Если ты где-нибудь есть

      Эрик снова пропал, выйдя перед сном подышать свежим воздухом и растворившись в ночи. Ученики Чарльза во главе с Рейвен тут же заголосили, что так и знали, что Леншерру нельзя доверять, тем более за несколько дней до начала операции против Шоу, но Чарльз приказал всем заткнуться и погрузился в мир чужих мыслей, чтобы отыскать Эрика и снова – в который раз? – убедить его, что он им нужен, что только объединившись они выстоят. И да, хотя Чарльз обещал не лезть в голову Эрика без спросу, отчаянные времена требуют отчаянных мер.       Наконец Чарльз обнаруживает сбежавшего друга-союзника – тайного любовника. Эрик встречает его всего одной фразой: «Не мешай», – а потом его разум заполняют сцены и разговоры совершенно несвойственного Эрику содержания. Кто-то признаётся кому-то в любви, кто-то ссорится, кто-то куда-то бежит, играет заводная музыка и все поют и танцуют. Чарльз выскочил из сознания Эрика в полном замешательстве, но вдруг сообразил, что к чему.       Неподалёку от поместья, на выселках небольшого городка, открыли автокинотеатр. Возможно, Эрик так загулялся, что случайно набрёл на него и остановился передохнуть. Во всяком случае, на это надеялся Чарльз, потому как иначе выходило бы, что Эрик просто сошёл с ума.       На дворе была глубокая ночь, но Чарльз, внушив своим подопечным лечь спать не позже часу, взял машину и отправился на поиски Эрика. До кинотеатра было не больше десяти минут езды, и Чарльз мог только предположить, каково было Эрику шагать туда пешком по такой темени и такой глуши. Если только он шагал: недавно Эрик научился левитировать, отталкиваясь от металлических предметов, и теперь даже к завтраку спускался по воздуху. Что было хорошей практикой, но довольно раздражало, особенно, когда Эрик вдруг бесшумно выплывал из-за угла, пугая почище приведений, которых Чарльз и Рейвен так безуспешно искали в детстве.       Чарльз издалека завидел мерцающий указатель на кинотеатр и свернул на парковку. Перед небольшим экраном было всего несколько автомобилей, так что места было предостаточно. Чарльз пристроился в последнем ряду и мельком глянул, что за фильм демонстрировали. «Поющие под дождём», кто бы мог подумать.       Чарльз прощупал мысли находившихся поблизости людей. В одной машине юная парочка страстно целовалась, в другой дрыхли несколько друзей, перебравших спиртного, две супружеские четы средних лет чинно смотрели картину, одинокий старик пил виски из горла и вспоминал покойную супругу, параллельно размышляя о самоубийстве. (Чарльз позволил себе изъять из его головы эту мысль и внушить ему, что жизнь ещё не кончена.)       Помимо зрителей в машинах Чарльз обнаружил кучку школьников, примостившихся на бордюре вдоль парковки. Они шептались, хихикали и передавали по кругу самокрутку, от которой пахло далеко не табаком. Чарльз нахмурился, но решил не злоупотреблять силами и не принуждать подростков к здоровому образу жизни. Тем более что он наконец нашёл Эрика и направился к нему.       Тот тоже сидел на бордюре в дальнем углу парковки, откуда почти не было видно экрана, впрочем, Эрик едва ли на него смотрел. Его хорошо скрывали ветки кустов, и он курил сигарету. Когда Чарльз возник в поле его зрения, перекрывая тот незначительный свет, который достигал Эрика, он поднял на него ничего не выражающий взгляд и протянул початую сигарету.       – Не курю. – Чарльз сел рядом и поджал под себя ноги, обхватив их под коленями. – Довольно холодно для сеанса на открытом воздухе. А ещё ты так застудишь почки.       – Поехал меня искать, потому что не доверяешь? Боялся, что не вернусь? – невпопад, зато без экивоков отозвался Эрик.       Чарльз прикусил губу и ответил не сразу. Их отношения с Эриком носились словно по циферблату: один и тот же цикл с одними и теми же фазами. То они ведут возвышенные дискуссии на насущные темы, то содействуют друг другу в подготовке молодёжи, то ссорятся чуть ли не до драки, то между ними словно вырастает стена, будто они даже и не знакомы, иногда они являют собой идиллическую пасторальную картину, а в особо удачные дни падают в постели друг друга и предаются плотским наслаждениям так, будто завтра никогда не наступит.       Чарльзу очень хотелось, чтобы эти циклы пришли уже к среднему показателю. Он ценил Эрика как союзника и любил как человека. Чарльз много раз фантазировал, как могло бы выглядеть их дальнейшее сотрудничество после того, как они приведут расстановку сил в мире к балансу, обезвредят Шоу и утвердят место мутантов в обществе.       Как поместье будет кишеть одарёнными детьми, часть выпускников будет уходить в народ, чтобы помогать делать планету лучше, некоторые будут оставаться и занимать посты преподавателей, на Чарльза будут смотреть с благодарностью, он получит общественное признание, со временем остановятся все войны, закончится дискриминация по какому бы то ни было признаку, прекратятся все преследования на любой почве, – и всего этого Чарльз добьётся рука об руку с Эриком.       Возможно, даже однажды публично назовёт его своим партнёром не только в деле, но и в жизни. И каждый сможет сделать так же, не боясь осуждения.       Мечты, мечты. Чарльз поймал себя на том, что слишком в них погрузился, а между тем рядом с ним сидел Эрик собственной персоной, пребывал в расстроенных чувствах и ждал ответа на поставленный вопрос.       – Да, боялся, что не вернёшься, – сказал наконец Чарльз. – Но не потому, что не доверяю. А потому что ты мне нужен. Нам нужен. Ты силён, нам без тебя не справиться. Да и мне спокойнее, когда рядом есть кто-то, кто сможет меня заменить, если со мной что-то случится.       – Ты серьёзно думаешь, что, если бы тебя не стало, я бы остался при этой богадельне продолжать начатое тобой дело? – Эрик презрительно фыркнул и затушил окурок. – Найду занятие поинтереснее. Я всё ещё здесь только потому, что ты меня держишь.       – И вовсе не держу. – Чарльз отвернулся. – Если хочешь, сейчас же уеду и больше не буду тебя искать. Но ведь ты сам мне сказал в ту первую ночь, что чувствуешь себя на своём месте, что считаешь это дело правым. Или это всё было ложью?       Настала очередь Эрика молчать. Для него это всё было слишком в новинку. Эрик давно не знал тепла и дружелюбия, даже после бегства от Шоу не доверял посторонним достаточно, чтобы открывать им душу и о чём-то просить. Всё сам, всё на себе, всё в себе, – никакой отдушины. Один во всём мире, изгой и уродец – только в цирке ему и место, на потеху публике железные прутья гнуть.       А потом Чарльз. Который превратил себя в кокон и спрятал Эрика ото всех в тепле и уюте. Эрику никогда не было так спокойно, как в те недолгие минуты уединения, когда они с Чарльзом просто сидели или лежали рядом в самом платоническом смысле и молчали. Каждый о своём, но вместе. За такие мгновения Эрик отдал бы всё, что имел.       – С тобой я становлюсь слишком мягким – такой я не смогу вас защитить, если обстоятельства того потребуют, – сказал Эрик. – Но при этом я осознаю, что ты попросту не допустишь таких обстоятельств. И чувствую себя бесполезным.       – Ну вот, опять завёл шарманку. – Чарльз хлопнул себя по коленям и встал, отряхивая зад. – Если ты каждый раз будешь сбегать, когда запутаешься в себе, мы не то, что мир не спасём, ещё и сами вляпается по уши. Давай, поехали домой. Выпьем, потрахаемся, отоспимся, и утром всё будет нормально.       Чарльзу в глаза бросилось, что взгляд Эрика вдруг стал весёлым и даже чуточку похабным, а губы расплылись в улыбке.       – «Потрахаемся»? – переспросил он. – Ты это так называешь? А я наивно полагал, что у нас любовь.       Чарльз от таких слов опешил и замер, как если бы его самого обездвижил какой-нибудь телепат. Конечно, Чарльз неоднократно подслушивал мысли в голове Эрика, когда они были вместе, но чего только не скажешь в постели на пике истомы. Исходя из того, каким Эрик бывал холодным и отстранённым в другие моменты, вернее сказать, в превалирующее их большинство, Чарльз вынуждено смирился с тем, что их отношения остановились на фазе секса по дружбе, но, видимо, у Эрика на этот счёт были другие соображения. И, похоже, Чарльз только что оскорбил его в лучших чувствах. Утешало одно: Эрик продолжал улыбаться, значит, разгневанных речей о растоптанной любви не предвидится.       – Эрик, я… – Начал было Чарльз, но Эрик не дал ему даже сформулировать мысль. Он встал, обнял Чарльза за талию, притянул к себе и поцеловал.       – Согласен, «любовь» – слишком сильное слово, – произнёс он, ненадолго отрываясь от губ Чарльза. – Но на просто «потрахаемся» я тоже не согласен. Мои чувства к тебе не ограничиваются приземлённой похотью, которую всё равно, на кого растратить. Я вижу в тебе воплощение эротизма. Меня влечёт к тебе, как к магниту, я не желаю тебя ни с кем делить, но с удовольствием продемонстрировал бы всему миру, что ты принадлежишь мне. Мне нравится, как ты стонешь, я обожаю доводить тебя до изнеможения, хочу однажды оставить тебя в постели на весь день, чтобы на следующий ты ходил прихрамывая и вёл уроки стоя. А ещё я иногда хочу тебя убить. Так что, может, всё-таки это любовь.       – Едем домой, и я залюблю тебя до смерти, – хрипло пробормотал Чарльз и притянул Эрика к себе за отвороты куртки для ещё одного поцелуя.       Краем сознания Чарльз уловил шок проходивших мимо них подростков и поспешно стёр им воспоминания и заставил не видеть происходящего.       Эрик снова разорвал поцелуй и припал губами к открытой шее Чарльза, ощущая запахи одеколона, нафталина, которым пропахла драповая куртка, и немножечко – собственных сигарет. Чарльз запрокинул голову, одной рукой ухватился за волосы Эрика, а другой обнял его за талию. У Эрика была потрясающая фигура, резко сужавшаяся от плеч к бёдрам. Чарльз был наверняка уверен, что Эрику пошла бы женская одежда, особенно приталенные платья.       Взгляд Чарльза на мгновение упал на экран, и он сообразил, что фильм подходит к концу. Это значит, что зрители начнут разъезжаться и волей-неволей увидят их в довольно компрометирующем положении, а именно – Эрика, одной рукой забравшегося под одежду Чарльза и гладящего его голую спину, а другой – ласкающего его член сквозь брюки.       – Эрик, пожалуйста, едем домой, – подавляя стоны удовольствия, пробормотал Чарльз.       – Поедем, когда я с тобой закончу, – коварно отозвался Эрик. – Кстати, в твоих интересах сделать так, чтобы эти несчастные ничего не увидели. Я собираюсь сделать с тобой кое-что очень грязное.       Чарльз не успел испугаться и потребовать объяснений, когда рука Эрика с его паха исчезла, а в следующий момент раздался жуткий скрежет. Глаза Чарльза расширились от ужаса, когда он увидел, что к ним придвинулась его машина, увлекаемая силами Эрика.       Этот звук не мог ускользнуть от внимания гостей кинотеатра, и многие вышли из своих автомобилей, нервно озираясь. В итоге все взгляды направились в тот угол, где Эрик продолжал ласкать Чарльза, уже даже не церемонясь и запустив руку тому в штаны, и Чарльзу пришлось собрать волю в кулак, чтобы внушить собравшимся, что они не видят ничего кроме кустов и ничем не примечательной машины.       Трюк удался – народ пожал плечами и вернулся на места, музыкально захлопывая дверцы. Уже доигрывала финальная сцена фильма, и первый автомобиль тронулся с места и направился к выходу. Видимо, его хозяева уже знали концовку. Чарльз тоже, но всё-таки предпочёл бы ещё раз пересмотреть её, чем изнывать от ласк Эрика в более чем неподходящим для этого месте. (Ключевое слово – «в неподходящем месте» – ласки Эрика как таковые Чарльз не променял бы ни на что.)       Вдруг они прекратились, сильные руки Эрика обхватили Чарльза за бока, развернули спиной к Эрику, и в следующий момент он нагнул Чарльза к капоту машины, заставляя лечь на него животом.       – Эрик, нет! – сдавленно воскликнул Чарльз, слыша, как тот опускается позади него на колени. Ладони Эрика легли на бёдра Чарльза и потянули вниз уже расстёгнутые брюки.       – Я предпочитаю «Эрик, да!» – издевательски отозвался тот.       Чарльз приник горячей щекой к холодному металлу и зажмурился, поджав губы. Холодный ночной воздух тут же укусил его за оголённые ягодицы и забрался в самые деликатные места. Ощущения были противоречивыми, но возбуждение Чарльза никуда не делось, хотя он и сгорал от стыда за действия Эрика, и испытывал унижение за своё положение, и пребывал в напряжении, отвлекая внимание владельцев всё ещё остававшихся поблизости автомобилей.       – Эрик, давай хотя бы переместимся в машину, – умоляюще попросил Чарльз, но Эрик в ответ только сжал его ягодицы в ладонях и развёл их в стороны.       – Само совершенство, – как будто сам себе пробормотал он, но Чарльз отлично знал, что бессовестный гадёныш просто его дразнит.       А ещё он знал, что последует дальше, и в мучительном ожидании напрягся всем телом.       Первое прикосновение языка Эрика к его промежности было похоже на удар электрошоком. Когда всё его тело словно пронзило током, Чарльз вскрикнул, вскинулся на капоте, и удержала его рука Эрика, скользнувшая с ягодицы на поясницу. От потрясения Чарльз на мгновение потерял контроль над случайными свидетелями его позора и едва успел взять себя в руки, прежде чем мимо их машины проехали один за другим несколько автомобилей.       Содрогаясь от волн возбуждения, которые расходились по всему телу от крошечной точки, где его ласкал язык Эрика, Чарльз мысленно прощупал стоянку, надеясь, что на ней никого не осталось, но к своему неудовольствию наткнулся на уборщика, вышедшего на службу с метлой в руках и насвистывавшего под нос «I wanna be loved by you». Чарльз тут же в нелестных выражениях приказал ему свалить с глаз долой, и тот послушно удалился в свою бытовку, но не успел Чарльз как следует расслабиться и позволить себе хоть один стон, как на парковку один за одним потянулись новые автомобили.       «Что за …?» – мысленно возмутился Чарльз, и стукнулся лбом о капот, когда язык Эрика скользнул внутрь него, дразня самые чувствительные нервные окончания.       «Программа из двух фильмов», – так же мысленно ответил он, не отрываясь от своего занятия, и Чарльз возблагодарил свои способности, потому что, если бы Эрик сейчас хоть на мгновение от него отстранился, Чарльз сошёл бы с ума. А этого он сейчас сделать никак не мог, потому как ему было нужно отключать внимание вновь прибывших ещё на подходе, иначе на въезде образовалась бы пробка из зевак, узревших их с Эриком порнографический перфоманс.       Вторым фильмом был «Франкенштейн», и Чарльз позволил себе ослабить контроль над сознаниями публики, надеясь, что картина поглотит их достаточно, чтобы никто не вертелся. На всякий случай Чарльз ещё внушил киномеханику сделать звук погромче, чтобы заглушить свои возможные стоны.       Эрик вытворял языком что-то невероятное, а его рука играла с яичками Чарльза, варьируя нежность и грубость, и эта непостоянность выводила Чарльза из себя, одновременно обостряя ощущения и мешая сосредоточиться на получаемом удовольствии, чтобы поскорее достигнуть разрядки, затолкать Эрика в машину и отвезти его домой, чтобы трахнуть как следует.       «Опять это слово, Чарльз», – телепатически передал Эрик, и Чарльз пришёл в ужас от мысли, что всё это время мог ненароком транслировать свои мысли не только любовнику, но и ни в чём неповинным зрителям.       Прошли первые пять минут от фильма, и на экране Франкенштейн добывал трупы для своего бесчеловечного эксперимента, а Чарльз скрёб ногтями по капоту машины и мысленно умолял Эрика позволить ему кончить. И ещё пару минут спустя тот всё-таки сжалился – отстранился от Чарльза, поднял его с капота, обхватив рукой вокруг талии, и сомкнул пальцы свободной руки на возбуждённом члене, тут же начав резко ласкать ладонью всю длину, каждый раз большим пальцем проводя по головке и размазывая предэякулят.       «Чёрт, чёрт, чёрт», – затараторил про себя Чарльз, приоткрыв в беззвучном стоне раскрасневшиеся от укусов губы, и Эрик не устоял перед искушением дотронуться до них. Чарльз бесцеремонно прикусил пальцы Эрика и принялся их сосать, как если бы они были леденцом. Эрик зарычал, как зверь, и ускорил темп ласк, и всего через пару движений Чарльз задрожал и кончил, изливаясь в руку Эрика.       Несколько мгновений, а может, и минут спустя тот отстранился и облизнул покрытую спермой тыльную сторону ладони. Чарльз же безвольно, как тряпичная кукла, рухнул обратно на капот и из последних сил прощупал сознания гостей кинотеатра, на всякий случай стерев им память о последних десяти минутах. Затем он почувствовал, как Эрик натягивает на него брюки.       – Ты ещё не передумал затолкать меня в машину и отвезти домой? – прошептал он на ухо Чарльзу, прижимаясь к нему всем телом, в частности подчёркнуто потираясь эрекцией о его бедро.       – Ещё чего, – фыркнул Чарльз в ответ. – Но поведёшь ты.       С этими словами он забрался на заднее сидение и по-барски развалился на нём. Эрик закатил глаза и сел за руль. А поскольку Чарльз был маленьким мерзавцем, по пути Эрик несколько раз чуть не свернул в кювет, мучимый транслируемыми Чарльзом картинами предстоящего блаженства.       В поместье их ждали тишина и темень, так как послушные дети ушли спать и погасили во всём доме свет. В таких условиях Чарльз и Эрик не добрались даже до спальни, споткнувшись в гостиной о ковёр и упав на диван, и Чарльз от души поблагодарил производителей смазок за то, что выпускают свою продукцию в металлических контейнерах.