Молчи

Первые поступившие в голову мысли: найти Дейва, понять, как и кто проник в дом, найти ублюдка и прикончить. И О’Брайен уже уверенно шагает к лестнице, чтобы претворить план в действие. Как всегда он потрясающе быстро решает, что и как делать, в каком направлении двигаться, что дает ему больше свободы в движении и лишает сомнений в том, каков исход будет в итоге. Но не в этот раз. В данный момент он не имеет права действовать, как обычно. Есть одна проблема, которой никогда раньше не было в его чертовой жизни, но от которой зависит слишком многое. Парень тормозит у лестницы, медленно, будто желая, чтобы позади него просто никого не оказалось, оборачивается, взглядом вцепившись в девушку, которая продолжает стоять на том же месте, как вкопанная, ведь не знает, что ей делать, а Дилан так просто забывает о ней, двигаясь дальше. Балласт. О’Брайен сравнивает Харпер именно с этим тяжелым предметом. Парень никогда прежде не оказывался в такой ситуации, когда нужно думать о ком-то, кроме Фарджа, и сейчас это его слабое место, так как понятия не имеет, что делать с этой девчонкой. Та нервно сжимает края кофты, даже в темноте ясно, что выглядит она потеряно, ещё немного и начнет метаться от угла в угол, кусая ногти. Черт. Дилан прикусывает кончик сигареты, бросая её на пол, и прислушивается, понимая, что спокойно может расслышать голоса. Много голосов, и один из них принадлежит Фарджу. Что происходит? О’Брайен откашливается, щуря веки, и с хмурым выражением лица шагает обратно к Мэй, которая нервно запинается, шепча: — М-может, вызвать полицию? — и Дилан бы рассмеялся ей в лицо, если бы это не было настолько печально. Вызвать полицию? Тогда та и его с Дейвом заберет. Они ведь не самые «хорошие» парни, но О’Брайен не решает напоминать об этом Харпер. Он без лишних разговоров берет девушку за капюшон, таща обратно в комнату, и та пытается сопротивляться его грубости, но больше сил уделяет возможности удержаться на ногах, поэтому через секунду оказывается по другую сторону порога комнаты Дейва. «Дилан!» — Фардж. Он зовет его снизу, но в его голосе нет паники, значит, и О’Брайену ничего не угрожает, но, если Дейв не поднимается сюда с незваными «гостями», то причина тому одна. Они не должны увидеть Харпер. Дилан моргает, немного поддавшись вперед, чтобы взяться за ручку двери: — Сиди тихо, — бросает взгляд в сторону шкафа. — Лучше спрячься, — хотя сомневается, что кто-то будет подниматься наверх, но перестраховаться стоит. — Кто это? Почему свет… — Мэй, такая Мэй. Ей необходимо знать всё и сразу, поэтому парень поднимает свободную ладонь, сжав её в кулак напротив лица девушки, как бы жестом заставляя заткнуться. — Это не твое дело, — жестко произносит, холодным взглядом смиряя Харпер, которая буквально кожей ощущает знакомый лед. О’Брайен всегда становится таким, когда напряжен или рядом кто-то из тех людей, которые как-то связаны с уличной группировкой. Мэй правда не стоит лезть. Она ничего в этом не смыслит, так что опускает руки, делая шаг к кровати, и садится на её край, молча смотря на парня, который вдруг чувствует укол вины, и этому ощущению не должно быть место здесь и сейчас внутри него. Холод. Лед. Равнодушие. Ты должен спуститься вниз с таким видом, что будет внушать напряжение и даже страх. Скрыть смятение, скрыть любой намек на тревогу, ведь они могут понять, что что-то здесь не так. Неважно, кто там внизу. Дилан уверен, что они связаны с бандой, а, значит, не должны рассмотреть никакого намека на слабость, иначе тебя заклюют морально, словно стадо голодных ворон. Харпер нервно потирает ладони, дергая пальцы, и опускает голову, смотря в пол, и, твою мать, как же это раздражает О’Брайена. Он громко вдыхает комнатный воздух через ноздри, и выдыхает, слишком уж грубо сказав: — Всё в порядке. Просто сиди тихо, — закрывает дверь, быстро направившись к лестнице. Как всегда, Мэй Харпер оказывается не в том месте, не в то время. Какое-то проклятье. Быстро спускается вниз, невольно сжав в кармане ножик, но тот ему не понадобится, ведь он слышит знакомые, но неприятные голоса людей, которых предпочел бы вообще не встречать на своем пути. Стоит на пороге кухни, с незаметным вздохом переступает его, оказываясь в одном помещении с пятью парнями и Дейвом, который стоит у раковины, сложив руки на груди, и бросает колкий взгляд в сторону друга, как бы спрашивая про Харпер, но Дилан не может дать ему ответа. Он полностью поглощен желанием казаться гордым и непоколебимым кретином, поэтому сразу же направляет свой взгляд на того мужика, который на вид не слишком старше него. Ещё четверо, по двое с разных сторон, громко переговариваются, бросаясь неприятными шутками. — Здравствуй, О’Брайен, — мужчина с щетиной на подбородке широко улыбается, играючи постукивая кончиком ножа по столу. — Давно тебя не было на базе. — Так соскучился, что решил проведать? — Дилан не меняется в лице, даже ни один мускул не дергается, когда мужчина заливается хохотом, явно находясь под воздействием какого-то препарата: — Теперь понятно, почему Он тебя так выделяет, — громче стучит оружием. — Завидно? — язык — его враг. Фардж нервно сглатывает, хотя знает, что эти ребята — одни из «наших», но все равно нервничает, ведь понимает, что они не заявляются так просто. Хочет хорошенько треснуть другу по голове, чтобы тот прекратил задирать этих ребят, но поздно. Такой О’Брайен совсем не следит за речью. Наверное, это и есть его «фишка». — Я бы поболтал, но здесь по делу, так что… — бросает взгляд на одного из тех, кто стоит сбоку. Оливер. Чертов Оливер, тот, кого мало кто терпит, в том числе Дилан и Дейв. Этот человек отвратителен по всем понятиям. Начал свой путь с издевательства над животными, особенно любил отрезать головы пойманным голубям, вспарывать живот, объясняя это тем, что ему нравится исследовать всё новое. И это именно его то, что движет им по сей день. Изучения. Чертов псих, столько трупов вскрыл. О’Брайен даже не хочет предполагать, что он делал с телами убитых девушек, когда таскал их с места преступления. Оливер, парень лет двадцати, но уже с безумным взглядом и не менее приятной улыбкой. У Дейва постоянно бегут мурашки, когда этот тип, якобы в шутку, отрезал ему часть кожи с бедра. Какой-то непонятный, с прилизанными черными волосами, шрамом на подбородке. Кажется, он сам себе его и сделал, видимо, хотел сравнить цвет своей крови, с цветом крови других. Если говорить о сумасшедших ублюдках, то вот он, прямо здесь, в доме Фарджа, и никого это не радует, кроме самих пятерых гостей. В уличных бандах всё строится по методу деления: некоторые люди, имеющие какой-то статус и уважение, собирают себе команду, чтобы проще выполнять поручения. В каждой команде есть свой «индивид», но самый больной — именно Оливер. Дилан не может вспомнить никого другого, кто мог бы быть настолько отвратительным, и к кому он относился бы с таким же предостережением. — Не тяни, — О’Брайен сует руки в карманы кофты, вновь сжав ножик, когда Оливер, что-то мыча под нос, проходит по кухне, разглядывая вещи на полках. — Помнишь урода Грево? — дебильная кличка. Тот мужик, который должен был передать посылку Боссу, тогда в клубе, куда Дилан и Дейв отправились. Как оказалось, его купили. И что теперь? Мужчина смотрит на свой нож, оставляя следы на столе: — Мы его ищем уже какой день, — мельком поглядывает на О’Брайена, который внимательно слушает, смотря в ответ, но всем своим нутром следит за Оливером, который обходит его, пальцем сбросив с полки деревянную сахарницу. — Босс решил, что он скрывается у кого-то из наших, поэтому мы начали обходить дома, — мужчина расправляет плечи, а стул скрипит под ним. — Думаешь, мы скрываем того, кто пытался нас убить? — Дилану не смешно. Доверие со стороны Главного — важнее твоей собственной жизни, и опасения парней оправданы. Из-за резко снизившейся деятельности в банде плывут слухи об измене. — И вы оба последние, кто видел его, — мужчина пожимает плечами. — Ничего личного, просто стоит проверить всё, — говорит с издевкой в голосе. — Лучше проваливай отсюда, — О’Брайен косо смотрит на Оливера, которому нравится такая наглость, поэтому он довольно улыбается, отчего его светлые глаза кажется ярче в темноте. Безумец. — Следи за своим яз… — мужчина хочет пригрозить, ведь он старше, и ему не нравится такое отношение со стороны такого сопляка, который с такой невозмущенностью перебивает его: — Мне не нравится, когда кто-то врывается без разрешения в мой дом, — О’Брайен щурит веки, подобно мужику, который тут же усмехается, качнув головой: — Сопляк, думаешь, если любимчик, то можешь позволять себе все? — Не все, но многое, — Дилан так же неприятно усмехается краем губ. — По крайней мере, мне дозволено больше, чем тебе. И через секунду молчания мужик вновь заливается смехом, правда, немного нервным, ведь так оно и есть. О’Брайен имеет больше влияния на Главного, нежели этот тип, хоть он и старше, лет так на десять. Дейв и Дилан переглядываются, постоянно посматривают друг на друга. Присматривают. Что ж, главное, что сейчас они точно уверены, что ни в чем не замешаны, поэтому уже принимают расслабленные позы, готовясь к тому, что «гости» свалят. Мужчина кончиком ножа чешет веко правого глаза, и повторно усмехается, качнув головой, но мысленно проклинает О’Брайена. — Как бы то ни было, — смотрит на него, а Дилан гордо держит голову, ожидая продолжения слов. — Мы должны осмотреть дом. И всё моментально падает. Дейв не смотрит на Дилана. Дилан не смотрит на Дейва. Иначе они выдадут друг друга. Может Грево они и не найдут, но обнаружат нечто, куда интереснее. Потеют ладони, и О’Брайен рад, что они находятся в темноте. Вообще любые встречи происходят во мраке, ведь существуют они не при свете дня, это уж точно. — Вы ведь… — мужик не дурак. Он внимательно следит за выражением лиц парней, надеясь уловить какой-то намек на страх, поэтому важно сохранять лицо, а главное взгляд равнодушным. — Вы ведь не против? Дилан не может отказать, иначе они что-то заподозрят. И тянуть с ответом он не может. Это будет ещё одна оплошность, поэтому он жестко отвечает: — У вас три минуты. — Что за ебаные ограничения? — один из парней, что стоит у мужика под боком, подает голос, но тут же затихает, ведь по сравнению с Диланом у этого младенца ещё молоко на губах не высохло. — Тише, — мужчина вздыхает. — Нам хватит, — смотрит на Оливера. — Так? Только. На хер. Не этот. Тип. Дилан косо пялится на парня, усмешка с лица которого не пропадает все это время. Он кивает, бодро зашагав в сторону двери, чтобы выйти в коридор. И Дейв впервые чувствует, как сильно страх может сдавить легкие. Фардж всеми силами старается не проявлять это, поэтому смотрит на Дилана, который внешне не меняется, только явно прислушивается к отдаляющемуся звуку шагов, чувствуя, как по спине скользит ледяной пот. Вот, что ему не нравится ощущать. Тревогу, волнение. Если бы Харпер здесь не было, то сейчас О’Брайену бы не пришлось прятать ладони с трясущимися пальцами. Мужик стучит ножом по столу, решая убить время: — Вы ведь в курсе, что скоро все начнут проходить «Программу»? Харпер дрожит. Она сидит на краю кровати, и это дается ей тяжело, ведь тысячи игл вонзаются в спину, мешая привести дыхание в порядок. Слишком стрессовый день. Это выше её сил самообладания. Девушка посматривает на дверь, убиваясь от незнания. Что происходит там, внизу? Встает, начиная ходить из угла в угол, пуская белый пар изо рта. Настолько холодно. Невыносимо. Девушка впервые испытывает такого рода ужас. Она прислушивается, вздрагивая от каждого шороха и звука. Даже ветер за окном лишает рассудка, внушая ей мысль о побеге, и она бы сбежала, если бы знала, как. Вновь смотрит в сторону двери. Ей нельзя полагаться на других. Только сама Мэй может позаботиться о себе. Ничего подобного она не ждет от других, но с малой долей уверенности девушка убеждена, что Фардж и О’Брайен вряд ли дадут её в обиду. Правда полностью довериться им она не может. Поэтому осторожно сжимает дверную ручку. Харпер должна знать, что происходит, хотя бы услышать голоса, чтобы понять, что ничего этим двоим не угрожает, как и ей. Тихий скрип разносится по темному коридору, белый свет фонарей проникает сквозь открытые двери других комнат. Видимо, нигде окна не зашторены. Девушка медлит. Она прислушивается, переступая порог, и выходит, остановившись в центре коридора. Ничего и никого. Значит, все происходит внизу? Нет грохота и шума, значит, нет и драки, верно? Но это ещё не признак того, что все гладко и можно успокоиться. Харпер медленно шагает вперед, пытаясь перестать дышать, чтобы лучше разбирать звуки. Она слышит голоса, но не может понять, кому они принадлежат. Но радует то, что никто не кричит. Позади Мэй открыто две двери: одна ведет в гостевую комнату, другая в комнату Дейва. И девушка не обладает теми же навыками существования в темноте, какими обладает, например, Дилан. Она не ощущает движение, даже воздуха, что уж говорить о мраке. Да, ночной мрак — живой. И если бы у девушки было больше опыта, то она бы ощутила на коже легкое прикосновение, холодок и мурашки, но нет. Из гостевой комнаты медленно, словно играясь, проходит парень в комнату Дейва. И в темноте его лица не разглядеть. Зато без труда можно разобрать эти светлые глаза. Харпер не подходит близко к лестнице, ведь и так слышит голоса. Так, кажется, она может разобрать голос О’Брайена, и это успокаивает. Всё в порядке. Значит, можно спокойно вернуться в комнату. Оборачивается, так же медленно, на носках идет обратно, ладонью скользя по стене, чтобы не потерять равновесие в темноте. Она её дезориентирует. Мэй постоянно оглядывается назад, прислушиваясь к бешеному биению своего сердца. Скрипящие половицы под ногами раздражают, заставляя идти ещё медленнее от страха быть обнаруженной. Девушка осторожно переступает порог, поворачиваясь лицом к коридору, и давит на дверь, тихо прикрывает её, двигаясь полу боком, отчего совершенно не замечает того, кто спокойно стоит за дверью, с ненормальным интересом наблюдая за происходящим. Харпер слышит щелчок, поэтому виском прижимается к деревянной поверхности, прикрыв веки глаз, не привыкших так долго находиться в темноте, и поворачивается, спиной прижимаясь к двери, а ладонью накрывает лицо, потирая щеку. Тишина. Но давящая. Множество раз упоминалось о том, что Мэй плохо ориентируется в темноте, и ещё чаще было сказано, что она хорошо ощущает пристальный взгляд на себе. И сейчас девушка глотает вздох ртом, поняв, что не может нормально двигаться. Её ладонь остается прижатой к щеке, а зрачки глаз смотрят вперед. Краем… Она видит силуэт. Так близко, что начинает чувствовать неприятный запах земли. Харпер моргает, борясь с горячей жидкостью, что проявляется в глазах, заставляя их жечься. Не собирается рыдать, но от страха готова рухнуть без сил. Вместо падения девушка медленно, понимая всю чертову реальность происходящего, поворачивает голову, осторожно скользит взглядом по полу, и в тот момент, когда упирается на ноги, замирает, громко выдохнув через рот. Оливер с непринужденной улыбкой смотрит на девушку, которая часто моргает, боясь продолжить поднимать взгляд. Эти неприятные светлые глаза с постоянно широкими зрачками без труда оценивают Харпер, легко различая цвет кожи, волос, одежды. Даже веснушки. Он видит всё, словно настоящее животное. Грудная клетка Мэй увеличивается. Она быстро дышит, приоткрыв дрожащие губы, чтобы громко не стучать зубами. Девушка сжимает ладони в кулаки, борясь с комком в горле, и резко вскидывает голову, хмуро и напугано уставившись на незнакомца, который сильнее растягивает губы, и Мэй готова поклясться, что уголки его губ диким образом могут касаться ушей. Что за безобразное лицо? — Красивые глазки, — голос ещё хуже. Харпер роняет всхлип, не перенося зрительного контакта, и отворачивает голову, хватаясь за ручку двери, видя только один вариант — бежать, но и тот провальный. Парень встает перед ней, ногой препятствуя открытию двери, и немного наклоняет голову, подмечая: — Ты быстро дышишь, — улыбается, вынув руку из кармана джинсов, и Мэй готова лишиться рассудка прямо сейчас, когда в темноте сверкает лезвие ножа. Девушка пищит, вжимаясь в поверхность двери. — Тшш… — Оливер подносит нож к её губам, шепча. — Ты ведь не хочешь, чтобы нас услышали, так? — смотрит прямо в глаза. Всё. Есть то, что его заинтересовывает, поэтому он поднимает оружие выше, заставляя Харпер мычать, трясясь от судорожного ужаса, когда парень касается кончиком ножа её века. От страха она не может их сжать. — Какие… Потрясающие глазки, — говорит с паузой, присматриваясь, и слегка надавливает острием на мокрую от слез кожу, и Мэй громко пищит, заставив Оливера второй рукой зажать ей рот, встав ещё ближе. Вплотную. Харпер активно и сбито дышит, но глаз не закрывает, продолжая испуганно смотреть куда-то вниз. — Зачем ты кричишь? Нас ведь могут услышать, — с каким-то ненормальным огорчением произносит Оливер, пальцами проводя по опухшим векам девушки, которая дергает головой, уже со злостью. — Знаешь, у тебя в целом необычная внешность, — парень осматривает её с ног до головы. — Не красавица, но и не страшненькая, — делает заключение, нагло скользнув рукой под ткань футболки, и Мэй начинает пихать его, громче мыча в ладонь, ведь Оливер поднимает ткань лифчика, бесцеремонно сжимая пальцами грудь, с той же улыбкой хваля: — Неплохое строение тела, — поднимает глаза на её лицо. — В принципе, ты подходишь, — с этими словами он сильнее сжимает рот девушки, которая с трудом вдыхает, запрокинув голову, и подносит нож к голому животу, острием касаясь пупка. И Мэй замирает. Так же внезапно, как и Оливер, который вдруг дергает головой, уставившись на неё. И на его лице играет какая-то новая заинтересованность. Куда страшнее, чем до этого. — Погоди, — не может не улыбаться, демонстрируя неровный ряд крысиных зубов. — А что ты здесь делаешь? — моргает, поддаваясь вперед, и грубо дергает лицо девушки, чтобы та взглянула ему в глаза. — Ты… Ты заказная шлюшка или… — щурит веки, понимая, что удовольствие накрывает его с головой. — Или ты чья-то подружка? Харпер с гневом смотрит в ответ, продолжая попытки убрать руку Оливера от своего лица. Тот слишком бывает увлеченным, не замечая истины, но сейчас он улавливает быстро. Играть. Ему нравится играть. — Как тебя зовут? — спрашивает, ведь для игры ему необходимо больше информации. Разжимает её рот, но Мэй не собирается говорить. Она хмуро смотрит на парня, который держит её за шею, ножом водя по животу: — Давай, скажи, — шире открывает глаза. — Как. Тебя. Зовут? Харпер сжимает губы. Она не скажет. Девушка трясется, сжимая ладонями ткань своей кофты, пытается потянуть её вниз, чтобы скрыть оголенную грудь. Оливер с интересом наклоняет голову, не разрывая зрительный контакт, и шепчет: — Ты с кем здесь? С Фарджем или О’Брайеном? — щурит веки, надавливая острием оружия на кожу живота, отчего Мэй стискивает зубы, но продолжает молчать. Оливер любит, конечно, непростые игры, но сейчас у него мало времени, поэтому он сдавливает шею девушки, заставляя ту кашлять и давиться слюной, а сам зажимает между зубов нож, начав рыться в карманах её кофты. Харпер понимает, что он делает, поэтому пытается отпираться, но в итоге парень находит то, что ищет. Паспорт. Он открывает одной рукой документ, читая имя, после чего возвращает паспорт обратно, вынув оружие изо рта. Вздыхает, вытирая острие о живот девушки, и довольно улыбается: — Мэй Харпер. Так себе имя, — подмечает. — Вот, как мы поступим, — придумывает себе занятие на последующие пару недель. — Я никому не скажу, что видел тебя здесь, как и ты, — вновь подносит нож к глазу Харпер, и та дрожит, сглатывая. — Какие глаза, черт, если бы не то, что ты как-то связана с этими двумя, я бы уже… — замолкает, внезапно улыбка сползает с его лица, отчего оно не становится приятнее на вид. Резко прижимает острие ножа к шее Мэй, та запрокидывает голову, сжав веки, и начинает толкать Оливера, который грубо, до ужасного щелканья кожи прикусывает её щеку, прорычав, как животное. Чертов больной. — Мягкая кожа, — шепчет, носом утыкаясь в волосы девушки. Харпер старается сдерживать плач, но все равно мычит, шмыгая носом, когда парень нюхает её, с наслаждением прикрывая веки: — Мы с тобой обязательно охренеть как повеселимся, — не может перестать вдыхать аромат кожи. — Черт, уже не терпится вскрыть тебя. И Мэй начинает рыдать. Она сгибается, готовясь рухнуть на пол, но Оливер придерживает её, заставив выпрямиться, и с улыбкой уверяет: — Не бойся, это не больно, — облизывает губы. — Ещё никто не жаловался, — ему нравится происходящее. Как бы грубо и отвратительно это не звучало, но именно от этого Оливер готов кончить. Но воздерживается, ведь: — Ведь так гораздо интереснее, — моргает. — А будет ещё лучше, когда я пойму, к кому ты имеешь отношение, ведь тогда я смогу и его помучить, — наклоняет голову. — Хотелось бы, чтобы это был О’Брайен. Слишком уж весь из себя, — моргает, рывком дергая девушку в сторону, и она валится на колени, ладонями опираясь на пол. Громко дышит, боясь повернуть голову, да и не может, ведь судорога сводит мышцы тела, мешая двигаться. Оливер ещё раз оценивает взглядом новую «добычу», после чего выходит из комнаты, прикрыв дверь. Этому типу нравится сам процесс игры. Он получает удовольствие от погони, от первого удара, от первого крика, он просто… Он больной гений в этой сфере. И он единственный, кого боится О’Брайен. «Никого». «Ясно». И Дейв с Диланом могут вдохнуть, правда, незаметно. Сохранить ледяное равнодушие нужно до того момента, как их автомобиль не скроется с глаз. Мужчина, в сопровождении своих людей выходит из дома, ещё раз бросив взгляд в сторону О’Брайена, который стоит на пороге крыльца, хмуря брови. Мужчина отворачивается, недовольно хмыкая. Не ему одному охота слить куда-нибудь этого ублюдка. Сосунок. Думает, что выше него? Этого засранного кретина ждет только смерть. Дилан поворачивает голову, молча смотрит на Дейва, который понимает без слов и разворачивается, поспешив к лестнице, чтобы подняться на второй этаж. Оливер выходит последним с кухни. Он, видите ли, желал утолить жажду, поэтому выходит на крыльцо, когда все остальные забираются в крупную машину. О’Брайен хмуро смотрит на неприятного парня, что оборачивается, сунув ладони в карманы джинсов, и щурит веки: — Что уставился? Проваливай. Оливер шире улыбается, кинув короткий взгляд в сторону лестницы: — Фардж уже смылся… Так испугался, что чуть не обоссался? — Уходи, — громче и жестче произносит Дилан, сделав угрожающий шаг к Оливеру, который не двигается с места, подняв ладони: — Воу-воу, — усмехается, шире раскрывая глаза. — Ты типа такой крутой, да? — поддается вперед, смеясь, и наклоняет голову на бок, вцепившись взглядом в лицо О’Брайена: — Привет Мэй Харпер передай, сопляк. Всего секунда. Брови Дилана еле заметно дергаются, сильнее хмурясь, но этой реакции вполне достаточно. У Оливера талант к распознанию чувств и эмоций. Он способен видеть слабость, поэтому чувствует свое превосходство над другими, а особенное удовольствие ему приносит то, что теперь он может играть с Диланом, который ничего не говорит, громко хлопая дверью под звук смеха Оливера. Стоит на месте, взглядом упираясь в поверхность двери, и слышит визг колес, только после этого разворачивается. Быстро минует лестницу, оказываясь на втором этаже, и впервые немного теряется в темноте, поэтому бьется о дверную арку плечом, сворачивая в комнату Дейва, который с улыбкой смотрит на него, кивая на девушку: — Пронесло, — гладит Харпер по волосам. Она старается не обнимать себя руками, держать голову прямо и самое ужасное — растянуть дрожащие от стресса губы в ответ. О’Брайен молча топчется на пороге, смотря на девушку, которая часто моргает, справляясь со слезами в глазах. Дейв уж больно заботливо сжимает её плечо, не скрывая, что действительно переживал: — Пойду, включу рубильники, — идет вперед, явно чувствует себя на иголках, но это именно ощущение радости, ведь всё могло закончиться намного хуже. — Заодно и пивка возьму, — на этот раз оглядывается, обратившись к Мэй. — Тебе прихватить? Харпер не может тянуть с ответом, поэтому кивает, и Фардж пропадает в коридоре, продолжая громко восхищаться тем, что всё закончилось «просто охренительно». И в комнате нависает молчание. Атмосфера напряжения, ядовитая. Мэй ощущает это кожей. А ещё она точно знает, что Дилан смотрит на неё, поэтому опускает голову, отводя взгляд, и пытается тихо дышать, чтобы скрыть свою утомленность. Стресс. Девушка не может справиться с ним. О’Брайен моргает. Не подбирает слов. Ему и не охота говорить, поэтому он разворачивается, чтобы выйти и покурить, но происходит тоже самое. Только уже хуже. — Нет… — Мэй пищит, тут же сжав губы, испуганно смотрит в сторону парня, который оборачивается, искоса взглянув на Харпер, которая нервно сжимает пальцы, не справляясь с собой. Не в этот раз. — Не уходи, — она больше не вынесет одиночество в темноте. До ужаса проникновенный взгляд того типа с этой чертовой улыбкой, Харпер стоит прикрыть веки, как он вновь оказывается в этой комнате, поэтому не уходи, Дилан. Мэй сейчас не думает о гордости. Она откидывает свои принципы, один из которых связан с той её фразой, касающейся страха перед О’Брайеном. Девушка шмыгает носом, сжав ладони между коленей, и вытирает слезы, утопая в эмоциях, что срываются в виде мычания с губ. Мерцание — и свет загорается, а где-то снизу слышен голос Фарджа: «Да будет свет! Сказал электрик». О’Брайен молча смотрит на Харпер, вдруг поняв, что не может сглотнуть. Ему поперек горла встает ком. Девушка опускает голову, опираясь локтем на коленку, и продолжает скрывать измученное лицо под ладонью. Дилан сдерживает вздох. Подходит ближе к кровати, сердито спрашивая: — Что он сказал? — Мэй не поднимает головы, продолжая шмыгать носом, так что О’Брайен опускается на одно колено, руками опираясь на кровать, и жестче повторяет: — Что он сказал? — Оливер никогда так просто не начинает «играть». Должно быть то, что его заинтересовало в Харпер. Присматривается, замечая странный след на коже щеки девушки, так что хмурит брови. — Что он сказал? У тебя есть какое-то необычное родимое пятно на теле? — пытается угадать. — Кожу можно просто срезать, тогда он потеряет интерес, — и Дилан говорит серьезно. Никаких шуток, когда разговор касается уличной банды. Мэй медленно поднимает голову, уставившись на свои мокрые от слез ладони, и моргает, с ужасом на лице шепча: — Он сказал… — заикается, морщась. — Он сказал, что у меня красивые глаза, — мычит, а выражение лица О’Брайена меняется. Рот приоткрывается, а веки глаз слегка расширяются. И у него нет ничего для ответа. Он смотрит на девушку, которая ждет от него что-то ободряющее, какое-нибудь грубое высказывание, но не получает этого, ведь Дилан выпадает. Мэй поворачивает голову. Её дыхание замирает в глотке. Она впервые видит парня таким обескураженным. А он впервые не может ничего поделать с открытым проявлением того, что чувствует. Легкий ужас в глазах, когда Дилан опускает взгляд, хмуря брови. Как-то Оливеру понравился средний палец на руке какой-то девки. Он его отрезал. Случай с языком. Оливеру понравилось лизаться с незнакомкой в клубе, после чего он увел её в уборную, где вырезал её язык, при этом вырвав зубы, ведь, по его словам, «они такие белые и ровные». И таких случаев настоящего безумства можно вспоминать без конца. Глаза. Дилан вновь смотрит на Мэй, которая с надеждой сохраняет зрительный контакт, ожидая, что О’Брайен скажет что-то вроде: «И ты поверила? Он же стебется! Это каким надо быть больным, чтобы вытворять подобное!», — но парень молчит, ведь знает. Оливер вырежет её глаза.