***
Чистая, всегда убранная, ванная комната, в которой приятно пахнет ягодами. Вот только у него с ягодами и фруктами свои отношения. Дилан никогда не любил фруктовые ароматы, он не дружил с самого детства с яблочными пирогами, запах которых сейчас царит в этом полном уюта доме. Парень не ест повидла, не пьет соки. И запах сладости сильнее выводит его из того равновесия, что он так пытается сохранить внутри. Потные руки, плечи, шею охлаждает водой из крана. Набирает в ладони, обливая измученное бессонницей лицо. Пальцами хочет хорошенько растереть тяжелые веки, но вместо этого теряет способность нормально стоять на ногах, поэтому хватается руками за раковину, вынуждая ту громко скрипеть под весом тела. Ноги сгибаются в коленях, веки плотно сжимаются, а бедные губы вновь подвергаются истязанию при помощи зубов. Громко дышит через нос, с давлением в голове разглядывая цветной коврик под ногами. Пытается на чем-то сконцентрировать взгляд, чтобы отвлечь от изнуряющей боли и желания вдохнуть что-то ядовитое внутрь себя. Успокойся. Тебе этого не нужно, ОʼБрайен. Трясется, руками расшатывая раковину. Взгляд нервно мечется по полу, не стремясь подняться на зеркало. Дилан не желает видеть себя. Ему тошно. Он настолько слаб, что не может удержать внутри простое «хочу»? Дышит. Дышит. Дышит. Нет. Он с мычанием бьет по раковине кулаком, отскочив от нее назад на пару шагов, отчего врезается копчиком в стиральную машинку, громко ругнувшись. Прижимает кулак к дрожащим губам, после чего вовсе кусает костяшки, рассчитывая подавить растущее желание жевать. На его лице нет злости. Только какая-то нехарактерная растерянность. Он потерян, ведь впервые ощущает весь груз человека-без-контроля. Раньше, пока употребление травы было обычным ежедневным ритуалом, он не замечал этого состояния. Его все устраивало. Теперь, когда парню повезло побыть недолго освобожденным от наркотиков, ему их употребление кажется чуждым. Дело даже не в том, что он меняет свое мнение. Нет. Просто Дилан смог осознать, что спокойно живет, выживает, существует без них. И теперь плохая привычка дает о себе знать. Выходит из ванной комнаты, неосторожно сделав шаг, поэтому спотыкается о порог, свалившись на колени. Жалкое зрелище. Дилан поднимает руку, хватаясь пальцами за панели стены, и с неимоверным трудом ему удается подняться на ноги. И только сутуло встав, понимает, что находится не один. На этом же этаже кабинет отца, в котором обычно мужчины смотрят очередную игру по футболу. Но в данный момент людей больше. Отец стоит, сложа руки на груди, и с хмурым негодованием наблюдает за горе-сыном, пока рядом с ним довольно улыбается Донтекю. Все бы ничего. Дилан бы прошел мимо не обратил внимания на скопление дерьма, но порог кабинета перешагивает мальчишка с альбомом для рисования в руках. Кай молча смотрит в сторону брата, который морщится, сглатывая, и еле фокусирует взгляд на лице Донтекю, который качает головой, обращаясь к отцу ОʼБрайена: — Не боишься, что он может навредить ему, — и гладит мальчишку по волосам, вынуждая Дилана подавиться слюной. Парень не может нормально двигаться, но он все равно отрывает одну руку от стены, часто моргая, ведь в глазах неприятно щиплет соленая жидкость. Он не плачет. Просто ему до безумия хреново. Делает характерное движение ладонью, постучав себе по бедру, и Кай уже спокойно делает шаг вперед, вот только отец останавливает его, с осуждением смотря на Дилана. Тот моргает, уже строя у себя в голове образ избитого им до полусмерти придурка, который заставляет Кая вернуться в кабинет, после чего двое мужчин следуют за ним. ОʼБрайен с дрожью в конечностях дышит, мыча сжатыми губами, и продолжает двигаться, еле справляясь с замком на двери. Запирается. Остается один. Под ребрами уже жжется злость. Грудная клетка быстро поднимается и опускается, когда парень добирается до стола, схватившись за него руками. Темно. За окном поздний вечер. Свет не горит. Парень долго смотрит на три оставшиеся таблетки, сражается с самим собой, и в итоге громко и хрипло ругается, хлопнув по столу рукой. Начинает с матом выдергивать все ящики, разбрасывая вещи в поисках хотя бы какой-то травы. У него не могло не остаться. К черту. Все к черту. Трясущиеся руки находят мобильный телефон. Пошло все к черту. Дейв частенько выходит поздним вечером на крыльцо. Немного подышать. Правда, вряд ли свежий воздух способен преодолеть пелену из дыма сигарет и добраться до легких парня, который слишком уж задумчиво разглядывает пустоту перед собой. Знает, что такое поведение будет волновать старушку, поэтому целый день у нее на глазах приходится строить из себя невесть что, полное позитива. И постоянное вынужденное проявление положительных эмоций лишает моральных сил, поэтому Фарджу необходимо немного времени для одиночества. Старушка понимает это, но все равно посматривает за парнем из окна кухни, даже выносит ему поесть, хоть он и не голоден. Дейв разглядывает красное яблоко, крутя его пальцами, и сутулит плечи, чувствуя, как спина затекает в таком неприятном положении. Слышит гул мотора. Свет желтых фар ложится на асфальтированную дорогу, касаясь сухой травы. Дейв исподлобья наблюдает за девушкой, которая, по всей видимости, опаздывает домой, так что торопится, собирая вещи в сумку, постоянно оглядываясь на задние сидения салона, чтобы убедиться, что ничего не забыто. Фары гаснут. Мотор глохнет. Фардж продолжает открыто рассматривать Роуз, пока та, спотыкаясь на каждом шаге, спешит домой. Только сейчас парень замечает то, что жутко бросается в глаза. Лили Роуз слишком худая. Дейв боится назвать это «нездоровой худобой», дабы в своих мыслях не ранить чувства девушки. Вдруг, у нее просто такое строение тела? Но это… Это правда выглядит болезненно. Тонкие ноги, худые руки, впалые щеки, ярко выраженные линии скул, большие глаза. В таком коротком платье все сразу бросается в сети твоего внимания. Фардж пальцами проводит по яблоку, опустив на него быстрый взгляд, и вынимает сигарету изо рта, даже не думая о своем последующем действии. Да, в такие моменты ему неохота все портить своими мыслями, главная из который начинает вопить на уши громче по мере приближения Дейва к Лили. «Нельзя». Девушка щурит веки, присматриваясь к приближающейся фигуре. Она так погружена в себя, что не замечает присутствие другого человека, и переходит на медленный шаг, бросая короткие взгляды в сторону окон своего дома. Не хочет, чтобы кто-нибудь вновь их застукал. И не потому, что не хочет терпеть расспросы со стороны матери или быть запертой какое-то время. Лили Роуз хочется впервые нормально поговорить с Дейвом, даже если он просто спросит, который час. Не важно. Девушка останавливается на дорожке из плитки, дав парню шанс встать перед ней, чтобы преградить путь. Таким образом, Лили понимает, что он сам желает начать разговор, что, несомненно, дарит Роуз какую-то уверенность. Она даже не пытается рассмотреть внешний вид парня. Успевает привыкать к постоянным синякам и ссадинам на его теле, которые особенно сейчас можно разглядеть, ведь Фардж стоит перед ней в легкой футболке и джинсах. Неловкое молчание затягивается. Лили поднимает взгляд на лицо парня, но тот характерно мнется, хмуро уставившись на яблоко в своей руке. И протягивает его, коротким взглядом пытаясь оценить реакцию девушки, которая моргает, с интересом смотрит то на Дейва, то на фрукт. Стоп. Вот теперь Фардж осознает, как нелепо это выглядит со стороны. Каждый раз, когда парень пытается контактировать с Лили, чувствует себя настоящим придурком. Именно в такие моменты. Лили Роуз заставляет его гореть от смятения. Яблоко. Фрукт. Еда. Почему он дает ей еду? Всё равно. Главное, что это своего рода контакт, поэтому Лили протягивает руку, пальцами пытаясь не касаться ладони Дейва, который теперь имеет возможность наблюдать за девушкой, пока та забирает у него яблоко. Видит легкое смущение, вызванное непониманием. Фардж и сам не способен понять. Просто ему жутко хочется накормить Роуз. Лили берет красный фрукт тонкими пальцами, тепло улыбнувшись, когда поднимает голову. — Спасибо, — она это должна сказать? Ситуация складывается необычная. Девушке не везло попадать в подобные, поэтому она точно не знает, как себя вести. А что уж говорить о Дейве, который забывает о сигарете в другой руке, поэтому прячет ладони в карманы, быстро туша кончик пальцами, терпя боль. Ему нужно дать ответ. Контакт должен состояться. Он не может отступить, а то будет выглядеть еще большим дураком, да и времени у них не так много. Наверняка, мать или отец Роуз начнут высматривать свою дочь через окна. — Ага, — «ага»? Серьезно? Ты, наверное, шутишь, Фардж. Улыбка Лили становится шире. Она кивает головой, пальцами обеих рук потирая яблоко: — Ага. Теперь Дейв молится, чтобы что-то вынудило его уйти, и желание исполняется. Телефон в заднем кармане своей вибрацией рушит создавшуюся атмосферу неловкого молчания. Дейв даже прикусывает язык, начав рыться в карманах, а Лили убирает локоны волос за уши, нервно замямлив: — Пока, — мельком поглядывают друг на друга. — Пока, — Фардж откашливается, прижав телефон к уху. Девушка обходит парня, заставив того пару раз оглянуться, одарив ее своим вниманием. Тяжелый вздох с губ — и Роуз исчезает за дверью своего дома. Дейв может еще довольно долгое время стоять молча, но странный голос в трубке привлекает внимание. — У тебя есть, что курнуть? — Дилан явно почти потерян. Фардж сглатывает, собравшись с силами: — Нет, у меня ничего не осталось, — скорее всего, лжет. — Тогда поехали туда, где все есть.***
Стоит помнить о своих ценностях
Ей не понять себя. Звучит слишком слюняво и по-детски, но Мэй Харпер правда не может осознать, как именно оказывается в этом доме, как давно она здесь находится и что, собственно, делает? Проблема в том, что девушка никак не очнется, не придет в себя. Чтобы здраво оценивать ситуацию, нужно иметь светлую, незатуманенную голову на плечах. А для этого необходимо хотя бы прекратить вдыхать этот белый порошок в ноздри. Харпер зажимает пальцами нос, резко вскинув голову. Ее веки сжаты, но выражение лица хоть и хмуро, но расслабленно. Громкая музыка разливается по всем комнатам немаленького дома местного братства. Толпы людей, в основном, молодого возраста, толкаются в ритм, а те, кто уже достаточно набрался, валяются по углам, блюют в горшки и с подоконников. Множество бутылок. Алкоголь, кажется, никогда не закончится. В сухом воздухе парит серый дым. Все курят. И не простые сигареты. Как такая, как Харпер, могла оказаться в подобном месте? Два или три дня назад девушка вышла прогуляться вечером, предварительно выкурив пару косяков. Бродила, пока до ушей не донеслось эхо от музыки. И вот. Она здесь. И как бы ее сознание не сражалось за свое господство, ему не одержать победу до тех пор, пока Мэй сама не захочет этого. Девушка теряет равновесие, чувствуя, как нотки блаженства начинают играть внутри, гоняя горячую кровь по венам. Все охвачено странным, но приятным жаром. Ее искусанные губы расплываются в легкой улыбке, а глаза так и не открываются. Ванная комната захломлена всякой дрянью. Грязная плитка покрыта трещинами, край раковины разбит. Какая-то темная жидкость постоянно течет из крана в ванную, на дне которой покоятся чьи-то локоны волос, нижнее белье и порванная майка. Мэй качается из стороны в сторону, не реагируя на довольно уверенные прикосновения к ее телу. Мужские руки с наглостью поднимают ткань облитой спиртным майки, сдерживая девушку за талию, и разворачивают к высокой тумбе с разбросанными по ней вещами. Еще секунда — и Харпер сидит на ней, продолжая расслабленным взором глядеть в бледный потолок. Какой это уже раз? Она не осознает. Не понимает. Ей станет все ясно, когда она придет в себя. Но только не сейчас, когда незнакомый и тоже обдолбанный парень расправляется со своей ширинкой, отодвигая ткань ее белья. Мэй не помнит, где остались ее джинсы. А в них ли она пришла? Может, на ней была надета юбка? Первый толчок не вызывает никаких эмоций. Второй так же. Харпер лишь прижимается спиной к холодной плитке, ее руки по какой-то причине держатся за предплечья этого типа, который еле стоит на ногах. Как ему вообще удается заниматься чем-то подобным в таком состоянии? Неважно. Тело Мэй дергается в такт, когда парень ускоряется. Ее глаза все так же смотрят в потолок, а в голове только один единственный вопрос. Где найти закурить?***
Оно опять начинается. То, что происходит каждый чертов раз, когда Дилан позволяет себе поддаться эмоциям, уносящим его рассудок в неизвестную херову сторону. Мне удалось найти пару пакетиков с травкой, но этого не было достаточно для человека, который нуждается в наркоте сильнее, чем в кислороде. И сейчас в первую очередь я виню себя. Да, следую за другом по захламленной лужайке к одному из домов братства, в которых мы обычно «отдыхаем» по выходным. Здесь всегда можно отрыть что-нибудь себе по душе. А для души ОʼБрайену сейчас необходима хотя бы марихуана. Причина, по которой я злюсь на себя, заключается в том, что именно я первый начал употреблять, в один день протянув Дилану косячок, спросив: «Слабо?». Я не должен был этого делать. Не должен был тянуть его за собой, и самое отвратительное в том, что не чувствую той же нужды в употреблении, которую ощущает всеми клетками организма сам ОʼБрайен. Тому неплохо дарит уверенность уже употребленное, так что он без сомнения в движения входит в переполненный коридор, минуя сосущуюся парочку на крыльце. Я мог бы остановиться и посмотреть бесплатное порно в их исполнении, но в данной ситуации обязан следить за тем, чтобы Дилан пришел, выкурил необходимую дозу, после чего я отвезу его к себе домой. И на этом наша вечерняя вылазка должна окончиться. Проблема в том, что под наркотой Дилан обычно агрессивнее. А здесь даже сложно протиснуться в дом из-за толпы. Любое неправильное движение со стороны незнакомца — и ОʼБрайен, не задумываясь, разобьет ему лицо. Причем не различая: женщина это или мужчина. К слову, вонь стоит такая, будто в доме напились до остановки сердца бомжи, после чего здесь же и разложились. Запах пота и сильного одеколона не перебивает. Наоборот ухудшает положение. Радует лишь то, что сейчас я спокойно могу касаться Дилана. Это странно, но именно в моменты помутнения рассудка он вполне переносит прикосновения, поэтому так спокойно толкает людей, который мешают ему идти. Несколько девушек даже успевают прилипнуть к нему, всячески приставая, но, как показывает опыт, ОʼБрайена больше интересует, кто в этот раз заправляет раздачей травы. Шагаю за другом, осторожно сжимая пальцами край ткани его кофты, чтобы не потерять из виду. В последний раз, когда я отвлекся, Дилан так набрался, что переспал сразу с тремя девушками за ночь. Хорошо, что мне удалось тогда скрыть от него же этот инцидент, иначе утром его бы не смог вытащить из ванной. Обычно его обильно тошнит, и он много, долго, моется, дабы смыть с себя неприятное ощущение чужого прикосновения. Наконец, находим парня, который обычно впихивает всем неясного производства траву. Если честно, не стал бы даже нюхать эту херню. В гостиной слишком много людей: все они толкаются, создают шум, пытаясь перекричать и без того громкую музыку, одна из парочек начинает совокупляться прямо на полу. Так. Мне нельзя отвлекаться. Стремный на вид тип с желтыми зубами уже под кайфом и, кажется, довольно давно. Он не много говорит. На таких «вечеринках» слова не главное. Главное — хорошенько гульнуть. Так что парень без лишних разговоров протягивает Дилану один косяк, но ОʼБрайен не был бы собой, если бы не взял больше. Дилан не мнется, хоть я по-прежнему не считаю это лучшей идеей. Он начинает жадно выкуривать один косяк за другим, стоя у стены с горшком из-под цветов, в который уже кто-то наблевал, и мускулы его лица заметно расслабляются, когда через ноздри пускает серый дым, запрокинув голову. Стою напротив, не зная, как реагировать на происходящее. С одной стороны, спокойствие Дилана гарантированно ближайшие несколько недель, с другой — в следующий период ломки всё будет проходить куда тяжелее. Не могу быть уверенным в том, что Дилан справится. Я ни в чем не уверен. — Как ты? — пытаюсь дозваться до друга, зажав уши пальцами. От музыки раскалывается голова, а темнота с яркими вспышками цвета раздражает глаза. Дилан хмурит брови, не опуская взгляда на меня, и продолжает прижиматься к стене спиной, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Встаю ближе к нему, крича на ухо: — У меня вызывает подозрение эта трава. Тебя не тошнит от неё?! — хочу узнать хоть что-то о состоянии парня, но тот лишь еле заметно усмехается краем губ, продолжая сжимать веки. Его руки расслабленно опущены вдоль тела. Так. По крайней мере, видно, что ему хорошо. Вдруг в меня врезается плечом парень, и содержимое его стаканчика льется мне на кофту, отчего я разворачиваюсь, толкнув его в грудь: — Смотри, куда прешь, блять. — Чё? — парень покачивается на носках, еле удерживая равновесие, но, несмотря на свое состояние, находит в себе силы отвечать мне. — Чё-о, мать… его, ты сказал? — не знаю, каким образом мне удается понять то, что он так мямлит своим дерьмовым языком. Незнакомец не оценивает действия, пихает меня в плечо, начав наступление, от которого хочется залиться противным смехом, ведь выглядит это жутко нелепо. Я не придаю значения тому, что происходит, а вот ОʼБрайен видит всё в своем свете, поэтому опускает голову, сразу же двумя руками толкнув парня в грудь. Сильно. Он спотыкается, рухнув на журнальный столик, и, кажется, разбивает спиной стеклянную поверхность, но никто вокруг не обращает внимания. Это хорошо. — Идем, — сдерживаю Дилана за рукав кофты, оглядываясь на лестницу, которая ведет на второй этаж, и уже делаю шаг, чтобы потащить его за собой, но у ОʼБрайена свои планы. И они мне вряд ли понравятся. Сколько его знаю, Дилан никогда не оставлял обидчика, пока тот окончательно не терял сознание. ОʼБрайен шатается, сутулясь под воздействием наркотических средств, но ему удается нагнуться, схватить незнакомца за ткань потной футболки и рывком поставить на ноги. Думаете, это помощь? Смешно. Дилан крепко держит «врага» за одно плечо, чтобы удержать на месте, ладонь свободной руки сжимает в кулак, начиная наносить удары ему в живот. Теперь приходит мой черед нервно сглатывать. Оглядываюсь по сторонам, боясь, что где-то рядом окажутся друзья этого типа, хотя сомневаюсь, что они будут способны понять, что происходит. Но остановить Дилана необходимо. Толкаю людей по бокам, пробираясь к другу, который не дает врагу упасть на пол, продолжая наносить удары с каким-то равнодушием на лице. Только сжатые губы говорят о напряжении. — Дил, — хватаю его за одно плечо, пытаясь развернуть, при этом всячески стараюсь перехватить его вторую руку. — Эй! — кричу, уже сам пихаю того типа в грудь, перехватывая руки Дилана, который отпускает незнакомого парня, позволив тому рухнуть на пол, задыхаясь от боли. ОʼБрайен дал ему опуститься. Но это не означает, что он покончил с ним, ведь противник всё ещё в сознании. Дилан вырывает одну руку, не поддаваясь мне, когда пытаюсь потащить его за собой. Он ногой бьет по парню, пару раз промахиваясь, ведь сам не может сконцентрировать свое внимание. — Идем! — кричу ему на ухо. Надо заставить его умыться. Это не поможет, но отвлечет. Рывками дергаю друга за собой, шагая спиной вперед, при этом не забывая оглядываться назад. Подобное ожидал. ОʼБрайен становится неконтролируемым каждый раз. У меня такое ощущение, будто я хозяин недрессированной уличной псины. Друзей не выбирают. Они сами выбирают тебя. И на тот момент, когда я остался совсем один, Дилан казался мне просто гребаным подарком с небес. Он и сейчас чертов презент. Хрен знает, что от него ожидать. Пока я тащу его к лестнице, он успевает затеять ещё пару драк: тот не так на него смотрит, этот не так дышит, ещё двое, кажется, смеются над ним. Всё происходящее слишком типично. Морально я готов к любым поворотам, даже, если ОʼБрайену удастся скрыться от меня и зажать в уголке какую-нибудь шлюшку. Мне просто нужно отвезти его домой. И бессмысленный вечер закончится. Звучит в моей голове не так уж и сложно. Веду Дилана на второй этаж. Такое чувство, что здесь гораздо больше людей, чем внизу. И все они, мягко говоря, занимаются не самыми приличными вещами. Видимо, комнаты уже заняты, поэтому ничто не мешает им делать это здесь. И да. Тут темно. Слишком. Если на первом этаже мерцают огни, то на втором — просто темнота, окутанная громкой музыкой и тошнотворными стонами ублажающих друг друга людей. Толкаю всех одной рукой. Мое присутствие не особо волнует окружающих, и оно не станет волновать до тех пор, пока я не вмешаюсь в их особые процессы. Дилан шатается, уже сам хватается за мои плечи, чтобы не рухнуть на пол. Я толкаю одну дверь за другой, всё больше расслабляясь. Вспоминаю о том, что подобное времяпровождение для меня нормально, что именно так проходят мои будни. Это успокаивает. Вот она — моя зона комфорта. Я — ублюдок. Дилан — ублюдок. Все здесь — ебаные ублюдки. Наконец, нахожу ванную комнату, правда, она так же занята парочкой, поэтому закатываю глаза, ругнувшись: — Пошли на хер отсюда, — грубо хватаю голую девку за шею, рывком толкнув в сторону коридора, и парня пихаю туда же, закрыв дверь за собой. И чертова щеколда сломана. — Ты уже достаточно набрался? — спрашиваю у Дилана, понимая, что это растение вряд ли одарит меня внятными ответами. ОʼБрайен опирается руками на холодную батарею, опуская голову, и сутулится, переминаясь с ноги на ногу. Он, вроде, дышит… — Поехали домой, — кручу ручки крана, решая немного намочить облитую ткань кофты. Старушка и так мне одежду стирает. Будет стыдно, если она учует запах алкоголя. — Если честно, подобные вечеринки как-то не втыкают. Уже год, наверное, — начинаю говорить, зная, что именно мои «заумные» беседы как-то приземляют Дилана. — Я иногда покуриваю, но большего мне не хочется. Может, стоит завязать вообще? — если честно, давно хотел поднять этот вопрос. Говорят, бросать вредные привычки проще с кем-то для взаимной поддержки. Набираю воды в ладони, наклоняясь, и окунаю лицо. Судя по всему, остыть стоит мне. Ещё машину вести. Не слышу ответа Дилана. Это нормально. Думаю. Обычно, если ему нехорошо, то он старается лишний раз рот не раскрывать. Поднимаю голову, встряхнув ладонями, и взглядом утыкаюсь в зеркало, замерев. Вот, по какой причине, музыка слышна четко, а не приглушенно. Дверь приоткрыта. Стою на месте, откашлявшись, и прикусываю губу, топнув ногой. Тихо пускаю смешок, не веря своим глазам. — Я убью его, — выключаю кран, вытирая руки о ткань джинсов, и быстро шагаю в сторону коридора, толкая дверь, не боясь, что могу кого-то задеть ею. Переступаю порог, оглядываясь по сторонам. Повсюду люди. Чужие, незнакомые лица. И куда этот кретин направился? Иду к лестнице, но, добираясь до её подножья, понимаю, что направляюсь не в ту сторону. В толпе внизу не замечаю знакомую фигуру, поэтому оборачиваюсь, поспешив обратно. Чтобы я ещё хоть раз оказался в похожей ситуации. Если Дилану захочется покурить, то сам сперва достану что-нибудь, чтобы не возить и не терять его в подобных местах. Толкаю парочку к стене, не обращая внимания на ругань с их стороны, и уже начинаю подпрыгивать, вытягивая шею. Ни черта не различаю лица. Этот придурок мог завалиться спать в одну из комнат, мог не справиться с желанием перепехнуться с кем-то, а в худшем случае, он опять влез в драку. Вечер поздний, но я не чувствую усталости. Ощущаю только необычную ностальгию. Давненько так не бродил, хер знает, где в поисках друга. Может, мне стоит собрать на него компромат, чтобы он, наконец, понял, как ведет себя после употребления? Хотя, если даже тот факт, что я получаю синяки от его воздействия, не останавливает его, то что вообще может? Уже вижу стену в конце. Черт. Где этого типа носит? Торможу, поставив руки на талию, и кручусь на месте, уже теряя азарт к поиску. Не смешно. У Дилана не так много сил. Он мог передвигаться только по стеночке, так что вряд ли ушел далеко. Хочу отвернуться, чтобы ещё раз пройтись с самого начала по всем комнатам, но застываю, в первый момент даже прикусывая язык от простой мысли, что это может быть он. Хмурюсь, щуря веки, и делаю шаг в сторону, наклонив голову к плечу. Присматриваюсь. Среди окружающих меня людей в разных и не самых приятных положениях замечаю одну пару. Даже не знаю, отчего у меня так сохнет глотка. Но к такому я явно не готов.***
«Ты не ослышался. Заставь его молчать».
Открывает веки. Тяжелые, опухшие. Руки немеют. Он пытается ими пошевелить, но в итоге выходит только сжать пальцы в кулак. Мурашки покрывают кожу, но не от холода, а от неприятного чувства дискомфорта в груди. Взгляд ещё не пришедшего в себя человека мечется по комнате. Знакомой комнате. Вот эти серые шторы, вот темный шкаф, зеркало у стены с бледными обоями. Знакомый запах одеколона. И Дилан начинает дышать полной грудью, громко, не сковывая себя. Он в безопасности. Он у Дейва дома. Как он себя чувствует? Лучше, чем вчера. Чем до того, как принял наркотики. Физически он спокоен, правда тело до сих пор не желает слушаться, что немного настораживает, но не вводит в ужас. Другое дело — психологически. Морального груза в голове не убавилось. ОʼБрайен лежит на кровати, вместо жара ощущая только холод, поэтому стучит зубами, смотря в сторону приоткрытой двери, что ведет в коридор. Позади окно. И бледный свет пробирается через плотную ткань штор, вынуждая Дилана щуриться с болью в глазах. Песок. Он всё ещё чувствуется. Кое-как поднимает тяжелую руку, желая осторожно коснуться пальцами век, но ему не удается нормально контролировать свои движения, поэтому ладонь грубо падает на лицо. Парень стонет. Черт. Мычит сквозь сжатые зубы, рывком принимая сидячее положение. Зря. В голове тут же в хаотичном порядке начинают витать мысли, путаясь с воспоминаниями о вчерашнем дне. Они такие неясные, нечеткие, что ОʼБрайену даже не вспомнить, как он оказался здесь. Может, оно и к лучшему. Вряд ли произошло что-то значимое в хорошем смысле, скорее, в корне наоборот, так что лучше будет не пытаться копаться в себе. Единственное, из-за чего начинает переживать Дилан, — это Дейв. Вдруг он опять навредил ему в бессознательном состоянии? Фикс-идея посажена в голову, и Дилан уже пытается встать с кровати на вялые ноги, понимая, что с успехом передвигаться не сможет. Он хватается за тумбу, поднимаясь на сгибающиеся под давлением тела ноги. Колени трясутся. Дрожащие вздохи слетают с губ. Сжимает и разжимает веки, стараясь отогнать сон. Ему нужно найти Фарджа, чтобы убедиться, что он в порядке. А потом он со спокойной душой вновь рухнет спать. Выбирается из комнаты, хромая, шагает по коридору, ладонями опираясь на стену. Ему тяжело перебирать ногами, но это не должно поражать или вызывать шок. Просыпаться в таком состоянии с желанием убить себя — это вполне нормально, если ты имеешь привычку покуривать. Впереди спуск вниз. Гребаные ступеньки. Дилан принимает попытку спуститься, держась за перила, но не выходит. Перед глазами комната качается из стороны в сторону, поэтому он опускается на пятую точку, чтобы немного переждать. Дышит, лбом пару раз постучавшись о деревянную палку. Сидит без движения минуты три, после чего вновь поднимается, медленно, предельно медленно и осторожно спускаясь вниз. Следит за каждым движением, за каждым вздохом, за биением своего сердца. И, наконец, добирается до первого этажа. Кухня пуста. Гостиная тоже. Но голоса парень слышит, так что шагает уже увереннее в сторону двери, ведущей на задний двор и террасу. Успокоение приносит и то, что Дилан слышит Дейва. Значит, он в порядке. Добирается до поворота, но останавливается за стеной, внезапно ощутив, как кровь в жилах холодеет. Ведь он слышит голос, который не принадлежит старушке. Хмурит брови, схватившись за стену, и делает небольшой шаг, выглядывая из-за неё. Дверь со стеклянным покрытием открыта. И вздох застревает в глотке. — И как ощущение? — Дейв ставит на траву мешок с землей для цветов, который старушка просит принести в теплицу. Он выглядит бодрым и вполне себе здоровым, правда уже уставшим от такой нагрузки с самого утра. Парень отряхивает руки, на которые надеты перчатки, и пыль летит вверх, заставляя девушку кашлять. — Не самые лучшие, но, думаю, могло быть и хуже, — Мэй Харпер прикрывает ладонью рот и нос, чтобы не вдыхать пыль. Да, она чувствует себя нормально. Конечно, её одолевает головная боль, но девушка не ощущает себя подавленно. Да, тошнота — не самое приятное ощущение, но это лучше, чем онемение всего тела. — Как ты оказалась там? — не то, чтобы Дейв специально вежливо разговаривает с ней, не пытаясь грубить, просто сейчас, пока он находится дома, чувствует себя защищенным. Зона комфорта помогает ему оставаться собой. — Не помню, если честно, — практически лжет. Не хочет делиться с Фарджем чем-то личным. — Не удивительно, — а Дейв в свою очередь надеется, что Харпер не помнит того, что произошло вчера. Он оглядывается назад, нервно потирая запястья рук, когда снимает перчатки, и повисшее молчание давит на обоих, вынуждая чувствовать неприятную неловкость. Мэй старается отвлечь себя и оглядеть задний двор, за которым явно хорошо ухаживают. Она натягивает на плечи кофту, что дала ей старушка. К слову, вся одежда, что находится на ней, кроме нижнего белья, принадлежит не девушке. И Харпер где-то внутри себя испытывает благодарность. — Спасибо, что не оставил меня там, — с трудом выговаривает, потирая пальцами бледные щеки, усыпанные мелкими синяками. Внешний вид говорит сам за себя: глаза тусклые, белки их покраснели, нижние веки немного опухли, приняв какой-то непонятный синеватый оттенок. Фардж не знает, что ответить. Он не привык к благодарностям в свой адрес, поэтому слегка теряется, нервно хрустит пальцами, кивая головой: — Ничего, — да, выбирать слова он не умеет. — Кстати, — внезапно понимает, что эта ситуация — неплохой шанс узнать то, что ему действительно интересно. Делает шаг к Харпер, открыто нервничая, чем заставляет её саму сжаться. Девушка сидит на ступеньках террасы, внимательно смотрит парню в глаза, что ещё сильнее сбивает его настрой. — Как называются таблетки, которые ты принимаешь? — Дейв на автомате поглядывает в сторону двери, хоть и сомневается, что ОʼБрайен придет в себя в ближайшие сутки. Мэй обнимает себя руками, положив ногу на ногу, и горбит спину, задумчиво отводя взгляд: — Знаешь, если даже я скажу тебе название, то ты всё равно не получишь их без рецепта. Эти таблетки мне высылают из Швейцарии, — поднимает глаза на Дейва, щурясь от света неба. — А что? Фарджу уже нечего терять. Он с необычной простотой признается: — У Дилана они заканчиваются. — Они ему помогают? — как-то резко спрашивает Харпер, хмурясь. — Относительно, — Дейв прикусывает губы, следя за реакцией девушки, которая вдруг пожимает плечами: — Я могу еще дать, — Мэй не видит в этом ничего плохого, тем более, если лекарство кому-то помогает. Фардж сжато усмехается, не в силах скрыть своего довольства: — Окей, сучка. Мэй поднимает брови, вздохнув: — А можно мне в замен другую кликуху? — ворчит, схватившись за перила, чтобы подняться на ноги. — Какую хочешь? — соглашается Дейв, и Харпер задумчиво отводит взгляд, промычав: — Ммм… Дилер, — выдает, заставив парня улыбнуться: — Дилер? Мэй встает, поправив мешковатые штаны: — Я буду спонсировать тебя таблетками, так что, да, хочу зваться дилер. — Окей, — Дейв невольно делает шаг назад, чтобы создать между ними расстояние, иначе Харпер может почувствовать себя скованно. — Дилер, так дилер. — Госпожа Дилер, — кажется, Мэй входит во вкус, поэтому улыбается, видя, как Фардж закатывает глаза, вновь натягивая перчатки на ладони: — Серьезно? — Что-что? — Мэй делает вид, что не слышит его, и да, это слишком странно, но Дейв скованно смеется. Может, все дело в обстановке? Ведь именно дома Фардж чувствует себя спокойно. — Серьезно, госпожа Дилер? — парень качает головой, наклонившись, чтобы поднять мешок. Ему стоит закончить перетаскивать до возвращения старушки, чтобы порадовать ту готовой работой. — Да, — Мэй прекращает улыбаться, оглядываясь назад. — Я думаю, я… — заикается, указывая пальцем назад, после чего смотрит на Дейва. — Мне пора домой. — Тебя не нужно подвезти? — предлагает, надеясь на отказ, но и сама Харпер не хочет находиться в компании чужака, поэтому качает головой, отрицая: — Нет. Я хочу немного… — побыть одна. — Одежду я верну завтра, — дергает ткань футболки. — Спасибо. Опять «спасибо». Эта благодарность сбивает Дейва с толку, поэтому он облизывает губы, вновь ответив кивком головы. — Могу принести таблетки завтра. — Хорошо. Молчат. Но не долго. — Не говори Дилану, что я прошу тебя об этом, — Фардж откашливается, еле удерживая тяжелый мешок в руках. Харпер переминается с ноги на ногу, не понимая мотивов парня, но и осознает, что «понимать» их не обязана. Это его личное. И девушке знать всего не обязательно. — Хорошо, — она отступает назад, кивая. — Пока, — она должна попрощаться? — Пока, — парень так же отворачивается, с трудом выдохнув из себя тяжесть, скопившуюся за всю ночь. Он долго думал, как именно будет просить Харпер об одолжении, но больше всего переживаний было именно из-за неизвестности. Дейв не знал, как отреагирует Мэй на его просьбу, в конце концов, она имела право отказать. Фардж слишком отвратительно себя вел по отношению к ней, так что ждал безумных матерных разборок. И теперь, когда получил спокойное «да», он немного… Нет, не немного. Он в сильном смятении. Эта Мэй Харпер правда странная. Неужели, в ней практически не остается злости на тех, кто так унижает её? Парень заходит в теплицу, поставив мешок на землю, и выпрямляется, отряхивая руки, медленно уходя в свои мысли. Они оба. Не должны. Вспомнить.Создавалось под: AURORA – Murder Song (5, 4, 3, 2, 1) [Acousti]
…Не может перенести громкий вой колонок с первого этажа. Толкается руками, бьет неосторожно локтями, чтобы найти выход. Парень ищет освобождение, думая, что проблема в его окружении, но нет. Проблема внутри него. И ему не найти «свободы», пока все мысли заперты. Дилан пихает какого-то парня, даже не ждет с его стороны агрессию, сразу же нанося удар ему в челюсть. Вот она. Опять его тактика. Нападай первым. Качается, пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы не упасть на колени. Тогда ему уже не встать. Что он чувствует в данный момент? Ему хорошо? Не похоже. Ему плохо? Вроде не так сильно, как могло бы быть. Тогда, что происходит? Парень просто теряется в пространстве. Всё же, не стоило употреблять, фиг знает, что. Ему жарко. Душно. В глотке сухо, глаза горят соленой жидкостью, но он не плачет. Ощущение такое, будто ему под веки насыпали песок. Еле держит голову прямо, иногда забывая передвигать обеими ногами, так что хромает, помутненным взглядом врезавшись в невысокую фигуру, которая стоит практически в центре коридора, окутанная неприятной темнотой. Стоит боком, но уже поворачивается. Сначала голову, затем всё тело. И с такой же необычной скованностью. Парень уже близко, но этот ублюдок не уходит с дороги, а Дилан ОʼБрайен не из тех, кто уступает. Он идет напролом, готовится применить грубую силу. Неважно, кто перед ним. Парню всё равно, на ком свою злость вымещать. Сжимает кулаки, неаккуратно вытирая пот с шеи, и качается из стороны в сторону, сильно сжав мокрые веки, ведь перед глазами один мрак. Голову приходится поднять. Главное — смотреть врагу в лицо, чтобы показать ему свою уверенность. Даже, если сейчас все твои силы сосредоточены на удержании равновесия. Щурит веки, пытаясь оценить внешний вид противника, и сводит брови к переносице, хмурится, слегка опешив. Да, его сознание находится в настоящем бреду, если то, что он видит, реально. Копна спутанных вьющихся волос. Какая-то непонятная серая тонкая кофта висит на сутулых плечах. Молния сломана, поэтому нельзя скрыть с глаз нижнее белье, кроме которого на ней ничего нет. Девушка не чувствует холода. Она настолько далека мысленно от себя настоящей, она утеряла свою личность, индивидуальность. Стоит здесь, в коридоре, среди тех, кто с животным удовольствием совокупляется, не стыдясь. Девушка с разбитой губой и уставшим телом окружена плотским безумием. А где её одежда? Это важно? Намного больше внимания стоит уделить тому, куда подевалась её гордость, её мысли, всё то, из чего строился её характер. Мэй Харпер в данный момент времени не существует. Есть только физическая оболочка, которая стоит, переминаясь с пятки на носок, смотрящая перед собой, на человека, которого подсознательно не воспринимает, как знакомого. Сейчас она не узнает Дилана ОʼБрайена. Сложно описывать мысли тех, кто утерял способность думать. Останавливается. Полностью. Видит её лицо расплывчато. Она видит его расплывчато. Покачиваются. Харпер наклоняет голову к плечу, дернувшись оттого, что её пихают другие люди в плечо. Но не отворачивает головы от ОʼБрайена, который опускает взгляд ниже, скользнув им медленно по телу девушки, совершенно не смутившись её внешнего вида. Но внимание по какой-то причине останавливается на её правой руке. Громко дышит, ощущая, как давление в груди растет, принося легкую боль в спине между лопатками. Мэй следит за его взглядом, сжав и разжав пальцы ладони, и вновь поднимает голову, сделав неосторожный шаг назад, когда парень наступает, двигаясь в её сторону, но так же скованно. Девушка сталкивается спиной с людьми, не оглядывается, не нарушая зрительного контакта с человеком, лицо которого в темноте сложно разглядеть. А Дилан не пытается даже обдумать свои действия. Он так же резко сворачивает в сторону, как и Мэй, которую пихают люди к стене. И в неё она утыкается спиной, слегка приоткрыв губы, чтобы дышать через рот. ОʼБрайен встает напротив, не отводит взгляда. Вряд ли они признают знакомой эту зрительную войну. Понимают ли они вообще, кем являются? Харпер сглатывает, опуская лицо, и следит за тем, как сокращается жалкое расстояние между ними. Парень останавливается. Довольно близко, отчего девушка спиной вжимается в стену, запрокинув голову, чтобы ртом ухватить больше воздуха с потолка. Но кислорода не хватает. Мэй задыхается. Её подсознание уже вопит, прося взять вверх, вернуть здравый смысл. Девушка находит силы опять взглянуть на парня, лицо его напряжено. Его внимание подарено руке Мэй. И это должно быть странно, так как есть ещё много вещей, на которые можно было бы посмотреть. Дилан скользит быстро кончиком языка по сухим губам, дернув свою ладонь правой руки. Пальцы хрустят от скованности, движения медленные, полные боязни. Харпер опускает взгляд, но не голову. Чувствует, как ОʼБрайен касается тыльной стороной своей ладони её холодных пальцев. Грудная клетка девушки медленнее поднимается и опускается. Мэй немного мнется, проглотив комок в горле, и часто моргает, не понимая, что от неё требуется, а парень явно чего-то добивается. Дилан ОʼБрайен что-то хочет от Мэй Харпер. И он пожалеет об этом. Её пальцы трясутся. Она шевелит ими, мизинцем касается его костяшек, на покрасневшей коже которых твердеет кровь. Парень невольно сжимает губы, не отрывает взгляда от своей руки, так же борясь с дрожью в пальцах, когда пытается коснуться ими в ответ. Мэй уже чувствует нечто отдаленно напоминающее интерес, поэтому поднимает ладонь выше, аккуратно обхватив запястье Дилана, чувствуя твердые линии вен. Проводит по ним пальцами, скользит выше, заставляя парня прекратить шевелиться. Сильно нажимает на кожу, добираясь до края рукава кофты, собранного на локте, и опускается обратно вниз, повторно сжав запястье ладонью. ОʼБрайен приводит в действие свою вторую руку, так же осторожно касаясь ею свободной ладони девушки, которая реагирует неуверенно. Пальцами так же обхватывает второе запястье, сильно сжимая, тем самым помогая парню прочувствовать прикосновение. Если бы он был в себе, то уже бы валялся в судорогах, но сейчас только дыхание его заметно тяжелеет… Мэй заходит обратно в дом, прикрывая за собой дверь, и складывает руки на груди, дабы согреть тело, медленно шагает по коридору, заворачивая за угол. …Дилан делает ещё шаг к ней, подбородком касаясь кончика её носа. Не поднимает головы, насильно прижимая девушку к стене, лишает её возможности сбежать. Она напряженно сдавливает пальцами его запястья, чувствуя, как кожа под её ладонями согревается. Дышит в такт парню, ощущая, как что-то внизу живота сжимается, даря не самые приятные ощущения, способные извести её морально. Мэй, наконец, громко выдыхает, подняв непонятно растерянный взгляд на Дилана, и застывает с быстрым биением сердца в груди, замечая, что он тут же отвечает на зрительный контакт. Помутнение рассудка скроет от них правду, подавит желание умчаться прочь, оттолкнуть друг друга. Вряд ли они испытывают что-то в этот момент. Они просто не понимают. ОʼБрайен слишком резко и грубо выдергивает свои запястья из слабой хватки женских пальцев, и с той же неосторожностью одной рукой обхватывает спину девушки, притягивая ближе к себе, а другой проводит по голому бедру. Они бьются лбами, не смотрят друг на друга. Ладони Харпер застывают всего на секунду, после чего она уже пальцами сжимает его предплечья, слегка прогибаясь в спине, чтобы отдалиться от парня, но тот берет её за колено, заставив ногу согнуться, тазом прижимается к девушке, которая всем телом врезается в стену, внутренней стороной бедра чувствуя грубую ткань джинсов. «Дил», — зов, но неясно, откуда. ОʼБрайен чувствует, как кто-то хватает его за плечи, дергая назад, поэтому он отпускает спину Мэй, грубо оттолкнув от себя Фарджа, который просто не может позволить этому случиться. Он знает: если Дилан вспомнит об этом, то будет жалеть. Он будет вне себя от злости, как и Харпер. Вряд ли ей это понравится, так что Дейв должен остановить их. Обоих. Даже в таком состоянии ОʼБрайен довольно силен, поэтому пихает друга на пару шагов назад, не поворачивая головы, не отрывая своего лба от лба девушки, которую отводит немного от стены, позволив ей запрокинуть голову назад и прикрыть тяжелые веки. Но после так же грубо впечатывает обратно. Мэй успевает вернуть лицо в нормальное положение. Бьется носом о его щеку, с туманным удовольствием обхватывая его шею руками. Дейв вновь подскакивает к Дилану, который пальцами сжимает мягкие бедра девушки. Фардж всячески старается оторвать этих двоих друг от друга. ОʼБрайен пихает его, сжав губы до бледноты, ведь терпеть не может какого-либо вмешательства со стороны. Харпер пальцами мнет кожу его шеи, чувствуя ладонями выступающие ключицы и ту вену, которая тянется от скул к плечам. Девушка поддается прикосновениям, сгибая то одну ногу, то другую, по очереди поднимая, когда парень проводит ладонями от её талии к колену. Кровь пульсирует, закипает. Этого не должно быть. Дейв не зря так усиленно наблюдал за ними в школе. Да, они оба гавкают друг на друга, как собаки. Но порой взгляды говорят о большем, о том, о чем никогда не скажут слова… Не замирает на месте. Девушка поворачивает голову, не прибавляя шагу, когда взглядом встречается с парнем, который стоит у стены, опираясь на неё плечом, чтобы устоять на ногах. Два спокойных безэмоциональных взгляда. Именно так они и должны смотреть друг на друга. Никак иначе. Короткий зрительный контакт. Отворачиваются. Мэй нервно сглатывает, опустив голову, и переходит на легкий бег, уносясь к входной двери. Дилан холодным взглядом упирается в пол. С напряжением дышит, сводя брови к переносице, и на его лицо возвращается характерная злость. Пальцы сжимает в кулаки с хрустом. Интересно, кто-нибудь из них помнит это?