Если ты где-нибудь есть

      Было Рождество, и многие студенты школы уехали на праздники к родителям. Те, кто остались слонялись без дела, иногда выходили играть в снежки и часто сидели в гостиной с книгами. Наконец общими усилиями руководства школы было решено в сочельник устроить всеобщие посиделки с конкурсами и угощениями. Готовку взяли на себя студенты — испекли яблочный пирог и наделали тарталеток, а по наводке Рейвен сварили огромную кастрюлю глинтвейна. Волшебные сладкие запахи распространились по всему поместью и отвлекли Чарльза и Эрика, время до вечера коротавших в постели в объятиях друг друга.       — Прямо как в детстве, — мечтательно протянул Чарльз, запрокинув голову.       Это дало Эрику возможность укусить Чарльза в шею. Совсем легонько, так что действие вызвало у Чарльза исключительно смешок.       — В моём детстве пахло в основном порохом и гарью, — пробубнил Эрик, продолжая покрывать поцелуями шею Чарльза и спускаясь ниже.       — Само по себе неплохо, — задумчиво произнёс Чарльз. — Мне жаль, что у тебя с этими запахами именно такие ассоциации.       — Зато корица и апельсин у меня всегда будут ассоциироваться с тобой. — Эрик приподнял голову, и Чарльз счастливо ему улыбнулся. Тогда Эрик поцеловал его в губы, и Чарльз крепко обнял его за плечи, прижимая к себе.       В этот момент в дверь начали барабанить, и настырный голос Рейвен призвал Чарльза и Эрика вспомнить, что они должны на своём примере взращивать в студентах высокие моральные качества, а не пропагандировать распущенность, и вообще не будут ли они так любезны спуститься в гостиную.       Эрик повесил голову и поклялся всё-таки однажды прикончить Рейвен, а Чарльз утешительно погладил его по голове и стал бережно с себя сталкивать. Нехотя Эрик повиновался, но изловчился в последний момент напоследок поцеловать Чарльза, а потом пересадил его в кресло и повёз в гостиную.       Там уже все были в сборе и был накрыт журнальный столик. Уютно горел камин, на патефоне играли старые джазовые композиции, и Чарльз на минуту закрыл глаза, глубоко вдыхая аромат глинтвейна, хвои от украшенной огромной ёлки у лестницы (её на собственных плечах притащил на днях Логан) и смолы от горящих поленьев. Всё было идеально — как в классическом романе или фильме.       Все расселись, и по кругу пошли тарелки с закусками. Глинтвейн привезли прямо в кастрюле и разливали на месте по востребованию.       — Это вы опрометчиво, — заметила Рейвен, — Логан сейчас всё в один присест выпьет!       — Не пью я эту гадость, — проворчал он и рефлекторно отпил из кружки. На мгновение у него округлились глаза, а потом он залпом выпил всю порцию, вызвав смех учеников.       — Не волнуйтесь, у нас там вторая кастрюля на подходе, — заверила одна из студенток.       О чём-то говорили, когда кто-нибудь слышал любимую песню, без стеснения выходил танцевать, начали играть в словесные игры. Закончились тарталетки — в ход пошёл пирог, принесли запасную кастрюлю глинтвейна. Чарльз невольно обратил внимание, что вторая порция получилась крепче, но был уверен, что ученики сделали это не нарочно.       За окнами давно потемнело. В какой-то момент всем почудилось, словно кто-то скребётся в стекло. Оказалось, поднялась метель, и теперь снежинки носились в безумном вихре в такт вою ветра. Музыку сделали громче, в камин подложили поленьев. Эрику, сидевшему напротив Чарльза, очень хотелось подойти и обнять его, согреть, даже если ему не было холодно.       Все студенты разрумянились от жара огня и выпитого глинтвейна. Девушки застенчиво хихикали над шутками, парни бравировали всякой ерундой вроде воровства яблок из соседских огородов в детстве. Логан задремал и теперь храпел, заглушая музыку. Чарльз слушал разговоры, отвечал на вопросы и не прекращал улыбаться, наверное, чувствуя себя как никогда счастливым. А Эрик смотрел на Чарльза так пристально, что забывал об окружающем мире и вздрагивал каждый раз, когда к нему обращались.       В какой-то момент Эрик перестал чувствовать себя в поместье, как в плену. Перестал жалеть, что зря растрачивает безвозвратные дни и часы. Уже давно не раздражался на студентов, когда они приставали с глупостями или нарушали его одиночество. И самое главное, между ними с Чарльзом растаяла до основания стена отчужденности и недоверия и они уже даже почти не ссорились из-за того, что Эрик считал, что Чарльз растит из учеников бесхребетных мямлей. Надо будет — жестокости жизнь научит. Куда сложнее взрастить в себе человечность.       А ещё Эрик наконец чувствовал себя как дома. Куда-то делось ощущение, что он здесь лишний и все только и ждут, когда он уйдёт, что его презирают и подозревают в тайных каверзах. Узел напряжения, который столько лет стягивался у Эрика в душе, в какой-то момент начал ослабляться, и теперь был готов распуститься совсем.       Вечер подошёл к концу. С трудом растолкали Росомаху, зевая, пожелали друг другу спокойной ночи. Эрик так погрузился в свои мысли, что едва рефлекторно не понёс Чарльза в комнату на руках, и под общее хихиканье учеников усадил его обратно в кресло.       — Они начали подозревать, ты знаешь? — промурлыкал Чарльз, растягиваясь под тёплым одеялом, когда они оказались в кровати.       — О чём? Что ты прячешь заначку между страницами книг? Это бы объяснило их тягу в библиотеку, — пошутил Эрик, укладываясь рядом и обнимая Чарльза.       — О нас с тобой.       — Ну и пусть подозревают. Имеют что-то против — их тут никто не держит. А если тебе это претит, ты им можешь что угодно внушить.       — А тебе не претит? — неожиданно серьёзно спросил Чарльз.       — С чего бы? Ты мой, и я этого не собираюсь ни перед кем отрицать. Я бы не отрёкся от тебя даже под страхом смерти.       — Эрик, это ты сейчас говоришь или глинтвейн?       В ответ Эрик зевнул, а потом поднялся на руках, навис над Чарльзом и чувственно поцеловал его в губы.       — Такой ответ тебя устроит? — хитро спросил Эрик, отстранившись.       Чарльз задумчиво почмокал губами, хмурясь, будто в раздумье.       — Ну не знаю, тебе придётся привести более веские аргументы, — заключил он наконец.       Эрик молча ухмыльнулся и нырнул с головой под одеяло. Задрал пижамную рубашку Чарльза, несколько раз бегло поцеловал его живот, а потом мучительно медленно стал стягивать вниз штаны, пока не освободил из одежды мягкий ещё член, и сразу целиком вобрал его в рот, начав посасывать, глубоко втягивая щёки.       Чарльз резко вдохнул, запрокинул голову и прогнулся в спине. Его рука легла на макушку Эрика, пальцы стали нервно перебирать волосы, а потом ладонь безвольно соскользнула на плечо. От умелых ласк Эрика Чарльз быстро возбудился, и напряжение из тела ушло, сконцентрировавшись в одном месте. Чарльз позволил себе просто расслабиться и получать удовольствие, тем более что он знал, что и сам Эрик заводится от этого не меньше.       Вдруг совершенно неожиданно Эрик резко отстранился, когда Чарльз был уже на грани, и тот разочарованно застонал. Эрик выбрался из-под одеяла и встревоженно стал озираться. С Чарльза быстро слетел флёр забытья.       — Что такое? — взволнованно спросил он.       — Кто-нибудь камин потушил? — осторожно спросил Эрик.       У Чарльза ёкнуло сердце и с губ скатилось беззвучное «о, боже». Эрик буквально выпрыгнул из кровати и помчался на первый этаж. Чарльз остался в нелепом и безвольном положении. Ему хотя бы хватило достоинства подтянуть штаны, а в следующую секунду уже ведь дом пришёл в оживление, и студенты начали носиться по коридорам. Кто-то засунулся к нему удостовериться, что любимый профессор в порядке, и побежал дальше.       Стоял мощный и резкий запах гари, щипавший нос, и Чарльз вскоре расчихался. В воздухе стелился тонкий дым, от которого слезились глаза. Чарльз закашлял и решил, что отлёживаться ему не положено и надо присоединиться к спасению поместья, но едва он предпринял отважную попытку выбраться из кровати, в комнате полыхнул свет, и сквозь марево Чарльз, прищурившись, разглядел силуэт Эрика в дверях.       — Ковру капут, пара кресел пострадала, но можно заменить обивку, — сообщил он, приближаясь. — Всё крыло в дыму — мы открыли окна, чтобы проветрить, и я послал студентов спать в других комнатах. Рейвен одобрила, так что не ругайся, что я тут командую без твоего ведома.       — Вообще-то, — Чарльз замялся, — я хотел выразить тебе благодарность и восхищение, что в стрессовой ситуации ты так быстро нашёл, что делать, и решение принял совершенно логичное. И вообще ты всех нас спас, спасибо.       — Мда, в кои-то веки я не спровоцировал катастрофу, а предотвратил. Пойдём искать где приютиться. — Эрик наклонился и взял Чарльза на руки. —Так будет быстрее.       На самом деле Чарльз даже не собирался протестовать.       В поместье шло великое переселение народов: по коридорам и лестницам текли студенты, в двух руках неся постельное бельё, одежду на утро, кто-то был даже с книгами. Самые чувствительные закрывали рты и носы платками. Мимо Чарльза и Эрика прошествовал Логан, на двух плечах неся свёрнутые в рулоны одеяла, а за ним семенили девчонки, которым он, видимо, помогал с переездом.        — Исход евреев из Египта, — прокомментировал он. — Слышь, Леншерр, приятно, наверное, сродниться с историей своего народа?       — Тебе никогда не надоедят шутки о моей национальности? — устало спросил он, и Логан в ответ пожал плечами.       В другом крыле поместья последствия пожара ощущались не так сильно, но запах гари всё-таки присутствовал. Эрик выбрал комнату для них с Чарльзом, сгрузил его на кровать. Это, видимо, была одна из гостевых спален, и постель уже была застелена. Чарльз зажёг лампу на прикроватной тумбочке и только теперь в круге рыжеватого света без помех в виде дымки рассмотрел Эрика. Невольно засмеялся.       — Ты похож на трубочиста, — полушёпотом произнёс он. — Пойди умойся.       Эрик покорно поплёлся на поиски ванной, а Чарльз между делом поуютнее устроился на подушках. Они стояли так, что Чарльз полусидел, но ему было мягко и комфортно, приятно обволакивало пуховое одеяло, и Чарльз начал невольно проваливаться в сон.       Ему снилось что-то неразборчивое — ни одного чёткого образа, скорее просто цветные пятна в пустоте, и при этом невероятная лёгкость, словно он парил по воздуху. А потом откуда-то повеяло запахом весенней капели и свежести, и Чарльзу примерещилось, будто Эрик здесь с ним, наклоняется над ним и щекочет дыханием шею.       От него пахло чем-то медово-сладким и немного терпким, и этот аромат мгновенно вскружил Чарльзу голову. Он улыбнулся во сне и поёрзал на кровати, в то время как Эрик наклонился ещё ниже и коснулся губами его губ, а потом осыпал беглыми поцелуями лицо и шею Чарльза.       Одеяло поползло вниз, и тёплые и шершавые после душа ладони Эрика скользнули под рубашку и по груди Чарльза, по бокам и под бёдра, приподнимая их и сжимая ягодицы, в то время как Эрик снова целовал Чарльза, уже смелее и напористее.       Чарльз ахнул и открыл глаза. Эрик действительно был здесь, с вожделением смотрел на Чарльза сверху вниз и закрывал тот небольшой свет, что давала лампа. Зато от него всё ещё исходил этот дивный запах, как во сне, только теперь казался ещё более интенсивным и пьянящим.       — Чарльз, — шёпотом позвал Эрик и коснулся ладонью его щеки, наклоняясь, чтобы поцеловать снова, но Чарльз обхватил его запястье, и Эрик невольно остановился.       — То, что ты говорил перед пожаром, — произнёс Чарльз, — мне нужно знать, без шуток и обиняков — это было искренне? Серьёзно?       Эрик ласково улыбнулся и поцеловал Чарльза в лоб, высвобождая руку и гладя Чарльза по голове.       — Серьёзнее некуда, — сказал Эрик, отстранившись. — Я хочу провести с тобой остаток жизни, как союзник и возлюбленный, вместе состариться и увидеть, как молодеет мир.       Эрик закрыл глаза и коснулся носом носа Чарльза. Тот зажмурился, словно пытаясь сдержать слёзы, у него задрожали губы.       — А как же, — начал он и на мгновение запнулся. — Как же война на истребление и господство мутантов? Ведь ничего этого не будет, если ты останешься со мной навсегда.       Эрик тяжело вздохнул и спрятал лицо в изгибе шеи Чарльза. От него пахло чистотой и свежестью, к этому примешивался запах стирального порошка на до сих пор ни разу не использованном белье. Их сочетание успокаивало, дарило ощущение безопасности. Из самых глубин памяти всплыли картины детства, когда не было ещё войны, и был только запах деревни, природы, домашнего хозяйства. Когда бельё вывешивали сушить на улице даже в самую лютую стужу, давая ему пропитаться свежестью.       Такими первозданно чистыми и безупречными были отношения Эрика с Чарльзом. Словно предписанные им самим мирозданием, чтобы они рука об руку, идя за чувством более крепким, чем долг, свершили нечто великое, которое перевернёт сознание людей. А то, что Эрик на этом пути ошибся — что поделать, с кем не бывает. И потом, для чего тогда нужна стирка, если не чтобы смыть все случайные пятна?       Собравшись с мыслями, Эрик поднял голову и внимательно посмотрел в глаза Чарльза. Тот терпеливо ждал.       — Ради тебя я потерял свою природу и заменил её новой, — произнёс наконец Эрик. — Послушай, как бьётся сердце. Оно стучит только для тебя. Если не останусь, всё потеряет смысл.       Чарльз отчаянно поцеловал Эрика, растворяясь в нём, в его запахе. Этой терпкой сладостью пахло от него всегда, сколько Чарльз знал Эрика. Так что, выходит, это всё-таки не одеколон, не мыло и не какая-то иллюзия, а тот самый естественный, природный аромат — феромоны, призванные помочь найти правильного партнёра. Наверное, если Чарльз чувствовал их и так возбуждался от одного запаха, своего он нашёл.       Поцелуй становился всё более пылким, и Эрик забрался на кровать и оседлал бёдра Чарльза. Они продолжали целоваться, и Эрик начал ненавязчиво тереться об Чарльза, возбуждая его и заставляя неровно дышать. Сквозь тонкую ткань пижамных штанов начала проступать эрекция, и Эрик торопливо снял с Чарльза рубашку и снова заскользил ладонями по его груди. На нём после душа был халат, и Чарльзу достаточно было только распахнуть по́лы, чтобы дотронуться до его возбуждённого члена. Эрик от этого прикосновения застонал и разорвал поцелуй, чтобы набрать побольше воздуха       Чарльз подался вперёд и уткнулся носом в изгиб шеи Эрика и проследил её контур до челюсти, а потом прикусил и пососал мочку уха. Эрик шумно дышал, продолжая тереться о Чарльза, постепенно набирая темп, и обнимал Чарльза за плечи, прижимая его к себе теснее. Сквозь его собственный запах проступал тончайший отзвук мыла и гари, и от этого коктейля у Чарльза кружилась голова, и он словно пьянел с каждой секундой.       Чарльз выпустил ухо Эрика и стал снова целовать его шею, оставляя засосы и опускаясь ниже, пока не добрался до груди, заставляя Эрика чуть-чуть откинуться назад и поддерживая его за талию. Чарльз стал поочерёдно прикусывать и посасывать соски Эрика, и тот застонал громче, хотя обычно подобные манипуляции не производили на него никакого эффекта. Одна рука Чарльза ласково провела по животу Эрика и сомкнулась на его члене, начав ритмичные движения вдоль длины, и Эрик задрожал от удовольствия.       Он и не помнил, когда последний раз Чарльз проявлял подобную инициативу, и это было чертовски возбуждающе: проиграть контроль человеку с ограниченными возможностями, который на самом деле в разы сильнее самого могучего богатыря. Эрику в голову пришла дикая мысль.       — Чарльз, — позвал он, но ловкий изворот руки Чарльза на его члене заставил Эрика потерять дар речи. — Боже, Чарльз, я… Ты… Хочешь сегодня сделаем это по-другому?       Чарльз вмиг прекратил все ласки и недоумённо поднял глаза на Эрика, встретившись с ним взглядами.       — Ты имеешь в виду?.. — неуверенно переспросил он, и Эрик кивнул.       — Поменяться ролями.       — Я об этом никогда не думал, — признался Чарльз. — Но если ты правда хочешь, почему бы не попробовать.       Эрик хитро улыбнулся и наклонился поцеловать Чарльза. Тот застонал и обнял его за талию, притягивая ближе к себе. Эрик взмахнул рукой, и откуда-то к нему прилетела баночка со смазкой. Краем глаза заметив этот манёвр, Чарльз чуть не рассмеялся сквозь поцелуй: и как он мог не догадаться, что сей бесценный запас Эрик будет брать с собой, куда бы они вместе не шли?       Не разрывая поцелуя и откручивая крышку не глядя, Эрик впервые обратил внимание, что у смазки тоже есть запах — слегка сладковатый и неестественный. Обмакнув пальцы, Эрик оставил баночку на прикроватную тумбочку, чистой рукой обхватил Чарльза за шею, не давая ему разорвать поцелуй, а пальцы второй приставил к своему проходу и протолкнул внутрь сразу два, вызвав неприятное жжение, но не подавая виду.       О себе Эрик не слишком заботился — для него было важно, чтобы Чарльз получил всё удовольствие и как можно скорее. Поэтому Эрик продолжал двигать бёдрами, насаживаясь глубже на собственные пальцы и потираясь членом о член Чарльза сквозь одежду.       Эрик уже довольно давно не был пассивом, а воспоминания о прежних любовниках остались не самые блестящие. Но теперь всё было иначе. Теперь с ним был Чарльз, который доставлял удовольствие одной своей близостью, и Эрик так привык к его присутствию в своей голове, что теперь ему не терпелось почувствовать Чарльза в себе буквально.       Чарльз, видимо, уловил это желание, исходящее от Эрика, и добавил пыла в их поцелуй, как если бы раньше он был недостаточно страстным. Эрик случайно прикусил губу, отвечая на неожиданный натиск Чарльза, и вкус крови на языке показался ему возбуждающим. Чарльз, видимо, разделял это мнение, поскольку шумно вдохнул и стал посасывать раненную губу Эрика.       Эрик хрипло дышал и начинал чувствовать выступающую на лбу испарину. Добавив третий палец, он ещё немного растянул себя, после чего освободил руку и отстранился от Чарльза, чтобы нетерпеливо снять с него штаны и вернуться в прежнее положение. Чарльз крепко схватил Эрика за ягодицы и заставил ненадолго замереть, вглядываясь в его глаза. Только налюбовавшись вдоволь, он позволил Эрику начать опускаться, вбирая в себя его член и зажмуриваясь от напряжения.       У Чарльза мгновенно перехватило дыхание, как только его эрекция проскользнула в тёплое нутро Эрика, и он запрокинул голову, обнажая шею. Эрик наклонился и несколько раз прикусил чувствительную кожу на горле, всё больше возбуждаясь от химического запаха мыла и порошка.       Опустившись до основания, Эрик ненадолго замер в таком положении, рассматривая подёрнутое истомой лицо Чарльза, а потом на пробу подался бёдрами вперёд, сорвав с губ Чарльза сдавленный стон. Ухмыльнувшись, Эрик повторил это действие, на этот раз соскользнув с Чарльза чуть дальше и услышав ещё один стон. После этого Эрик начал двигаться без остановок, ритмично поднимаясь и опускаясь, насаживаясь на член Чарльза и чувствуя лёгкое жжение во внешнем кольце мышц.       Чарльз распластался на подушках и, видимо, не знал, куда девать руки, то и дело хватаясь то за бёдра, то за плечи Эрика. Наконец, тот положил ладонь Чарльза на свой ноющий от недостатка внимания член, и Чарльз послушно стал ласкать Эрика, пытаясь попадать в один ритм с его собственными движениями, но безнадёжно сбиваясь.       В необжитой комнате наконец начало пахнуть чем-то кроме чистоты. Она наполнялась духотой от двух участившихся дыханий и тяжёлым, мускусным запахом секса, в котором не было ничего чистого, и Эрику это нравилось — как их с Чарльзом незапятнанные отношения неизменно шли рука об руку с грязным и низменным животным наслаждением.       Эрик немного замедлил движения, вплотную прижимаясь ягодицами к бёдрам Чарльза, и провёл ладонями по его груди, задержавшись на сосках и с коварной ухмылкой принявшись их теребить. Чарльз всхлипнул от переизбытка ощущений и — невозможности двигаться навстречу Эрику, насаживая его глубже, резче, забирая назад инициативу, которая должна принадлежать активному партнёру. Но всё равно — как же было хорошо, ведь Эрик отдавал себя без остатка действительно превращаясь в нечто совершенно иное, чем-то, каким он был, когда они с Чарльзом встретились.       После ещё нескольких движений Эрика, Чарльз почувствовал приближение разрядки и потянулся к лицу Эрика, чтобы наклонить его к себе для поцелуя. Эрик послушался, продолжая насаживаться на Чарльза, и вскоре тот напрягся, беспощадно, почти до боли сжав пальцы вокруг члена Эрика, и излился внутрь него, мгновенно обмякая на подушках и хрипло дыша.       Эрик не стал сразу же слезать с Чарльза. Он продолжил его целовать, дожидаясь, когда Чарльз придёт в себя и снова начнёт ласкать Эрика, почти лениво, но от этого не менее приятно. Теперь от Чарльза пахло по́том и оргазмом, и Эрик почти замурчал от удовольствия, млея, как кошка от валерьянки. И с таким мыслями он кончил в руку Чарльза, слегка вздрагивая и захлёбываясь воздухом.       Эрик восстановил дыхание и только теперь скатился с Чарльза, всё равно прижимаясь к нему всем телом и устроив голову у него на груди. Чарльз гладил Эрика по волосам и что-то мычал себе под нос. Обилие запахов, смешавшихся воедино, оказывало снотворный эффект, и оба проваливались в дрёму.       Думать о том, что утром им предстоит ликвидация последствий пожара, совсем не хотелось.