Keep me sane

Проходит месяц, а от Саске ни слуху ни духу. С миссии он уже вернулся, даже успел уйти и вернуться еще с парочки миссий – Сакура проверила информацию у Какаши-сенсея как бы невзначай. Если уж он действительно не хочет работать над тараканами в своей голове, то мог бы хотя бы ей об этом сообщить. Сакура пытается не думать о его решении, и, хотя она сказала, что это никак не повлияет на ее отношение к нему, глубоко в душе ей немного обидно. Она хочет для него добра, а его устраивает то, что он имеет, и она не в силах это изменить. Впрочем, все меняется, когда они случайно сталкиваются на малолюдной улице. Сакура видит, что Саске колеблется, заметив ее, словно раздумывает, стоит ли пойти другой дорогой, но потом понимает, что поздно – она уже его увидела – и продолжает путь ей навстречу. Сакура сохраняет равнодушное выражение лица, и это, увы, дается ей с трудом, здоровается и проходит мимо. Она слегка улыбается, раздумывая, удивлен ли он ее поведением, ведь он наверняка думал, что она начнет расспрашивать его о решении. – Сакура! – слышит она за спиной. Что ж, этот вариант развития событий она тоже предполагала. Кажется, кому-то сейчас очень стыдно. – Да? – спрашивает она, обернувшись. Саске стоит с растерянным выражением лица, и ей хочется смеяться. Он сейчас похож на нашкодившего мальчишку, который ожидал, что родители начнут его ругать, а они не ругают. – Насчет твоего предложения. Знаешь, я подумал… – Сакуре хочется добавить, что он подумал об этом только что в течение тех нескольких секунд, прежде чем они разминулись, но предпочитает молчать. – В общем, я согласен. Когда первый сеанс? Не то чтобы она недовольна, но все это выглядит так, словно Саске соглашается только ради того, чтобы она отстала, и на самом деле ему это не нужно. Ей ужасно хочется назвать ему время и дату и, наконец, приступить к лечению, но она ничего не может поделать со своей совестью. – Саске-кун, ты ведь помнишь, что я сказала в тот раз? Ты можешь отказаться, я тебя не заставляю. Не делай этого только для того, чтобы мне угодить. – Я делаю это ради себя. Кажется, своими словами она лишь сильнее задела его типичную учиховскую гордость, именно поэтому он теперь ни за что не откажется, лишь бы доказать, что соглашается ради самого себя. – Ладно, – решает она. Не уговаривать же его теперь в самом деле? Все будет понятно после пары сеансов: если он и правда не захочет, то они просто не смогут продолжить совместную работу. – Приходи сегодня в районе шести вечера в мой кабинет. – Хорошо, – отвечает Саске, и каждый расходится по своим делам.

***

Саске приходит ровно в шесть, и всё в кабинете Сакуры уже готово к приему. Она закрывает дверь за ним на ключ. – Наруто говорил, что ты часто бываешь нужна кому-нибудь в операционной. – Да, – отвечает она со вздохом. – Сегодня дежурит Шизуне-семпай и несколько наших хорошо подготовленных учеников, и я попросила их не беспокоить меня в течение этого часа. Сакуру, конечно же, волнует вопрос подрастающей смены. Нелегко, когда тебя могут разбудить среди ночи и попросить помочь, но что поделать? Они многих потеряли в той войне, а заменить медика так же трудно, как и заменить опытного АНБУ. Объем информации для запоминания настолько велик, что требуются годы, чтобы все постичь. – Садись вот в это кресло. Сакура уже все подготовила к сеансу – в дальней части комнаты друг напротив друга стоят два терапевтических кресла, и это все, что им нужно. Саске садится спиной к стене, Сакура – в кресло напротив, стоящее на расстоянии метра от него. – У меня есть лишь одна просьба: во время наших сеансов я хочу, чтобы ты не скрещивал руки и ноги. Очевидно, что Саске неудобно сидеть так, как она его просит. Многим неудобно лишаться этой психологической защиты, но он не протестует. В его глазах она видит толику заинтересованности в происходящем, и это ее немного радует. – В прошлый раз мы с тобой начали говорить о твоей семье. Можешь рассказать мне о своих самых ранних воспоминаниях? Что ты помнишь? Саске на несколько секунд задумывается, его взгляд сосредотачивается в верхнем левом углу. – Я не очень хорошо помню. Самое раннее – наверное зимний фестиваль, помню, брат держал меня за руку, когда запускали фейерверки. – Это первое твое воспоминание? – Возможно. Не знаю. Мне кажется, что первое. – А родители? Они часто общались с тобой? Или большую часть времени ты проводил с братом? – Итачи постоянно оставляли со мной, когда я был маленьким. Мама тогда еще иногда ходила на миссии, но как только брат пошел в академию, перестала. Отец вечно задерживался на работе – его я видел реже всех. Сакура не ведет никаких записей, потому что ей кажется, что это может лишь нервировать пациента. Тот постоянно думает о том, что именно там психотерапевт записывает, и это его отвлекает, поэтому Сакура делает мысленные пометки чуть позже подробнее расспросить Саске об отношениях с отцом. – Расскажи мне о своем брате. Какие у вас были отношения? Саске колеблется. Сакура почему-то решает, что сейчас он откажется говорить – настолько сильно это желание отражается в его взгляде, но он все-таки отвечает: – Я любил его. – Значит, ты когда-то мог любить? Что связывало вас друг с другом? Снова пауза, и видно, что Саске изо всех сил хочет скрыть свои истинные чувства. Его щиколотки непроизвольно скрещиваются, и Сакура сообщает ему об этом. С трудом поставив стопы параллельно друг другу, Саске продолжает молчать, и Сакура понимает, что говорить об Итачи пока рано. – Хорошо, давай поговорим о чем-нибудь другом. Как насчет твоих родителей? Можешь описать их? На этот вопрос он отвечает охотнее, практически не делая паузы между вопросом и собственным ответом. – Отец держал нас в ежовых рукавицах, всегда требовал, чтобы мы были самыми лучшими. – А если вы где-то не достигали вершины, что он делал? Ругал? – Нет. Саске делает паузу, пытаясь подобрать правильные слова. Между бровями появляется морщинка – ему неприятно об этом говорить, но Сакура ждет ответа. – Он просто всем видом демонстрировал свое недовольство. Этого было достаточно, чтобы в следующий раз стараться изо всех сил. Эти слова о многом говорят Сакуре. Она вспоминает оценки Саске в академии, и внезапно ее паззл сходится. Ей всегда казалось, что ему просто везет – он был гением, потомком величайшего клана. Но лишь теперь она припоминает, что частенько видела его на тренировочном поле, метающего кунаи и сюрикены, избивающего соломенные чучела. Воспоминания Саске пробудили и ее собственные воспоминания. Пусть он и был гением, но он был и трудягой – он старался изо всех сил, чтобы по всем предметам быть первым, и теперь Сакура понимала почему. Во многом он делал это ради отца. – Отец был для тебя авторитетом? – Конечно. – Он гордился тобой? Снова пауза. С Саске тяжело, но Сакура думает, что могло быть гораздо трудней. До сих пор Саске отвечал на вопросы спокойно и не пытался заставить ее играть по своим правилам. – Думаю, да. Сакура собирается перейти к следующему вопросу, но Саске вдруг добавляет: – Но Итачи он гордился сильней. Она чувствует горечь и боль в его словах. Возможно, затаенную обиду. Теперь Сакура видит, что Саске так старался не только ради отца, но и ради брата тоже. Точнее, из желания соответствовать ему или превзойти. В дальнейшем это станет его основной целью – ведь Сакура знает, чем закончилась история клана Учиха. Чтобы увести Саске от мрачных мыслей, она решает вновь сменить тему. – А что насчет матери? Какие у тебя были отношения с ней? Лицо Саске проясняется, когда он вспоминает о ней. Это ярко диссонирует с мыслями об отце, и Сакура уже может примерно предположить, что он скажет. – Мама всегда заботилась о нас, никогда не ругалась. – Она выделяла кого-нибудь из вас, тебя или брата? – Нет, она всегда относилась к нам одинаково. – Хорошо. А как твои родители общались друг с другом? Они женились по любви или по договоренности в клане? Этот вопрос ставит Саске в тупик. Сакура думает, что ответа он не знает – он был слишком мал, чтобы расспрашивать о таком до того, как родители погибли, – поэтому решает переформулировать вопрос: – Они любили друг друга? – Думаю, да. – Значит, они, скорее всего, были женаты по любви? – Да, я думаю. – Значит, твои родители были способны любить и демонстрировали это? – Не то чтобы демонстрировали… – Сакура понимает, что он хочет сказать: родители редко выражают свои чувства на глазах у детей – таков менталитет у всех в селении. – Но я чувствую, что они любили друг друга. Что ж, это главное – Саске рос в семье, где любовь между мужчиной и женщиной все-таки демонстрировалась настолько, чтобы он знал, что родители друг друга любят. Это отчасти радует, ведь после того, как Саске описал отца, у Сакуры сложилось не очень приятное впечатление об отношениях в семье в целом. – Саске-кун, как ты думаешь: если бы твои родители не любили друг друга, а жили бы вместе просто потому, что об их браке договорились в клане, они были бы счастливы? Саске вновь требуется некоторое время, чтобы ответить на этот вопрос, и Сакура его понимает – трудно представить своих родителей в подобном ключе. – Наверное, нет. – Как думаешь, что было бы главной причиной их несчастья? – Не знаю, мне трудно о таком думать. – Например, могли бы они заботиться о нелюбимом человеке так, как заботились друг о друге? – Наверное, нет. – А чем именно эти два вида заботы отличаются друг от друга? Саске начинает раздражаться – Сакура задает неудобные и сложные вопросы, а ему не хочется напрягаться и размышлять о чем-либо. Он наклоняется чуть вперед, упираясь ладонями в кресло, и поджимает ноги под себя, поставив их на носки. – О нелюбимом человеке заботишься не с такой охотой, как о любимом. – Значит, любовь в браке важна? – Сакура, к чему ты клонишь? Хочешь снова свести к тому, что мы не можем пожениться, потому что я тебя не люблю? – Но ведь ты сказал, что о нелюбимом человеке заботишься не с такой охотой. – Да, но ты не являешься нелюбимым человеком. – Саске-кун, я в данный момент не являюсь той, кому ты делал предложение. Здесь и сейчас я – твой психотерапевт. Я никоим образом не буду привносить информацию, которую получаю от тебя здесь, в жизнь вне этого кабинета. Можешь считать, что той Сакуры, что ты знал, здесь нет, и она никогда не узнает о том, что ты здесь говорил. Давай условимся, что если ты захочешь о ней поговорить, мы будем говорить о ней в третьем лице, как обо всех остальных твоих знакомых, хорошо? – К чему все эти сложности? – Мы долгое время были близки – мы были друзьями. Это врачебная этика – я не могу проводить терапию с теми, кто мне близок – это неправильно и вообще-то запрещено. Но я пошла тебе навстречу, потому что мне, если уж быть честной, совсем некому тебя посоветовать – в селении практически никто не практикует психотерапию, раньше это было не так необходимо. В основном ее использовали при допросах, чтобы суметь правильно надавить на противника, суметь манипулировать им, чтобы получить информацию, а вот чтобы кого-то вылечить – нет. А помочь тебе я все-таки хочу. Но если ты будешь видеть перед собой не психотерапевта, а Харуно Сакуру, на которой собирался жениться, ты не сможешь до конца мне довериться. Сейчас и здесь я – совсем другой человек, которого ты раньше не знал. – Ты не сможешь играть обе эти роли. – Я твой врач – я обязана это сделать. Я согласилась работать с тобой, а это значит, что я уже решила, что справлюсь. Саске вздыхает, словно не верит ее словам, но становится заметно спокойнее, однако все еще сидит, наклонившись вперед и опершись на руки. – Ладно, Сакура для меня не является нелюбимым человеком. – Но ведь ты сказал, что не любишь ее. – Мои чувства к ней… Она мой друг, хорошо? Нелюбимый человек – это тот, кто мне безразличен. Или кто мне не нравится. А друзья мне не безразличны. Любовь к друзьям – это тоже некая форма любви, но Сакуре нужна другая любовь. Не понимаю, почему ей недостаточно этой. Сакура думала, что это будет сложно, но все оказывается вполне неплохо – ей удается отстраниться от себя самой и представить себе абстрактную Сакуру со стороны. – Значит, ты способен чувствовать любовь к друзьям, но не можешь испытывать романтические чувства, так? Саске кивает. «Что ж, уже лучше – он хотя бы что-то может чувствовать», – думает Сакура. – А ты можешь рассказать мне о разнице между романтическими чувствами и дружескими? Саске наклоняется вперед еще сильнее, его ступни касаются пола лишь кончиками пальцев. – Романтические отношения – это свидания, поцелуи и прочие сопли. Похоже, знания Саске о романтике довольно ограничены и почерпаны явно не из личного опыта. – Мне кажется, или ты относишься к романтике с некоторым отвращением? – Просто это глупо. – Я правильно понимаю, что ты никогда не испытывал романтических чувств к девушкам? Не влюблялся в них? – Верно. – Ты не можешь испытывать романтические чувства, потому что подавляешь их, считая глупостями, или по каким-то иным причинам? – Не знаю. Сакуре не нравится мысль, которая приходит ей в голову, но она должна ее озвучить, ведь иначе ей следует просто прекратить эту терапию и отказаться от работы с Саске. Личные чувства никоим образом не должны вмешиваться в их сеанс. – Скажи, ты не испытываешь романтических чувств конкретно к девушкам? Или парни тебя тоже не привлекают? Лицо Саске вспыхивает. – Меня не привлекают мужчины, – говорит он резко. Его взгляд на мгновение останавливается в правом-верхнем углу, и это кажется примечательным. – Как правило, романтические отношения подразумевают под собой еще и сексуальное влечение. Ты испытывал сексуальное влечение к кому-либо? Саске молчит, а Сакуре ужасно сильно хочется получить ответ. Она медленно вдыхает и выдыхает, заставляя себя вспомнить о том, что она сейчас в первую очередь врач. – Я не понимаю, что подразумевается под этой фразой, – говорит Саске наконец. – Ты когда-нибудь хотел заняться сексом с кем-либо? – Да. – У тебя был сексуальный опыт? – Да. Ответы Саске несколько ее огорчают, но она сдерживает чувства. Первый раз она серьезно задумывается над тем, стоит ли продолжать терапию, раз ответы Саске так ее задевают. – Можешь рассказать о своем первом сексуальном опыте? – Я не хочу об этом говорить. – Ладно, – соглашается Сакура, в душе чувствуя облегчение – она рада оставаться в неведении. – Тебе удобно сидеть в таком положении? – Да. – То есть, тебе нравится сидеть, наклонившись вперед, облокотившись на руки и упираясь носками в пол? – Да. Мне нельзя так сидеть? – Можно, просто ты сейчас находишься в эдаком подвешенном состоянии. То, что твои ступни не стоят плотно на полу, говорит о твоей неуверенности. – Мне просто удобно так сидеть. – Разумеется, тебе удобно. Если бы тебе не было удобно, ты бы так не сидел. Попробуй просто ради интереса поставить ступни полностью на пол и откинуться на спинку кресла. Саске выполняет все в точности так, как она просит. – Итак, что ты чувствуешь? Тебе удобно? – Нет. – Что именно тебе не нравится? – Спине неудобно. Мне кажется, я сижу криво. И хочется поджать ноги под себя. – И снова поставить их на носки? – Да. – Саске-кун, это кресло сделано специально для психотерапии. Оно спроектировано так, чтобы любому человеку было удобно в нем сидеть, с учетом всех физиологических особенностей. – У меня высокий рост. Возможно, я просто не подхожу этому креслу. – Нет, это не так. Саске-кун, ты знаешь, по каким причинам я попросила тебя не скрещивать руки и ноги? – Это что-то вроде защитной реакции. – Верно. Этот жест позволяет человеку успокоиться, когда его что-то тревожит, словно он руками и ногами защищает себя от внешнего мира. – И от твоих вопросов. – Да. Скрещенные руки и ноги – не единственный жест, который может о многом рассказать человеку, знакомому с психологией. – Хочешь сказать, что это кресло заставляет меня сидеть неудобно? – Нет, ты сам себя заставляешь, кресло тут ни при чем. Оно – как лакмусовая бумажка. Ты сейчас напряжен, поэтому тебе неуютно в нем сидеть. Если бы ты просто зашел ко мне в гости выпить чаю и сел в него, тебе было бы удобно. – Я в это не верю. – Я не могу навязывать тебе свое мнение. Но в следующий раз старайся следить за тем, как ты сидишь. Не ради того, чтобы мне угодить – я не запрещаю тебе сидеть так, как ты сидел, главное, чтобы ты не скрещивал руки и ноги. Просто это может о многом тебе сказать. – Ясно, – говорит Саске и садится так, как сидел ранее. – Что ж, думаю, можно на сегодня закончить. Я дам тебе домашнее задание. – Уже? Ты же сказала, что мы будем заниматься час. – Так и есть – час уже почти закончился. Саске бросает взгляд на настенные часы и с удивлением отмечает, что так оно и есть. – Время незаметно пролетело, да? – Я думал, что прошло всего минут двадцать. – Такое иногда бывает. Время за разговорами пролетает незаметно. Но вернемся к домашнему заданию. Я прошу тебя взять отдельный свиток, в котором ты будешь его выполнять. К следующей неделе я прошу тебя выполнить всего одно задание для начала: напиши ответы на вопрос «как по твоему мнению человек может показать другому человеку свою любовь», хотя бы пять пунктов, а лучше десять. – Саске чуть вздыхает – ему явно это все не нравится, но он обещал, что будет выполнять все ее требования, и подчиняется. – Ладно. Саске поднимается с кресла, и Сакура встает вслед за ним. Он выглядит уставшим, словно только вернулся с тренировки, и это немного ее беспокоит. – Как ты себя чувствуешь? Все в порядке? – А что со мной может быть не так? – чуть раздраженно спрашивает Саске, но потом, сообразив, что его слова прозвучали несколько грубо, добавляет: – Твои вопросы… не думал, что это будет так сложно. – Просто это первое занятие. Потом будет легче. Тебе должно стать легче после наших занятий, но то, что сейчас тебе тяжело, – это нормально. Значит, ты отнесся ко всему этому серьезно. Саске кивает и покидает кабинет. Сейчас Сакура примерно представляет, что в его голове, и самое главное, что она узнала, – у него полно скелетов в шкафу, но он никогда ими не поделится, если она будет продолжать забывать о том, что он ее пациент. Как он может довериться ей, если она сама не внушает доверия? И все же ей интересно, как эти уроки его изменят. Возможно, они изменят и ее.