***
Кубок Айбекса до сих пор казался нематериальным, хотя Мираж сжимал его в руках. Гладкий металл с гравировкой холодил горячие ладони. Теперь, когда больше не нужно было гнать, выдавливая из движка последние силы, время словно остановилось. Комментаторы кричали что-то про невероятную победу, про таинственного новичка, свергнувшего Короля дезактивов, про начало новой эпохи… все одновременно и смазывалось, и воспринималось очень четко. Громкие слова – яркий свет направленных на него софитов – тысячи вокалайзеров, произносящих его номер… и искривленное отражение в золотистом боку кубка. Мираж никогда не хотел оказаться в центре внимания. По крайней мере, он так думал. Теперь, именно в эти клики, он сомневался. Может быть, на самом деле он хотел, но раньше отрицал это? Да, он никогда не гнался за проходящей, безумной, полученной в микроне от смерти славой… но почему тогда так приятно стоять здесь? Знать, что ты играл честно – по крайней мере, с точки зрения остальных – и выиграл? Он представить не мог, что его имя – вернее, его счастливый номер – впишут в историю Кубка Айбекса, и он улыбался – камерам, мехам на трибунах… а также тому, что все закончилось. Он выполнил свою часть сделки. Бесполезно было взглядом искать Персептора, и не потому, что тот никогда не покупал место у финиша. Скорее всего, он уже нашел себе подходящую фрагнутую на голову компанию, чтобы отпраздновать исполнение своей мечты. Он ведь мечтал о поражении Блерра; Мираж не знал, почему, и не хотел знать. Возможно, потому что именно это имя иногда вырывалось из вокалайзера Персептора, когда тот приказывал уйти в стелс во время коннекта и молчать до самой перезагрузки. Возможно, потому что мечтал увидеть именно неуязвимого темно-синего гонщика выброшенным за пределы трассы, смятым и обгоревшим. Какая разница? Мираж не знал, выжил ли Блерр; он не хотел его убивать, но участники дезактив-гонки никогда не оборачиваются. Да, еще вопрос, кто взял этот кубок, безызвестный гонщик, выступавший в Айбексе под номером 26, или ученый, в жизни не ощущавший, как ветер бьет в лобовое стекло и как упруго подпрыгивают колеса на малейших неровностях трассы. Но никто никогда не задастся этим вопросом. Мираж четко осознавал, что зрители ждут от него чего-то. Хотят, чтобы он ответил им, дал им повод любить его еще сильнее. Болеть за него и дальше… Он ведь не выйдет на трассу снова. Очень скоро его начнут искать. Мираж не назвался своим именем, заявляясь на гонку, но если бы такая мелочь когда-либо останавливала полицию, ни один преступник не попадал бы в шахты. Нет, его в любом случае будут разыскивать теперь, после того, как камеры обшарили фокусами каждый сантиметр его корпуса, и этот кубок останется единственным. Момент никогда не повторится. Мираж поднял кубок над головой, повышая прозрачность брони до максимума. Свет играл на гранях пластин и проходил насквозь, оставляя лишь тонкий темный силуэт. Сегодня публика любила его за то, что он сбросил с пьедестала ее прежнего кумира. Подарил эмоции, которых зрители не ожидали. Он не должен их разочаровать. Камеры двигались, снимая его со всех сторон, и он позволил им пристрастно изучить свой стильный дизайн, созданный Персептором, оценить мощный двигатель, обдуваемый кулерами, движение лопастей которых можно было разглядеть. И – под восторженный рев – исчез вместе со своим трофеем, чтобы никогда больше не появиться.***
В Кубке Айбекса любое поражение бесславное. Второго места не существует. Не важно, как хорош ты был, проиграв, ты не опускаешься на ступень ниже, а падаешь на самое дно. И Блерр упал – свергнутый черно-белым выскочкой, который взялся на пути ниоткуда, чьего имени никто не слышал… одним из новичков! Он даже не казался серьезным соперником – Блерр половину гонки вовсе не видел его и думал, что черно-белый сошел в начале! Глухая ярость мешалась с беспомощным отчаянием, а еще – с истерикой системы саморемонта. Диагностика загоняла Блерра в дезактив интенсивностью, с которой вспыхивали новые сообщения об отказах. Импульс, захваченный им у Хот Рода, так и не был реализован, и когда Двадцать шестой толкнул его, а потом подрезал, когда пришлось скинуть скорость, чтобы не разбиться насмерть. Тогда его чуть не разорвало изнутри. Истощение и боль в сломанном корпусе едва позволили ему доковылять до бокса. Арендованный перед гонкой, он все еще принадлежал Блерру; там можно было спрятаться от камер, упивающихся его слабостью, пронырливых журналистов, потерявших страх фанатов и недоброжелателей, которым захочется вцепиться в него, поскольку раньше они не могли, а теперь… Он остался Черной дырой, но больше не был Королем дезактивов. То, что прежнее уважение и опаска развеялись вместе с репутацией непобедимого гонщика, стало ясно, когда первый же добравшийся до него падальщик, судя по темно-синим нарисованным полосам на фейсплейте, его поклонник, жадно вцепился в истекающего энергоном Блерра. Может, он и преклонялся перед девятикратным чемпионом Айбекса еще несколько кликов назад, но теперь поверженный гонщик, у которого даже нет команды, стал возможным трофеем. Мехи Биттера, охранявшие периметр, отвлеклись на Хот Рода, и – фраг! – отбраковок реально собирался отломать от Блерра кусочек, пока тот переживал шок от первого за тысячелетие поражения. Раньше, чем охрана подскочила, Блерр забрал заряд у нарушившего границы зрителя. Это чуть не прикончило его самого, нейросеть горела до сих пор, а замыкания вызвали короткую агонию, но он все-таки смог дойти до безопасного места и запереть ворота. Он не знал, что делать. С рычанием он опустился на пол рядом с запасом энергона, который ждал его здесь, чтобы он мог подзарядиться после скоростного заезда. После победы. Сейчас заправляться точно нельзя. До коллапса искры дело, может, не дойдет, но у него больше не получалось трансформироваться, а корпус часто дрожал. Охладитель протекал и тут же выпаривался. Сжатый кулак постукивал по вывернутому бедру. Он проиграл! Он так давно не проигрывал! С тех пор как он научился управлять чужой энергией, он мчался вперед, преодолевая испытание за испытанием, оставляя проигравших позади… Что делать после поражения? Или он не заметил, что оглох, и сигнал с датчиков восприятия наконец-то начал полноценно обрабатываться, или экран, висевший на стене бокса, почему-то включился сам, но овации публики ворвались в общую картину лишь сейчас. Блерр уже и не помнил, когда смотрел трансляцию церемонии награждения в прямом эфире. Двадцать шестой сверкал в лучах прожекторов, поднимая над головой кубок… Кубок Блерра. Он всегда был кубком Блерра! – Вор! – Блерр в ярости швырнул запечатанным кубом в экран. По поверхности прошла трещина, выплеснувшийся энергон стал причиной короткого замыкания, но трансляция не вырубилась, а пошла сильными помехами. Боль отдалась в плече, и Блерр понял, что рука выскочила из сустава. Ржа! – Ты разучился проигрывать, – сказал кто-то рядом очень тихо. Блерр подумал, что даже не способен защищаться, и злость от этого только возросла. В ближайшее время все будут прыгать вокруг Двадцать шестого; сюда, может, заглянут охранники после гонки. У дверей скопится толпа охочих до чужих падений журналистов, но внутрь никто не попадет, и счастливчик, подстерегший его здесь, сможет сделать с раздавленным кумиром, что пожелает. Он впился взглядом в незваного гостя. Тот, должно быть, проскользнул раньше, узнав код замка. Охрану и прежде подкупали, Биттер заботился о репутации и вышвыривал ненадежных мехов прочь, если тех ловили на горячем, но кто-то всегда оказывался слаб. А Блерру сегодня досталась участь самого слабого. Он исподлобья пялился на подошедшего темного меха. Что тот собирается делать? – Позволишь? – тот опустился на колени рядом, но на уважительном расстоянии. – Я могу тебя стабилизировать. – Ты что, медик? – Блерр недоверчиво рассматривал чужой фейсплейт. Традиционной белой с красным раскраски и крестов не наблюдалось, а значит, принадлежность меха к врачам была весьма сомнительна. – Работаешь на Биттера? Онтебяприслал? – Нет. Но я могу тебя отремонтировать. – Язаплачу, – хрипло сказал Блерр. – Несомневайся. Он не брал команду не потому, что не мог позволить себе роскошь делиться шаниксами с кем-то еще. Он просто… просто не представлял, что пьедестал однажды покачнется. Гладкая отполированная броня, выведенная вдоль стекла на честплейте подсветка – без единой царапинки… у невесть откуда взявшегося медика не было ни колес, ни крыльев, только выступающая труба на плече. Блерр привык оценивать окружающих по скорости, которую те способны развить, но этот точно был стационарным. Слишком компактно сложен, чтобы оказаться транспортом на гравитационной подушке… впрочем, трансформируйся он хоть в шкаф! Если он маньяк или просто придурок, деньги его не остановят! Но Блерр все равно не доберется отсюда до медблока незамеченным. Хромать и дрожать под прицелом камер он не собирался. Он лучше дезактивируется тут один, чем позволит еще раз увидеть себя раздавленным… – Выровняй вентиляцию, – попросил мех, подсаживаясь ближе и извлекая инструменты из сабспейса. – Мне придется подключиться к твоей медпанели. Дай мне доступ, пожалуйста. Блерр скрипнул дентами. Что ему остается? – Кто ты такой? – он откинул голову на ящики. Медик – или кто он там – попытался отжать крышку медпанели, но та, видимо, застряла во время аварии. Пальцы осторожно прощупывали ее по периметру. Выражение его фейсплейта Блерр с такого ракурса не видел. – Не помнишь меня? – спросил черный мех. В спокойном голосе все-таки промелькнуло сожаление. В шланг чуть выше бедра вонзилась игла – Блерр и заметить не успел, откуда взялся шприц. – А должен? – процедил он. Большинство мехов, которых он видел мельком, мгновенно смазывались, а вскоре исчезали из памяти. Если он когда-то насолил этому типу, что ж, вот и отличная возможность взыскать все долги! Блерр даже не в состоянии выкачать энергию из того, кто лапает его корпус. – Твой пятый Кубок Айбекса, – отложив шприц, мех слегка постучал пальцами по трубке, разгоняя энергон. – Ты повредил аккумулятор. Я предложил помощь… тебе стоило принять ее тогда. Не скажу, что сегодня ты проиграл из-за того повреждения, но определенно – из-за своей самонадеянности. Блерр дернулся, когда мех прижал его поврежденное плечо ладонью, а другой рукой взялся за защитную пластину над медпанелью, расшатывая ее. Боль усилилась, однако Блерру не удавалось на ней сосредоточиться. Что бы ему ни ввели, работала эта штука так же быстро, как его генератор… Наверное, другого способа открыть шлакову панель не было, но Блерру показалось, что мех улыбается. Тот… забавный нерд, которого он чуть не погасил пятьсот лет назад? Искра Блерра тревожно запульсировала. О, это точно не помощь. Блерр собрался прорычать ему, чтобы он убирался, но тут же осознал, как жалко это прозвучит. – Не помнишь?.. – Помню, – огрызнулся он. – Ты… тебя… – он запнулся. – Персептор, – подсказал тот. – Конечно, не помнишь. Думаю, и более близкие знакомые предлагали тебе помощь, но даже им ты отказывал, – он дернул руку назад и спокойно отложил пластину. Вывернутые крепления говорили, что так просто вернуть ее на место не получится. Мех подтянул пару шнуров для инфоконтакта к медпанели Блерра и улыбнулся: – И вот, нашелся тот, кто тебя сделал на твоем же поле. Какие планы? – Идившлак, – Блерр приглушил вокалайзер, чтобы не застонать. Открыть информационный доступ болту, который уже второй раз подстерегает его после травмы? Ну уж нет! Правда, поздновато пинаться; весь корпус потяжелел, а каждое движение отдавалось болью. Персептор переложил его на бок и исчез из поля зрения. – Я могу тебя взломать, – продолжил он говорить прежним спокойным тоном. – Но мне хотелось бы, чтобы ты понял свою ошибку сам. Ты… ты хорош, Блерр. Само по себе поражение не сделало тебя хуже. Твои таланты остались прежними, твоя скорость, черная дыра в твоем честплейте, – шорох движения чужой ладони по поврежденной руке выдавал, что Персептор слегка поглаживает его плечо. Больше Блерр ничего не чувствовал, хотя еще недавно в месте выбитого шарнира как будто все трещало и зудело. – Я оказался хуже безымянного выскочки, – слова сами вырвались. Рецепторы во рту чувствовали горечь, как будто переработанный энергон пошел через верхний шлюз. – Может, он не пренебрегал достойным ремонтом? – усмехнулся Персептор. – Не упрямься, сними файерволы. Я не хочу начинать с насилия. – Начинать – что? Персептор глубоко провентилировал: – Ты уже на шестом Кубке истощил свою энергосеть. С тех пор каждый глоток энергии, который ты получал от соперников, убивал тебя. Теперь… придется менять систему полностью… – чужая рука спустилась Блерру на честплейт. Персептор склонился к аудиодатчику: – Где ты проходишь техобслуживание? У старых приятелей? Нет, тогда тебя давно вычислили бы соперники. Я знал бы, – голос Персептора дрожал. Блерр сосредоточенно смотрел прямо перед собой, чувствуя, как странное, неудобное, но не болезненное объятие сжимается. – Значит, в первом попавшемся ремблоке подальше отсюда, где тебя не узнают, не потребуют втридорога, не попытаются разобрать на запчасти, не сдадут журналистам? – Шлаковсталкер… Боль совсем ушла. Он и не заметил, в какой наноклик расслабился и пустил Персептора хозяйничать в настройках его систем жизнеобеспечения. Те все равно не справлялись, а когда управление перехватил Персептор и взял на себя часть функций, стало легче. Блерр больше не чувствовал каждую свою вмятину, словно в нее врезалась дрель. – Да, ты никому не доверяешь, хотя и любишь покутить. Однако ты лучше меня знаешь, что твои прокладки не справляются с износом, их приходится менять постоянно, но с каждым разом они превращаются в ошметки все быстрее. Масло уже не раз проливалось на трассе после сильных столкновений. Ты ведь чудом не взорвался, когда Хот Род поджег тебя в Нионе. Помню, как ты дымился… Проводка менялась бессистемно и не выдерживает скачков, конвертеры перегреваются, и ты травишь себя выхлопами больше, чем наркотиками. – Вижу я, чтотебенадо, – Блерр притушил оптику. Ему самому требовалось только собраться с силами, чтобы запустить генератор, а дальше он как-нибудь разберется с этим шарлатаном. То есть, конечно, Персептор избавил его от ужасных ощущений, но это беспорядочное притирание сзади нельзя было истолковать двояко, а в сочетании с посылом «я знаю о тебе все» и вовсе напоминало шантаж. – Предвзят ли я? Конечно, – Персептор задевал губами шлем, когда говорил. – Но я опираюсь не только на свои чувства, но и на факты, которые и тебе хорошо известны. Ты похищаешь чужую энергию, а за счет своей до финиша уже не дойдешь. Раньше – доходил, но не теперь. На ослабленную конструкцию резкий приток энергии воздействует не так уж положительно. Каждый раз, когда ты врезаешься в кого-то, чтобы забрать его заряд, твои аккумуляторы рискуют не выдержать, и тогда капот разлетится вдребезги раньше, чем ты успеешь что-то сделать. Ты изнашиваешься. Поэтому ты проиграл. Он уверенно погладил Блерра по залитому маслом бедру. Паховый щиток сам сдвинулся – когда управляешь чужим корпусом, участие хозяина деталей вовсе не обязательно. Персептор отдал это указание за него. А еще он был прав. – Ты наблюдательный, – выдавил Блерр. – И что теперь? Будешь угрожать мне, что раструбишь об этом на весь Кибертрон? Я уже проиграл!.. Хочешь трахнуть – трахни и отъебись! – Ох, Блерр. Ты слишком… страстный. Не торопись… Замри и подумай… раз выдался такой шанс. Тебя выкинули с трассы, но не из гонок, – Персептор продолжал ерзать сзади, поглаживая детали, но не подключался и даже не стонал, хотя движения становились все резче и сильнее. – Может быть, Двадцать шестой тоже оказался наблюдательным… Но ты ведь звезда дезактив-гонок, Блерр! Ты позволишь ему забрать твой приз и уйдешь – или вернешься и надерешь ему выхлоп?.. Его болтовня невероятно раздражала. Конечно, он вернется! Надо только собрать… собрать себя заново. Откалибровать генератор. Этот озабоченный черный отбраковок прав, хотя у него даже времени просканировать Блерра не было. Если он все это понял, будучи просто зрителем на гонках… – Я бы начал с того, что ты добавляешь в энергон, – протянул Персептор с едва слышной вибрацией в голосе. Скоро и статика сорвется с глоссы. – Если хочешь травить себя, стоит делать это разумно. – Тыдолготам? – перебил Блерр зло. Усталый голос звенел в пустом боксе. Все-то Персептор знает: и про присадки, и про аккумуляторы! Но, похоже, никак не сообразит, куда совать джампер. – Я. Сказал. Трахни. И. Отъебись! Персептор ткнулся в него шлемом и замер на клик. Его вентиляция горячо щекотала шейные кабели, а пальцы не переставали шарить по корпусу, следуя вдоль свежих трещин и поглаживая подпалины. – Я тебя отремонтирую, как обещал. И я тебя с-с-с… сконнекчу, потому что, разумеется, я этого хочу. М-м… Н-но ты выслушаешь мое предложение по перестройке, прежде чем… ах-х… принять решение. Я очень хорошо изучил тебя, Блерр. Твои слабые и сильные стороны… То, как ты ведешь себя… на трассе, – Блерр теперь слышал постанывание сзади. Все эти ужасающе монотонные речи Персептор явно произносил с трудом. Фраг, он и правда собирается заняться интерфейсом раньше, чем ремонтом! – Первый попавшийся недоконструктор из задрипанного ремблока не вернет тебе Кубок Айбекса… Я сделаю для тебя… все, что в моих… – он сбивался, но упорно продолжал говорить, – в моих… – Валяй, – оборвал его Блерр. Это было не худшим предложением в сложившейся ситуации. Тем более что Блерр собирался выдавить из наглого шарка искру, как только оклемается и сможет выдрать чужие провода из медпанели. Да ни одному конструктору Блерр и не доверил бы изучить схемы своего генератора! А уж особенно – психу, выслеживавшему его добрую тысячу лет! Инфосоединение доносило до него эхо чужого восторженного возбуждения, а боль все не возвращалась, хотя энергон продолжал просачиваться сквозь трещины, а искра – нервно сокращаться. Персептор подключился мягко, не заняв и половины портов – любая мощная вспышка спровоцировала бы пожар внутри сломанного корпуса. Блерр вырубил вокалайзер, чтобы не стонать, но Персептор тут же снял блокировку. Он хотел слышать. Валяться безвольным куском металлолома под восхищенно постанывающим придурком было до отвращения неприятно, но нейросеть после ударной порции болевых ощущений воспринимала мягкую стимуляцию как ласку. Персептор мешал блокировать сигналы удовольствия, которое приносил массаж после дичайшего напряжения. Его пальцы порхали по краю левой, свернутой набок турбины, проникали между разошедшимися деталями на поясном блоке, впивались в мешанину обломков под честплейтом. Желания Блерра были ему безразличны, он прогонял импульсы в комфортном ему плавном ритме и невероятно, невероятно бесил этой медлительностью. Если он так мечтал сконнектить Блерра, то чего ждал? Блерр всегда нервничал, когда партнеры – желанные или нет, не важно – так тормозили. Персептору как будто достаточно было трогать и гладить, а то и вовсе смотреть, как он вздрагивает, да слушать болезненный лязг. Энергообмен нарастал изматывающе плавно, и Блерр перезагрузился только потому, что их с Персептором напрямую связывали инфокабели. Не улавливай он каждую вспышку в чужой нейросети так остро, как свою, он бы даже не заметил, что кто-то его коннектит. Персептор же выпал в куда более глубокий ребут. От избытка счастья, вероятно. Блерр дождался, пока оптика сфокусируется, брезгливо сплюнул маслом, решительно оттолкнулся, переворачиваясь, царапая отогнутыми деталями чужой честплейт, и прижался всем корпусом. В шлак чужие спутавшиеся перекрутившиеся интерфейс-провода, он их потом отдерет. Обычно хватало мимолетного касания, чтобы забрать чужой заряд, но не сейчас; сейчас он устал, он разбит, и… напоследок Персептор в полной мере прочувствует объятия своего кумира. Блерр будет держать его, пока он не остынет! С кривой мстительной улыбкой он выпутался из чужих инфокабелей, чтобы Персептор не успел остановить его, и запустил генератор. Перепад температуры внутри ошпарил нейросеть, Блерр вздрогнул, выгнулся, но не сдвинулся с места. В первый раз он простил недоумка, но теперь тот зашел слишком далеко, и… Алая оптика вспыхнула. Прошив Блерра взглядом, предполагаемая жертва покачала головой, а после спокойно, неторопливо оперлась на локоть, приподнимаясь. Блерра пронзила паника. Он тратил последние крупицы собственного заряда, чтобы выкачать Персептора досуха, но ничего не получал. Еще никогда генератор не работал вхолостую, физический контакт всегда означал успех… – Не получится, – шепнул Персептор, взял его за запястье и заставил лечь на спину. Турбины тут же заныли. – Твое поле больше на меня не действует. Фраг! Как? Как возможно, что он… что… Блерр забился в короткой истерике; запуск протокола обычно означал, что он получит заряд и станет сильнее, быстрее, мощнее. Корпус, даже разбитый и частично сгоревший, ждал этого, но запас энергии лишь стремительно истощался. – Отключи, пока совсем не вырубился, – прозвучал строгий приказ. Паника мешала сосредоточиться. Послушавшись, Блерр обмяк на полу, втянув голову в плечи и испуганно сжавшись. Поле ведь работало, точно работало, работало как надо! Но Персептор даже не вздрогнул, он ничего не почувствовал, он… – Мне пришлось обезопасить себя. Я не думал, что придется раскрывать карты раньше времени… теперь ты решишь, что я собирался тебя шантажировать, – Персептор гулким шумом вентиляции выразил сожаление. Тем временем кончики его пальцев лениво, будто сами собой прощупывали острый край пробитых фар. – Чем ты думал, когда включал генератор, Блерр? Куда тебе столько энергии, когда половина цепей разорвана? Ты бы сам себя убил! Слыша заботу сквозь пелену отчаяния и ненависти, Блерр начинал понимать, чем все закончится. Если он хочет вернуться на дезактив-гонки и заставить всех навсегда забыть Двадцать шестого, ему нужно остаться неуязвимым. Мех, открывший технологию, позволяющую защититься от отбирающего энергию поля, ставил эту неуязвимость под вопрос. Персептор обладал знаниями, способными отобрать у Блерра шанс получить когда-нибудь десятый кубок. – К-как… ты… – Я ученый. Один раз ты использовал свою способность на мне, и этого оказалось достаточно, чтобы я понял принцип, – он погладил испачканную в гари поцарапанную щеку. Блерр дернул головой. – Теперь я генерирую реверсивное поле, отталкивающее твое. Боль, используя лазейку после перегрузки цепей, возвращалась. Персептор снова подсоединился к медпанели, но нейросеть уже ныла по всему корпусу, а ошибки заполняли логи. Говорить было трудно: – Если… понял ты… – О. Нет, Блерр, я – лучший, – мягко возразил Персептор, верно угадывая, что он собирался сказать. Попытка убийства его не задела, словно Блерр имел право немного посердиться после того, как им воспользовались. – И тебя я тоже могу сделать лучше. Вижу, я завладел твоим вниманием? – он навис, вывернув Блерру ногу так, что сервопривод жалобно заскрипел. – Уверяю тебя, я не собираюсь торговать этой технологией… даже если ты откажешься со мной сотрудничать. Но сначала выслушай мое предложение. – Никто. Не. Должен. Заполучитьтвоиразработки! – борясь со смятением, потребовал Блерр. Лежать сломанным и выставлять условия было странно, но если… если Персептор так хочет с ним работать… если фрагов психопат, зажавший его в угол, так хочет… – Разумеется. Я сделал поле только для себя. Но ты тоже не узнаешь, как оно работает, прости. Он врал? Может быть. Но все же, если он смог собрать и установить себе такую штуку, всего раз став жертвой Блерра… наверное, он толковый инженер. И, шлак, прекрасный переговорщик. Что противопоставишь таким аргументам? – Наклонись, – Блерр сузил оптику. Персептор внимательно смотрел в ответ. Конденсат на его шлангах и запах разогретой смазки напоминал о том, как он был возбужден совсем недавно. Блерр не помнил неудачника, которого пятьсот лет назад избил в этом же боксе, но, кажется, тогда он не был так хорошо… вооружен, пусть только знаниями и словами. Однако прокачавшийся неудачник остался его одержимым поклонником. Это было единственной картой, которая – в нынешнем состоянии – у Блерра осталась. – Наклонись, – повторил он нетерпеливо. – Ну? Когда остроносый фейсплейт оказался достаточно близко, Блерр, вытянув шею, решительно и жадно впился в приоткрытые губы. Персептор вздрогнул всем корпусом и спустя наноклик напряжения невнятно застонал в чужой рот. Его руки подломились, но он все равно постарался не придавить сломанные детали. Блерр видел, как его оптика почти потухла, и чувствовал жадное движение чужой глоссы, щекочущей рецепторы внутри. Влюбленных фанатов у Блерра было много, но так далеко, как этот, еще никто не заходил. И учитывая, какие у него козыри, стоило послушать, что он предложит, а уже после – принимать решение, кончать его по-тихому за все, что случилось сегодня, или он для чего-нибудь пригодится. Блерр поднял непослушную, невероятно тяжелую руку и прихватил Персептора за подбородок, не давая отстраниться. Скачок возбуждения был таким заметным, что статика сорвалась с вокалайзера одновременно с блаженным мычанием. Персептор не ожидал, что придавленная жертва перехватит инициативу, но его, определенно, воодушевил такой поворот. Блерру не нравилось целоваться так долго, но он собирался выкупить себе время, а время обычно стоило дорого. Придется пойти на уступки. – Будешьработатьнаменя, – сказал он, закончив, и слизнул масляную пленку с губ. Голос звучал слабо, но он постарался произнести это обыденным тоном, тем же, которым требовал от официантов принести ему новый куб. Не важно, что он не орет и не катается по полу от боли только благодаря вмешательству Персептора. Не важно, что тот поможет ему не выглядеть жалким и раздавленным на камерах, когда Блерр покинет бокс. Ничто не важно, кроме того, чего он хочет. – Да. Д-да, – Персептор почти шептал. Несомненно, эти слова он и мечтал услышать. Как трогательно. – И следующий кубок Айбекса будет моим, – грубо подвел итог Блерр. Пальцы свело, но он продолжил держать Персептора в символической хватке и отклонился, не давая поцеловать себя снова. Если они и вступят в какие-то переговоры, главным будет он. – Не сомневайся. – Тогдачинименя, иобсудимдетали. – Договорились, – Персептор выпрямил спину и скользнул руками по разбитому честплейту. Его, видимо, все еще нисколько не смущало, что он говорит с мехом, беспомощностью которого недавно воспользовался. Зато он до сих пор вентилировал с возбужденным шорохом: от поцелуя, очевидно, считавшегося недостижимым пределом мечтаний, он завелся куда быстрее, чем от дурацкой возни несколько кликов назад, которую и интерфейсом-то не назовешь. – Я… я очень… рад, что мы нашли общий язык, Блерр…***
– Ты ушел красиво, – сказал Персептор. – Эффектно. – Я думал, ты не досмотришь до конца, – Мираж оперся локтями о перила. На мосту было довольно людно, но мехи шли и ехали мимо, не обращая на них внимания. Мираж знал, как сделать так, чтобы даже ярый фанат Кубка Айбекса не узнал в нем сейчас победителя недавней гонки. В самой его позе не было ничего, что намекало бы, что он готов к испытанию скорости, несмотря на спортивный альтмод. Персептор и вовсе выглядел самым типичным жителем города… просто два меха остановились, чтобы полюбоваться видом. – Я не досмотрел, – спокойно признал Персептор. – Но эту сцену транслировали даже по INS. – Да, я попал во все новости. Спасибо тебе, – пробормотал Мираж. – Такова цена победы. – Честно? Как-то бедновато, – хмыкнул он, пожимая плечами. Он вертел пальцами расшатавшийся болт в креплении моста и смотрел на нижние уровни, подсвеченные ярко-оранжевыми фонарями. – Одна блестящая игрушка и полный бак проблем. Не хотелось признаваться Персептору в том, как приятно было слышать овации и восторженные вопли. Чувствовать на себе взгляды, почти влюбленные. Эйфория прошла. Айбекс уже перекрыт, и чтобы выбраться отсюда даже в стелсе, придется постараться. Неучтенные метки регистрируются сканерами, полностью скрывать излучение долго не позволит энергоемкость, а значит, Мираж готовился к очередной гонке на выживание. – Дай угадаю: ты не забрал свои деньги, потому что они приведут к тебе копов. Разумное решение. – Почему ты захотел встретиться? Я думал, мы закончили, – перебил Мираж раздраженно. – Я выполнил свою работу и не обязан высказывать благодарность лично. Я тебя даже видеть не хочу. Персептор улыбнулся вскользь, как будто прямое признание нисколько его не задело. – Я поставил на тебя, и выигрыш покрыл все расходы. Ты прав, ты отлично поработал. И если я не хочу, чтобы полиция прижала тебя и вычислила, кто изобрел этот сплав, – черная ладонь скользнула по воздуху рядом с предплечьем Миража, но не коснулась. Сделка ведь завершена, Персептор больше не может делать, что хочет. И, очевидно, он собирался придерживаться обговоренных условий, – мне придется помочь тебе скрыться. – Мне не нужна помощь, чтобы скрыться. Больше нет, – фыркнул Мираж, выпрямляясь. Персептор демонстративно неторопливо вытащил из сабспейса золотистую кредитку: – Это не одолжение. Здесь достаточно средств, чтобы без проблем пережить шумиху. Не ради твоей безопасности, а ради моей. С этого момента ты мне больше ничего не должен. Мираж поджал губы. Гордость бы не позволила взять деньги, но он никогда не был гордым мехом. Он воровал, лгал, подставлял порты ради собственной выгоды… и ему нужны были деньги. После почти века жизни с Персептором, после победы в Кубке Айбекса, у него не было ни шаникса. – А ты честный, – сказал он, забирая карту. – Береги стелс-генератор. Его замкнет только при прямом повреждении, – напомнил Персептор, просто потому что не мог не напомнить. Только не такой зануда, как он. – Прощай. Мираж вежливо прощаться не стал, он развернулся и пошагал по мосту дальше, а Персептор отправился вниз. Не хотелось признаваться себе, но больше всего раздражал скучающий тон, которым ученый разговаривал с ним сегодня. Мираж… был ему уже неинтересен. Он явно получил то, ради чего все это было затеяно. Глупо теперь ревновать, но Мираж определенно испытывал ревность: его восемьдесят лет жизни, больше всего напоминающих рабство, были такими ради пары кликов чужого удовлетворения от мести Блерру. С другой стороны, он стал самым незаметным кибертронцем на планете. Как можно забыть, что в действительности он терпел ради этого, ради себя, а не кого-то другого? Встряхнувшись, Мираж ускорил шаг. Довольно мыслей о Персепторе – надо как можно быстрее снять деньги с карты и избавиться от нее, чтобы никто не вышел на его след. Пора было возвращаться к серьезным делам.