданской войны, ремни и провода извивались на полу, как змеи, пишущая машинка беспощадно колотила по пустому валику, а у кровати расплавилось и стекло на пол металлическое изголовье.       На само́й кровати лежал Эрик, подтянув под себя ноги и плотно прижимая к голове подушку. Как только после замыкания включился свет, на него обрушились мысли всех людей в радиусе нескольких километров, и от этой какофонии бедолага чуть не оглох. Чарльз в этот момент даже пожалел, что не поручил Хэнку изобрести какой-нибудь глушитель, потому что у него самого ушли годы, чтобы научиться закрываться от всего лишнего. Примерно припоминая, каково было ему, когда способность впервые проявилась, Чарльз мог только безмолвно сочувствовать Эрику. И надеяться, что, когда всё вернётся в норму, он починит кровать.       – Чарльз! – позвал Эрик, и Чарльз тут же кинулся к нему, готовый помочь чем сможет. Вслед за ним потянулся парящий по комнате металлические мусор. – Чарльз, как их выключить? Я больше не могу. Я слышу, как какая-то девица в соседнем городе мучается от того, что парень ей не звонит.       Чарльз прикусил губу, но ничего не ответил. Он мог натренировать мутантов контролировать свои способности, но собственные вдруг показались ему непостижимой наукой, и он не мог придумать ни одного дельного совета для Эрика.       Ухватившись за первую пришедшую в голову идею, Чарльз отнял у того подушку, развернул его на спину и уселся Эрику на бёдра. Тот жмурился и вертел головой, но Чарльз заставил его замереть и смотреть на себя, крепко ухватив за подбородок. Второй рукой он взял Эрика за запястье и приложил его пальцы к своему виску.       «Слушай меня, – телепатически передал Чарльз. – Сосредоточься на моих мыслях. Я постараюсь думать о чём-нибудь спокойном и приятном. Только не отвлекайся».       Эрик выдавил из себя кивок и напряг пальцы, прижимая их плотнее к коже Чарльза. Тот выпустил запястье и подбородок Эрика из захвата и утешительно погладил его по голове, воскрешая в памяти милые и беззаботные сцены из детства, полные смеха и звуков природы. Постепенно Чарльз почувствовал, как Эрик под ним расслабляется.       «А теперь возьми эти воспоминания и попробуй построить вокруг них стену, – передал Чарльз. – Убеди себя, что сквозь неё не проникают никакие шумы».       Эрик снова зажмурился и нахмурился от усердия, но его дыхание было глубоким и ровным, и постепенно складки морщин на лбу разгладились, и лицо Эрика приняло спокойное выражение.       – Лучше? – спросил Чарльз вслух.       – Гораздо, но я всё равно слышу, как матерится про себя Алекс, – с некоторым подобием улыбки ответил Эрик.       – Отлично. А теперь попробуй научить меня контролировать твои силы. – С этими словами Чарльз слез с Эрика и чуть не наступил на скакавший у кровати ботинок с металлической вставкой в носке. – И поскорее, пока я ненароком кого-нибудь не убил гвоздём.       С наступлением вечера Эрик разослал всем телепатический призыв собираться в столовой к ужину, но, так как он контролировал способности далеко не в совершенстве, нельзя исключать возможность, что отзвук его голоса приведёт в замешательство нескольких жителей близлежащих населённых пунктов, особенно тех, кто живёт один.       Чарльз раскладывал приборы на столе с помощью перенятых у Эрика сил, и тот был доволен, как быстро Чарльз усваивал его уроки. Ножи, ложки и вилки почти не сталкивались в полёте и ложились едва ли не по линеечке, параллельно друг к другу. Пришедшая первой Рейвен одобрительно кивнула. Она попыталась заколоть шерсть над глазами «крабиками» и, по мнению прочих собравшихся, выглядела забавно, но крайне мило. А ещё ей пришлось ходить в халате, потому как своя одежда отказывалась даже налезать на увеличившееся тело. Алекс по-прежнему молчал, Хэнк стал мерцать вдвое реже, но Шону иногда приходилось подавлять зажигавшиеся поля, и один раз он не успел, и ему пришлось направить заряд в открытое окно. Судя по треску, он срезал ветвь на одном из деревьев, и Чарльз только надеялся, что это не был фамильный дуб, посаженный прадедушкой сто лет назад.       После трапезы Хэнк чинно прокашлялся, привлекая всеобщее внимание, и от волнения замерцал снова, драматично уставившись на столешницу. Его нервозность передалась и остальным, и вокруг Шона замерцали поля, приборы поднялись в воздух, а Эрик схватился за голову, когда сквозь трещины в воображаемой стене снова засочились чужие непрошенные мысли.       – В общем, у меня есть хорошая новость, – огласил Хэнк. – Я могу вернуть наши способности обратно, но мне придётся проводить эксперименты, чтобы наладить аппарат. Мне нужны будут два добровольца. Но поскольку сам я буду занят расчётами, а рисковать профессором мы не можем, пожертвовать собой придётся Алексу и Шону.       Те переглянулись, и Алекс пожал плечами, выражая недовольство ситуацией, но также и безысходность и осознание отсутствия иных путей.       – Мы согласны, – подытожил Шон. – Когда начнём?       Начать было решено на следующее утро.       Студенты разошлись по спальням, и Рейвен очень активно стенала, что, если ей и раньше нечем было заняться, пока остальные тренируются, то теперь она даже не может выйти на люди в таком виде. Чарльз проявил должное сочувствие и пожелал всем спокойной ночи. Едва они с Эриком оказались наедине в спальне, тот раздражённо зарычал, не раздеваясь, рухнул на кровать и снова накрыл голову подушкой.       – Убей меня, Чарльз, у меня сейчас лопнет мозг, не иначе.       Чарльз со вздохом пристроился за спиной Эрика, обнимая его и прижимая к себе, и начал шептать на ухо всякие утешения, даже не осознав, как сам теряет контроль над не своими способностями и снова поднимает в воздух мелкие предметы и пускает в пляс ремни и ботинки. А потом оба не заметили, как заснули.       Эксперименты Хэнка продолжались несколько дней, и за это время несчастные жертвы первой попытки вполне недурно научились если не управлять доставшимися им чужими способностями, то как минимум их самоконтроль больше не давал слабины, и Алексу не приходилось звуковой волной выбрасывать Шона в окно, чтобы он не разнёс чего-нибудь в лаборатории. Рейвен от скуки плела косички из шерсти и вообще баловалась с причёсками, а Хэнку удавалось на несколько часов принимать свой обычный облик. Но никто, наверное, так не наслаждался изучением временных возможностей, как Чарльз и Эрик.       Предметы по комнате летать перестали быстро. Эрик тоже вскоре прекратил жаловаться на «переполнение входного буфера», сиречь пресыщение чужими мыслями, и даже с интересом подслушивал, о чём думают соседи по поместью. Наткнулся на эротическую фантазию Рейвен (что-то связанное с Мерилин Монро и Одри Хэпбёрн) и подслушивать на всякий случай перестал.       Потом Чарльз достал с чердака свой детский металлический конструктор и посвятил ему целый день, осваивая сборку силой мысли. Эрик тренировался во внушении и заставил Шона сварить ему кофе. Кофе получился отвратительный, потому что Эрик не удосужился, отдав приказ, проконтролировать процесс, и он решил, что не нужно ему осваивать телепатию высшего порядка, потому что уже через пару дней (по прошествии которых Хэнк просил ещё тройку, а потом ещё пару) к нему вернётся родная способность. Ух, с каким удовольствием Эрик погнёт все чугунные ограды поместья, чтобы потом вернуть их в первозданный вид!       А потом Чарльз вернул нормальное состояние изголовью кровати и, видимо, это подало ему нехорошую идею.       Задремав после обеда, Эрик проснулся от противоречивых ощущений. Запястья обвивало что-то холодное и жёсткое, а руки заметно затекли. При этом на его бёдрах находилось что-то тяжёлое, мягкое и тёплое, и от этой точки по телу разбегались крохотные пока ещё импульсы удовольствия. Эрик лениво приоткрыл один глаз и узрел Чарльза во всей красе, восседающего на нём, как на троне. В лучах закатного солнца, лившихся сквозь неплотно задёрнутые шторы, Чарльз словно сам источал свет и был прекрасен, особенно в расстёгнутой и слишком свободной ему рубашке Эрика, которая была единственным предметом одежды на Чарльзе.       – Интересно, – пробормотал Эрик, а потом запрокинул голову. К своему удивлению, он увидел прутья изголовья, крепко державшие его руки. – И что ты собираешься со мной делать?       – Проверим, кто лучше овладел способностями другого, – ответил Чарльз и легонько качнулся над Эриком, потершись ягодицами о его пах, и тело Эрика отреагировало мгновенно – он начал возбуждаться. – Как видишь, я вполне способен тебя обездвижить. И пока это так, буду делать с тобой, что захочу. И ты сможешь меня остановить только внушением.       – И почему же я должен хотеть тебя остановить? – с ухмылкой спросил Эрик.       – Потому что иначе я не дам тебе кончить. – Чарльз дьявольски улыбнулся, и Эрик увидел, как его ремень и молния расстёгиваются, хотя Чарльз к ним не прикасался.       Он только чуть-чуть приподнялся, чтобы снять с Эрика брюки вместе с бельём, а потом снова опустился на него всем весом, переместившись чуть-чуть повыше, и эрегированный член Эрика скользнул между ягодицами Чарльза.       – Кстати, я не стал терять время и подготовился, – непринуждённо сообщил Чарльз, будто делился впечатлениями от погоды, параллельно покачиваясь взад-вперёд, елозя по возбуждённой плоти Эрика. – Но если ты хочешь, могу тебе отсосать, в качестве бонуса.       Эрик промолчал и попытался внушить Чарльзу, чтобы тот его развязал, потому что каждая клеточка его тела требовала, чтобы Эрик сгрёб Чарльза в охапку, припечатал к матрасу и отымел без церемоний и экивоков, но телепатический сигнал не возымел на мучителя никакого эффекта, и всё с той же бесовской ухмылкой Чарльз приподнялся снова, взял член Эрика в руку и приставил к своему проходу. Эрик зажмурился и собрал всё самообладание в кулак, чтобы не стонать, когда Чарльз заскользил вниз, вбирая в себя всю длину Эрика, пока не прижался вплотную ягодицами к его паху.       – Я говорил, что теряю рассудок, стоит тебе очутиться во мне? – всё с той же небрежностью произнёс Чарльз, на пробу качнув бёдрами и сорвав с губ Эрика стон облегчения.       Чарльз начал медленно и ритмично двигаться, едва выпуская из себя член Эрика и постепенно набирая темп.       – Размер, форма, – всё в тебе идеально, как будто создано по персональному заказу специально для меня, – продолжал говорить он. – Как кусочки паззла, Эрик, и если бы было можно, я бы хотел остаться так с тобой навсегда: изгиб к изгибу, ни миллиметра пространства между нами. Ты дополняешь меня, делаешь меня увереннее и сильнее. А что ты чувствуешь?       Эрик попытался мысленно переслать Чарльзу свои ощущения в этот конкретный момент: хлещущее через край возбуждение, лёгкое раздражение от того, что Эрику не осталось ни грамма контроля, волнение, что Хэнк не сможет вернуть их силы обратно, предвкушение расплаты с Шоу, лютое наслаждение от того, что делает с ним сейчас Чарльз, и от осознания того, что впредь Чарльз будет делать это только с ним.       Видимо, контакт удался, потому что Чарльз на мгновение сбился с ритма, замер, прижимаясь к Эрику так сильно, как это позволяла анатомия, а потом наклонился к его лицу и поцеловал Эрика, проникая языком в его рот. Эрик был на вкус как горькое вино, которое они пили за обедом, лёгкий оттенок печёных яблок и что-то неопределённое, персональное Эриково, что сводило Чарльза с ума. Не разрывая поцелуя, он возобновил движения, быстро и коротко двигая бёдрами и походя, наверное, в этот момент на кролика. Эрик напряг все мускулы, чтобы начать подаваться навстречу Чарльзу, а прутья изголовья, которые держали его руки, опасно заскрипели.       – Останови меня, Эрик, попробуй, – прошептал Чарльз ему в губы, опаляя горячим дыханием.       Эрик попытался, честно и старательно, протянув тонкую ниточку между своим сознанием и Чарльзовым, но не нащупал ни одного крючка, за который мог бы зацепить приказ освободить его – вместо этого Эрик растворился в жгучей лаве эмоций Чарльза, главенствующей над которой оказалась, как ни удивительно, нежность.       Это было невероятно: Чарльз привязал Эрика к кровати и бесстыдно и жёстко трахал его, но всё внутри него пело от радости и любви. Эрик чувствовал, как забота Чарльза и его рвение подарить Эрику счастье обволакивают его, и Эрику было уже всё равно, удастся ему выполнить условие Чарльза или нет – он полностью подписывался под его желанием остаться так навсегда, а волна наслаждения и удовольствия подкатывала всё ближе к берегам сознания Эрика, и он начал набирать воздух в лёгкие, чтобы задержать дыхание, пока его будет швырять в этом водовороте.       И тут произошло непредвиденное. Эрику показалось, что его тело прошило электрошоком, в глазах на мгновение потемнело, но ещё до того, как зрение к нему вернулось, он в полной мере ощутил весь имевшийся в комнате металл, и тот буквально зазвенел от радости восстановить связь с повелителем. Прутья отпустили запястья Эрика ещё до того, как он сообразил им это приказать, и, едва руки Эрика оказались на воле, он, не дожидаясь, чтобы восстановился кровоток, сгрёб не успевшего осознать случившееся Чарльза в охапку, ловко перевернул того на спину, даже не выскользнув из него, и сделал то, чего так хотел – вжал Чарльза в матрац, закинул его ноги себе на бёдра и задал беспощадный, жёсткий темп, от которого у Чарльза перехватило дыхание, и он подавился воздухом, рефлекторно обхватил Эрика за плечи и стал двигаться навстречу.       В голове у Эрика звучал сдавленный, но жутко сексуальный голос Чарльза, бормотавший вперемешку пошлости и нежности. А потом тот весь напрягся, сжался, и кончил, прижимаясь к Эрику всем телом. Эрик замер на мгновение, позволяя Чарльзу восстановить дыхание, а потом, получив кивок в качестве одобрения, продолжил двигаться в разы медленнее и нежнее, чтобы не причинять дискомфорт чувствительному после оргазма Чарльзу. Тот бережно дотронулся ладонью до щеки Эрика и притянул того к себе, встречая его губы своими. Это был чуткий и ласковый поцелуй, и Эрика так переполнили светлые чувства, что он сам не заметил, как достиг разрядки, а потом осторожно опустил голову Чарльзу на грудь и погладил его плечо. Чарльз усмехнулся и поцеловал Эрика в макушку.       – Интересный вышел опыт, – пробормотал Эрик. – Но если Хэнк снова что-то нахимичит, я снесу ему башку, ей богу.       В этот момент в коридорах снова раздались гвалт и грохот, свидетельствовавшие не иначе как об очередной катастрофе, и Чарльз со смехом притянул измученного Эрика к себе для поцелуя, надеясь хоть как-то отсрочить неизбежную казнь Маккоя.