Пересчитать веснушки

Время тянулось исключительно медленно. Причём, нельзя было с полной уверенностью сказать, для кого из парней это было наиболее справедливым. Для Мидории, которому не терпелось поговорить с Каччаном по душам, или для Бакугоу, нетерпеливо ждущего момента, когда Деку наконец-то забудет этот инцидент и перестанет искать с ним встречи. Катсуки никогда не понимал, каким же надо быть тупым (или просто настойчивым?), чтобы пытаться увидеться с тем, кто хочет тебя убить… А именно это Изуку и делал на протяжении всей жизни. Пытался быть другом человеку, жаждущему его смерти. Ну, Каччан, конечно, только делал вид, что хочет убить, но сути это не меняет. Сейчас Мидория не догадывается о настоящих чувствах блондина, а это главное. Не догадывается же? После их драки, хотя дракой это было лишь для Бакугоу, так как Мидория не особо-то и отбивался (то есть совсем не отбивался), прошла ночь, во время которой ни тот, ни другой парень не смогли сомкнуть глаз. Ночь показалась обоим вечностью. Томительной, напряжённой вечностью. Мидория неистово ворочался в кровати, вспоминая испуганный взгляд друга, а затем ощущая легкое скольжение пальцев по своей шее. Этот жест Каччана буквально въелся в память мальчика. Зеленоглазый парень нервно сглатывал, прикрывал глаза и старался успокоить сердце, заставить уйти мурашки, которые бегали по его рукам, шее и спине лишь от воспоминания о вчерашнем. Всю ночь он боролся с духотой в комнате, непослушной реакцией тела и своими мыслями. Неужели он действительно стал мазохистом? Его бьют, вжимают в стену, больно и грубо сжимают нижнюю челюсть… Но ему не противно. На веснушчатом лице мальчика, на его подбородке и основании нижней челюсти, к вечеру проступили темно-синие следы от пальцев Бакугоу. Лицо болит, синяки ноют. Прибавить к этому пульсирующую боль в затылке, распространяющуюся по всей поверхности головы, спускающуюся к основанию шеи в области первых позвонков, и получится мокрое пятно, растёкшееся по кровати. Или просто Деку. Так почему же эти воспоминания вызывают у него покалывания во всём теле и сбивчивое дыхание? А в голове только и крутится «Каччан»… Мидория Изуку был достаточно наблюдательным, ведь это качество необходимо, чтобы стать не просто каким-то героем, а профессионалом. Однако его наблюдательность (так же, как и сообразительность) совершенно не распространялась на дела, касающиеся его отношений с Бакугоу. Эта ночь казалась Изуку невыносимой, но для Катсуки она оказалась сущим адом. В отличие от Мидории, ёрзавшего на кровати, Бакугоу лежал совершенно неподвижно. Он вернулся из академии раньше обычного и сразу поднялся к себе, чем вызвал подозрение со стороны родителей. Сославшись на огромное домашнее задание и ранний подъём, блондин закрыл дверь своей комнаты на щеколду, пластом упал на кровать и уставился в потолок. Он просто лежал и думал. Думал обо всем, что происходит в его грёбанной жизни из-за не менее грёбанного Деку. Мало того, что он испугался вида крови этого болвана, так ещё и неконтролируемо коснулся его. Конечно, Бакугоу и раньше дотрагивался до Мидории, но в основном в этом прикосновении были задействованы лишь кулак первого и лицо второго. Это же прикосновение было иным. Катсуки не был уверен, что Деку заметил его, но на себя он был бесконечно зол за проявленную слабость. Лёжа в кромешной темноте комнаты, Бакугоу не заметил, как смирился с тем фактом, что Мидория — его безумная слабость. Мальчик, который раньше так категорично всё отрицал, сейчас принял это. Взгляд Деку, его голос, торчащие во все стороны волосы и веснушки…такие прекрасные и манящие. Катсуки всегда наблюдал за ними. Веснушки на щеках Деку, на его смешном носу, который он так неуклюже морщит. Это всегда умиляло (как ранее убеждал себя Бакугоу, не умиляло, а бесило) блондина. Россыпь этих милых пятнышек, красовавшаяся на плечах и немного на ключицах Мидории, была заметна, когда парень надевал на тренировку майку, а не футболку. Такие дни Катсуки просто боготворил. Веснушки постоянно притягивали его взгляд, манили к себе. Каччан не раз ловил себя на мысли о том, что он хочет попробовать на вкус эти маленькие солнечные пятнышки, рассмотреть их вблизи, пересчитать. Все до единой. Вот она, его слабость. Одна ночь мыслей и Бакугоу готов признаться в своих чувствах. Не только Мидории, но и самому себе. Его не волнует мнение окружающих. Имеет значение лишь то, как он будет смотреть в глаза Деку. Он не так беспокоился из-за побоев, нанесённых парню, ведь это было не редкостью. Катсуки переживал из-за чувств, бурлящих в нём, а также из-за того, что эти чувства могут быть замечены. А может, будет правильнее перестать их скрывать?