Цепная реакция

Они переехали. Гермиона объявила, что не хочет жить в гостинице, и решила снять небольшой домик с видом на океан. Малфой не противился этому. Пусть делает, что хочет. К тому же, так было даже лучше. Наверное. Он полностью ушел в себя. Его больше ничего не бесило, не раздражало, не выводило из себя. Драко застрял в своих мыслях. После того, что она сказала ему в гостинице, он практически был готов убить ее. Грейнджер перешла запретную черту. Сказала то, чего говорить не мог никто. Ни одна живая душа на свете. Даже он сам. Она все уничтожила. И – Мерлин – на секунду, на крошечную миллисекунду он ее испугался. Он не знал, откуда в ней было столько силы, столько огня. Чтобы хоть как-то отвлечься, он пытался вспоминать. Часами лежал, глядя в потолок, думая, думая… Это стало почти навязчивой идеей – пытаться воскресить в памяти хотя бы какое-то событие из прошлого. Хоть какую-то минуту, фрагмент чего-то важного, чтобы он мог восстановить… себя. Малфой вновь впал в своего рода транс. А Грейнджер, казалось, и вовсе этого не замечала. Она была слишком увлечена строительством новой – теперь уже их совместной – жизни. Дом, который она нашла, был довольно… сносным. Небольшое бунгало, окруженное пальмами, кустами камелии и иной буйной растительностью. Проблема заключалась в том, что в доме была лишь одна спальня. - Тут же ничего нет, - изумленно произнесла Гермиона, заглядывая в комнату в первый раз вместе с хозяином. Это было не совсем так. На полу в самом центре комнаты, прямо напротив французского окна, лежал матрас. - Да… - тот замялся и начал неуверенно покачиваться на пятках. – Видите ли, произошла небольшая… авария. В доме две ванных комнаты, и одна как раз пристроена к спальне… здесь проходят водопроводные трубы, и, в общем-то… случился небольшой потоп… - владелец бунгало нервно захихикал, - пришлось все убирать отсюда… Мы не даем гарантий, что это не повторится вновь, поэтому, собственно, дом так дешево и сдается. Гермиона с тоской оглядела чистенькую комнату, стены в которой были выкрашены в серовато-белый цвет. А затем – в окно. Взглянула на волны, пенящиеся и разбивающиеся о берег, всего в нескольких десятках метров от нее. Если вслушаться, она могла даже различить шум прибоя. Местечко было тихое. Пляж был частным и был разделен на нескольких владельцев. Гермиона согласилась. Вещей у них не было, так что они переехали в тот же день. Малфой дом даже не осматривал. Гермиона повадилась ходить на пляж. Каждое утро она вставала с первыми лучами солнца и, накинув на себя легкое струящееся платье, шла загорать. Сначала она зазывала с собой и Малфоя. Но он с ней даже не разговаривал, и она махнула на него рукой. Ему было не до нее. И было даже лучше, когда ее не было дома. Тогда он мог спокойно думать о том, что ему заблагорассудится. Он мог спокойно потеряться. Без угрозы быть найденным. Но постепенно это начало сводить его с ума. Прошло три дня, за которые они оба не перемолвились ни словом. Он молчал – она тоже не стремилась нарушить его уединения. Казалось бы, ее все устраивало. Он же… Драко медленно сходил с ума. Мысли у него в голове блуждали по замкнутому кругу, и он начинал задыхаться от них и от самого себя. Малфой не выходил на улицу. Он почти не ел. Почти не спал. А ведь сон был его единственной возможностью вспомнить что-то. Утром четвертого дня он проснулся совершенно разбитый. В глаза словно песка насыпали. Драко потянулся и свесил ноги с дивана. Он спал в гостиной. Малфой понимал – так продолжаться дальше больше не может. Он не выдерживает. Нужно что-то менять. Но что? И самое главное – как? Грейнджер. Нужно поговорить с ней, нужно… что-то. Просто что-то. Потому что выносить свое добровольное одиночество он больше не в силах. Драко медленно подошел к двери в ее спальню. Положив пальцы на ручку, он замер в нерешительности. Металл приятно холодил кожу. Мерлин, это так глупо, стоять под ее дверью и ломаться. Ждать. Хотя нет, хуже всего было не это. Самое ужасное заключалось в том, что он хотел увидеть ее. Резким движением он нажал на ручку двери и сделал шаг внутрь. Сероватый рассветный свет ударил прямо в лицо. На матрасе – лишь смятые простыни. Комната была пуста. Грейнджер здесь не было. Драко готов был зарычать от досады. Он начал носиться по комнате, словно обезумевший дикий зверь. Когда не надо, так она всегда тут как тут, вечно у него под боком… И неожиданно он ее увидел. Драко замер. Его взгляд изумленно приковался к окну. Точнее, к тому, что он за ним видел. Прозрачно-розовое, оранжевое ближе к линии горизонта, без единого облачка небо. Океан, переливающийся всеми оттенками золотого, бирюзового и алого. И тоненькая фигурка, проступающая на фоне всего этого великолепия, купающаяся в лучах восходящего солнца. Грейнджер шла по золотистому песку слегка неровной походкой. Ветер развевал ее волосы и подол ее легкого красного сарафана. То и дело она легким движением руки откидывала со лба непослушные пряди. Ее движения были полны плавности, в них не было ни раздражения, ни ее обычной зажатости и скованности. Грейнджер была собой. Сделав еще несколько медленных шагов, она оказалась у кромки воды. Пенистые волны разбивались у ее ног. Вода была холодной, и Гермиона встала на носочки, зарываясь пальцами во влажный песок. Грейнджер подняла руки над головой и скрестила запястья, позволяя ветру свободно ласкать ее тело. Ткань так и льнула к ее коже, облегая контуры ее тела, а позади флагом развевался небольшой шлейф. Она слегка повернула голову, и Драко увидел, как лучи восходящего солнца очертили контур ее профиля, как солнечные блики заплясали на ее коже. Ее глаза были закрыты. Она улыбалась. Это было невообразимо прекрасно. Это было поразительно. Она была поразительной. Малфой почувствовал, как внутри него что-то рушится, падает и разбивается с оглушительным грохотом, и на этом месте начинает вырастать что-то новое, абсолютно незнакомое. Такое светлое, доброе… теплое. Наверное, в этот момент не осталось ничего. Была только она. Она и он. Она в нем. Она. Что это? Как это назвать? Драко не знал и не хотел знать. У этого чувства не было названия. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что в этот момент остатки его неприязни к ней, его раздражения, его злобы, его отвращения были уничтожены. Он был уничтожен. Он был возрожден. Сейчас он видел в ней ту же силу, что и тогда в гостинице, когда она говорила ему эти дерзкие, жестокие вещи. И неожиданно к этой силе захотелось прикоснуться. Захотелось ощутить ее под кончиками пальцев и в самом себе. Он желал подпитаться от нее, заразиться бушующей в ней жизнью. Сердце начало тяжело бухать в груди, и во рту пересохло. Ноги сами понесли его к выходу. Отодвинув стеклянную дверцу, он вышел на пляж. Засунул руки поглубже в карманы брюк. Он хотел приблизиться к ней, но не смел сделать шага навстречу. А Гермиона словно ощутила его присутствие. Она обернулась. Несколько прядей тут же упали на глаза, но быстрым движением руки она заправила их за ухо. Гермиона все еще улыбалась. Она улыбалась ему. Все было так естественно в этот момент. Все было так, как нужно. Она видела, как ветер ерошит его светлые волосы, как он щурится от слепящих солнечных лучей и прикрывает глаза. Как неспешно, почти лениво приподнимаются уголки его губ. Практически незаметно, едва-едва. Шум прибоя в его ушах. Крики чаек. И затем он делает шаг навстречу. Неспешной походкой он подходит к ней, подставляя лицо ветру. Они стоят практически плечом к плечу, между ними расстояние лишь в несколько сантиметров. Глядя на него, она почему-то смеется. Ветер подхватывает ее смех и уносит его вслед за собой. И неожиданно для себя Драко тоже начинает смеяться. Сначала смех получается хриплым, шершавым. В горле неприятно щекочет – он не смеялся уже слишком давно. Однако это быстро улетучивается. Драко расслабляется. Чувствует, как узел напряжения в груди ослабевает, как, наконец, расслабленно опускаются его плечи и разжимаются кулаки. Свободна. Свободен. Свободны. Они идут вдоль берега. На мокром песке остаются цепочки их следов, которые тут же влажно слизывают волны. Малфой позволяет Грейнджер идти впереди него. Их отделяет расстояние всего в несколько шагов, но он даже не пытается его сократить. Кажется, он что-то сказал, потому что она оглянулась. Их взгляды встретились. - Ладно, Грейнджер, - произнес он. – Ладно. Гермиона поняла, что он хочет сказать этими словами. Она вновь ему улыбается. А он впервые в жизни улыбается ей в ответ. Приглушенный мерцающий свет самых разных оттенков. Громкая музыка. Разгоряченные тела. Капельки пота на коже. Холодные коктейли в запотевших стаканах. Душно. Жарко, почти обжигающе. Стук кубиков льда о стекло бокалов. Запах алкоголя, пота и женских духов. Проще говоря, ночной клуб. Гермиона снова была в красном платье. Она вместе с Драко протискивалась через толпу, пытаясь подобраться поближе к сцене. В самом разгаре было выступление какой-то известной группы, и публика была в экстазе. Музыканты отчаянно перебирали струны гитар, стучали по ударным и клавишам синтезаторов, надрывали голоса до хрипоты. Нельзя сказать, что Драко чувствовал себя здесь комфортно. Тем не менее, какая-то часть эмоций, бушевавших здесь, передалась и ему. Музыка электрическими импульсами вливалась в его тело, ударами отдавалась в его грудной клетке и разносилась до самых кончиков пальцев ног. Ему было… любопытно. В таких местах он прежде не бывал. Пабы и бары, которые он посещал в Лондоне – не в счет. - О Боже! – воскликнула Гермиона, когда им удалось, наконец, подобраться к сцене. – О Боже! Она встала на цыпочки. Ее тело начало двигаться само, и очень скоро она подстроилась в ритм и влилась в толпу остальных танцующих. Какое-то время Драко стоял, то и дело задеваемый чьими-то локтями и ногами, и смотрел на нее. Когда-то давно он уже видел ее танцующей. Неловкость и угловатость по-прежнему сохранялись в ее движениях. Грейнджер была создана для другого вида танцев. Таких, например, как вальс. Мысленно чертыхнувшись, он отогнал от себя эту мысль. Малфой решил оставить ее. Пускай побудет наедине с самой собой, наедине с музыкой, в единении со всеми этими танцующими людьми. К тому же, ему самому явно было тут не место. Он дал задний ход, начав пробираться к барной стойке, стоящей в другом конце бара. Ему отчаянно была нужна рюмка огневиски. Однако ночной клуб был маггловским, поэтому рассчитывать на то, что тут окажется то, что ему нужно, не приходилось. Единственным маггловским напитком, о котором он когда-то слышал, будучи еще в Хогвартсе, оказалась: - Водка. Бармен, обслуживающий другого клиента, кивнул, показывая, что услышал его. - Классная татуировка, - произнес кто-то чуть левее Малфоя. Что-то у Малфоя внутри неприятно сжалось, и он непроизвольно скривил губы. Даже здесь. Даже сейчас. Он решил не обращать внимания. Однако это не помогло. - Ну же, красавчик со светлыми волосами! – прикрикнула девушка. – Я к тебе обращаюсь. Она говорила не слишком громко, однако даже в этой какофонии звуков голос ее звучал ясно, а слова – отчетливо. Малфой крутанулся на каблуках и повернулся к ней лицом. На языке уже вертелись давно заготовленные на такой случай реплики. Однако увидев лицо девушки, Малфой решил попридержать коней. Она улыбалась. И улыбка ее была не ехидной или насмешливой. Она была искренней. Прямые черные волосы обрамляли ее лицо. На ее шее и лице блестели капельки пота. Задорные темные глаза блестели и смотрели на Малфоя с нескрываемым любопытством. На девушке была обычная белая майка на бретельках и джинсовый комбинезон. Она стояла, упершись локтем о барную стойку. Драко ухмыльнулся, однако промолчал. Он и забыл, что закатал рукава рубашки – было слишком душно. Их взгляды встретились. - Что она означает? – поинтересовалась девушка, кивком головы указывая на его предплечье. Малфой замялся. Что он мог сказать. И действительно… что? Он никогда всерьез не задумывался об этом тогда. А теперь – и подавно. - Ничего, - ответил он, залпом осушая рюмку. Незнакомка понимающе ухмыльнулась. - С ней связаны какие-то неприятные воспоминания? Пытался свести? – спросила она, имея в виду потускневшие контуры. Малфой бы отдал все на свете за то, чтобы стереть это клеймо со своего предплечья. - Вроде того. Это было странно. Обычно все, что касалось Черной метки, начиная от банального взгляда на нее и заканчивая расспросами и приступами ненависти по отношению к нему, всегда доводило его до белого каления. Сейчас же этого не было. Драко и сам удивился своему спокойствию, тому, как невозмутимо он отвечал на ее откровенные расспросы. Она не вызывала отторжения. Напротив, искренность в ее словах и заинтересованность во взгляде подкупали. Ее неприемлемым – но очень метким – словам он отпора не давал. Драко поражался самому себе. Быть шокированным своим поведением уже стало для него привычным. - Ты ведь пришел сюда не один, верно? Я видела тебя с какой-то девушкой. Отчего-то ее голос звучал слегка виновато. - Да, - подтвердил Драко. – Но мы не… Мы не что? Мерлин, как все это глупо. И зачем он вообще открыл рот, начал произносить эти слова и… Девушка понимающе улыбнулась и склонила голову на бок. - Меня зовут Таня, - она протянула ему руку. - Драко, - представился он в ответ. Ее рука была приятно прохладной. И, Мерлин. Таня была первой девушкой маггловского происхождения, к которой он прикоснулся. Она ничем не отличалась от всех тех девушек-волшебниц, с которыми ему приходилось иметь дело до этого. - Драко? – Таня то ли фыркнула, то ли хихикнула. – Ну и имечко! Твои родители были под кайфом, когда выбирали, как тебя назвать? Несколько шуток по поводу его имени было и в Хогвартсе, но Драко пресек их прежде, чем они успели распространиться. Он в который раз поразился своей невозмутимости и тому, что ее слова нисколько его не задевали. - Ну а что ты, Таня, можешь сказать в оправдание? – Малфой осклабился. Девушка усмехнулась: - Мои родители – русские иммигранты. Они переехали в штаты, когда я уже родилась. Ну а ты, судя по всему, тоже не здешний. Я права? Драко кивнул: - Я из Великобритании. Моя семья живет в пригороде Лондона. - Ого. И что же занесло тебя сюда, странник? – поинтересовалась она. Ее глаза лукаво сузились. Взгляд Драко непроизвольно переместился в сторону сцены и приковался к макушке Грейнджер, различимой и узнаваемой даже в толпе. - Понимаю, - ответила Таня, проследив его взгляд. – Ищешь себя, так ведь? Или, скорее, ищешь ее?.. Ее проницательность его приятно удивляла и пугала в то же самое время. Слова Тани словно ударили Малфоя под дых. Ее взгляд словно полон рентгеновских лучей. Она попала в яблочко. И, видит Салазар, с каждой минутой она казалась ему все интереснее и интереснее, заинтриговывала все больше и больше. Количество непростительных фраз и наблюдений зашкаливало. Если бы на ее месте оказался кто-то другой… - Мерлин, что это?! – воскликнул Драко, глядя на коктейль, который подал ей бармен. Верхушку стакана, в который был налит коктейль, увенчивала целая башня из сладостей. На бортиках стакана красовалось огромное заварное пирожное, чуть выше – нечто, походящее на еще одно пирожное, только в этот раз уже шоколадное, политое белым кремом и обсыпанное чем-то красным. На самом верху было расположено огромное ярко-розовое печенье. Помимо всего вышеперечисленного можно было различить и разноцветные маленькие зефиринки. - Мерлин? – переспросила Таня. Ее правая бровь взметнулась вверх. Драко ее проигнорировал. - Что это за чертовщина такая? - Всего лишь молочный коктейль, - обиженно произнесла Таня. – И очень вкусный, между прочим. Кстати, ты знаешь, кто сегодня выступает? Драко отрицательно покачал головой. - Нет, ты серьезно? – вскричала она. – Да нет, быть того не может. Все знают The Cure! - Я не слушаю… - сначала он хотел сказать «маггловскую», но вовремя исправился, – такую музыку. - А что же ты тогда слушаешь? Знай, что твоя жизнь прожита зря, если ты не слышал ни одной их песни. Лови момент, пока есть такая возможность. Oh it's opening time / Down on Fascination Street / So let's cut the conversation / And get out for a bit…* - напела она слова играющей сейчас песни. На последних строчках она заговорщически ухмыльнулась. Их взгляды встретились вновь. - Так и знала, что найду тебя здесь! – воскликнула Гермиона, пробравшаяся сквозь толпу танцующих к барной стойке. – Пожалуй, мне придется купить тебе пейджер. Гермиона не сразу заметила отсутствие Малфоя. Беспокойство за него холодной дрожью прошлось по ее позвоночнику. Она огляделась, надеясь увидеть его где-то поблизости. Однако в пределах видимости его не было. Мерлин, она ненавидела эти его внезапные исчезновения! Мысленно она приказала себе рассуждать здраво, но противиться липкому страху, лижущему нутро, было не так-то просто. Ей хотелось верить в то, что он не ушел. Нет, он не мог уйти. Без палочки, в незнакомом городе… Нет. Значит, он все еще где-то здесь. Но где?.. Озарение не заставило себя ждать. Гермиона начала продвигаться к барной стойке. Она была уверена в том, что он там, на девяносто девять процентов. И интуиция ее не подвела. Ей оставалось пройти всего несколько метров, но неожиданно она замерла как вкопанная. Малфой был не один. Рядом с ним стояла какая-то девушка. Ее губы шевелились – очевидно, она что-то ему говорила. Малфой ухмыльнулся, а затем ответил ей. Незнакомка засмеялась, их взгляды встретились. Он прямо смотрел ей в глаза, она прямо смотрела в глаза ему. У Гермионы в груди что-то болезненно сжалось. В горле будто застрял ком. Ее плечи поникли. Нет. Гермиона тряхнула головой. Ее это не заботит. Ей плевать. Он может делать, что угодно, говорить, с кем угодно. Почему ее должно это задевать? И вот сейчас она стоит перед ним, изо всех сил стараясь не смотреть на незнакомку, стоящую поодаль. Драко игриво приподнял брови. - Я нисколько не сомневался в твоей проницательности. Гермиона энергично закивала. - А ты, как я вижу, времени зря не терял. Познакомился с кем-то? – она повернулась к девушке. - Меня зовут Таня, - девушка протянула руку и приветливо улыбнулась Гермионе. - Гермиона, - представилась Грейнджер, пожимая девушке руку. Стоило их рукам соприкоснуться, как Гермиона вздрогнула. Под ребра словно вонзили нож. - Почему? – спросила Гермиона. Они были уже на улице. Остаток вечера они провели вместе. Это было просто – общаться вот так втроем. Однако Драко и Гермиона держались весьма отстраненно. Если Таня это и заметила, то виду не подала. Гермиона пыталась расслабиться, и иногда у нее это почти получалось. Однако щемящее чувство, зародившееся у нее в груди, не покидало ее до конца вечера. С Таней они простились друзьями, но Гермиона была уверена, что больше увидеться им не придется. - Что почему? – рассеянно спросил Малфой. Что она могла сказать ему? Грейнджер не знала. Она не понимала, как это объяснить и самой себе. Она ведь даже не хотела спрашивать. Это вышло случайно. Просто… - Почему она? Эти слова сорвались с ее губ прежде, чем она успела себя остановить. Опять. Малфой обернулся и посмотрел на нее снизу вверх. - То есть? – отрывисто спросил он. Она молчала. - Ну же, Грейнджер. Раз начала, так договаривай. Гермиона прикрыла глаза. Мерлин, дай ей сил. Ладно, Малфой. Ты попросил об этом сам. - Ты свысока отзывался обо всех магглах, считал их отбросами общества, людьми, недостойными твоего внимания. Ты ненавидел меня за то, что я – из маггловской семьи. Годы издевок, оскорблений, неприязни, отвращения… И теперь ты – вот так просто – заговорил с ней. Почему? Она пыталась держать себя в руках, но слова жгли ее изнутри. С каждой произнесенной фразой ее голос становился все выше, тон – все эмоциональнее. Он не мог переносить ее присутствия до сих пор. Он сторонился ее, старался держаться как можно дальше и… Да, они всегда были врагами. Они прошли войну, будучи по разные стороны баррикад. Но, во имя Годрика, если его старые принципы были разрушены в отношении всех остальных, то почему они должны продолжать действовать в отношении нее до сих пор? Тем более, после всего того, что произошло с ними за последнюю неделю. Ей нужны были объяснения. От всего этого у нее начинала болеть голова. - Откуда эта двуличность? – прошептала она, неожиданно останавливаясь посреди тротуара. Гермиона знала его слишком давно. Малфой мог быть лицемерным. Но двуличным? Никогда. - Почему ты ненавидишь меня? - Я не ненавижу тебя. Мерлин. Он не хотел этого говорить. Не сейчас. Никогда. Это вышло случайно. Но назад этих слов уже не вернуть. Его слова повисли в воздухе густой дымкой. Тело Гермионы словно остекленело. Драко тоже остановился и повернулся к ней лицом. Грейнджер обхватила себя руками. - Но что тогда? Отчего все это продолжается? Драко скрипнул зубами. - Что продолжается? Не ты ли сама недавно спрашивала, что происходит и почему все изменилось? - Да, но… - Но что? - Да то, что после каждого шага навстречу ты делаешь тысячу шагов назад, - Гермиона сорвалась на крик. – Ты то отдаляешься, то приближаешься, то снова отдаляешься… возвращаешься в исходное положение, как маятник. Я не могу разобраться во всем этом. Гермиона чувствовала, как сжимается ее тело, как начинает шуметь в ушах. Эмоции окончательно взяли над ней верх, и с каждой секундой она все больше набирала обороты. Она приложила руку ко лбу и прикрыла глаза. Ярость. Вот, как это называется. Угнетенность – то, что она переживала в течение многих лет. И теперь… Она ждала от него ответа, но он молчал. Как всегда молчал, когда их разговор заходил в опасное русло. Ему было нечего сказать ей. Малфой и сам не понимал, по какой причине все это происходит. Сколько раз он говорил себе, что все то неприятное, что было в нем по отношению к ней, исчезло, и сколько раз злость, негодование и возмущение возвращались к нему снова и снова? Драко не мог разобраться в себе. Слишком сложно, слишком запутанно. Он не знал себя настоящего, он не помнил себя прежнего. - Из врагов не так-то просто стать друзьями, Грейнджер, - наконец сказал он. Каждое слово – предельно тихо. Таким тоном, от которого аж руки начинаются трястись и чесаться. Дежурный ответ. Именно то, что она и ожидала услышать от него. Он ее не удивил. Каждое слово – как удар наотмашь. Как очередное «не лезь своими грязными пальцами мне в душу, Грейнджер». Но к чему тогда он позволяет ей и себе? К чему были те объятия, то его поведение на пляже и… - Скажи правду, - потребовала она, чувствуя, как неимоверно жарко становится ей в ее легчайшем платье. – Хоть раз в своей чертовой жизни, не пряча голову в песок. Он напряженно замер. Она довела его. Снова. Ее бесконечные истерики, ее вечные «почему»… Но он не хотел срываться на нее. Они все разрушали. С остервенением, с детской мстительностью, изо дня в день, из раза в раз. А затем им приходилось склеивать все это по осколкам, и с каждым разом сделать это было все сложнее и сложнее. Ему надоело изматывать ее. Изматывать себя. Надоело. Но иначе они просто не могли. От напряжения у него заболела переносица. Неприятная, свербящая боль застала его врасплох. Но она лишь еще больше распалила его. - Я не знаю правды. У меня нет ответов. Ты довольна? – он ударил кулаком фонарный столб, и она вздрогнула. И, видит Салазар, то, как она сжалась от звука удара, доставило ему наслаждение. – С чего вдруг ты взяла, что можешь копаться во мне, что можешь требовать от меня чего-то? Не забывай своего места. Я ничего тебе не должен. - Мое место? – она буквально выплюнула эти слова ему в лицо. Сделала решительный шаг в его сторону. – А где мое место? В твоих объятьях? Или, может быть, в темнице твоего поместья? Объясни мне, а то я, видишь ли, немного запуталась. Замолчи. Замолчи. Замолчи! Он подлетел к ней со скоростью молнии. Его рука непроизвольно потянулась к ней, чтобы… чтобы что? Его движение не осталось незамеченным ею. Тело Малфоя горело. И вдруг. - А тебе, конечно же, хотелось бы оказаться в моих объятиях, верно? Ее глаза удивленно расширились. К этому она не была готова. Секунда, и вот уже она не королева драмы, а кролик, трепещущий под пристальным взглядом волка. Ее кожа покрывается мурашками. Она отчаянно пытается сохранить самообладание и придумать, что ответить на его слова, но поздно. Она добровольно передала ему бразды правления. Его голос – мягче бархата, нежнее шелка, а его слова обжигают не хуже огня. Он не утратил свое искусство. И, Мерлин, он все еще поражался тому, как просто было перехватить инициативу у нее, подчинить ее своей власти, заставить ее смотреть на него снизу вверх. - Ну же, Грейнджер. Что же ты молчишь? Просто скажи… да или нет. Он вводил в гипноз. Она задохнулась от его хриплого голоса, проникающего прямо под кожу. Ее взгляд переместился на его губы. На крошечную миллисекунду, но он заметил. Ухмыльнулся. Далеким эхом в ее ушах отдались слова, сказанные им в Министерстве целую вечность назад. Признайся, прямо сейчас ты ведь хотела бы… Она нервно сглотнула. - Да или нет? - Малфой… Гермиона прикрыла глаза, не в силах выносить его взгляда, его присутствия, запаха, этой сумасшедшей близости и… - Ответь мне, - убийственная ласка в его голосе. И вдруг. Она тряхнула головой и усмехнулась. Наваждение спало так же резко, как и нахлынуло. - Да пошел ты, - прошептала она, глядя ему прямо в глаза. Она огонь. Он пламя. Оба распаленные, разгоряченные собственным гневом. Доведенные до предела. Они встретились. Что случилось дальше, ни один из них не понял. Потому что это невозможно было объяснить. Это не поддавалось логике. Просто губы Малфоя вдруг приникли к ее губам. Она замерла. Он замер. Они все еще смотрели друг другу в глаза. Все еще не осознавая, что это и в самом деле происходит, что это правда. А затем она приоткрыла губы, отвечая на его поцелуй. Фейерверк в ее голове. Оглушительный грохот. Кипящая лава под веками. Под пальцами, которыми она прикасается к его лицу. Под пальцами, которыми он ласкает ее тело. «Сейчас… вот сейчас…» - шептал тоненький голосок в самом дальнем уголке ее сознания, считая секунды до того момента, как он отстранится от нее, сделает очередной шаг назад. Но сопротивления не было. Тихо рыча, сам не понимая, что он творит, он прижался к ее телу. Волна жара разнеслась по его позвоночнику. От ее вкуса, от ее запаха перехватывало дыхание. Ничего больше не было – только вкус чабреца и ванили у него в легких, на кончике его языка, на ее губах. Ближе. С каждой секундой все ближе к ней, чтобы ощущать ее тело, то, как она выгибает спину, подаваясь навстречу, желая ощутить его всем своим телом, потереться кожей о кожу и… Он обводит языком контур ее губ. Кусает их, так, что она стонет. Тихо-тихо, но это сводит его с ума. Он слетает с катушек. Он проникает языком в ее рот и проводит кончиком по небу. Глубже, ближе, сильнее… Нужно остановить это. Иначе он сойдет с ума. Но он уже сошел. Еще один приглушенный, влажный стон. Она вновь выгибает спину, подаваясь ему навстречу. Еще. Ему нужно еще. Она извивается в его руках, ее пальцы перебегают с его лица на плечи, и в тех местах, где Гермиона касается его, он распадается на молекулы. Его кожа плавится под ее пальцами. И неожиданно он останавливается. Отстраняется от нее, делает шаг назад. Так, будто кто-то резко нажал на «стоп». Ее руки все еще на уровне его плеч. Ее зрачки практически поглотили радужку. Она дышит быстро, прерывисто. Ее припухшие, раскрасневшиеся губы. Она не понимает. Ни черта не понимает. Он тоже. - То, что сейчас произошло, означает «да», Грейнджер. Не так ли? Вернуться к прежнему насмешливому тону было трудно, но он справился. Всегда справлялся. Кажется, будто кто-то другой неожиданно начал распоряжаться его телом, его голосом. Грейнджер молчала. Все еще потрясенная. Не став дожидаться ее ответа, он резко отвернулся и пошел вперед. Подальше от нее. А она так и стояла позади него, пожирая непонимающим взглядом его уходящий шаг.