Words

Ким Чондэ был счастливчиком. Он не был успешнее, умнее или красивее, чем окружающие. Он не наследовал корпораций и не был кандидатом на роль повелителя галактики. Нет. Ему просто везло. Везло как в мелочах, так и по-крупному — правда, в мелочах всё же больше. Найти на дороге 1000 вон; вытянуть на экзамене единственный выученный билет; случайно зайти в аудиторию, где проходит конкурс, и занять на нем призовое место или попросту оказаться тем самым сотым дозвонившимся в прямом эфире, получающим в приз две швабры вместо одной и полцарства в придачу. С его везением бы в лотереи играть, чем Ким и занялся — и, разумеется, с первого же раза сорвал куш. Но после этого он их сторонился, аргументируя это тем, что не хочет растратить весь запас своей удачи ради лёгких денег. На его плече гордо красовалось жирное «счастливчик», под которым он потом набил себе четырехлистный клевер. И очень гордился своим главным словом. Впрочем, остальные были не хуже. «Весельчак» на бедре, «взрослый» на лопатке (он очень гордился им лет до двенадцати включительно) и скромное, но жизнеутверждающее «кот» на мизинце левой руки. Ему нравились все его слова без исключения. Но тут была и обратная сторона — у Чондэ не могло быть своего особенного слова. У его омеги, Ким Минсока, уже проявилось ласковое «баоцзы» на ребрах, а у него… Эх. И дело было совсем не в том, что омега его не любил. Ким Минсок нашёл Чондэ ещё когда тому было лет тринадцать. Вернее, Чондэ нашёл его — старший ни за что не хотел знакомиться со своим альфой и как-то с ним контактировать. И даже не потому, что вечно грустящий Минсок был полной противоположностью резвого и удачливого Чондэ (у которого даже в обычном состоянии уголки рта были загнуты вверх, будто он по-кошачьи улыбается). И не потому, что он так упорно хотел свободы и независимости. Дело было в слове «немой», быстрым росчерком красующимся на его шее. Будто перерезанное горло, — грустно ухмылялся омега, глядя на себя в зеркало. Но альфа его нашёл. И просто сел с ним тогда за один стол в столовой, улыбнувшись своей кошачьей улыбкой и заявив, что «от тебя пахнет булочками на пару, хён… Ты же мне хён?». А Минсок, поломавшись пару мгновений, просто кивнул. Прошло уже достаточно лет, чтобы Чондэ выучил язык жестов, с помощью которого с ним объяснялся омега — да и просто понимать того с полувзгляда. Но стоит ли он говорить, что это всё было как-то не так и как-то не то? *** — Серьёзно? Чёрт, ты серьезно? — О Сехун смеялся, даже не пытаясь остановиться. Его собеседник только покивал с самым что ни на есть решительным видом. — Вообще за такое стоит брать денег, ибо это предложение граничит с непристойностями, но недаром же ты мой любимый хён, — Минсок только улыбнулся, показал младшему кулак (файтин!), отодвинул пустую чашку кофе и махнул своему собеседнику на прощание, направляясь к выходу из кофейни. *** Ким Чондэ валялся на парте, предвкушая то, как он сладко проспит на ней всю первую лекцию, и ненавидел общество. Просто так, для проформы. Утро понедельника всегда тому способствовало. — Какой-то ты невеселый, хен, — заметил его сосед, кидая сумку на стол в десяти сантиметрах от головы Кима. — О Сехун, ты невыносим, — торжественно произнёс Чондэ, поднимая голову с её законного места, — Тревожить меня утром понедельника, когда я жажду покоя и знаний — это слишком даже для тебя! — Точно заболел, — вынес вердикт младший, садясь рядом. И как можно тише добавил, — Или верблюд. — Что? — Ничего. Чем пообедаем сегодня? *** Когда О Сехун съехал с катушек, Чондэ забил тревогу первый. И, пожалуй, единственный. — Он постоянно что-то бормочет, а как только я переспрашиваю, говорит что-нибудь совсем другое, — жаловался Ким омеге О, Лухану, — Причём ведет он себя так только со мной! Йа, повлияй на него как-нибудь! Омега только разводил руками и пожимал плечами, ибо «да чёрт его знает, Чондэ, он же долбанутый, сам знаешь», а Чондэ чувствовал подвох. Везде. Постоянно. Даже шарахаться от друга стал. Прояснилось всё примерно через месяц после того, как началось. Минсок поймал его на выходе из ванной, широко улыбаясь и показывая куда-то вниз. Альфа посмотрел на пол, на ноги, по очереди оторвал от пола ступни… Он бы долго так зависал, если бы омега просто не ткнул его в живот. Чондэ шикнул, а потом понял, что же тот имел в виду и почему улыбался. На животе, чуть выше пупка, красовалось лаконичное «верблюд». И Минсок смотрел на него с такой непонятной смесью нежности и ехидства, что сразу стало ясно, чья это проделка. — Как? — выдохнул Чондэ, глядя то на живот, то на омегу. «О Сехун. Мыслями и жестами не получалось». Альфа сгрёб Минсока в объятия и сжал до тихого протестующего хрипа. — А почему верблюд? «Ты своё лицо вообще видел?» Ким Чондэ откинул голову и захохотал.