Если ты где-нибудь есть

      Пришла зима. В этой короткой фразе из двух слов столько смысла, что его можно раскрывать на протяжении нескольких страниц, и всё же этот смысл будет субъективен. Если каждый человек на планете задастся целью раскрыть в письменной форме, что для него скрывается за простым нераспространённым предложением «пришла зима», наберётся несколько толстых томов, и количество их будет бесконечно увеличиваться до тех пор, пока не прервётся человеческий род.       В Некоммерческом Образовательном Учреждении для Людей со Сверхспособостями (рабочее название, Чарльз всё ещё бьётся над чем-нибудь более лаконичным и изящным) наступление холодов обозначает ранние вечера и мрак, окутывающий прилегающие территории, вой ветра в щелях, шорох снежных шапок, падающих с крыш и сливов, иней на окнах и затопленные повсюду камины, призванные хоть как-то разогнать мороз, впитывающийся в каменные стены. Но точно так же это означает тёплые свитера, горячий шоколад на завтрак и грог на ужин, катание на коньках, лыжах и санках, игры в снежки и многое другое, связанное исключительно с радостными эмоциями.       Первая волна набора студентов после Карибского кризиса не была успешной, но всё-таки первые ученики у Чарльза появились. Вербовкой вынужденно занимались Шон и Алекс, так как Чарльз был всё ещё ограничен в перемещениях, а внешность Хэнка не позволяла ему заниматься общественной деятельностью. Пока. Чарльз был решительно настроен выбить Хэнку место в каком-нибудь институте, потому что его таланты было просто грешно зарывать в землю.       Чарльз постановил привлекать к обучению старших подростков, желательно с тяжёлым прошлым, которым нечего терять. Бродяги, малолетние преступники, дети из малообеспеченных семей, чьи родители уже отчаялись дать им достойное будущее, — примерно такой контингент собрался под крышей Ксавьера, и страшно представить, что бы сказала его достопочтенная мамаша, если бы увидела этот сброд. Всего было человек десять, девушки преобладали. Чарльз пожалел, что с ним нет Рейвен или хотя бы Мойры, чтобы помочь в общении со слабым полом. (Хотя «слабый» — это громко сказано: одна девчонка-хиппи обладала суперсилой и, когда её пришли вербовать, показательно свернула в бараний рог столб с дорожным знаком.)       Семестр начался в конце декабря, и первые несколько недель в особняке царила напряжённая атмосфера, поскольку ученики не слишком доверяли наставникам и вообще никак не могли привыкнуть к новым (комфортным) условиям жизни. Но однажды Алекс уговорил парней поиграть в снежки, а там подтянулись и девчонки, и после этого общение как-то наладилось, а Чарльза все полюбили за заботу, терпение и доброту, и ребята даже составили негласный график, кто и когда вывозит его на прогулки.       Чарльз был вполне доволен. Наконец он занимался тем, о чём имел хоть какое-то представление. Да, где-то там в мире было множество несправедливости, где-то мутантов преследовали и притесняли, но Чарльз не может быть в ответе за всю планету, только не в одиночку. Но маленькими шагами, ведя за руку своих братьев и сестёр, он сможет вывести в свет первую партию социально адаптированных сверхлюдей, а они в свою очередь поведут за собой следующее поколение, и так до тех пор, пока брошенное в землю поместья семя не пустит корни во все стороны света и, как древо Иггдрасиль, не соберёт под своей кроной всё человечество.       Патетика. Чарльз был хорошим теоретиком и мыслителем, но на практике он был хуже младенца. События на Кубе тому доказательство. Чарльз, конечно же, хотел как лучше, а вместо этого подставил под удар вполне комфортно существовавших ребят и подверг угрозе всю мировую гармонию. Возможно, без его вмешательства ущерб был бы бо́льшим, не говоря о том, что бы произошло, если бы не удалось остановить Шоу, но всё-таки Чарльз понимал, что прыгнул выше головы, выставив в авангард международного противостояния мутантов в роли миротворцев. Человечество не было готово и испугалось. В следующий раз они будут знать, чего ожидать, а мутанты будут знать, как себя вести. Во всяком случае те, которые пройдут школу Чарльза.       В сложившихся условиях не хватало только войны между сверхлюдьми. Чарльз всеми мыслимыми способами хотел бы этого избежать, но, если бы Эрик всё-таки привёл свою политику истребления слабейшего вида в исполнение, Чарльзу пришлось бы дать отпор. Он выпустил на волю этого Цербера, значит он и в ответе за его действия. Но кто же знал, что всё обернётся именно так, когда Чарльз принимал под своё крыло одарённого, но побитого жизнью Эрика, тренировал его, поддерживал его и вдохновлял, давал ему новые смыслы жить и — любил.       Наверное, это было главной ошибкой Чарльза: нельзя было влюбляться в Эрика и влюблять его в себя. Если бы их связывали только деловые отношения, Эрик бы не так кипятился по поводу несправедливого отношения к мутантам. Но если речь шла о его самом дорогом человеке, он не мог промолчать, когда сталкивался со злом. И Чарльз только усугубил положение, когда сказал, что тот мир, который хочет подарить ему Эрик, ему не нравится. Но сделанного не вернёшь, придётся довольствоваться тем, что есть у Чарльза теперь: робко поднимающая голову школа, собранная по кусочкам чашка собственной жизни, подозрительно глядящий на мутантов народ и ощетинившийся, обиженный Эрик.       Чарльз не рассчитывал на такое рыцарство после их последнего расставания (незадолго до открытия школы, с яростной руганью и сопутствующей порчей всего металлического, что находилось в поместье), но Эрик переждал немного, выпустил пар, устроив погром на Зоне 51, куда свезли нескольких пойманных мутантов на опыты, и вернулся к Чарльзу на партию в шахматы и с почти искренними извинениями. Доказать ему, что единственный способ избавить себя от необходимости каждую встречу начинать с просьб о прощении — это перестать себя так вести, было в принципе невозможно.       Эрик наведывался в поместье безо всякого расписания, и Чарльз не мог даже предугадать, когда ему ожидать очередного визита. Это раздражало по двум причинам: во-первых, Чарльз любил упорядоченность и систематичность. Во-вторых, первые несколько раз, когда Эрик по прибытии сталкивался с учениками, его появления вызывали неприличную массу вопросов. А поскольку спрашивать напрямую у Чарльза ребята стеснялись, полученная от Алекса и Шона обрывочная информация передавалась, как по испорченному телефону, и персона Эрика обросла такими абсурдными легендами, что Чарльз вынужден был провести ликбез самостоятельно, опустив некоторые подробности их с Эриком отношений.       Конечно, некоторые ученики тут же устроили дебаты, чья точка зрения правая, и Эрик даже удостоился парочки новых соратников — маленькие, неблагодарные, наивные дуралеи сбежали с ним, когда он покидал поместье после проведённой там ночи, и Чарльзу пришлось приложить титанические усилия, чтобы убедить оставшихся студентов не пускаться в погоню и не призывать беглых товарищей одуматься. Зато при следующем визите Эрик схлопотал знатный удар по носу, и на этом Чарльз решил, что они квиты.       Их отношения теперь неизменно существовали в двух противофазах: лютой вражды и неутолимой жажды близости. Наверное, нет ничего сложнее, чем любить человека, разница в мировоззрениях с которым делает вас заклятыми врагами. Впрочем, Чарльз не стал бы называть Эрика именно врагом: в конце концов, они боролись за общее правое дело, но Эрик, безусловно, был антагонистом, стопроцентным антиподом, портретом того, чем Чарльз мог бы быть, но не желал. Хотя, конечно, иногда он задумывался над тем, как легко и быстро разрешился бы «мутантский вопрос», если бы они с Эриком объединили усилия и направили их в то русло, которое проложил Эрик. Но жить потом с этим грузом ответственности? Нет, спасибо.       Эрик всегда снимал шлем, когда приходил проведать Чарльза, но только когда оставался с ним наедине. Чарльзу очень много раз пришлось доказывать Эрику, что других телепатов в поместье нет. Иногда Эрик терпеливо дожидался, пока Чарльз закончит урок. Если ему доводилось прийти в выходной, когда ученики уезжали развлечься в город, Эрик почти всегда готовил Чарльзу обед. И если их разговор вдруг не сворачивал на нежелательную и почти табуированную тему мутантов против человечества, Эрик пребывал весь день в отличном расположении духа, был мил и ласков, а иногда даже общался со студентами, давал действительно полезные советы и помогал по дому. А ещё в такие дни у них с Чарльзом был секс. Отменный.       С тех пор, как Чарльз был парализован, он стеснялся своего тела и чувствовал себя неполноценным, несмотря на то, что его голова работала как никогда ясно, организм в целом был здоров, да и мужская сила никуда не делась. Но когда Эрик первый раз рискнул перешагнуть тот барьер отчужденности, который вырос между ними после Кубы, в первый момент Чарльз пришёл в восторг, но едва дело зашло дальше поцелуев, энтузиазм как рукой сняло. Очень живо, в красках, он представил, каким бревном, а в лучшем случае — тряпичной куклой будет в руках Эрика.       Чарльз поделился этими мыслями с Эриком, и, хотя тот был готов всеми средствами доказывать Чарльзу, что он ошибается и полнота их интимной близости нисколько не обеднеет, если Чарльз будет чуть менее подвижен, чем раньше, он всё-таки согласился проявить деликатность, и поначалу они топтались на стадии петтинга, пока однажды во время ссоры Эрик со злости не взял Чарльза почти силой, и удовольствие, которое они получили, было таким сокрушительным, что больше они решили не воздерживаться. Ну, и к чести Эрика надо сказать, что он проявил сказочную изобретательность, чтобы не позволять Чарльзу зацикливаться на своих ограниченных возможностях.       Чарльз проснулся от того, что Эрик покрывал поцелуями его плечо. Обычно Чарльз спал в пижаме, но камины так хорошо протопили особняк, что ночью стало жарко, и Чарльз снял рубашку, а теперь утренняя прохлада кусала его голую спину, и поэтому контраст тёплых губ Эрика ощущался ещё сильнее. Чарльз улыбнулся в полудрёме и пошевелился, а потом перевернулся, потирая глаза. Эрик сидел на краю постели, словно светясь от струящихся в комнату солнечных лучей. Было позднее зимнее утро субботы.       — Ты сегодня рано, — пробормотал Чарльз, потягиваясь и поднимаясь на руках.       — Сегодня День Святого Валентина, — ответил Эрик и наклонился к Чарльзу, чтобы бегло его поцеловать. — Повод провести его вместе, ты так не считаешь?       — Где мои ученики?       — Поехали в город. Кажется, обсуждали кино и кофе с кексами. Так что дом наш как минимум до обеда. Что я могу для тебя сделать?       — Я хотел сегодня принять ванну. Ты мне не поможешь? — с плохо скрываемой игривостью спросил Чарльз.       Эрик хитро улыбнулся и, одарив Чарльза ещё одним поцелуем, направился в ванную, чтобы поставить набираться воду.       Чарльз позволил себе ненадолго расслабиться на подушках и бесцельно поглядеть в потолок — редкий момент, обычно Чарльз был обязан постоянно быть начеку и думать о сотне вещей одновременно. Однако сейчас его занимали очень эгоистичные и очень однобокие вопросы. Превратит ли Эрик приём ванной в сексуальное действо? Останется ли он на обед? Сядет ли за стол вместе с учениками Чарльза? Выйдет ли с ним на вечернюю прогулку перед шахматами? Сколько ещё пройдёт времени, прежде чем Эрик проведёт с Чарльзом всю ночь и не исчезнет в предрассветный час?       Со вздохом Чарльз откинул одеяло и с неудовольствием посмотрел на свои ноги. Они безвольно лежали на простыне под неестественным углом и напоминали макаронины. Чарльз несколько раз раздражённо себя ущипнул, но, конечно, ничего не почувствовал. С такими успехами конечности можно было просто отрезать — мало что изменилось бы. Эти мысли Чарльз отогнал, прислушиваясь к звуку льющейся воды, и кое-как подполз к краю кровати и потянулся к креслу, которое предательски откатилось ещё дальше, едва Чарльз его тронул.       — Нет-нет-нет, ты сегодня на полном обеспечении. — Раздался голос Эрика, и сам он возник у изножья кровати.       Чарльз не успел даже пикнуть, когда бывший соратник легко поднял его на руки и понёс в ванную, аккуратно вписавшись в дверной проём.       На уровне бортиков кучерявилась ароматная белая пена, и Чарльз даже закатил глаза, умиляясь этой чрезмерной романтичности. Эрик посадил его на край ванной и бережно снял с него пижамные штаны, а потом осторожно опустил Чарльза в тёплую воду. Тот даже зажмурился и замурчал от удовольствия: температура была просто идеальная.       — Ты ко мне присоединишься? — шутливо спросил он, приоткрывая один глаз, чтобы поглядеть на Эрика.       Тот самодовольно улыбался и смотрел на Чарльза с таким обожанием, словно тот был произведением искусства.       — Если ты настаиваешь, — с деланым равнодушием отозвался он.       — Ещё как. И раз уж ты устраиваешь мне лучший день в жизни, раздевайся медленно, со вкусом.       Эрик хитро прищурился и отступил на шаг, чтобы Чарльзу было лучше видно. Сперва Эрик слегка приподнял край водолазки, дразня Чарльза открывшейся взгляду тонкой полоской кожи. Затем, плотно прижав руку к животу, Эрик потянул водолазку вверх, пока она не задралась до подмышек, и только после этого взял края обеими руками и нарочито медленно стянул кофту через голову, обнажая идеальную фигуру. Чарльз жадно облизнул губы, не отрываясь наблюдая за этим маленьким частным представлением.       Силой мысли Эрик расстегнул ремень и брюки, но спускал их руками, слегка виляя бёдрами, на каждом обороте сдвигая ткань едва ли на миллиметр. Чарльз чувствовал, как возбуждается, и почти застонал, когда Эрик сжалился над ним и избавился от нижнего белья одним рывком. После чего оставалось только снять носки, и уже совершенно голый Эрик подошёл к Чарльзу снова и наклонился к нему за очередным поцелуем. Разве что этот не был похож на предыдущие — на сей раз Эрик вложил в него помимо любви ещё и страсть, и Чарльз неловко обнял Эрика за шею, чтобы тот не вздумал отстраниться раньше времени.       Наконец они разорвали поцелуй, чтобы восстановить дыхание, и Эрик воспользовался этой паузой, чтобы нырнуть в ванну позади Чарльза. Он тут же обнял его за талию и притянул к себе, не стесняясь того, что выдал таким образом своё заметное возбуждение. Чарльз только усмехнулся, откинулся назад, прижимаясь спиной к груди Эрика.       — Что сначала, мытьё или секс? — без обиняков спросил Эрик, поглаживая торс Чарльза.       — Всё сразу в двойном объёме, пожалуйста, — промурлыкал Чарльз в ответ, закрывая глаза и вверяя себя заботам Эрика.       Несмотря на все их разногласия, это он всё ещё мог себе позволить.       Эрик начал с мытья головы. Его пальцы нежно перебирали волосы Чарльза, любовно массировали кожу, и Чарльз млел от этого невинного, но сладкого удовольствия. Затем Эрик намылил мягкую губку и стал тщательно обмывать тело Чарльза, исподтишка царапнув его соски, когда миновал грудь. Чарльз прикусил губу и откинул голову на плечо Эрика, и тот поцеловал его в раскрасневшиеся щёки. Приподняв Чарльза, Эрик протёр его спину и несколько раз укусил веснушчатые плечи. Не растрачивая внимания на бесчувственные ноги (но всё-таки не удержавшись от того, чтобы нежно погладить их в знак извинения), Эрик деликатно вымыл интимные места Чарльза, а после отложил губку и, припав губами к шее Чарльза, обхватил ладонью его член и стал ритмично поглаживать, заставляя Чарльза сладко постанывать.       — Ты можешь потереться об меня, если хочешь, — сдавленно предложил Чарльз, и Эрик был бы дураком, если бы не воспользовался этим щедрым предложением.       Слегка поелозив, он устроился так, что его член попадал между ягодиц Чарльза, и стал двигаться в такт движениям руки. Пена в ванне как раз осела, и воды было самый раз, чтобы не плескаться через край от незапланированной изготовителями активности купальщиков.       Чарльз и Эрик оба были уже на грани, когда Эрик открыл глаза и замер в изумлении. Чарльз тоже напрягся и повернул голову под неловким углом, пытаясь заглянуть Эрику в глаза. «Что-то не так?» — телепатически спросил он.       — Чарльз, не хочу тебя пугать, но на нас смотрит утка, — полушёпотом ответил Эрик.       Чарльз недоумённо нахмурился и проследил взгляд Эрика. Когда же он понял, о чём речь, от души рассмеялся. На противоположном углу бортика примостилась его детская резиновая уточка, с которой он любил купаться. Усмехнувшись, Чарльз потянулся за ней и всё-таки достал без помощи. Когда Чарльз на пробу сжал игрушку, она, как положено, издала вполне естественное «кря».       — С каких пор ты стесняешься простой уточки, Эрик? — фыркнул Чарльз. — Посмотри на неё, она же милашка.       В доказательство своих слов Чарльз «крякнул» ещё несколько раз, поднося игрушку к самому носу Эрика.       — Кря-кря, меня зовут Утя, я хочу с тобой дружить.       — Чарльз, я тебя прошу, не надо этих глупостей.       — Кря-кря, злой, противный, вредный Магнето, не хочет дружить с Утей. Ух, как я его пощиплю! — С этими словами Чарльз кое-как перевернулся к Эрику лицом и, удерживая себя на одной руке, стал тыкать утиным носом под рёбра Эрику, вызывая щекотку.       — Чарльз, серьёзно, не надо, ты сбиваешь настрой! — взмолился Эрик.       — Да-а? — иронично протянул Чарльз и отпустил утку в вольное плавание, а освободившейся рукой обхватил всё ещё твёрдый член Эрика. — А мне кажется, настрой самый подходящий.       Не дав Эрику возразить, Чарльз поцеловал его и начал двигать ладонью вдоль его эрекции. Эрик быстро собрался с мыслями и тоже сжал пальцы на твёрдой плоти Чарльза, подстраиваясь под его ритм. У обоих сбилось дыхание, темп ласк начал ускоряться, и вскоре Эрик первым достиг разрядки. Чарльз убрал от себя его руку и продолжил гладить себя сам. Отдышавшись, Эрик приоткрыл глаза и поглядел сначала на Чарльза, а потом мимо него.       — По-моему, твоя Утя — вуайеристка, — пробормотал он, и Чарльз расхохотался, уткнувшись лбом в плечо Эрика.       — Либо ты сейчас же доведёшь меня до оргазма, либо она будет являться к тебе в страшных снах, — пригрозил Чарльз, однако весь зловещий антураж был погублен тем, что слова были произнесены Эрику на ухо самым соблазнительным тоном, и Эрик, не теряя времени, перехватил у Чарльза инициативу и всего несколькими движениями довёл его до разрядки.       — Прежде, чем мы переместимся в спальню для второго раунда, — сказал Эрик несколькими минутами спустя, вытаскивая Чарльза из ванной, — мне нужно знать о каких-нибудь плюшевых медведях или оловянных солдатиках, поджидающих нас?       Вместо ответа Эрик получил щелчок по носу, но вполне этим удовлетворился.