Карточный долг

       Раннее утро. Неяркие лучи восходящего солнечного диска, скрытого за густыми облаками, усиленно пробивались сквозь оконное стекло и освещали небольшую комнату, убранную достаточно скромно. Полупустой письменный стол, где не лежало ничего лишнего и не связанного с учебой; высокий шкаф с личными вещами и одеждой; одноместная кровать, со стороны которой послышался шорох. Проснувшийся светловолосый мальчик потер рукой заспанные глаза и, откинув от себя теплое одеяло и осторожно поднявшись с постели, встал ногами на ледяной пол. Блондин неуклюже выпрямился и тут же немного нахмурился, ощутив под собой крайне холодную и неровную поверхность, но решил не придавать этому какого-то особого значения. Медленно двинувшись вперед и попутно поправляя свою пижаму, слегка помявшуюся во время чуткого сна, парнишка аккуратно (при этом с некой опаской) прошагал к входной двери. Она с еле слышным неприятным скрипом, мигом разнесшимся в узком помещении, неспешно отворилась, когда пацан чуть-чуть оттолкнул ее от себя, предварительно повернув ручку вправо. Нерешительно покинув свою уютную спальню, Юкине прикрыл за собой и, легко ступая по полу, приблизился к высокой двери, недалеко расположенной слева, зашел в маленькую ванную. Та так же, как и остальные комнаты этого здания, не отличалась особой роскошью или — на тот момент времени, разумеется, — чистотой из-за ежедневных погромов и разборок отца. Мальчик быстро прошел по белоснежному мраморному кафелю к небольшому зеркалу, висящему над находящимся напротив входа внутрь умывальником, и взглянул на свое отражение. На правой щеке красовался огромный след от складок наволочки его мягкой подушки, белокурые локоны на макушке взъерошились и теперь торчат в разные стороны, под нижними веками виднеются синяки от недосыпа.        «Какой кошмар!» — ужаснулся блондин и мигом пришел в себя от подобного зрелища, отбросив остатки сна.        Слегка встряхнув головой, чтобы окончательно осознать происходящее, паренек сначала пятерней почесал затылок, после чего начал неторопливо и осторожно разматывать потрепанные бинты. Периодически всем телом вздрагивая и нецензурно выражаясь от боли, заставляющей шипеть сквозь зубы и едва ли не плакать, Юкине с горем пополам освободил руки. Он, сморщившись и пренебрежительно фыркнув, бросил повязки на скользкий умывальник так, что те перевалились через край и чуть не упали на кафельную плитку. Но пацан совершенно не обратил на это внимания и потянулся к висящему слева от овального зеркала маленькому шкафчику, где находились всякие лекарства: таблетки, сиропы и прочее. Быстро взяв оттуда пузырек с зеленкой, кусочек белой ваты и новые свежие бинты, мальчик расположил все это на ровной поверхности, рядом с жидким мылом. Аккуратно и ловко обработав все раны, стараясь не причинить себе боли снова — к сожалению, иногда так не выходило, — мальчик крепко перевязал руки от запястья до локтя. Наскоро собрав все принадлежности и спрятав их в шкафчик, парнишка неспешно открыл кран и, взглянув на потекшую струю, плеснул в лицо ледяной водой, приятно охлаждая кожу. Завершив через пару минут все привычные утренние процедуры, светловолосый снова посмотрел на свое отражение, которое уже не пугало его, и, шлепая босыми ногами по полу, покинул ванную. Настороженно и едва слышно крадясь по коридору, как преступник, Юкине приблизился к спальне, мигом проскользнул внутрь между косяком и дверью и прикрыл за собой. Оказавшись в комнате, он сперва перевел дух, немного успокоился и сразу же направился к высокому шкафу, попутно снимая с себя пижаму и бросая ее в сторону постели. Юноша торопливо переоделся, нацепив на худое тело теплую белую кофту и темные мешковатые штаны, захлопнул комод и прижал ладонь к животу, откуда доносилось бурчание. Голова немного болела, нагоняя дремоту, заставляя веки то опускаться, то часто подниматься; кажется, все органы — особенно несчастный желудок — сжимаются внутри из-за отвратительного ощущения голода. Ведомый на кухню этим неприятным чувством, белокурый пацан скоро вышел из спальни, прошагал через пустой узкий коридор и очутился в просторном зале, почти не освещенном. Только где-то слева одинокий солнечный лучик усиленно пробивался через длинные плотные шторы, отражаясь на стене бликами от поверхности выпитой стеклянной бутылки. Еще несколько из них были открыты и беспорядочно валялись вокруг тела тихонько храпящего под нос пьяного отца, уснувшего вечером прямо на ковре, посередине помещения. Очень недовольно буркнув что-то — скорее всего, выругался, — мужчина неоднозначно махнул левой рукой куда-то в сторону и крайне медленно перевернулся на другой бок. Юкине застыл на месте как вкопанный, чрезвычайно внимательно наблюдая за всеми действиями взрослого человека, и, как только движения прекратились, спокойно вздохнул.        «Спит. Вот бы однажды он уснул и не проснулся, — мимолетно решил он и, когда мгновенно пришло осознание собственных мыслей, испугался. — Боже, о чем я думаю?»        Блондин встряхнул головой, чтобы в дальнейшем была возможность трезво мыслить, и чрезмерно тихо направился вперед, к другому выходу, ведущему в коридор. Валяющиеся под ногами раскрытые бутылки разлились и намочили пол, оставляя рядом с собой небольшие лужи, отчего парнишке приходилось вдвойне осторожно идти. Торопливо перебравшись на противоположный конец зала, он вновь окинул взором всю комнату (особенно отца) и скорее скрылся за высокой деревянной дверью. Через несколько секунд очутившись в разгромленной наполовину кухне, светловолосый мальчик огляделся и уже ничему не удивился: беспорядок стал почти привычным. Ровно поставив на место возле прямоугольного стола стул, ранее опрокинутый в порыве злости на пол, пацан также едва слышно глубоко вздохнул и прижал ладонь к животу. Оттуда, в свою очередь, протяжно (даже с нотками жалости) раздался громкий урчащий звук; юноша, убрав руку, повернулся вправо и неспешно двинулся вперед, к прикрепленным к стене шкафчикам. Юкине, остановившись напротив одного из них, с противным долгим скрипом раскрыл старую дверцу и посмотрел на стоящую на полках посуду, точнее на белоснежные тарелки. Несмотря на ожидание, те находились крайне высоко, а рост у парнишки довольно низкий для его возраста, и, чтобы хотя бы немного дотянуться до них, ему придется встать на стул. Но из-за постоянных разгромов в доме пьяного отца, возвращающегося с работы (и как еще не уволили его?), он теперь казался хилым и своим внешним видом не внушал доверия. Одернув себя от рассматривания полуразрушенной мебели, блондин осторожно потянулся к блюдцу, лежащему на самом верху стопки среди прочей кухонной утвари. Зацепившись пальцами за гладкие края тарелки, он неуверенно вытащил ее из шкафчика и уже собрался поставить на тумбочку, как посуда неожиданно выскольнула. Она с оглушительным треском, который мгновенно разнесся в помещении подобно раскату грома, ударилась о поверхности пола и рассыпалась на несколько небольших осколков. Белокурый юнец от неожиданности замер на месте, по-прежнему держа на весу дрожащую руку, а в где-то глубине его расширившихся янтарных глаз виднелся лишь нескрываемый ужас. Кровь, словно намертво заледенев от страха, моментально застыла в жилах; по всей длине спины пробежался холодок; сердце, учащенно бьющееся в груди, казалось, сейчас вот-вот вырвется наружу.        «Черт!» — мысленно выругался тот и сразу же пришел в себя.        Из узкого коридора уже начали раздаваться тяжелые, чрезмерно медленные шаги и непонятное, едва слышное бормотание отца (вероятно, выпитый поздним вечером алкоголь все еще давал о себе знать). Мальчик, внезапно осознав весь предстоящий кошмар, что сейчас неторопливо надвигается прямо на него, кинулся собирать с пола остатки только что нечаянно разбитой белой тарелки. Но к огромному сожалению, уже не было смысла спешить и пытаться что-то исправить: взрослый мужчина, попутно покачиваясь в разные стороны, буквально завалился на кухню и оперся ладонью о стену. Очень быстро обернувшись к нему, светловолосый паренек испуганно взглянул на него, мелко задрожав, и невольно сделал крохотный шаг назад, плотно сжал пальцами осколки блюдца. Человек, стоящий в проходе, соединяющем кухню и часть коридора, чуть приблизился к середине комнаты, мутным взором окинул сына и приоткрыл рот, чтобы выразить недовольство:        — Что ты тут шумишь с утра? Ты спать мне мешаешь! — пьяным голосом произнес тот, но ответа так и не получил. — Тарелку разбил, да? Криворукий, что ли? — грозно, с едва уловимыми нотками ехидства спросил он, посмотрев на ладони пацана.        Пребывая в огромном ужасе, далеко спрятанном в глубине души, тот не смог ни единого слова вымолвить; лишь крепкая хватка ослабла — и осколки блюдца мгновенно оказались на полу.        — Я что, со стеной тут разговариваю? Отвечай! Что молчишь? — оглушительно завопил отец.        Испуганный белокурый юноша, съежившись под грозным и сердитым взглядом мужчины, приготовился защищаться от него (а то мало ли что может случиться?), прижав руки к голове. Но к сожалению, это никак не спасло дрожащего мальчика от грубой хватки человека, сильно сцепившего свои толстые пальцы вокруг поврежденного им ранее запястья. Низкорослый пацан, широко распахнув янтарные глаза от царящего в душе ужаса и посмотрев на разъяренного отца, громко вскрикнул и молящим голосом попросил отпустить. Но этого урода, постоянно пьющего уже на протяжении полутора лет, еще ни одна жалоба ни разу не заставила одуматься, осознать все происходящее и прекратить свои отвратительные действия. Сначала он сурово нахмурил брови, что-то непонятно прошипел сквозь желтоватые зубы, дыша жутким перегаром в сторону сына, после чего резко вывернул его руку. Паренек с грохотом шлепнулся на колени, ударившись о пол и мгновенно завопив от неприятной боли, и мысленно желал всем сердцем только одного: чьей-то помощи. Мечтал, чтобы это все было сном, чтобы кто-нибудь вытащил его из этого кошмара... Недовольный мужчина, чтобы пресечь все попытки своего сына освободиться и убежать куда-то, сильнее сжал его запястье, больно надавив пальцем на синяк, и дал звонкую оплеуху. Светловолосый мальчик, жалобно вскрикнув от неожиданности, сразу же схватился свободной рукой за покрасневшую щеку, на которой отчетливо виднелись следы от широкой ладони. Но из-за этого жеста его отец только больше разозлился, стремительно нанес еще несколько ударов кулаком по макушке, грозно фыркнув что-то под нос, и начал оглушительно вопить. Юкине, периодически едва слышно всхлипывая, съежился в комок и, низко наклонив голову, невольно посмотрел на пол, где беспорядочно валялись осколки белой тарелки. Мигом взяв один из них — самый большой и острый, кстати говоря, — он собрал в кулак всю свою оставшуюся волю и резко полоснул краем по быстро приближающейся к нему руке. Мужчина неуклюже опрянул от парнишки и отпустил его запястье, бросив взор на слегка кровоточащую ранку, а мелкий пацан, встав с колен, со всей силы толкнул взрослого человека. Тот покачнулся в разные стороны и, не удержав равновесия, с грохотом шлепнулся на пол возле полуразрушенного обеденного стола — блондин тут же кинулся бежать в коридор. Там он вступил в небольшие ботинки, поспешно снял с вешалки куртку, схватил сумку с учебниками, приготовленную заранее с вечера, и выскочил на улицу, пока отец пытался подняться. Юнец, резко хлопнув за собой входной дверью, крайне торопливо по узкой извилистой дорожке миновал маленький палисадник, где активно начала расти зеленая трава. Очутившись напротив высокой изгороди, мальчик широко распахнул калитку и кинулся к заполненному другими людьми тротуару, как к спасательному кругу, мигом прикрыв ворота. Как только паренек глубоко вздохнул и позволил себе расслабиться, ускоренный из-за страха ритм сердца, бешено стучащего в груди, начал медленно приходить в норму.        «Вырвался!» — с необыкновенной радостью и облегчением осознал тот.        Встревоженность, нескрываемый ужас и настороженность, в конце концов, отошли на второй план — на душе наступило относительное умиротворение, но легкая тревога все еще осталась. Чтобы отогнать от себя дурные навязчивые мысли (отца же теперь рядом нет), Юкине еще несколько раз вздохнул и неспешно отстранился от изгороди, на которую невольно оперся спиной. Ловко развернувшись влево, он скоро надел взятую раньше теплую куртку и небыстро зашагал в сторону пешеходного перехода, крепко сжимая в руке свою сумку с учебниками. Недолго направляясь вслед за идущими по своим делам прохожими, пацан вскоре пробрался сквозь огромную толпу, оказался в нужном месте и стал ждать, когда загорится зеленый свет. Блондин уже успел успокоиться и задуматься о чем-то постороннем, немного прикрыв глаза, как внезапно какой-то больно знакомый голос человека, находящегося позади, окликнул его:        — Эй, Юкине, привет!        Мальчишка слегка вздрогнул от неожиданности, оглянулся через правое плечо, скорчив чрезмерно недовольную чем-то мину, и увидел подошедшего к нему темноволосого парня.        — А, это всего лишь ты... — вяло произнес он, отмахнувшись свободной рукой от возникшего собеседника, как от надоедливой мухи.        — Ты всегда такой хмурый с утра пораньше? — обиженно спросил оппонент.        — А ты всегда такой беззаботный?        — Да. А чего мне волноваться-то? — на одном дыхании ответил Ято.        Голубоглазый юноша засунул левую руку в карман черной мастерки и начал украдкой рассматривать близко — их руки едва ли не касались друг друга — стоящего рядом с ним парнишку. Тот, в свою очередь, быстро заметил на себе внимательный взор, но промолчал и, как только ярко загорелся зеленый свет, двинулся вперед, пересекая широкую дорогу вдоль перехода. На протяжении всего недолгого пути чрезвычайно пристальный взгляд был словно прикован к мальчику, а брюнет с нескрываемым интересом наблюдал за новым другом. Наконец, блондину это надоело, и он, сделав несколько шагов и очутившись на противоположной стороне дороги, замер на месте и остановил темноволосого, дернув за рукав.        — Ну что ты на меня так смотришь?        Задумчивый парень сначала сам отступил куда-то в бок, а после этого потянул за собой оппонента, призывая его сделать то же самое, чтобы они не мешали поспешно идущим вперед людям.        — Юкине, прости, это не мое дело, но ты какой-то больно... помятый, — нерешительно произнес Ято, часто делая паузы, чтобы подобрать нужные слова.        — Я? Помятый? — удивленно повторил тот.        — Да, и еще след какой-то на лице... — подтвердил юнец и протянул к мальчику руку.        Тот мгновенно догадался, что сейчас собирается сделать паренек, поэтому, испугавшись, невольно и достаточно сильно шлепнул друга по тыльной стороне широкой ладони. Темноволосый сразу же опрянул, непонимающе и немного расстроенно взглянув на пацана, который, осознав свои совершенные действия, стыдливо отвел взгляд.        — Все нормально, — проговорил белокурый и, переступив через гордость, еще тише добавил: — Извини. Пойдем!        — Ты точно в порядке? — явно сомневаясь в словах оппонента, спросил голубоглазый.        — Да. И прекрати ты уже на меня так смотреть! Это напрягает.        — Я беспокоюсь за тебя... — еле слышно признался Ято, посмотрев Юкине прямо в янтарные очи.        — Не надо, — с некой мольбой произнес блондин и, поразмышляв недолго, продолжил: — И раз уж у нас тут откровенный разговор зашел, то я надеялся, что наша первая встреча неделю назад была последней.        — Как бы не так! — ехидно усмехнулся брюнет, решив больше не задавать вопросов на неприятную для парнишки тему. — Идем! — бодрым голосом воскликнул он и, положив свободную руку на плечи друга, повел его в сторону школы.        «Эх, Ято! Как же много ты не знаешь обо мне...» — с непонятным сожалением подумал мелкий пацан и тут же начал возмущаться, безуспешно пытаясь вырваться из крепких объятий.        Так двое парней в относительной тишине, не считая шумящих вокруг людей и пары фраз, сказанных друг другу, дошли до высоких железных ворот, небрежно покрытых черной краской. Позади них уже виднелось огромное белоснежное здание, широко растянувшееся на территории, и дремучее дерево, на котором уже начали набухать маленькие почки. Ни разу не остановившись на своем пути, чтобы мимолетно посмотреть на зеленеющие клумбы, расположенные вдоль дороги, юноши прошагали к школе, периодически переговариваясь между собой. Они, очутившись внутри помещения — в холле, если точнее, — сразу же свернули налево и направились через коридор, заполненный другими учениками, к ведущей на второй этаж лестнице. Поднявшись по ней наверх, мальчики попрощались и разошлись в разные стороны: блондин побрел к своему кабинету, а Ято, неожиданно встретившись с друзьями, — к своему. Юкине, продолжительно зевнув (частый недосып сказывался на его здоровье), медленно раскрыл дверь классной комнаты и стал неспешно приближаться к нужной ему парте. Устроившись на неудобном жестком стуле за первым столом ряда, находящегося возле окна — это и было его место, — пацан достал из сумки все необходимые принадлежности и разложил их. Желудок, долгое время молчавший с того инцидента с отцом, протяжно заурчал, требуя еды со вчерашнего дня; паренек вымученно простонал и прижался лбом к поверхности парты. Невысокая розововолосая девушка, недалеко сидящяя за соседним рядом, оглядев всех одноклассников и помещение, заметила пришедшего друга и тут же оказалась подле него. Но тот прикрыл глаза и совсем не обратил внимания на свою подругу, мило улыбающуюся и сохраняющую спокойствие в любой ситуации (вероятно, у них с Кофуку это семейное).        — Привет, Юкине! — бодро поздоровалась Аиха, оперевшись руками о стол и наблюдая за тем, как блондин неторопливо принимает сидячее положение.        — Привет!.. — вяло сказал он.        — Ты в порядке? — легкая улыбка мгновенно сползла с лица собеседницы, взволнованно задавшей вопрос.        — Да, а что такое?        — Ты какой-то сам не свой, — ответила та, приложив небольшую ладошку ко лбу мальчика. — Может, лучше сходишь к медсестре?        — Нет, не надо. Со мной все хорошо, правда, — лениво попытался отмахнуться белокурый пацан, зная, что девушка будет настаивать на своем.        — Юкине, ты весь бледный! Сходи к врачу! — чуть громче произнесла та.        — Не сейчас, ладно?        — Твой отец снова... — начала разговор Аиха, но сразу же была перебита.        — Давай не будем об этом, — шепотом ответил пацан, оглядываясь по сторонам, — не здесь, хорошо?        Розововолосая подруга, отведя взгляд, неохотно кивнула и, как только по всему зданию разнеслась трель школьного звонка, оповещая о начале урока, направилась к своей парте.        «Опять он мне ничего не рассказывает! Мне казалось, мы уже прошли тот этап, когда он все время отмалчивается, — думала та, присев за стол. — Знаю, он не хочет меня беспокоить лишний раз, но так я только сильнее переживаю за него».        Но все размышления встревоженной здоровьем друга девушки, недолго длившиеся по времени — может быть, около нескольких секунд, — прервал оказавшийся в просторном кабинете Эбису. Мужчина гордо прошагал на середину помещения, встал спиной к доске, негромко прокашлялся, прикрыв рот ладонью, и объявил: сегодня урок математики пройдет под его руководством. По всему классу разнесся едва слышный гул учеников, полных недовольства и непонимания, почему так произошло; все разом замолчали, стоило только учителю повысить голос. Но тот быстро принял равнодушное выражение лица и скоропостижно очутился за рабочим столом, достал из маленького ящика стопку белых листков и велел раздать их. Ребята вновь устало зашумели вокруг, сразу же догадавшись о том, что им предстоит сейчас выполнить какое-то здание в качестве небольшой проверочной по пройденному материалу. Юкине, измученный ужасным чувством голода, был готов уже провалиться сквозь землю или сбежать из школы куда-нибудь подальше, лишь бы не решать внеплановых контрольных. Голова неприятно заболела еще сильнее, чем пару минут назад; виски немного пульсировали; казалось, веки вот-вот опустятся и блондин крепко уснет на этой парте. Легкая тревожность поселилась в глубине его души и начала разрастаться будто огромный ком, что было совсем неудивительно: как в таком состоянии здоровья можно решить тест?        «Да что со мной такое? Все же было нормально, когда я проснулся», — искренне негодовал паренек.        Он, чуть-чуть встряхнув головой, медленно потер невольно закрывающиеся янтарные глаза и удивленно взглянул на внезапно появившийся на его парте чистый двойной листок. Что ж, видимо, никакого другого выхода, кроме попытки сделать все возможное в самостоятельной работе, не остается, да и бежать-то ему некуда. Учитель, сидевший до этого момента за широким деревянным столом, уже стоял напротив темно-зеленой доски и что-то торопливо чиркал на ней крошечным куском мела. Когда Эбису неожиданно захлопнул сборник и неспешно отошел в сторону, позволяя каждому человеку увидеть его надписи, он громко объявил, что можно приступать к тесту. Произнеся это, мужчина мимолетно бросил взор на круглые настенные часы (скорее всего, засек время) и медлительно прошагал к столу, небрежно кинув на его поверхность книжку. Светловолосый мальчик, осознав некую безнадежность своего положения, тихонько вздохнул и притянул ближе к себе предложенную бумажку, неохотно посмотрев вперед. Те задания, что были настрочены на доске, расположенной напротив, оказались крайне простыми; это само по себе удивительно, ведь с математикой блондин не слишком-то дружит. В одном номере — несколько уравнений (они быстро решаются через дискриминант), в другом требуется найти значение дуги окружности, на которую опирается вписанный угол. Легче не придумаешь!        Низкорослый Юкине, мгновенно собравшись с мыслями и отбросив все лишнее, взял синюю ручку из небольшого пенала, лежащего на деревянной парте, и принялся выполнять работу. На поверхности белого чистого листка бумаги начали неспешно появляться первые черты и крючки темно-синего цвета, которые позже превратились в полноценные числа. Парнишке не слишком-то сейчас хотелось заморачиваться по поводу красоты своего почерка, но сделать все записи непонятными и неразборчивыми каракулями он тоже не желал. Решив, что учитель как-нибудь прочитает это — наверняка видел тетради тех, кто пишет гораздо хуже, — мальчик ускорился в решении задач (к счастью, над ними долго не пришлось думать). Через довольно продолжительный промежуток времени — пацан не стал следить за счетом — больше страницы уже было исписано ответами на поставленные ему задания. Все готово! Белокурый юноша отложил на край парты заполненный лист и ручку и, немного улыбнувшись уголками губ, потянулся, чтобы чуть-чуть размять затекшие от нахождения в одной позе мышцы. Доселе долго (с самого начала урока, кстати) молчавший желудок в очередной раз издал протяжный звук, жалобно требуя еды, а головная боль и усталость разрослись с новой силой. Вназапно блондин, смутившись от неловкости так, что на его пухлых щеках слегка выступил приятный розовый румянец, мигом приложил ладошку к животу и едва заметно съежился. Янтарные глаза стали неторопливо закрываться, явно желая, чтобы их молодой хозяин заснул прямо в этом кабинете, но тот попытался отогнать от себя дремоту и сохранить бодрость.        «Опять! Как же спать хочется! — с недовольством подумал он, ощущая, как разум постепенно затуманивает некая пелена. — Хорошо, что во время теста все было относительно нормально, если так можно сказать».        Розововолосая девушка, сидящая за второй партой соседнего ряда, тоже завершила работу и теперь просто отдыхала, периодически поглядывая на стрелки настенных часов. Совсем скоро по всему огромному широкому зданию школы разнесется трель звонка и оповестит каждого находящегося здесь человека о долгожданном окончании занятия. Осталось немного... Аиха, довольная вовремя решенными номерами, украдкой посмотрела на своего светловолосого друга и встревоженно прижала руки к груди, сжимая ткань черного пиждака. Под его глазами, спрятанными за локонами челки, виднелись небольшие синяки, что в контрасте с неестественно-бледной кожей лица юноши казались ярче, чем они есть на самом деле. Впечатлительную молодую особу чрезмерно пугал подобный внешний вид паренька, а его состояние здоровья, о котором он никому не желает рассказать и поделиться, — еще больше. Девочка прекрасно знает о той ситуации, что творится в семье Юкине, но даже ей, своей лучшей подруге, мальчишка не говорит и сотой доли того, что происходит с ним: не хочет ее тревожить. Только, к великому сожалению, он никак не может понять, что его молчание и скрытность, недоверие и крайняя осторожность делают розововолосой больнее и обиднее.        Внезапно пронзительная трель школьного звонка раздалась где-то в широком коридоре и донеслась до закрытых дверей каждого из кабинетов, до ушей дремлющих на первом уроке учеников. Аиха, глубоко погруженная в свои надоедливые угнетающие мысли, едва ли не подпрыгнула на жестком стуле от неожиданности и стала озираться по сторонам. Ее друзья и одноклассники — все окружающие уже медлительно поднимались со своих насиженных мест, придерживая пальцами исписанные листки, и направлялись к столу учителя. Они с огромной охотой и непередаваемым выражением лица сдавали Эбису свои выполненные работы и радостно выходили из душного кабинета, чтобы немного проветриться и размять ноги. Девушка неспешно сделала то же самое, что и остальные, и, заметив приближающегося к входной двери паренька, вдруг резвым шагом направилась к нему, стуча по полу каблуками. Сонный светловолосый мальчик, остановленный на половине пути уверенным прикосновением к своему плечу, обернулся, чтобы посмотреть на человека позади него. Встревоженная розововолосая девочка уже приоткрыла рот и собралась сказать что-то, но, мельком бросив взор на до жути бледную кожу лучшего друга, не смогла произнести ничего.        — Ты ужасно выглядишь! — с трудом призналась та, убираясь свою ладонь. — Юкине, сходи к врачу, пока не стало хуже, пожалуйста! — через несколько секунд оправившись от шока, с мольбой воскликнула она.        Терпеливо выслушав подругу, блондин только вымученно улыбнулся и, чтобы она прекратила так сильно беспокоиться, уже хотел ответить ей, что с ним все нормально. Но худые ноги, ставшие ватными, внезапно подкосились, в быстро закрывающихся глазах резко потемнело, разум затуманился — и белокурый юноша с грохотом упал на холодный пол. Испуганная Аиха прижала ко рту маленькие ладошки, стараясь немного заглушить собственный крик, но мигом пришла в себя от страха и бросилась телу парнишки, лежащего без сознания.        — Юкине! Юкине, очнись!        Находящиеся рядом одноклассники услышали оглушительный вопль, скоро повернулись к сидящей на полу девушке и, несмотря на желание выйти из кабинета, остановились. Постепенно вокруг девочки, безуспешно пытающейся привести друга в чувство, собрался почти весь класс, оживленно и взволнованно переговариваясь между собой.        — Аиха! Что там произошло?        Сквозь огромную толпу учеников, заинтересованных здоровьем общего знакомого, еле-еле пробралась достаточно высокая шатенка, носящая на макушке забавный берет.        — Цугуха? — удивленно спросила розововолосая у подруги, упавшей на колени рядом с ней.        — Боже! Что с ним? — ужаснувшись от вида бессознательного тела Юкине, прошептала та.        — Он... он просто упал в обморок. Я не знаю почему. Я... — дрожащим голосом ответила юная особа.        — Аиха, успокойся! — сказала Цугуха, вытирая медленно катящиеся по щекам девочки слезы. — Зови врача, скорее!        Та, негромко всхлипнув и едва заметно кивнув в ответ, резво вскочила с ледяного пола и отчаянно бросилась к приоткрытой входной двери, откуда доносился шум и разговоры других учеников. Кто-то просто рассказывал друзьям из параллельного класса о прошедшем занятии, кто-то выслушивал нотации о хорошем поведении, кто-то стоял напротив окна и дышал свежим воздухом... Но ни отдыхающие полусонные старшеклассники, ни их преподаватели, шагающие вокруг, — абсолютно ничто сейчас не волновало бегущую вперед розововолосую. Ее сверкающие фиолетово-синие глаза неторопливо застилала пелена слез, отчего дорогу к кабинету медсестры почти не было видно — девушка двигалась будто по инерции. И это, к великому сожалению, сыграло злую шутку: она совершенно случайно столкнулась с человеком, направляющимся навстречу, и упала, больно ударившись о мраморный кафель.        — Извините, Вы не ушиблись? Мне очень жаль! — спросил некто, виноватый голос которого казался очень знакомым. — О, Аиха!        — Ято? — удивленно поинтересовалась та, приподнимаясь и отряхивая пышную юбку.        — Все нормально?        — Да, — быстро ответила она, стараясь ни на кого не смотреть.        — Аиха, ты чего плачешь? — встревоженно задала вопрос Кофуку.        — Все хорошо... — неуверенно произнесла та, намереваясь убежать.        — Аиха, что случилось? — жалобно спросила девушка и остановила сестру, осторожно схватив за запястье.        — Юкине в обморок упал. Извини! — неохотно сказала юная особа и бросилась к врачу, чувствуя, как горячие слезы катятся по щекам все быстрее и быстрее.        — Что? — шокированно воскликнул темноволосый парень и, скоропостижно сняв с плеча тяжелую синюю сумку, внезапно вручил ее Дайкоку. — На, подержи!        — Что? Почему я? — недовольно завопил тот вслед брюнету, неожиданно рванувшему за розововолосой.        — Ято, куда ты? — удивилась Хиери, недоумевающе смотря в спину друга, скрывающегося в толпе людей.        — Идите без меня! — разнесся его голос в широком коридоре.        Голубоглазый юноша, оставив позади своих ничего не понимающих друзей, стремительно погнался за Аихой, которая вот-вот окажется напротив двери, ведущей в медкабинет. Изумленно похлопав ресницами, ребята, все продолжающие находиться на месте — даже ни разу не сдвинулись, — неспешно переглянулись между собой, не говоря ни единого слова.        — Что это с ним? — после напряженного некоторого молчания тихо прозвучал вопрос Бишамон.