Цепная реакция

Он вспомнил. Видит Мерлин, он не хотел этого. Всеми силами старался забыть те два года своей жизни. И у него это почти получилось. Но сегодня он, глядя на нее, вдруг вспомнил. - Постойте, - Беллатриса хищно облизнулась. На ее губах заиграли призраки кровожадной ухмылки. – Уведите всех, кроме… кроме грязнокровки. Это было больно. Это полосовало его ножом. И он не понимал. Почему сейчас. …Сразу же после своего официального «помилования» Малфою удалось достать у одного волшебника зелье, блокирующее болезненные воспоминания. И какое-то время оно даже помогало. Ему жилось почти легко. Почти хорошо. Но он был предупрежден о том, что действие препарата недолговременно, и максимум его хватит года на два или два с половиной, не больше. И все же Драко надеялся, что день прозрения не наступит. Что он так ничего и не вспомнит. Но воспоминания возвращались. Это началось полгода назад – тогда ему впервые спустя долгое время приснилось, как он становится Пожирателем. В ту ночь он проснулся, обливаясь холодным потом. Он удвоил дозы зелья. Выпивал по несколько пузырьков в день. Но безрезультатно – оно не действовало. И каждый день он вспоминал все больше и больше. Малфой перестал спать. Почти не ел. Мать с отцом начали замечать, что с ним что-то не в порядке. Они знали, что за снадобье он принимает. Но они были не в курсе того, что эффект его временный. И тогда Драко решил съехать. Он убедил родителей в том, что так ему будет лучше. И они… отпустили его. Вот так, просто. Малфой был практически рад тому, что они не уговаривали его остаться. Он не хотел, чтобы они видели его таким. И сегодня он наконец вспомнил. Он вспомнил. То, чего так боялся. То, что хотел забыть раз и навсегда. - Если она умрет во время допроса… Он просто сидел на полу, обхватив руками колени, и смотрел в одну точку, не моргая, лишь слегка покачиваясь – вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад… Как маятник. Эти оглушительные, почти животные крики. Доводящие практически до разрыва барабанных перепонок. Ее тело, бьющееся в конвульсиях из-за нестерпимой боли. Глаза, с сумасшедшей скоростью вращающиеся в орбитах. И ее оправдания. Он знал, что она врет. С самого начал знал. И поражался тому, как у нее только духу на это хватает. - Пожалуйста, не надо! - Нет! Лучше меня, меня оставьте! Малфой дрожащими руками поднял бутылку, стоящую рядом с ним. Сделал жадный глоток, и янтарная жидкость струйками потекла по его подбородку. Легкие разрывались от немого крика. Он запустил пальцы в волосы. Зажмурился. Он слышал, как Уизли, задыхаясь, вопит, как безумный, в подземелье. Заходится в удушающем крике: «ГЕРМИОНА! ГЕРМИОНА!» До надрыва связок. Надрывается, что есть мочи, до хрипоты. Бьет кулаками по стенам. И ничего не может сделать. А он, Малфой, недвижно замер в углу комнаты. И благодарил Мерлина за то, что это не он ее пытает. Он бы не смог. Грейнджер кричала до разрыва легких. Выгибалась и извивалась, корчилась от невыносимой, нечеловеческой боли, расплавляющей кости, вытряхивающей душу. И против воли, неосознанно, его пальцы сомкнулись на рукояти волшебной палочки, находящейся в кармане его мантии. Его пальцы впились в древко до боли в ладонях. Кожа туго натянулась на костяшках. Темный Лорд заставлял его пытать Круциатусом людей. И каждый раз это ломало Драко изнутри. Разрушало его существо. А сейчас… Было еще хуже. Еще труднее. И видеть это… он не мог. Он завидовал Уизли, вопящему что есть сил в подвале. Потому что он тоже хотел кричать и сдирать с себя кожу. Потому что такого крика, как у нее, он не слышал еще никогда в жизни. Наверное, ни одно существо в мире не могло так страдать. Но ему нельзя было вмешиваться. Одно действие – и вся его семья была бы мертва еще до рассвета. А этого он допустить не мог. Он начал раскачиваться сильнее. Ногти впились в кожу рук, почти ее разрывая. В ушах гремело. И перед глазами было ее лицо. Он видел ее, лежащей на холодном мраморном полу, не шевелившейся. Голова чуть склонена на бок, конечности странно изогнуты, и из руки текла кровь. Такая же красная, как и у него. Такая же чистая. Ее лицо было застывшим и мертвенно-бледным. Совершенно без эмоций. Она казалась даже… как будто умиротворенной. Словно, испытав самую страшную муку, она утратила способность ощущать что-либо. Он помнил, как в тот момент в его мозгу проскользнула мысль о родителях Долгопупса, замученных Круциатусом до потери разума. И, Салазар. Он надеялся, он, черт возьми, хотел, чтобы с ней этого не случилось. А еще. Чтобы она была жива. И он ненавидел себя за эти мысли. И когда он уже был почти готов поверить в то, что она не выдержала боли, она открыла глаза. И неожиданно. Посмотрела на него. Так, будто бы вглядывалась в самую его душу. Вдруг уголки ее рта вымученно поползли вверх. Она что-то шептала, едва шевеля губами. Всего одно слово. Всего одно. "Спасибо". Он зарычал. Распахнул глаза. Вскочил на ноги и начал метаться по комнате, стремительно переходя из угла в угол. Малфой выпил почти бутылку огневиски, но он не был пьян. И в ушах все звучало это ее неслышное «спасибо». Отдавалось бесконечным, непрекращающимся эхом в его голове. Спасибо, спасибо, спасибо… Он саданул кулаком по стене. И еще, и еще. Так, что заныли костяшки пальцев. Ударяя, наверное, сотый раз, Малфой промахнулся. Его рука сместилась на несколько сантиметров, и он попал кулаком прямо в окно. Стекло со звоном разбилось, осколки впились в его кожу. По руке заструилась кровь. Горячая. Кажущаяся черной в темноте. Такая же, как и у нее. Боли не было. Ни черта не было. Он разучился чувствовать. Наверное, как и она тогда. И в этот момент он снова рухнул на пол. Сполз вниз по стене, опускаясь на колени, запрокидывая голову. Он падал. Он разбивался. В этот самый момент он срывался в пропасть и летел вниз. Почему она не оттолкнула его? Почему? Ей ведь даже пришла мысль дать ему пощечину. Правда, с опозданием, но все-таки пришла. Так, помимо этого, у нее в кармане была еще и волшебная палочка. Пара слов, и он к ней и на метр подойти не сможет. А она о ней даже не вспомнила… Гермиона резко отдернула руку – пролила обжигающий чай. Чертыхаясь, она подошла к раковине и подставила обожженные пальцы под струи холодной воды. Мерлин, даже сейчас она ведет себя как магла до мозга костей! Она пыталась найти выход, как обычный человек, а не как волшебница. И в этом была проблема. В такие моменты, как этот, она даже понимала, почему он называет ее грязнокровкой. Гермиона никогда не смогла бы сойти за чистокровную. После стольких лет жизни с магией она так и не научилась использовать ее как что-то… свое. Она все еще не приняла тот факт, что магия у нее в крови. Что дело не в том, как ты сжимаешь волшебную палочку и как ею машешь, а в том, что ты сам и есть магия. Потому что это для нее было странным. И не укладывалось в пазл ее миропонимания. Грейнджер была магически нерациональной. Во всех смыслах. И отчасти – неуверенной. И даже сейчас. Холодная вода и пластырь, вместо простого заклинания, которое бы вмиг устранило ее ожоги. Когда боль в пальцах стихла, она выключила воду и, оставив нетронутым свой чай, отправилась в гостиную. Она жила в небольшой магловской квартирке недалеко от центра Лондона. Две комнаты, крошечная кухня и ванная размером со спичечный коробок. Рон не раз спрашивал ее, почему она не переедет в дом попросторнее. А она всегда смеялась и отшучивалась, отвечая на этот вопрос. Гермиона не могла сказать правду. Она была не в силах признаться – порой и самой себе – в том, что эта ее квартира – нечто вроде убежища. От того же Рона. От всего на свете. Потому что эта квартира – словно второй шанс. Как запасная одежда, которая есть не у всех. И, почему-то ей казалось, что именно в этой квартире всегда можно начать все заново. В какой-то степени ей даже нравилось жить обычной – хоть и частично – жизнью. Без магии. Особенно после всего того, через что ей пришлось пройти. Она любила ходить в магазин пешком и сама нести тяжелые пакеты. Ей нравилось, как тихонько жужжит холодильник и недовольно пищит по утрам микроволновка, потому что она в очередной раз забыла вовремя достать свой завтрак. Ей было интересно смотреть обычные новости по вечерам, потому что это позволяло ей оставаться в курсе всего того, что происходит не только в мире волшебников, но и в мире обычном. Потому что это было что-то по-настоящему родное. Знакомое и такое правильное. Что-то только для нее. Порой ей даже было приятно осознавать тот факт, что жить двойной жизнью не каждому под силу. И что таким, как Малфой, ее уж точно не понять. Мерлин, Малфой! В последнее время его было слишком много как в ее жизни, так и в ее голове. Он ворвался в ее жизнь так же стремительно, как испарился два года назад после битвы за Хогвартс. Просто вломился, разрушив ее такой хрупкий, до невозможного правильный мир. И в этом было мало хорошего. В этом не было совсем ничего хорошего. Но самое плохое заключалось в том, что она-таки забрала первое его заявление. Гермиона уже была готова уйти домой – стояла снаружи кабинета с палочкой в руках, не в силах произнести запирающее заклинание. А затем она резко распахнула дверь, подлетела к своему столу и, не глядя, схватила лист пергамента и аккуратно спрятала его в карман. И, придя домой, она положила его на прикроватную тумбочку. Мерлин, Малфой, ты попал в яблочко! И она была в ужасе от себя самой. Гермиона готова была самой себе оплеух надавать за свои мысли и поступки. Очнись, Гермиона. Открой глаза! Он тот, кто ненавидит тебя всем своим существом, даже несмотря на все то, через что ему пришлось пройти. Он поливает тебя грязью. И что ты делаешь теперь? Что?! "Потому что я привык сам разбираться с грязнокровками". После всего этого ты берешь его заявление. Неожиданно захотелось отвлечься. Отмыться от прикосновения к… нему. Ее руки ни разу – за исключением уже упомянутой пощечины – не прикасались к его коже. Ни единого разу. А эти буквы… Драко. Драко Люциус Малфой. Чернила – и, Мерлин, если бы только они – словно въелись под кожу. И захотелось избавиться от этого. Гермиона три раза намылила руки мылом но поняла, что это, наргл ее задери, не помогает. Потому что дело вовсе не в ее руках, не в этих чертовых чернилах и даже – не в его пальцах. А дело в ней самой. В ее реакции. В ее мыслях. А избавлению от дурных мыслей, увы, мыло не поможет. Нужно было порвать это заявление сразу же после того, как он ушел. В ту же секунду. Но у нее рука не поднялась. Она практически ненавидела себя за это. И за то, что узнала о нем. Ей бы хотелось стереть из памяти эту информацию. Хотелось встряхнуть головой и все забыть. Но она не могла. Гермиона была уверена в том, что об этом больше никто не знает. Иначе Рита Скитер трубила бы об этом направо и налево. И от этого становилось еще больше не по себе. Знать секреты Драко Малфоя… это просто смешно. И ведь она сама это заметила. Лучше бы она проявила свою искрометную наблюдательность в тот момент, когда он ворвался в ее кабинет! А он даже ничего не отрицал. И это было так… не по-малфоевски. Просто он был пьян. Вот увидишь, скоро он вломится в твой кабинет и скажет, что это была ошибка. Почему-то Гермиона была уверена в том, что, если бы его палочка была при нем, он бы обязательно стер ей память. Это было бы легче. Это было бы правильно. Уж точно правильней, чем в очередной раз думать о Малфое. Она говорила себе – просто забудь. Забудь эти опущенные плечи. Потому что – какое тебе дело? Кто ты, и кто он. Лучше подумай о Роне, который в очередной раз… намекнул. И которому ты в очередной раз отказала. Гермиона понимала, что долго так продолжаться не может. Что рано или поздно ей придется… И вдруг. С Малфоем все было совсем по-другому. Тебе было трудно дышать. На лбу выступили капельки пота. Но ты не отстранялась. И ты смотрела на его губы. Бледные, все в трещинках. И тебе это… даже нравилось? А еще его запах… Этот запах и его резные тонкие губы. К которым ее взгляд притягивался против воли, сам, как магнит. Она застыла на месте. Замерла как вкопанная. Ее дыхание участилось, а сердце заколотилось вновь. Она тут же отмела эти мысли. Просто показалось. Разумеется. Гермиона просто была взволнована. Она была загнанным в ловушку кроликом. А он был хищником. Опасным и быстрым снежным барсом. И это даже нормально – изучить его… всесторонне. Ища лазейки. Но какой нормальный кролик будет безропотно смотреть в зубы своему убийце?.. Весна была почти оглушающей. Опьяняюще-сладкой. Пахнущей опадающими лепестками абрикосовых деревьев и красными пионами. Весна была и довольно жаркой. Настолько жаркой, что Гарри и Джинни решили устроить грандиозное семейное торжество по случаю дня рождения Тедди на воздухе – в доме было не продохнуть. Во дворе, в тени деревьев, стоял огромный стол, длиной, наверное, метра в три, – число присутствующих обещало перевалить за полтора десятка, если не за два. Он был накрыт белой скатертью и уставлен серебряной посудой, поблескивающей в лучах солнца. Тут и там парили разноцветные воздушные шарики, то и дело меняющие свой цвет. В воздухе летали крошечные феи с золотистыми крылышками и порхали бабочки. Между стволами двух крупных деревьев была растянута лента с надписью, сделанной огромными буквами: «С днем рождения!» Гермиона пришла чуть раньше остальных – Джинни попросила ее помочь с приготовлением праздничного обеда. Когда она вошла в кухню, Джинни была уже немного взмыленной и выглядела довольно измотанной. - Не думала я, что это так сложно, - объяснила она, пытаясь при помощи волшебной палочки контролировать приготовление мяса, нарезку овощей и мытье полов на кухне одновременно. – А я-то еще недоумевала, когда мама с такой щепетильностью готовилась к свадьбе Билла и Флер… Хлопот, как и народу, сегодня будет не меньше. Ее прическа слегка растрепалась, и несколько рыжеватых прядей спадало на лоб. На ней все еще был домашний халат и фартук в цветочек. - А Андромеда здесь? – поинтересовалась через некоторое время Гермиона, составляющая на серебристом подносе канапе. - Да, - отозвалась Джинни, распахивающая окно взмахом волшебной палочки и обмахивающаяся посудным полотенцем. – Она сейчас с Тедди, переодевает его в новую мантию и парадный костюмчик… В кухню вошел Гарри, несущий на вытянутых руках огромную гору разноцветных коробок. - Куда это? – пробормотал он, вытягивая шею и стараясь увидеть Джинни. – Замечательно выглядишь, Гермиона! - Спасибо, - пробормотала она, и ее щеки порозовели. Сегодня она надела простое голубое платье и слегка подкрутила волосы, ничего необычного. - Черт! – ошарашено выпалила невеста Гарри. – Подарки! Совсем забыла… - Не переживай, сейчас все уладим. Гермиона взмахнула волшебной палочкой, и гора празднично украшенных коробок сорвалась с рук Гарри и, вылетев во двор через открытую заднюю дверь, аккуратно устроилась прямо под красной лентой с поздравлением. - Гермиона, ты гений! – Джинни спешно обняла подругу и взглянула на часы. – С минуты на минуту придут родители и остальные… Мерлинова борода! Так, я пошла переодеваться… И, Гарри. Что это на тебе за рубашка?! Будущая семейная чета переместилась в гостиную, откуда до Гермионы доносились их приглушенные голоса. Она слегка улыбнулась. Они словно бы уже давно женаты. В ту же секунду в кухню влетел Тедди. Крохотная бабочка сбилась на бок, волосы его сегодня были ядовито-зеленого цвета. Следом за ним на всех парусах неслась его бабушка. - Тедди! – умоляла она. – Поправь бабочку. И ради всего святого, измени цвет волос! Маленький Тедди засмеялся и хотел было прошмыгнуть во двор, но Гермиона поймала его и взяла его на руки. - Ну, привет, именинник, - весело сказала она. – Прекрасно выглядишь. Мальчик улыбнулся и закрыл лицо руками. Гермиона хмыкнула, приветственно кивнула Андромеде и заговорщическим тоном зашептала ему на ухо: - Сегодня твой день рождения, конечно, но давай ты сделаешь бабушке приятное и изменишь цвет волос на более… нейтральный? Договорились? Тедди убрал руки от лица и внимательно, совсем как взрослый, посмотрел на Гермиону. Его волосы медленно из зеленых стали каштановыми. - Вот умница! Гермиона погладила его по голове. - Надо же, как ты подрос… Хочешь пойти в сад, да? Мальчик уверенно закивал и снова засмеялся. Гермиона опустила его, и он тут же убежал. - Спасибо, - устало улыбнулась Андромеда Тонкс. – Сегодня он что-то разбаловался. Рад, наверное, что вернулся домой… Он соскучился по Гарри и Джинни. Грейнджер послала Андромеде улыбку в ответ: - Похоже на то. - Это уже его второй день рождения… Надо же, а ведь как будто вчера я держала его, новорожденного, у себя на руках… Жаль, что Нимфадоры… Доры, - поправила она себя, – и Римуса нет сейчас здесь, с нами… В ее глазах заблестели слезы. Гермиона не нашла, что ответить. Повисло тягучее, болезненное молчание. В этот момент раздался громкий хлопок и прямо в центре кухни появился Рон, одетый в новенькую мантию и старые брюки. Взглянув на него и оценив его внешний вид, Гермиона почти закатила глаза. - Я не вовремя? – огорошено поинтересовался он, переводя взгляд с одного опечаленного лица на другое. - Нет-нет, - поспешно заверила его Тонкс. – Все в порядке. Я, пожалуй, пойду, проверю, как там Тедди. - Нет проблем, - отозвался смущенный Рон. – Что тут произошло? – поинтересовался он, как только Андромеда скрылась за дверью. - Да так… ничего особенного, - Гермиона покачала головой. Ей не хотелось объяснять все Рону сейчас. Парень приобнял ее за талию и чмокнул в губы. - Выглядишь просто отпадно, - сказал он. Она слегка улыбнулась. - И вечно этот удивленный тон, - произнесла Гермиона, и слова ее отдались странным эхом. Гости начали собираться. Через некоторое время после прихода Рона в доме Гарри и Джинни появились мистер и миссис Уизли, Билл и Флер, Джордж со своей девушкой – Анджелиной Джонсон, пока еще одинокий Перси. Пришли и специально приглашенные Полумна и Невилл. Все пришедшие гости поприветствовали друг друга, что заняло, наверное, около получаса. Затем миссис Уизли и Флер отправились на кухню помогать Джинни доводить до совершенства ее обед; мистер Уизли тоже остался на кухне – он с любопытством рассматривал электронные наручные часы на руке у Гарри (который, к слову, все-таки переодел рубашку). Андромеда вновь удалилась с Тедди в дом, чтобы привести в порядок его слегка запылившуюся мантию и поправить вновь скособочившуюся бабочку. Все остальные же обосновались в саду и негромко переговаривались в ожидании ужина, то и дело кто-то заливисто смеялся. - Хагрид просил извинить его за то, что его не будет. В школе сейчас какие-то проблемы – дел позарез, и МакГонагалл попросила его остаться, - произнес Невилл, придвигая свой стул поближе к столу. - Надеюсь, ничего серьезного? – поинтересовалась Гермиона, потягивая ледяной тыквенный сок из запотевшего стакана. - Нет, все в порядке. - Хвала Мерлину. - Чарли, к слову, тоже не будет, - сообщил Билл, обмахиваясь салфеткой. На улице было довольно жарко, и у него на лбу блестели бисеринки пота, – Он сейчас в экспедиции в Бразилии. Там нашлись представители редкого вида драконов… - Хагриду бы это понравилось, - ухмыльнулся Рон. - Не то слово, - ответил Билл. Полумна, сидевшая по правую руку от Невилла, мечтательно улыбнулась Гермионе. Сегодня она надела яркую малиновую мантию, а в ушах у нее были фирменные сережки в виде редисок. - В этом саду водятся гномы? – спросила она. - Э-э-э… боюсь, что нет, - отозвался Рон. - Жаль-жаль, - разочарованно протянула она. - Вам непременно нужно завести хотя бы парочку. Знаете, у папочки есть друг, который занимается их разведением… - Роскошная мысль, - прервал ее Рон и обменялся с Гермионой понимающими взглядами. Она чуть не прыснула. – Мы обязательно подумаем об этом. Через пару минут ко всем присоединились мистер и миссис Уизли и Флер, еще через мгновение материализовались Андромеда в изумрудной мантии и Гарри с Тедди на руках. У мальчика на голове был праздничный колпачок. А вот от черной бабочки пришлось отказаться – теперь вместо нее у него на шее красовался лимонного цвета галстук с разноцветными полосками. И, видит Мерлин, он ему нравился гораздо больше. - А вот и продолжатель нашего с Фредом дела, - ухмыльнулся Джордж и закинул руку на плечо улыбающейся Анджелине, - и главный виновник торжества. Давай пять, братишка! Наконец из кухни вышла Джинни, неся перед собой огромный трехэтажный торт, увенчанный сверху большой красной свечой в виде цифры два. Джордж присвистнул: - Ну, ты, сестренка, даешь! Джинни улыбнулась. На ней было легкое платье цвета пыльной розы, лиф которого украшали кремового цвета кружева. - Пустяки, - ответила она, обмениваясь ухмылками с Гермионой. Как только торт нашел свое почетное место в центре стола, все еще раз обменялись друг с другом приветствиями, Гарри пожал всем пришедшим руки, и Андромеда Тонкс усадила Тедди на специальный детский стульчик, стоявший во главе стола, праздничный ужин начался. Над цветами порхали бабочки и лениво пролетали жуки; в воздухе пахло сиренью и цветущими ирисами, а еще аппетитнейшим цыпленком, запеченным с лавандой и в меду. Солнце ярко сияло на чистейшем голубом небе. Весенний день был в самом разгаре. Гости вели неторопливую беседу, кто-то обменивался шуточками. То и дело позвякивали бокалы и вилки, раздавался веселый смех, и звучали тосты. У Гермионы на сердце было легко, а в душе радужно. Потому что все было так, как нужно. Все было правильно. И как будто бы и не было никакого Малфоя. Ни в реальности, ни в ее, Гермионы, мыслях. Жизнь была такой, какой и должна была быть. И Гермиону даже охватывало приятное волнение, когда их с Роном локти соприкасались, а взгляды встречались. Наконец-то все вернулось на круги своя. В самый разгар ужина раздался звон: это Гарри постучал ножом о бокал и поднялся со своего места. Джинни начала комкать в руках салфетку, она слегка зарделась. Рон приобнял Гермиону за талию; они оба поняли, что сейчас произойдет, и обменялись немного взволнованными взглядами. - Я бы хотел произнести этот тост за нашу семью и наших друзей, - начал Гарри, оглядывая всех собравшихся. – За всех тех, кто сегодня с нами… и кого, увы, сегодня нет. Что бы там ни было, мы вместе. Были, есть и будем. По-другому и быть не может. И я очень надеюсь, что в скором времени нашу семью ожидает пополнение. Даже не надеюсь, я в этом уверен, - он взял Джинни за руку, и она встала, озаряя своей улыбкой все вокруг. – Потому что я сделал предложение этой замечательной девушке. И она сказала да. Джордж вновь присвистнул. У Перси, кажется, слегка запотели очки, и щеки стали красными, как свекла. Полумна захлопала в ладоши и защебетала: "Ура! Ура!", и ей вторил маленький Тедди. Все остальные же просто тепло улыбались, обмениваясь друг с другом радостными взглядами. Миссис Уизли утерла глаза салфеткой, на ее лице засветилась улыбка. Мистер Уизли положил руку ей на плечо. - Какая замечательная новость! – воскликнула она, срываясь со своего места и подлетая к жениху и невесте. Сначала она сжала в объятиях Джинни, затем Гарри и уткнулась в его шею, негромко всхлипывая. Мистер Уизли похлопал ее по спине: - Ну, полно, полно, Молли. Он пожал руку Гарри и негромко прошептал: - Чистая работа! Уже через секунду их обступили люди, каждый хотел пожать будущим супругам руку и поздравить их с предстоящей свадьбой. - Мы с Биллом очень ’гады за вас, - произнесла Флер и чмокнула Джинни в щеку. – Вы такая п’гек’гасная па’га. Анджелина сияла: - Здорово, Гарри! Перси выглядел немного смущенным, но искренне пожелал Джинни и Гарри счастья. При этом он робко поинтересовался: - Когда планируете сыграть свадьбу? Гарри пожал плечами: - Думаю, не раньше следующей весны. Совсем скоро начинается новый игровой сезон по квиддичу, у Джинни впереди сборы и соревнования… Да и потом мне тоже нужно разобраться кое с какой работой в Министерстве… Перси закивал с важным видом: - Разумеется, работа превыше всего… А потом он пустился рассказывать о своей новой работе в министерстве. Очень престижной, очень важной, очень ответственной, но до невыносимого скучной для всех окружающих. - У нас есть еще одна важная новость, - хитро произнесла Джинни, когда гости окончили осыпать ее и Гарри поздравлениями и Перси закончил свою пламенную, но вгоняющую в сон речь. – Дело в том, что еще одна пара уже близка к тому, чтобы услышать звон свадебных колокольчиков, - она хихикнула и набрала в грудь побольше воздуха, - Рон и Гермиона, наконец, решили съехаться! Рон побледнел и крепко сжал вилку в своих пальцах. У Гермионы земля ушла из-под ног. Что это, черт возьми, сейчас было?!