Цепная реакция

Позвякивание бокалов. Парящие над столом свечи. Дорогая скатерть и почти десяток блюд. Музыка, рождающаяся из воздуха. Улыбки. Взгляды. Прикосновения. Как бы между делом – только для двоих. Джинни накладывала Гарри салат и случайно задела его локоть своим. Гарри, подливший ей в бокал вина и пригладивший ее волосы. Убравший несуществующую пылинку с ее плеча. А потом две ладони, две руки, сжимающие одна другую. У этих двоих все получалось так просто и естественно. Так легко и непринужденно. Гермиона невольно вспомнила их последний диалог с Роном в Министерстве. И то, как неловко ей было держать его за руку. Как странно было, когда он ее касался. Со стороны это могло бы выглядеть даже нежно. Но была ли искренность в ее действиях, в ее руках и глазах? Ровным счетом никакой. Грейнджер не понимала, почему между ней и Роном все было так сложно и наигранно… иначе. Ведь она с самого первого курса ждала, когда он, наконец, обратит на нее внимание, когда поймет – все, что она когда-либо делала, было для того, чтобы он увидел ее. Ее подобие отношений с Виктором Крамом. Вечер у Слизнорта, проведенный с Кормаком. И множество других вещей. Несущественных мелочей. Рон не раз разочаровывал ее. Делал ей больно. И она все равно готова была ждать столько, сколько потребуется. И вот она дождалась. Но этого ли она хотела? Все изменилось после их первого поцелуя. Стоило их губам соприкоснуться, стоило ее рукам обхватить его шею, а пальцам зарыться в его волосы, как она поняла, что не чувствует совсем ничего. И единственная мысль, проскочившая на тот момент в ее голове: “Это неправильно”. Она будто бы с треском провалилась и полетела куда-то вниз. Вместо ожидаемого полета – непредвиденное падение. Гермиона надеялась, что, может быть, все изменится со временем, и ее чувства вернутся так же внезапно, как и ушли. Но в душе по-прежнему была лишь пустота. И отчаянная тоска по кому-то. По человеку, который, должно быть, никогда и не существовал. Ей было слишком тихо рядом с ним. - Знаете, а у нас есть новости, - залилась Джинни, и ее звонкий смех вырвал Гермиону из задумчивости. Грейнджер глотнула вина и улыбнулась: - И какие же? Гарри и Джинни переглянулись, адресовав друг другу заговорщические ухмылки, смысл которых был доступен лишь им. Их пальцы переплелись еще крепче. - В общем, - произнес Гарри, отрывая взгляд от девушки. – Тут такое дело… - Гарри сделал мне предложение! - завизжала Джинни, не дав договорить Поттеру. - И она, конечно же, согласилась, - не преминул тут же добавить Гарри. – И секунды не прошло, как она уже висела у меня на шее и визжала, как пятилетняя. - Ой, брось, - Джинни гордо тряхнула волосами. – Не было такого. - Еще как было, и мы оба это знаем. Гарри подмигнул Рону, который чуть было не подавился соусом. Гермиона похлопала его по спине и послала понимающий взгляд закатывающей глаза Джинни. - Это замечательно, - произнесла Гермиона. – Мы с Роном очень за вас рады, - последние слова с – легким нажимом. Пара просияла. - А где же ваши кольца? – осторожно поинтересовался Рон. На самом деле этот вопрос означал: “А в курсе ли родители?” - Мы решили пока не надевать кольца – мама с папой еще не знают. В воскресенье будет большой семейный обед, вот тогда и скажем обо всем. Рона это слегка напрягло, но он промолчал и быстро расслабился, увидев грозный взгляд Грейнджер. Или сделал вид, что расслабился. Парень все еще не свыкся с тем, что его сестра – уже взрослая, самостоятельная девушка. - Тогда за вас, ребята, - он поднял бокал. - За вас, - эхом повторила Гермиона. - Ты счастлива? Рон и Гарри вышли во двор, а Гермиона и Джинни остались на кухне. В раковине уныло позвякивала сама по себе моющаяся посуда. - Почему ты спрашиваешь? – осторожно поинтересовалась Гермиона. - В последнее время ты немного грустная, - подруга пожала плечами. – У вас с Роном все в порядке? Джинни оказалась проницательней, чем Гермиона думала. Ей казалось, она играет хорошо и довольно неплохо со всем справляется. Гермиона отвела взгляд от подруги и на секунду задумалась. Что, если она скажет правду?.. С Роном порядок. А вот с ней нет, и уже очень-очень давно. Гермиона тут же отмела эту мысль. Нет, Мерлин, она не могла. Это было бы слишком жестоко. Ведь Рон любил ее. По-настоящему. А она… она и так в последнее время сама не своя рядом с ним. Она не хотела, чтобы он беспокоился. Не хотела, чтобы он вдруг стал несчастным. Нет, правда – непростительная роскошь. Натянутая фальшивая улыбка и бодрый голос. Кивок головы, как бы в подтверждение своих слов: - Все отлично. Джинни прищурилась: - Вы до сих пор не съехались. Мерлин, дай ей сил. - Мы не хотим торопиться. Прошло еще слишком мало времени после всего, и… Мы редко можем побыть наедине. Нам просто нужно чуточку больше времени, чем тебе и Гарри. Гермиона и сама понимала, что все это звучит неправильно, неестественно. Джинни фыркнула: - Да уж, вы долго шли друг к другу… Чай будешь? - Пожалуй. Спасибо. Подруга махнула волшебной палочкой, и фарфоровые чашки сами собой вылетели из шкафчика. - Ну а ты счастлива? – спросила Гермиона. - Да. Очень, - глаза Джинни засверкали. Гермиона улыбнулась. Она была несказанно обрадована, когда услышала о том, что они с Гарри помолвлены. Это, наверное, была лучшая новость за последнее время. Счастье этих двоих даже заставило ее забыть о собственных проблемах на какое-то время. - Я даже не верю, что все это произошло, - продолжила Джинни. – Ну, знаешь, всего два года прошло… Но как быстро. Все только-только улеглось, и… Гермиона прекрасно ее понимала. После победы над Волан-де-Мортом прошло не так уж и много времени. Но время это было сумасшедшее. Это были годы суматохи, хаоса, а потом и признания, и славы, и облегчения, и бесконечных интервью. И лишь несколько месяцев назад жить стало проще. Может, это потому, что они просто привыкли. - Как там Тедди? – поинтересовалась Гермиона, делая глоток чая и пытаясь перевести разговор в несколько иное русло. Джинни улыбнулась: - С ним все в порядке. Он вместе с Андромедой сейчас в Эдинбурге, там проходит какой-то фестиваль… Но к пятнице они вернутся. Мы с Гарри думаем забрать его к себе на выходных. Ну, знаешь, хотим устроить грандиозный обед в честь его дня рождения. Представляешь, Гарри недавно был в Косом переулке и купил ему детскую метлу! Уверена, ему понравится… Гермиона улыбнулась Джинни в ответ, а та все продолжала говорить о Тедди, рассказывала, как он недавно всех до смерти напугал, когда играл на детской площадке и превратился в чужого ребенка, и никто не мог его найти до тех пор, пока волосы одного из детей не стали розовыми; говорила, как он потерял своего плюшевого волка и очень расстроился, и долго плакал в подушку; как он заставил предметы летать в своей комнате, и это стало первым проявлением его магии как волшебника, а не метаморфа, как… И улыбка все еще оставалась на ее губах. Гермиона сидела, уставившись в одну точку. Наверное, это было глупо – разглядывать подпись Драко Малфоя. Даже не наверное. Это было глупо. Но ее взгляд словно примерз к этим буквам. Размашистая «д». Извивающаяся, словно змейка, «р». Свернувшаяся колечком «а». Удлиненная «к». И «о» - небрежный завиток. Драко. Драко Люциус Малфой. Она всегда думала, что у него идеальный почерк. Каллиграфический. Говорящий о его статусе не меньше, чем его внешний вид. И она не ошиблась. Неожиданно кончики пальцев закололо. Рука сама потянулась к пергаменту, против ее воли, прежде, чем ее мозг успел проанализировать ее действия. Секунда, и она уже прикасается к этим буквам. Очерчивает их контуры, словно повторяя движения его руки, его пальцев. От этих букв исходил холод, и она чувствовала жжение. Одновременно. Гермиона решила, что ей это просто кажется. Но, перевернув ладонь, она увидела свои покрасневшие пальцы. В ужасе она отдернула руку. Что она такое делает?! Бред. Это неправильно. Ей стоило – нет, она должна была – отнести это заявление главе своего отдела еще неделю назад, как того и требовал регламент. Но она не сделала это. И сама не понимала, почему. Изо дня в день она приходила и смотрела. На эти буквы. На это имя. Просто потому что думала, будто он помнит… Он даже взял другое перо. Новехонькое. Не то, которое ты держала в своих руках. На что ты надеешься? На его жалость? На то, что в его ушах все еще звучат твои крики, в то время как тебя пытали Круциатусом у него на глазах? Пора бы уже запомнить. После стольких лет. Что он – не из таких. И это… не имеет для него значения. И ей… будто бы даже не было обидно. Почти ни капельки. Ведь она знала правду. Ее взгляд замирал. И она словно бы даже чувствовала присутствие Малфоя в своем кабинете, слышала его глухую усмешку. Гермиона закрывала глаза, и видела его. Во всем черном. Такого небрежного и серьезного. Пахнущего дорогим одеколоном и прогорклой – такой ощутимой – тоской. Она видела его с опущенными плечами и руками в карманах. Словно бы на него давило нечто тяжелое, незримое. Но его спина была прямой, осанка – ровной. Она видела очертания его профиля, обрисованные тонким контуром золотистого света. Видела его прямой нос, такой, который обычно можно заметить на профилях, отчеканенных на старинных монетах. Его плотно сомкнутые, резные губы. Его закрытые глаза и бесцветные ресницы. Взъерошенные волосы почти жемчужного оттенка. И, Мерлин. Он был красивым. Отрицать это не было смысла. И она даже приняла эту мысль. Не смирилась с ней, а именно приняла. Поставила мысленную галочку. И внутренний голос даже не протестовал, не возмущался. И не пытался найти тысячу и один аргумент «против». Она видела его как будто наяву. Чувствовала его запах. Такой особенный. Которого нет больше ни у кого. Который невозможно описать обычными словами. Когда он в тот день подошел к ней, она чуть не задохнулась этим запахом, до невозможного пряным и опьяняющим. Напрочь вышибающим все мысли из головы. Ее рот наполнился слюной. Она приоткрыла губы и практически зажмурилась. Его изрядно потрепало. В нем что-то изменилось. Да, он не показывал этого. Но она почувствовала. Тем не менее, как бы она не хотела обратного, как бы он не старался и не играл, но спеси в нем так и не поубавилось. Даже самую малость. Его вкрадчивый голос и слова, вгоняющие в оцепенение. Он – демон во плоти. Наделенный правом вседозволенности. Но Гермиона больше не чувствовала, что боится его. Раньше, в Хогвартсе, она сжималась, словно пружина, стоило лишь завидеть его. Ей хотелось исчезнуть, лишь бы лишний раз не попадаться ему на глаза, не встречаться с его отравляющими глазами взглядом и не нарываться на очередную перепалку. А теперь… она не боялась. Да, опасалась. Но страха не было. Потому что он – другой Драко Малфой. Потому что она – другая Гермиона Грейнджер. Да, он раздражал. Он выводил из себя. Но он изменился. И она тоже. Внезапно ей захотелось узнать о том, как он живет. Что он делает прямо сейчас. Что у него под кожей. И за этими его не-приближайся-ко-мне глазами. Почему он стал еще ожесточеннее? И ей даже показалось, что она… жалеет его? И в это мгновение внутренний голос не выдержал. Громко, надрывая глотку, он завопил. До хрипоты. Думать так о Драко Малфое – неправильно. Думать так о Драко Малфое – сродни сумасшествию. Потому что он предатель. Хоть и бывший, но враг. “Он знал, на что идет”, - говорило подсознание. “Он знал, что у него не было выбора”, - говорила она. Она вздрогнула, как от удара. Несколько раз моргнула, желая согнать дымку с глаз. Глубоко вздохнула и откинулась на спинку кресла. Думать о Малфое не было смысла. Это пустая трата времени и даже некоторых душевных сил и нервных клеток. Ведь это раздражало. Так, соберись. Возьми себя в руки. Это всего лишь Малфой. Тебе нет до него никакого дела. Вас ничто не связывает. Ничто. Не. Связывает. Совсем ничего, это правда. Совсем. Даже одинаковая усталость в глазах. И отголоски той же самой боли. Ничего. Она сжала руки в кулаки, и ногти больно впились в ладони. На глаза даже набежали слезы. Но так было правильно – нужно взять себя в руки. И буквально, и нет. Драко Малфой – человек из другого мира. Из параллельной вселенной. Нечего думать о нем. Нечего. Просто уйди из ее головы. Уйди. От таких мыслей ей впору поседеть или перебраться в психиатрическое отделение Больницы Святого Мунго. Такие мысли вгоняют ее в панику. Поэтому исчезни. И тут же против воли. Опять. Она вновь посмотрела на лежащий перед ней лист пергамента. На стройный ряд букв. На эти идеально-ровные строчки. На пальцы, впивающиеся в края столешницы. Гермиона резко вскинула голову и чуть было не ударилась лбом о его подбородок. Ее глаза встретились со льдом. - Какого Мерлина, Грейнджер? Голос тихий. Почти рычание. Ее тело оцепенело на мгновение. Малфой был чересчур близко. Она чувствовала исходящие от него волны жара. И этот чертов запах… Так пахнет туманное утро и роса. Так пахнет хвоя и мята. Так пахнет горный ветер. И на миг она опьянела от этого запаха. Потому что в нем было столько свободы. Даже больше, чем когда бы то ни было в самом Малфое. Но было здесь что-то еще. Терпкое, едва различимое… смутно знакомое. Она не смогла разобрать, что. Она сглотнула. Почувствовала, как капелька пота начала огибать позвонок за позвонком. - Малфой, я… - Какого. Мерлина. Это. Все еще. Здесь? – он схватил с ее стола свое заявление и потряс прямо перед ее носом. Так, что острый край пергамента несколько раз прошелся по ее щеке. Паралич неожиданно спал. Она резко встала и выхватила бумагу у него из рук, и эти чернильные буквы вновь обожгли ей пальцы. - Ты явился сюда лишь для того, чтобы узнать, почему твоя чертова бумажка все еще у меня? Гермиона постаралась, чтобы ее голос звучал как можно ровнее. Но на первом же слоге он ее подвел. Она не ожидала, что он ворвется вот так. Перекрывая кислород. Так близко. Он застал ее врасплох. Особенно после того, о чем она только что думала. - Это не просто бумажка. Малфой ударил кулаком по столу. Так, что звякнула ее нелепая сиреневая чашка. Та, которую когда-то подарил ей Рон. Кто она такая, чтобы играть с ним? Она вздохнула. - У меня не было времени ее отнести. Совсем… вылетело из головы. И в конце она чуть было не добавила: «Прости». Прости?! И почему это ты оправдываешься перед ним?! Вместо того чтобы в очередной раз попытаться донести до него, какой он высокомерный и заносчивый гад. Вместо того, чтобы дать отпор. - Значит, немедленно отнеси ее своему чертову начальнику, дырявая твоя голова! Оглушительно громко. Настолько, что даже уши заболели. Она почти вздрогнула. Почти. - Я не могу, - выпалила она и чуть было не начала заламывать руки от досады. - Что значит – не можешь? В его глазах была ярость. Такая, какой Грейнджер еще никогда не видела. И сейчас ей почти стало страшно. Вновь. Как тогда, давно-давно. Потому что впервые это было настолько по-настоящему. Первый раз она видела его таким. Гермиона вскинула подбородок и вздернула нос. Нужно быть выше этого, выше него. Ну уж нет, Малфой. Слишком много воды утекло. Соберись, тряпка! - Прошло две недели. Согласно регламенту… - Плевал я на твой регламент! Она прикрыла глаза и спокойно договорила: - …заявление должно быть отправлено на рассмотрение в течение недели с даты написания. Он подлетел к ней. А она отступала. И сама не могла понять, почему. Просто делала шаг назад. И еще, и еще. Пока, наконец, ее спина не уперлась во что-то твердое. А он нависал над ней. Все ниже и ниже. - Ты дура, Грейнджер. Просто конченая идиотка. Ты не понимаешь, да? Ни черта ты не понимаешь! У меня нет времени на тебя и твои… развлечения, вроде изучения моей подписи. Мерлин. - У меня время поджимает. А тебе плевать. У тебя, видите ли, вылетело из головы. Так катись отсюда, раз не можешь выполнять свои обязанности! Или тебя здесь держат только потому, что ты… Он не договорил. Потому что она поняла. Ее брови приподнялись. - Малфой… - она принюхалась, стараясь при этом игнорировать его собственный запах. Она не ошиблась. Факт того, что Малфой был нетрезв, удивил ее. И даже слишком. Призраки испуга развеялись, оставив место смятению и непониманию. - Малфой, да ты же пьян! – прошипела она. - И как тебе мозгов хватило прийти сюда в таком состоянии? Тебя ведь могли увидеть и… Он сощурился. Выдавил кривую вымученную усмешку: - Заботишься о моей репутации? - Да черта с два. - Тогда ни слова об этом. Никому. Ты поняла? Он тяжело дышал. Она видела, как резко вздымаются и опадают его плечи. - Ты поняла?! Или слово «да» тоже вылетело у тебя из головы? Ее бесил его надменный тон, его резкость, эта чертова дерзость. Но Гермиона промолчала – просто медленно кивнула. Его лицо было в нескольких дюймах от ее собственного, а горячее дыхание опаляло кожу. Ее взгляд непроизвольно метнулся к его рту, к этим искривленным в усмешке губам. Как тогда – в тот вечер. - Даже не думай, - предупреждающе. Она моргнула. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы оторвать взор от его губ и снова перевести его на застывшие, ледяные глаза Малфоя. - Ты, наверное, забыл, но я встречаюсь с Роном. И я совершенно ни о чем таком не думала. Совершенно. Раздери тебя гиппогриф, Мерлин, ты ведешь себя, как малолетняя школьница! Мгновение тишины. Она сглотнула. - Да ну? – он осклабился. – «Я встречаюсь с Роном…» - пустой звук, и ты сама это понимаешь. Да, она понимала. Но все равно бы опровергла его слова. Просто потому, что это Малфой. Они не соглашаются ни в чем. Никогда. У них нет точек соприкосновения, нет компромиссов. Гермиона закатила глаза. Не поддавайся на его жалкие провокации. - Перепиши заявление. - Не переводи тему, Грейнджер. Признайся, ты ведь хотела бы… Ее щеки запылали. Мысль о том, какие губы Малфоя на вкус, почти неосознанно пронеслась в ее голове. И от этого стало панически страшно. - Перепиши заявление! – почти истерически. Хотелось, конечно, поступить иначе. Например, быть спокойной и невозмутимой, преисполненной величавого и снисходительного достоинства. Но у нее, Мерлин, не получалось. - Просто признай это. - Просто напиши заявление заново. И тишина, прожигающая внутренности. Они снова замерли в мертвой точке. В тупике. Оба слишком упрямые, чтобы сдаться или уступить, чересчур гордые. - Разве тебе не противно задавать такие вопросы мне? - А я думал, у тебя есть ответы на любой вопрос. Она зажмурилась. Глубоко вздохнула. Ладно, Малфой. Ладно. - Я бы никогда в жизни тебя не поцеловала. Слышишь? Никогда. Даже думать о таком… мерзко. Его лицо приблизилось к ней на какой-то миллиметр: - В самом деле? Не верит? И ладно. Пусть. Ей плевать, что он там думает. Главное то, во что верит она. - В самом деле. А теперь, будь так добр, затолкай свою заносчивость куда подальше и просто… - Зачем? Чтобы ты второй экземпляр себе оставила и хранила его под подушкой долгие годы, обливая слезами каждую ночь? Просто измени дату. У тебя же есть волшебная палочка. От его упрямства хотелось начать биться головой об стену. Упертый, как баран. Она покачала головой: - Я не могу, все бумаги проверяются на наличие… - Так сделай так, чтобы чары нельзя было засечь. - Почему просто не переписать?.. – что на самом деле означало: “Почему ты такая упертая скотина?” Потому что, Мерлин, ему так хотелось магии. - И вообще, как ты узнал, что заявление все еще у меня? Она заметила, как вздулись вены на его шее. Как подрагивал его кадык. Какая у него бледная кожа. А еще – маленькая царапина на скуле. Порезался?.. Господи. - Кингсли написал. Он был очень удивлен тому, что я до сих пор его не передал. - Но почему ты лично пришел сюда? Она не знала, почему спрашивает. Почему так откровенно его рассматривает, вообще что-то говорит и старательно тянет время. Ей было все равно, по большому счету. Должно было быть. Или нет? Все дело, думается, в том, что он пьян. Нужно постараться отвлечь его… а заодно и себя. - Потому что я привык сам разбираться с грязнокровками. Это слово укололо ее. Как пощечина, как удар наотмашь. Ее давно так не называли. Ее давно так не называл он. Но она промолчала. Снова. Потому что это было слишком странно – стоять вот так. Смотреть друг другу глаза в глаза. И разговаривать. Если, конечно, то, что сейчас между ними происходило вообще можно назвать разговором. Но еще более странным было то, что он не отступал. Что он сам вплотную к ней подошел. И внезапно она поняла, что оказалась зажата в углу собственного кабинета. И спина ее упиралась в глухую стену. Дверь – выход из кабинета – за спиной Малфоя была закрыта. Наглухо. Хоть она и не собиралась кричать, как потерпевшая, но это ее покоробило. Она почувствовала себя так, будто сидит в клетке. Гермиона вдруг задалась вопросом, как ему удалось незамеченным прийти в ее кабинет, захлопнуть дверь, и все это – без малейшего шума. В уме она поставила галочку – нужно в дальнейшем быть внимательней. Но мысль эта ненадолго задержалась у нее. Потому что Гермиона поняла. Отступать ей было некуда. И он не собирался ее выпускать. В ней с новой силой начало закипать раздражение. И желание оказаться как можно дальше от него. Настолько далеко, насколько это вообще могло быть возможно. В голове даже проскочила дикая мысль о возможности трансгрессировать, но уже через секунду она вспомнила о том, что только у мракоборцев есть привилегия на свободные магические перемещения в любых уголках Министерства. Наконец она не выдержала: - Может, дашь мне выйти из этого угла? Или так и будешь стоять, прижав меня к стенке? - Интересно, что бы подумал твой… парень, если бы увидел нас, стоящих вот так, - сардонически усмехаясь. Ей вдруг захотелось закричать, что Рон ей не парень. Что между ними нет ничего... что у нее нет ничего, мысленно она исправила себя. Уже нет. Но так было нельзя. Она даже прикусила язык, чтобы эти слова не вырвались изо рта против ее воли. - Как считаешь, как бы он поступил? Заколдовал бы меня? Пустил бы в меня Круциатусом? Или бы банально набил мне морду, м? Гермиона покачала головой. Он неисправим! Сейчас она бы многое отдала за то, чтобы стереть эту нахальную, наглую усмешку с его лица. - Если такие мысли и правда приходят тебе в голову, то, должно быть, алкоголя в твоей крови еще больше, чем я думала. Стоило ей произнести эту фразу, как внезапно он отошел. Так стремительно сделал шаг назад, что Гермиона подумала, будто бы ей это привиделось. Но нет, он и впрямь отступил. Дышать в тот же момент стало проще. - Не суй свой грязный нос не в свои дела. Еще секунда, и она бы его ударила. Как тогда, на третьем курсе. Она бы просто влепила ему пощечину. И тут же ее внутреннему взору предстала картинка, как он перехватывает ее за запястья и прижимает ее руки к стене. Его холодные пальцы на ее коже. Она тут же отмела эту мысль. Это не то, о чем ей стоит задумываться. Не о его руках. И внезапно до нее кое-что дошло. Кое-что очень важное. - Малфой, только не говори, что ты… Гермиона ненавидела себя за то, что не может говорить без запинок, не заикаясь. Но сейчас почему-то в голове стало пусто, и слова приходилось вспоминать с огромным трудом, будто бы она совсем недавно научилась разговаривать. Она другим взглядом посмотрела на него. На синяки у него под глазами, на взъерошенные волосы. Только сейчас она заметила, насколько он осунулся, как исхудал и какими неожиданно тонкими, но все еще сильными казались его руки. Она не хотела даже думать о таком. - Мерлин, Малфой… Она почувствовала, как в груди у нее набирает высоту волна беспокойства. Она не знала, что ему сказать. Ты пьешь? Ты алкоголик? У тебя роман с бутылкой? И только ли с ней одной? Что за чертовщина вообще? Что все это значит? Но все эти слова звучали – даже у нее в голове – слишком глупо и неправильно, неуместно, чтобы произнести их вслух. Но он, должно быть, понял, что она имела в виду. Его челюсти сжались. - Я, кажется, уже сказал тебе. Это не твоего ума дела. То, что она почувствует, догадается… узнает – это не входило в его планы. Никому не было позволено знать эту часть его жизни. И уж тем более – ей. - Я и не собиралась об этом болтать или… Я просто… Просто – что? Переживаешь за него? Волнуешься за Драко Малфоя? Смешно. Или, может быть, хочешь знать почему?.. Он снова сделал шаг навстречу к ней. - Вот и прекрасно. Но запомни, Грейнджер. Заруби на своем носу. Если я узнаю, что ты хоть кому-то про это вякнула, я вырву твой язык. И я не шучу. Вырву твой язык или прикончу. Убью тебя. В этом голосе было столько угрозы и ненависти. - Никто не узнает, - твердо сказала Гермиона. Хотя она поверить не могла в то, что что-то обещает Драко Малфою. С секунду он просто пристально смотрел на нее, мысленно что-то прикидывая. Поверить на слово ей? Перешагнуть через пропасть разделяющих их противоречий и принципов? Годы ненависти и злобы? Был ли у него выбор, точнее, была ли у него возможность выбирать? Совершенно безоружный Малфой. И Грейнджер – с волшебной палочкой. Он – один. И она – с шайкой своих друзей и своим чертовым парнем. Он знал, что он мог наплевать на все это, ведь это не имело значения, не будь у него принципов и того, что все еще заставляло его цепляться за призраков его старого существования. Малфой не мог переломить ту другую часть себя, наделенную мазохистским желанием вернуть все на круги своя. Но ему нужно беречь семью. Их Малфой не мог предать – не своих родителей. Ни при каких условиях. Его шкура – ладно, пусть. Они – никогда. А потому Драко медленно, с усилием, кивнул. – А теперь дай чертов пергамент, я, так уж и быть, напишу новое заявление, - сухо произнес он. – И, будь уж так добра, не забудь его передать. Очень надеюсь, что в этот раз эта информация не вылетит у тебя из головы. Око за око, зуб за зуб. Услуга за услугу. Да, он сделал крошечную, мизерную, но уступку. А по его меркам это было чем-то непростительным, тем, что он никогда не делал. И поэтому… Маленький шажок для человека – большой шаг для человечества. Потому что ему всегда было удобнее быть в расчете. Произнеся мысленно эти слова, он вдруг кое-что вспомнил. Кое-что очень-очень важное. Настолько важное, что воспоминание это ударило его под дых.