Незаконченная история...

      Сознание к Эрнсту потихоньку возвращалось. Он чувствовал адскую боль в области затылка, еще даже не пробудившись от долгого сна. Вервольф со всей, что есть в нем, силы зажмурил глаза, не открывая их, и начал резко, быстро и коротко вдыхать воздух, как это делают собаки, пытаясь найти что-нибудь съестное. Мальчишка чуял тяжелый и влажный воздух, чуть ли не пар, похожий на банный, пропахший коньяком и женским парфюмом. Эрнст, не желая это терпеть и ощущая огромный ком в горле, который срочно нужно запить чистой холодной водой, поморщился и специально простонал, осторожно приподнимая сначала одно веко, а потом второе. Его глазам открылся лишь ровный и на вид гладки-гладкий белый натяжной потолок с небольшой блестящей на солнце люстрой спокойного голубоватого оттенка. На ней были специально аккуратно привязано несколько темных толстоватых ниточек, на концах которых висели небольшие того же оттенка кристаллики, пошатываясь от легкого ветерка из открытого окна, откуда доносились звуки городских машин. Эрнст начал медленно, чтобы снова не закружилась голова, опускать свой взгляд, он тут же заметил, что на нем, кроме чистой женской обтягивающей белой майки с глубоким вырезом и коротких молодежных джинсовых шортиков из жесткого материала с парой небольших специальных дыр в некоторых местах, ничего нет. Мальчик, бурно среагировав на это дело, оперся двумя руками о диван, чтобы подняться и принять сидячее положение, но пару часов назад разбившийся затылок и боль в голове не дали даже чуть-чуть приподняться. Он тихо простонал и лег обратно, ухватившись двумя руками за голову, крепко сжимая ее, чтобы унять дикую боль. -Что за черт?! – Эрнст крепко сжал в кулаках свои белые длинные волосы, снова зажмурил глаза и через рот, сквозь зубы, вобрал себя немного воздуха; его голос эхом раздался в закрытой комнате и чуть ли не оглушил обостренный слух волка, отчего он надавил ладонями на уши, с мучениями медленно поворачиваясь на правый бок, а затем возвращаясь обратно на спину.       Позолоченная дверная ручка дрогнула, после чего раздался тихий щелчок, от которого мальчик на мгновение отвлекся от своей боли, концентрируя свое внимание на чисто-белой двери, находившейся справа от пострадавшего. На ней была пара маленьких отверстий от ранее находившихся там гвоздей, пронзивших ее так, что видно было желтоватое дерево. Выглядело очень небрежно в отличие от остального, что находилось в поле зрения парня.       В дверь протиснулось маленькое, крохотное Чудо с пачкой таблеток от головной боли в руках. Девушка лет пятнадцати тут же закрыла дверь за собой и на несколько секунд встала в молчании, повернувшись лицом к Эрнсту, смотря ему в глаза исподлобья и перебирая белую с какими-то надписями упаковку в руках. Девушка очень опрятно выглядела, но в то же время совсем по-домашнему: темно-русые длинные волосы собраны в «быстрый» хвостик, макияж на лице отсутствовал, а маленькие ноготки на руках блестели лишь от бесцветного лечебного лака. Голубые глаза сияли из-за яркого солнца, которое весело светило из окна; у Нее остренький носик с небольшим еле-видным шрамом на переносице от когтей кошки; тоненькие губки немного дрожат, а пухлые щечки так надулись, что Она была похожа больше на злобного хомяка, у которого только что отобрали зернышко. Темно-синяя домашняя рубашка еле-еле держалась на худеньком теле Девушки, она слишком велика для Нее. Из-под рубашки виднелись края летних шорт, цвет которых нельзя было разобрать, т.к. видно лишь пару миллиметров. Тоненькие ножки совсем бледные, незагорелые, что дало понять о постоянно домашней жизни этой Девушки. О педикюре Она совсем не думала, поэтому ноготки были естественного цвета, аккуратно обстрижены и совсем без лака. -Эрнст, - Ее голос звучал совсем по-детски: немного писклявый, но в то же время очень нежный и мелодичный; после этого слова Она наклонила голову набок, сжала губы так, что они превратились в одну тонкую полоску, и строго посмотрела на гостя, - ты спятил? – Девушка подошла к стеклянному столику, находившемуся в полуметре от углового кожаного дивана, оперлась о него одной рукой, а другую, с пачкой таблеток, приставила в бок, устало взглянув в глаза мальчику, - Мне надоело находить в разных местах твое «бездыханное» тело с… - она остановилась, аккуратно положила пока что ненужную пачку на столик и приготовилась считать по пальцам в буквальном смысле, - окровавленным глазом, сломанной рукой, обычными синяками, покалеченными костями… -Андайн, хватит, - Эрнст перебил ее, а затем грубо добавил, - никто не просит тебя спасать мою щенячью шкуру, - после этих слов он повернул голову к потолку и той самой голубоватой люстре, все так же сжимая двумя руками голову, утихомиривая боль.       Девушка, недолго думая, рванула к дивану и схватила пульт от небольшого несовременного телевизора, который находился у стены на бежевой тумбочке с двумя выдвижными ящиками, прямо посередине, слева от входной двери (если повернуться к ней лицом). -Еще раз скажешь что-нибудь подобное, - Андайн крепко вцепилась в пульт, наводя его на телевизор, - я включу эту адскую штуку, - рассерженно говоря, она подошла к Эрнсту и наклонилась к нему так, что оставалась пару сантиметров до соприкосновения кончиков их носов; взгляды встретились, наступила секундная тишина. -Наклонишься еще ближе, я превращусь в волка и укушу тебя до крови, - без эмоций проговорил мальчишка, злобно глядя в глаза девушке, - и я не шучу, - слегка помотал он головой в разные стороны. -Дурак, - прошептала она сквозь зубы; ее черты лица изменились на такие, будто ненавидела его всю свою жизнь, а губы задрожали от отвращения, - ты даже не дал мне закончить, пес! – сорвалась на последнем слове и ударила кулачком по спинке кожаного дивана. Андайн выпрямилась, судорожно заправила выпавший из домашнего хвостика локон волос за ухо, уставши садясь около Эрнста. Она так неаккуратно плюхнулась на диван, что прищемила часть белой женской футболки на теле мальчика.       За единственным окном в этой комнате проезжало и гудело бесчисленное количество машин. Бесцветная тюль парусила от теплого тяжелого ветра на улице, возвращалась волнами обратно, как любое волнующееся море, и снова поднималась вверх от сильных порывов. Комната наполнена все теми же запахами коньяка. Слегка голубоватые с невзрачными белесыми цветами, различными закорючками и точками обои (под цвет кристальной люстры) так сильно освещены ярким солнцем, что казались полностью белыми, а не того цвета, какого должны были быть. Все остальное пространство было занято лишь пустотой и довольно большими коробками, стоящими в углу и обмотанными в разных местах скотчем. На одной из таких стоял классический цветочный светло-коричневый горшок огромных размеров, в который посажена комнатная пальма с раскидистыми темно-зелеными ветвями на макушке, а ее ствол полностью оброс пластинами, похожими на очень грубую чешую крупной рыбы. Андайн в молчании шаркала короткими ножками по мягкому белоснежному паласу, занимавшему не все комнату, а искусственные волокна ложились как попало, будто у них нет определенного положения, будто им и нужно, чтобы их постоянно трогали, шевелили, задевали. Она выбрала определенную точку на полу, нашла, куда направить свой взгляд, и, не отрывая глаз, лишь изредка моргая, смотрела туда, не говоря ни слова. Ее это очень занимало. Эрнст же, подложив руки за голову и согнув одну ногу в колене, уставился в потолок, на заинтересовавшую его люстру со спиралевидной лампочкой, а если быть еще точнее, то на пошатывающиеся голубоватые многогранные кристаллики. Они прозрачные, словно воды Байкала, чистые, голубые, как море; зрачки мальчика беспрерывно следили за передвижением «частичек» льда, четко изучали их траекторию (что он и любил делать в такие минуты) и расширялись, занимая почти все глазное яблоко, или резко сужались до крохотных размеров. Молчание длилось около десяти минут. -Подруга, - возразил Эрнст вполголоса, не отвлекаясь от своего дела, отчего Андайн вздрогнула и несколькими рывками повернула голову к нему, пристально смотря в глаза, как бы показывая, что слушает – ты хоть представляешь, в каком я сейчас гневе? – он перевел свой ложный спокойный взгляд на нее; она вопросительно слегка наклонила голову набок, но ничего так и не сказала, - Когда мужчину переодевают в женское белье, он будет доволен? – гость слегка кивнул на свой «наряд». Андайн молча, но уже с улыбкой начала осматривать его с ног до головы. Чем выше поднимала она взгляд, тем шире становилась улыбка; в самом конце даже показались ее ровные зубки. Через несколько секунд из ее губ вырывался легкий смех, похожий на хихиканье, отчего подруга прикрыла свой рот худенькой бледной ручкой. -Где моя одежда? – не обращая внимания на ее веселье, проговорил Вервольф, сделав акцент на втором слове; она успокоилась и прекратила смеяться. -Ой, - с ласковой улыбкой протянула Андайн, - я так тебя ненавижу, волчонок, - девушка положила голову ему на грудь, повернувшись к его лицу затылком, и слегка приобняла, - твоя безвкусная однотонная футболка в стиральной машинке. -Но твои маечки ведь тоже однотонные, - Эрнст опустил свой взгляд на ее темно-русые волосы, осторожно убрав правую руку из-под головы, - почему именно моя безвкусная? – проговорил он медленно, в каком-то забвении, будто чем-то очень сильно увлечен, и дотронулся кончиками пальцев до волос подруги. -Идиот! – возмутилась она, почувствовав прикосновение, - Убери руку, - подняла голову с груди, - не хватало того, чтобы они в крови твоей были, -тщательно вытерла рукой то место, до куда он дотронулся, с небольшой злобой взглянув на мальчишку. -Какого?.. – Эрнст внимательно начал осматривать свою руку, - Вот черт, - не удивившись, добавил он, заметив содранную до мышц и вен кожу, и плюхнулся головой на подлокотник дивана, слегка изогнув шею, - дура, - спокойно сказал Вервольф, оставаясь в той же позе. -Я? – она показала пальцем на себя, надув свои хомячьи щечки. -Ты видишь еще каких-то дур в этой комнате? – он поднял голову, уставившись на нее. -Почему я? – все так же недоумевала девушка, смотря в глаза тому, кто ее только что неприлично назвал. -Мне же надо было ответить на твое оскорбление, - улыбнулся он, отчего она лишь с усмешкой фыркнула и отвела взгляд от наглеца, - кстати! – воскликнул Эрнст, поднимая указательный палец раненой руки к небу, будто придумал что-то или есть какая-то срочная новость, - Я тоже тебя ненавижу, - мальчик расплылся в улыбке, показывая этим же указательным пальцем на девушку. Через секунду он положил обратно окровавленную руку за голову, не боясь замарать ее, и, согнув вторую ногу в колене, повернул голову к потолку. Его глаза выглядели уставшими, а веки, словно тяжелый груз, который с каждой секундой становился все тяжелее и тяжелее, предательски закрывались. Андайн, вздрогнув от еле-слышного храпа, который раздался, буквально спустя минуту, улыбнулась спящему гостю, тихо встала с дивана и на цыпочках подошла к одной из коробок, стоящих в углу комнаты. Открыв ее, она достала оттуда смятый тонкий белый плед с изображением огромного рыжего кролика с черными, как пуговки, глазками, пушистым, как помпон от зимней шапки, хвостиком и милыми висящими ушами. Медленно, так же на цыпочках, таща краешек пледа по полу, Андайн направилась обратно к дивану. -Дьявол! – еле-слышным шепотом выругалась девушка, вздрогнув от тихого скрипа пола, который раздался на обратном пути. Подойдя к дивану, к ее спящему другу, она бережно укрыла Эрнста белым, как майка на нем, пледом и наклонилась к его сонному лицу без каких-либо эмоций: злости, наглой усмешки или веселья. -Обещаю, все скоро закончится, - прошептав это, она еще ближе наклонилась к нему, - и ненавидеть тебя буду только я, - Андайн закрыла глаза и, чего-то боясь, едва прикоснулась губами его кончику носа.