Если ты где-нибудь есть

      — Чарльз, нет!       — Чарльз, да.       Преподавательский состав Школы с большим интересом смотрел на директора и его, кхм, соратника, между которыми ни с того ни с сего разгорелась перепалка. Эрик вскочил со стула и грозно нависал над Чарльзом, хмурясь и раздувая ноздри, а профессор был спокоен, как удав, и не подавал признаков волнения. Никто не мог понять причину этой внезапной вспышки.       Был послеобеденный вечер, наставники собрались в учительской посудачить и выпить по рюмочке чего-нибудь покрепче чая.       День выдался тяжёлый. Недавно в школу пришло повальное увлечение учеников использовать свои способности при каждом удобном случае, и всякий раз дело заканчивалось разрушениями, травмами и неприятностями с местными жителями, которые порой невольно становились свидетелями престранных явлений.       В итоге Чарльз этого не вынес и вознамерился ввести запрет на использование некоторых сил. Это решение он огласил тем вечером на собрании педагогов, незадолго до которого, к слову, произошёл очередной инцидент с неприятными последствиями. Общими усилиями их ликвидировали и Чарльз от души отругал студентов, хотя считал, что повышать на подростков голос неправильно и даже вредно для их психики. Чтобы избежать повторений, он предложил как-нибудь контролировать или ограничивать использование учениками способностей, а при необходимости даже его вообще запретить.       Разгорелись дебаты. Логану было, в общем-то, всё равно, Хэнк заинтересовался возможностью разработать какой-нибудь универсальный глушитель для любых сверх-сил, из-за чего попал в немилость Рейвен, посчитавшую, что насильственное ограничение возможностей студентов будет равнозначно ущемлению их гражданских прав, тем более что в школу они приехали для того, чтобы иметь возможность быть самими собой и не скрываться. Она так распалилась, что даже обратилась к Эрику за поддержкой в этом споре, хотя в остальное время была с ним не слишком общительна и дружелюбна. Эрик только пожал плечами и заявил, что подобный аппарат не считает возможным, а если доверить подросткам контролировать себя самостоятельно, то ничего не выйдет.       — Это почему? — поинтересовался Чарльз, заговорщически глянув на Эрика.       — Ни один мутант не может сдерживать свои силы в стрессовых ситуациях, — ответил Эрик. — При всём желании, они вырвутся сами, если возникнет реальная угроза жизни. А бывают ещё психически неуравновешенные — помните, девушка у нас была, чьи способности управлялись эмоциями?       Все, конечно, помнили: упомянутая студентка, уже давно выпустившаяся, и с успехом, в своё время наделала в школе шороха.       — Словом, я так понимаю, предложение Чарльза о запрете использования способностей учениками отклоняется, — подытожила Рейвен.       Дальше говорили о чём попало, всё время перескакивая с темы на тему. В общей кутерьме никто не заметил, с каким вниманием глядели друг на друга Чарльз и Эрик, словно у них шёл приватный мысленный диалог. И вот, когда несколько минут спустя с президентов и конституции Хэнк и Рейвен плавно перешли на эксперименты Милгрэма и Зимбардо, их мерное бормотание прервали гневный выкрик Эрика и последовавший за этим ответ Чарльза.       Осознав, что привлёк к себе слишком много внимания, Эрик заставил себя успокоиться и сел на место, пробурчав какое-то извинение. Рейвен перевела взгляд с него на Чарльза, но тот только кивнул и подхватил разговор Рейвен с Хэнком, с того момента, на котором они остановились, как будто участвовал в нём с самого начала. Где-то через час все наговорились до отвала, Логан захмелел, больше внимания уделяя виски, чем собеседникам, и преподаватели разошлись по комнатам. Эрик и Чарльз покинули учительскую как ни в чём не бывало и по пути в спальню сдержанно приветствовали встреченных студентов. Однако, едва дверь за ними закрылась, Эрик снова вспылил:       — Я не позволю тебе это сделать, Чарльз.       — Если выиграю, позволишь, — с лёгкой улыбкой отозвался тот.       Дело в том, что слова Эрика о том, что невозможно добровольно отказаться от использования способностей, задели в Чарльзе какую-то скрытую струну и пробудили живой интерес и азарт. В общем гаме голосов связавшись с Эриком телепатически, он стал приводить аргументы в пользу противоположного мнения, но Эрик был к ним глух и упорно стоял на своём. Наконец Чарльз исчерпал доказательства своей правоты и вообще оказался в шаге от того, чтобы признать поражение, но гордость ему этого не позволяла. Тогда Чарльз решил прибегнуть к единственному способу переубедить Эрика — на своём примере продемонстрировать возможность существовать без использования способностей. Чарльз предложил пари: сутки не применять сверх-силы, — и Эрик с радостью его поддержал. Дело осталось за малым: сделать ставки.       «Как всегда что-нибудь сексуальное?» — ехидно предложил Чарльз. Не так давно Эрик проспорил ему секс с использованием эрекционного кольца, а незадолго до этого Чарльз оценил всю прелесть игр со льдом.       «У меня есть одна идея, — отозвался Эрик. — Помнишь тот раз, когда я отсосал у тебя на уроке?»       «Одного раза тебе показалось мало?»       «Не совсем, на этот раз у меня другое предложение. Вибратор с дистанционным управлением. Пульт у меня. Ты на уроке. Полтора часа счастья нам обоим».       «А я согласен. Мы уже не в том возрасте, чтобы стесняться экспериментировать, верно? Ладно, у меня тоже есть предложение, только оно тебе не понравится».       «Хочешь довести меня до оргазма силой мысли?»       «Это было бы слишком просто. Я вколю себе сыворотку Хэнка на пару часов действия и станцую для тебя стриптиз».       «Ты, должно быть, шутишь. Ты не пользовался ею почти пять лет. Что если будет побочный эффект?»       «Ничего не будет».       «Откуда такая уверенность? И потом, ты же лишишься телепатии».       «Начать с того, что я и так добровольно от неё откажусь на сутки. И потом, пару часов не слушать нытьё студентов в обмен на возможность раздеться для тебя, по-моему, честный обмен».       «Чарльз, я не хочу, чтобы ты это делал».       «Это моё желание, Эрик. И если я выиграю, ты ничего не сможешь с этим поделать».       Тут-то у Эрика сдали нервы и он выкрикнул протест вслух. Дальнейшее известно. Спор продолжился уже в спальне с повышением голоса и хлопаньем ладонями по столу, но сколько бы Эрик ни кипятился и ни убеждал Чарльза, что риск слишком велик, Профессор был непреклонен. В итоге Эрик пошёл от противного. Расслабленно усевшись в кресло, он сложил руки на груди и деловито заявил:       — В конце концов, ты всё равно не сможешь полностью отгородиться от чужих мыслей, ведь ты слышишь их непроизвольно.       — А вот и смогу, — возразил Чарльз и, подъехав к Эрику, положил ладони ему на колени и повёл руками вверх, сжимая бёдра. — А теперь, если ты закончил дуться, может, пойдём в постель?       — Можем и в кресле начать, — нахально отозвался Эрик, и Чарльз, пошленько ухмыльнувшись, дотянулся до ремня Эрика, быстро расстегнул его и забрался рукой под одежду и нижнее бельё.       — Ну, начинай, — не менее ехидно бросил Чарльз, и под его прикосновениями Эрик начал постепенно возбуждаться.       Чарльз быстро довёл его до оргазма, а потом Эрик отнёс его на кровать и долго дразнил прелюдиями, пока Чарльз не растерял всю самоуверенность и наглость и не начал умолять. Только тогда Эрик вошёл в него и отымел жёстко и резко, как Чарльз любил в конце лёгкого и расслабленного дня.       Пари вступило в силу со следующего утра, когда за общим завтраком Чарльз и Эрик во всеуслышание объявили о своём споре. Ученики тут же принялись делать ставки и дали клятвенное обещание не строить козни, чтобы спровоцировать участников пари. Впрочем, это и не понадобилось: не прошло и половины дня, а Чарльз телепатически парализовал двух студентов, чуть не устроивших драку из-за какой-то ерунды.       Может, Чарльз бы и проигнорировал небольшое членовредительство, тем более являвшееся естественным для подростковых гормонов, но оба драчуна обладали слишком разрушительными способностями, и Чарльз опасался за сохранность собственности и жизни окружающих.       Ученики, ставившие на Эрика, получили свои выигрыши, Эрик получил сердечные поздравления, даже от Рейвен, а Чарльзу он коварно улыбнулся и мысленно передал: «Говорил же — рефлексы». Чарльз оставил замечание без комментариев и поехал на урок, зазывая с собой студентов, словно ничего и не произошло и он не проиграл только что человеку, которого всегда в плане выдержки превосходил.       На следующее утро Чарльз проснулся от поцелуев Эрика на своей спине.       — Мне казалось, я проиграл, — пробормотал он в подушку и дёрнул плечами, когда Эрик укусил его в лопатку.       — Так и есть, я просто морально тебя готовлю к предстоящему испытанию. — С этими словами Эрик без прелюдий опустился ниже и, раздвинув руками ягодицы Чарльза, скользнул языком по его промежности, задержавшись на анусе. Чарльз вздрогнул и довольно засопел. Эрик ухмыльнулся и нырнул языком в тёплое нутро, увлажняя и расслабляя, чтобы облегчить проникновение первого пальца.       — Мы договаривались на урок, а ещё даже не было завтрака, — пробубнил Чарльз.       — До урока обещаю не включать, — ответил Эрик, ненадолго прерывая своё занятие, а потом снова припадая губами к дырочке Чарльза. Удовлетворившись обилием слюны, Эрик отстранился и без промедления скользнул в Чарльза сразу двумя пальцами и стал искать его простату, в другой руке согревая небольшой металлический вибратор овальной формы.       Чарльз застонал и укусил подушку, когда подушечки пальцев Эрика нащупали чувствительные нервы, но Эрик не дал ему насладиться этим ощущением, разведя пальцы в стороны, растягивая Чарльза.       — Чтобы ты не сильно мучился, когда закончим, я тебе отсосу, — пообещал он, но Чарльз не успел ничего ответить, так как тёплые пальцы из его ануса исчезли, и на их место проскользнула обтекаемая и всё ещё прохладная металлическая игрушка. Чарльзу очень хотелось поёрзать, чтобы она встала поудобнее, но был вынужден ограничиться тем, что получилось.       — Чтобы ты знал, к чему готовиться, это будет примерно так, — пробормотал Эрик, нежно целуя спину Чарльза, и в следующий момент вибратор пришёл в движение, посылая по телу Чарльза волны удовольствия.       Широкая часть игрушки как раз соприкасалась с простатой, и Чарльз чуть не взвыл от остроты ощущений, которой всё-таки было недостаточно, чтобы довести его до оргазма.       — Эрик, — беспомощно прошептал он, и тот сжалился.       Вибрации прекратились, Эрик перевернул Чарльза на спину и, несколько раз поцеловав низ живота, взял его возбуждённый член в рот, скользя языком по внутренней стороне и усердно сося головку. Чарльз прогнулся в спине, запустил пальцы Эрику в волосы, не давая ему отстраниться, и в считанные мгновения кончил, чувствуя, как сокращаются анальные мышцы вокруг игрушки.       — Это будут самые тяжёлые полтора часа в моей жизни, — констатировал Чарльз, когда Эрик скатился с него и, бегло поцеловав в уголок губ, направился в ванную.       Чарльз по-прежнему читал курс политологии, социологии и права. Так совпало, что именно в тот год в очередной раз начало активизироваться движение в защиту прав сексуальных меньшинств, основной фронт которого развернулся в Сан-Франциско, и в связи с этим лекцию пришлось начать с обсуждения проблем ЛГБТ сообщества, и Чарльз деликатно воздержался от обнародования своего личного к нему отношения. Эти дети повидали многое и готовы к новому, но знать о том, что их директор — гомосексуалист, им явно было рано. И Чарльз не знал, как выразить свою радость, что Эрик в этом с ним солидарен.       Стоило Чарльзу так подумать, Эрик, словно прочитав его мысли, привёл в действие вибратор, про который Чарльз почти успел забыть — так удобно он устроился внутри. От неожиданности Чарльз бы подпрыгнул, если бы физиология позволила, но, к счастью, он мог только дёрнуть руками и вздрогнуть, как от холода. Чуть было не вскрикнул, но проявил чудеса выдержки и вовремя сжал зубы. Ученики тем временем активно спорили насчёт соразмерности проблем генетических мутаций и нетрадиционной ориентации, и группа, выступавшая за две эти диаспоры должны проявлять друг к другу солидарность, пока выигрывала.       Чарльз нервно сглотнул, в пол-уха слушая дискуссию и следя, чтобы подростки не перешли на личности, но был сосредоточен на себе и своих ощущениях, которые удалось мысленно притупить, несмотря на то, что назойливый вибромассаж продолжался. До Чарльза вдруг дошло, что, если Эрик включит игрушку, когда класс будет занят самостоятельной работой с учебником, её гул будет вполне хорошо слышен, и от этой мысли Профессор заметно покраснел.       Кто-то из учеников попросил провести лекцию на тему отношения к секс-меньшинствам в разрезе истории, но Чарльз отказался, мотивировав тем, что это область специальных знаний, которую не положено проходить на уроках. Дети явно огорчились и, подперев головы и лениво вертя ручки, приготовились слушать лекцию о роли женщин в мировой политике.       Где-то на этапе Клары Цеткин и Розы Люксембург (слава Богу, сорок пять минут от начала урока) Эрик решил поиздеваться над Чарльзом ещё немного и снова включил вибратор, но на этот раз амплитуда была чаще, а Чарльз даже не подозревал, что у игрушки есть разные режимы. Когда она заработала, его голос дрогнул, и Чарльз невольно схватился за столешницу, будто боясь упасть, но класс, судя по всему, так крепко спал под его говор, что ничего не заметил. Только одна барышня-феминистка внимательно слушала и подозрительно прищурилась, когда Чарльз повёл себя странно.       Усилием воли заставив голос звучать ровно, однако то и дело спотыкаясь, Чарльз продолжил говорить. Когда он добрался до настоящего времени и движения за освобождение женщин в странах третьего мира, один из парней умудрился ляпнуть что-то опрометчивое про равноправие, и феминистка на него взъярилась. Чарльз прикинул, нельзя ли засчитать их разгорячённую полемику за семинар и отпустить класс пораньше, но пришёл к заключению, что это непрофессионально, разнял этот петушиный бой и подвёл лекцию к заключению, после чего сквозь зубы стал диктовать вопросы для самостоятельной работы.       Эрик не мог выбрать другого момента, чтобы отключить вибратор, и Чарльз не успел остановить сорвавшийся с его губ облегчённый вздох. Ему приходилось прилагать все усилия, чтобы сосредоточиться на уроке, а не на получаемом удовольствии, от которого у него уже давно образовалась эрекция, болезненно упиравшаяся в ширинку. Чарльз пожалел, что не взял с собой плед: им можно было бы прикрыться под предлогом холода — зима как никак, и несмотря на денно и нощно горящие камины, ученики и преподаватели всё-таки не отказывали себе в удовольствии ходить в свитерах и меховых тапочках.       Студенты принялись за работу, а Чарльз, стыдливо прячась за столом, несколько раз сжал в ладони натянувший брюки стоящий член. Конечно, можно было бы, воспользовавшись телепатией, отвлечь студентов и быстренько помастурбировать, чтобы снять напряжение, но тогда пропадёт весь интерес. Чарльзу не терпелось узнать, поощрит ли его Эрик за выдержку, и он с тоской посмотрел на часы. Ещё немного, и пора будет начинать обсуждение, которое можно будет свернуть пораньше, если только социально-активная барышня опять не распалится на целый манифест.       «Распалится, будь уверен», — раздался в голове Чарльза голос Эрика, и в ту же секунду вибратор включился снова с удвоенной силой, и Чарльз чуть не застонал — пришлось закрывать рот рукой, и Чарльз почувствовал, как трясутся его плечи.       — Профессор, вы в порядке? — участливо поинтересовался кто-то из учеников.       — Да, всё хорошо, просто замёрз немного, — соврал Чарльз и поднял голову, озаряя класс дружелюбной улыбкой. — Давайте приступим к обсуждению, не бойтесь быть краткими.       «Не терпится, чтобы я тебя согрел, да?» — ехидно поинтересовался Эрик и ещё прибавил мощность игрушки. Чарльз немилосердно сжал подлокотники кресла и зажмурился. В уши ему лился ровный голос отвечающих студентов, и время от времени Чарльз выдавливал из себя наводящие или уточняющие вопросы, но на самом деле проклинал каждого, кто давал слишком развёрнутые ответы. Феминистку Чарльз специально отставил напоследок, чтобы в крайнем случае её можно было прервать звонком с урока. «Будь проклят ваш феминизм», — подумал Чарльз, слушая воодушевлённую речь девушки и напрягаясь всем телом, чтобы не позволить удовольствию от стимуляции перелиться через край.       «Ай-ай-ай, как неполиткорректно», — будничным тоном осудил Эрик, и, хвала небесам, раздалась трель звонка, и даже студенты вздохнули с облегчением, так как монолог активистки зашёл в какие-то совершенно посторонние дебри. Чарльз тоже безвольно обмяк в кресле, так как Эрик наконец выключил своё орудие пыток и Чарльз хотя бы смог перевести дыхание. Он быстро продиктовал домашнее задание и пожелал ученикам хорошего дня. Они гурьбой повалили из класса, а Чарльз так увлёкся восстановлением сердечного ритма, что даже не заметил, как к нему подошла говорливая барышня.       — Простите, профессор, у меня есть кое-какие вопросы… — начала было она, и Чарльз готов был застонать от бессилия, но тут раздался властный голос Эрика от двери:       — Приёмные часы профессора до и после обеда, юная леди. Если вы не против, нам необходимо составить программу кампании в защиту прав мутантов. Но коли вдруг вы захотите нам помочь…       Видимо, было во взгляде Эрика что-то такое, что намекнуло девушке, что помогать она не захочет, и та расшаркалась, пообещав зайти позже. Впопыхах она не закрыла за собой дверь, и Эрик, раздражённо закатив глаза, сделал это за неё силой мысли. В следующий момент он уже оказался притянут к Чарльзу за воротник рубашки, и их губы встретились в страстном поцелуе.       — Эрик, дай мне кончить, сейчас же, — потребовал Чарльз.       — Надеюсь, ты усвоил урок. — Эрик хитро улыбнулся, опускаясь перед Чарльзом на колени и расстёгивая его брюки. — Никогда не недооценивай противника, но и не переоценивай себя.       Чарльз в ответ пробормотал что-то невнятное, а потом его слова и мысли потонули в наслаждении, которое дарил ему Эрик вторым за несколько часов минетом. Всё-таки Эрик был мастером оральных ласк — за его язык и губы во всех нужных местах Чарльз готов был продать душу.       Наверное, он сказал это вслух или слишком громко подумал, так как Эрик начал сосать быстрее и усерднее. И когда Чарльз уже был готов предложить секс на учительском столе, так как рта Эрика ему становилось мало, пресловутый вибратор заработал снова, дразня замученную за полтора часа простату, и Чарльз едва не закричал, но поперхнулся воздухом и кончил, судорожно хватаясь то за плечи, то за волосы Эрика, который продолжал отсасывать Чарльзу, словно пытаясь выпить его до капли, пока прикосновения к чувствительному после оргазма члену не стали болезненными.       Эрик отстранился, сглотнул и потянулся к Чарльзу за поцелуем, который тот охотно ему подарил, млея от вкуса своего семени на языке Эрика.       Когда они разорвали поцелуй, Чарльз покраснел и запыхался, но Эрик с мастерством карточного шулера сохранял непревзойдённое спокойствие и ласково гладил Чарльза по щеке.       — Ты… Я… Ты хочешь, чтобы я что-нибудь с тобой сделал? — произнёс Чарльз.       — Не сейчас, дорогой, ты вымотался. Подождём до после обеда, — Эрик улыбнулся, бегло поцеловал Чарльза в губы, а потом помог ему застегнуть брюки. — Кстати, пора начинать его готовить. Составишь мне компанию?       Чарльз довольно ухмыльнулся с видом кота, нализавшегося валерьянки, и позволил Эрику вывезти себя из кабинета, в котором стало слишком душно и жарко.       Пока Эрик стоял у плиты и колдовал очередной деликатес, Чарльз обнимал его сзади за талию и гладил сквозь брюки, и Эрик едва не обжёгся сковородой. Вечером того дня посиделки в учительской были на удивление короткими, и, едва Чарльз и Эрик очутились в уединении своей спальни, Чарльз мгновенно оказался раздет и прижат к кровати телом Эрика, и его губы исследовали каждый сантиметр тела Чарльза, пока не вовлекли его в новый поцелуй. Эрик раздвинул ноги Чарльза и, скользнув в него пальцами, выудил злополучный вибратор и отложил его на тумбочку.       — Где ты его вообще взял? — лениво поинтересовался Чарльз, пока Эрик растягивал его тремя пальцами, готовя к своему члену, заметно превосходящему размеры игрушки.       — Сам сделал из подручных средств, — отозвался Эрик, вытаскивая из Чарльза пальцы и нанося смазку на свою эрекцию. — Не волнуйся, перед использованием продезинфицировал.       — То есть, ты управлял им с помощью своих сил? — уточнил Чарльз, ахая и закрывая глаза, когда Эрик наконец вошёл в него.       — А ты думал, кому придёт в голову делать вибратор с разными режимами? — Эрик ненадолго замер, вгляделся в блаженствующее лицо Чарльза и поцеловал его в приоткрытые губы. — Кстати, как считаешь, может, стоит объединить фронты борьбы за права мутантов и гомосексуалистов?       — Если обсуждение политики для тебя подходящий постельный разговор, обсуждай её в чьей-нибудь ещё постели, а не моей, — фыркнул Чарльз, а потом кое-как дотянулся рукой до ягодиц Эрика и увесисто его шлёпнул. — Двигайся давай. Три оргазма за день — на рекорд идём.       Эрик рассмеялся, уткнувшись лбом в плечо Чарльза, но всё-таки подался бёдрами вперёд, толкаясь в его тёплое нутро, и задал приятный тягучий ритм, который долго держал обоих любовников на самом пике наслаждения, а потом почти одновременно сталкивал их в пропасть экстаза.       Засыпая той ночью в объятиях Эрика и гладя его по голове, Чарльз улыбался, думая об ампуле сыворотки, которую он всё-таки припрятал про запас. Надо придумать ещё какой-нибудь спор, который Чарльз обязательно выиграет: почему-то мысль станцевать для Эрика заводила его не меньше, чем любовные ласки.