21/11 (m)

Перестань пускать в меня взглядом молнии

На Минхёке мягкая (и немного мятая) футболка; джинсы, дырки на которых появились потому что Минхёк случайно порвал ткань на колене, и пришлось художественно рвать еще в нескольких местах; и раздолбанные кеды, видавшие много чего в своей жизни. Минхёк всегда такой. Немного небрежный, немного неряшливый, совсем чуть-чуть растрепанный. Кихён щурится, когда улыбается ему, и думает, что на самом деле это он старше, да еще и на несколько десятков лет. Кихён одевается правильно и аккуратно, потому что у него привычка уже. А на Минхёке даже форма становится такой. Слишком минхёковой. Слишком уютной. Кихён знает, что в своих ботинках долго не прогуляет, а вот Минхёк в кедах может часами круги по городу наворачивать, сливая в инстаграм фотографии оттуда, где Кихён и не был-то никогда. Он пролистывает их, а лицо – равнодушней не бывает, и когда его девушка случайно заглянет ему через плечо, то ни под одной из фотографий Минхёка не будет гореть красного сердечка. Кихёну эти сердечки совсем не нужны. Минхёк теплый, в Минхёке ничего не меняется, кажется, вот уже который год. Кихён запрещает себе замечать изменения, и благодарен ему, если честно, что все еще рядом. Не было у них отношений. Так, ерунда какая-то, в темноте и с закрытыми глазами. Кихён испугался потом. А Минхёк не стал переубеждать. И когда Кихён девушку нашел, тоже ничего не сказал. Не впал в депрессию, не закатил скандал. Ни словом не обмолвился о том, что у них что-то было, даже по пьяни. Особенно по пьяни. Пьяный Минхёк зубы сжимает, кажется, сильней, чем трезвый. И Кихён благодарен. Они сидят рядом, плечо к плечу; у Минхёка кофе, а у Кихёна – молочный коктейль, и Кихён говорит, рассказывает про то, как прошли их выходные, купается в этом мы, заменяющем я и. Кихён и его девушка. А Минхёк с мягкой улыбкой – его друг. И у них есть еще минут десять, прежде чем Кихён уйдет, потому что она сегодня пораньше освободится. Ну и нормально всё. Минхёк слушает, кивает в тему, иногда что-то говорит. Кихён думает, почему. Почему он позволил ему испугаться. Почему отпустил. Почему не найдет себе кого-нибудь вместо того, чтобы видеться с Кихёном и его рассказами о. Он подвисает, а Минхёк касается пальцами его пальцев, перехватывает трубочку от коктейля. – Хотелось холодненького, – улыбается он. И Кихён думает, что Минхёк касается губами там же, где он сам, а потом вспоминает, по дурацкой инерции, какие у Минхёка были мягкие губы, настойчивые, но в меру, и правильно все было. Он смотрит на Минхёка как дурак, тот смотрит так же, они не дышат, кажется. А потом шею Кихёна обвивают чужие руки, и он моргает, разрывает контакт. Улыбается, поднимая голову вверх, на тихое «Ну что, пойдем?» Минхёк улыбается тоже и кивает, машет рукой на прощание. – Перестань пускать в меня взглядом молнии, – бормочет Кихён максимально бесшумно, понимая, что никаких молний не существует и в помине, потому что Минхёку, кажется, все равно. И Кихёну очень хочется сказать так однажды адресно и вслух. Просто чтобы перестало щемить. Минхёк, конечно, держит дистанцию. Такую, незаметную, чтобы в нее между ними смогла поместиться девушка. Кихён, наверное, проще бы проигнорировал, если бы Минхёк хотя бы немного на него обиделся тогда. Это было бы логично и правильно, и не создавало бы такого гадкого ощущения незавершенности. Но Минхёк даже не отдаляется. И правда всё равно. Только когда ее нет рядом, Минхёк сидит ближе, и дышит жарче, и смотрит тягуче, обволакивающе, и Кихёна в эту тяжесть чужих эмоций заворачивает, не сбежать. Ему снова страшно, но как-то по-другому, наверное, и когда Минхёк снова отскакивает при ее появлении, Кихёну тошно. Они втроем идут по улице, Минхёку пешком до дома, Кихёну с девушкой – на автобусную остановку. Холодает, руки у Минхёка от запястья до локтя, не прикрытого очередной тоненькой мягкой (и немного мятой) футболкой, покрываются мурашками. Кихён смотрит, как тот трет свои руки ладонями и рассеянно улыбается, явно укоряя себя мысленно за то, что не взял толстовку. Автобус маячит на горизонте, и Кихён немного замедляет шаг, позволяя ей уйти вперед. Он снимает куртку и накидывает ее на плечи Минхёка, задевая пальцами его шею и волосы. – Кихён, поторопись! – доносится до него. Минхёк улыбается криво, сжимает рукава куртки и одними губами повторяет: «поторопись». Кихён на сто процентов уверен, к чему именно это относится.