Ты подставил нас, Фардж
Да, миссис Роуз начинает волноваться, поглядывая на время. Сколько её дочери нет? Минут двадцать? Возможно, Лили просят подписать бумаги о получении, но не так же долго. Женщина уже готовится выйти на темную, холодную улицу, чтобы поспешить за дочерью, но её сердцебиение успокаивается, когда она видит Лили, быстро хромающую со стороны здания школы. Девушка спешит к машине, её голова опущена, руки обнимают тело, сжимая пальцами грамоту. Женщина улыбается, скрывая мучающую её тревогу, когда дочь забирается в салон: — Почему так долго? — хмурит брови, заводя мотор. — Я уж решила, что зря дала тебе такую волю, — шутит, и Роуз вынуждает себя улыбнуться, но губы шепчут иное: — Пожалуйста, поехали, — просит, сжавшись внутри. Миссис Роуз моргает, обеспокоенно коснувшись плеча Лили: — Всё в порядке? — Да, мам, — девушка кивает, смотрит в ответ, уверенно объясняя. — Я просто… Устала, — шепчет, сглатывая. — Конечно, — женщина не верит, но решает не допрашивать дочь. Давление — то, от чего хочет отучиться. Она нажимает на педаль газа — машина трогается с места. Миссис Роуз начинает следить за дорогой, не видя, как дрожат колени девушки, как крепко она сжимает ладони, как глотает воду во рту, убиваясь от горького привкуса. Сдерживает тошноту, прикрывая веки. Черт. Дышит. Не забывай, как дышать. Смотрит на дорогу, не реагируя на слова матери, которая начинает рассказывать какой-то «веселый» случай на работе. Просто, терпи. Делай вид, что ты в порядке. Все хорошо, Лили. Молчи. Держи в себе. Мэй Харпер не находит себе места: она согревает чайник, а, впоследствии, не наливает кипяток в кружку, делает кофе, но не пьет его, после выливая в раковину, берет яблоко, но не надкусывает, бродя с ним по дому. Она часто подходит к окну, из которого видно террасу заднего двора. Девушка внимательно следит за парнями: за Диланом, который сидит с Дейвом. Они выпивают. Ладно. Простительно. Это необходимо. Явно о чем-то говорят. Потом молчат. Затем вновь открывают рот, после чего О’Брайен сжимает плечо друга ладонью. Тот бросает на него взгляд, только кивая головой. Харпер обнимает себя руками, топчась на месте. В такие моменты ей охота поговорить с дорогим человеком, и она начинает рыться в карманах, ищет телефон, не сразу вспомнив, что забыла его дома. Смотрит на часы. Поздний вечер. Но… Она ведь может позвонить? Еще раз смотрит на парней, которые продолжают глотать пиво, и отворачивается, уходя в коридор, где стоит тумба с домашним телефоном. Девушка набирает номер матери, прижимая к уху трубку, и откашливается, заметно нервничая. Убирает локоны волос за уши, морально подготавливая себя к разговору. Да, она нервничает, ведь чувствует, как отдаляется от матери, и это ей не нравится. Дорогие люди должны оставаться близкими, какие бы невзгоды вас не разделяли. У Харпер предательски перехватывает дыхание, когда следует ответ: — М-мам? — запинается, откашливаясь, чтобы прочистить горло. — Харпер? — её голос такой уставший. — Ты заболела? — Нет, мам, — девушка мямлит, пытаясь говорить уверенно. — Я просто хотела узнать… Когда ты вернешься? — начинает накручивать провод на палец. — Милая, завтра утром, — такой ответ слишком внезапный, но у Мэй приятно екает сердце в груди. Она еле улыбается: — Правда? Здорово. — Мне так жаль, — женщина слишком часто вздыхает. — Мне жаль, что ты там одна и… — Все хорошо, — лжет. — Всё в порядке, просто, приезжай уже. С отцом или без. — Без, — женщина произносит с болью. — Я расскажу тебе все, но завтра, ладно? Я очень устала, Мэй, я… — Понимаю, — девушка моргает, сдерживаясь в проявлении эмоций. — Я скучаю, мам. Секундная тишина в трубке. — Я тоже, милая, — да, замучено, но искренне. Миссис Харпер наверняка лишена нормального сна из-за стресса: — Люблю тебя, — шепчет. Тепло. Харпер широко улыбается: — Я тебя тоже. Встречу завтра дома. — Хорошо, но мне нужно будет время, — признается в своей слабости. — Доброй ночи. — Хорошо долететь, — прощается, опуская трубку, и выдыхает. После разговора на душе полегчало. Мэй складывает руки на груди, продолжая стоять у тумбы, и пытается понять, что именно ощущает сейчас. Нет сомнений, её мать такой же человек. И эта сильная женщина, учившая Харпер постоять за себя, ломается. Мэй должна быть рядом. Должна так же воодушевить её, как она когда-то помогла ей. Шаги за спиной. Мэй оглядывается, видит, как Дилан стряхивает снег с волос, проходя к кухне: — Ещё пива, — умело собирает Дейва по кусочкам. Он делает это постоянно, когда оно требуется. И в данный момент приходится напрячься. Все понимали, что Мэрри скоро покинет этот чертов мир. Её возраст и заболевания… Это был вопрос времени. Но принять сложнее. Мэй встает на пороге кухни, пока Дилан открывает холодильник, взяв две бутылки: — Черт, это последние, — говорит, хлопнув дверцей. Поворачивается к Харпер, хмурясь: — О чем думаешь? — спрашивает, видя это выражение лица, полное задумчивости. — Мне надо будет домой завтра утром, — предупреждает. — Мама приезжает. — Ладно, — парень обходит её, спокойно говоря. — Во сколько? — Нет, — Харпер оглядывается, заставив своим ответом Дилана притормозить. — Ты должен быть здесь, — объясняет. — С Дейвом. Я сама доберусь. О’Брайен отводит взгляд, скользнув по нижней губе языком, и с легкой неуверенностью смотрит на девушку: — Хорошо, — не станет спорить. Ему самому не хочется оставлять друга. — Знаешь, он сейчас не знает, куда деваться. Его родственникам уже сообщил врач. Они все приедут сюда… И мать Дейва в том числе, так что надо будет понять, где ему остановиться, пока все не закончится. — Мы подумаем, — девушка улыбается, переживая. — Иди к нему. Дилан кивает, слишком внезапно попросив: — Проверь, заперта ли дверь, — отворачивается. Что ж, паранойя, но Харпер выполняет просьбу, после чего медленно направляется к лестнице, чтобы навести порядок в комнате Мэрри. Вода беспощадно бьет по голой спине. Ванная медленно наполняется холодом, что должен остудить эмоции и чувства. Лили замерзает. Она сидит на дне, поджав колени к груди. Обнимает их руками, пытаясь не смотреть на синяки, которые начинают проявляться на коже. Горло жжется. Роуз старается не глотать, иначе боль вернет её в тот чертов кабинет. К запаху спиртного. Девушка громко и ровно дышит. Смотрит в одну точку, сжимает веки, запрокидывая голову, чтобы вода из душа покрыла кожу лица. Жжение в горле усиливается. Горький привкус ослабевает. Дрожь проявляется в спине. Терпи. Стискивает зубы, негромко промычав от злости, что рвет её внутренности. Молчи. Одинокая кровать заправлена. Вещи убраны в шкаф. Предметы расставлены на тумбочке. Цветы политы. Харпер ещё недолго ходит по комнате. Здесь как-то зябко. Холоднее, чем обычно. Мэй вздыхает, остановившись на пороге, и хлопает по выключателю, позволяя темноте завладеть и этим помещением. Закрывает дверь. Весь дом. Он теперь пропитан морозным ветром. Зима.***
Утро дается тяжело, но определенные вещи принуждают к движению. Кружка кофе помогает как-то держаться на ногах, но мысленно ни один присутствующий в доме человек ещё не находит свой покой. И не найдет. Стрелка на часах только-только касается восьми утра, а Харпер уже стоит у двери, полностью готовая выйти. Она держит замерзшие ладони в карманах куртки, ждет, пока Дилан вернется в дом, оставив Дейва. Парень не в восторге от идеи отпустить девушку одну, но он ведь не может постоянно быть рядом и контролировать ситуацию? Ему не разорваться, тем более сейчас он нужен здесь, хотя бы до тех пор, пока Фарджу не станет лучше. Мэй поправляет волосы, пытаясь как-то уложить после душа. Поворачивается к Дилану, забавно переминаясь с ноги на ногу, что случайно находит милым парень, который встает напротив: — Дейв уснул только минут сорок назад. — Ты тоже выглядишь уставшим, — Харпер замечает синяки под глазами. –Приляжешь? — Это в какой вселенной мне удается нормально выспаться? — О’Брайен тихо ворчит, и Мэй наклоняет голову, подняв брови: — Не издевайся, — отступает к двери, касаясь её ручки. — Просто попробуй отдохнуть и… — мнется, немного морща лоб. — Постарайтесь не пить сегодня? И Дейву лучше не пиво суй, а таблетки, — ожидает ответа парня, который сжимает губы, с сомнением отводя взгляд, но под давлением сдается, закивав: — Окей, — подходит к двери, касаясь пальцами замка. Голову оставляет повернутой к Харпер, которая заставляет себя улыбаться, чтобы настроить Дилана на лучшее. Щелчок. О’Брайен толкает дверь, открывая, и Мэй благодарит, переступая порог, после поворачивается обратно, чувствуя, как Дилан касается пальцами её плеча: — Позвони, когда доберешься. — Окей, — она непринужденно отвечает, не скрывая того, что ей нравится забота со стороны парня, хотя он сам никогда и ни за что не признается, что проявляет нечто подобное. Дилан явно не знает, куда себя деть, поэтому откашливается: — Я пойду к Дей… — запинается. Мэй поддается вперед, оставляя короткий поцелуй на его губах, и что странно, Дилан вовсе не стоит в ступоре. Он ожидал подобного, так что спокойно хмурит брови, сохраняя непринуждение. Словно это нормально. И такое происходит с ними уже давно. Как часть обыденности. Харпер отворачивается, пряча ладони в карманы куртки, и спускается, быстро зашагав по газону. Она только один раз оглядывается, чтобы одарить улыбкой О’Брайена, а тот правда старается сдержать скованную усмешку. Он сжимает дверную ручку, оглядев девушку с ног до головы, после чего прикрывает за собой до щелчка. В сарае старушки находиться невыносимо, как, в принципе, во всем доме. Дейв с удовольствием покинет это место. Сложнее всего не терять людей, особенно, если ты знаешь, что времени осталось немного, а именно жить там, где бродят воспоминания. Так считает Дейв, поэтому он активно думает, куда ему уйти, хотя бы на время. Слишком много проблем. Фардж ходит по помещению, держа телефон возле уха. Он бросает взгляд в сторону окна, чтобы следить за дверью. За Диланом, который может вернуться в любую секунду. А почему? Потому что он уже давно занимается тем, о чем не должен знать его друг. Дейв расскажет, признается, но позже. —…Да, — Фардж видит, как дверь открывается, и О’Брайен медленно шагает по террасе, спускаясь на снег. — Я могу сообщить точный адрес, но сначала… — моргает. — Билеты, — сглатывает. — Свяжемся позже, — выключает телефон, так и не услышав ответа с другого конца. Он признается своему единственному другу. Но не сейчас. Полная жизни Лили не вылезает из кровати, хотя уже давно время завтрака. Тревожный звоночек для матери, которая впервые так долго топчется за дверью её комнаты, пытаясь понять, как и о чем говорить, каким образом спросить дочь о её состоянии, чтобы точно понять причину такого упадка настроения. Роуз не подает виду, но женщине не составляет труда распознать ложную улыбку, наполненную каким-то холодом. И её глаза. Они не блестят. Они просто смотрят. Без намека на светлые чувства. Стук в дверь. Миссис Роуз открывает её, заглядывая в комнату с еле натянутой улыбкой: — Хэй, доброе утро, — держит в руках стакан с водой и лекарство, прописанное лечащим врачом. — Уже почти десять, — подходит к кровати, на которой ворочается лишенная сна девушка. Лили еле разжимает веки, чтобы взглянуть на мать, которая ставит стакан на тумбочку, а капсулу протягивает дочери: — Прими, — девушка садится, выдыхая уж больно тяжело. Берет таблетку, сжав в ладони, и молча разглядывает свои пальцы. Женщина нервничает, начав потирать руки о ткань брюк: — Лили, — она присаживается на край кровати, привлекая внимание дочери. — Всё хорошо? — Конечно, — Лили отвечает быстро, без запинки. Она опускает ладони, опять вздыхая, и моргает, взглянув на мать, и та пытается оценить состояние Роуз: — Ты… — предполагает. — С Дейвом поссорилась? И Лили пускает смешок, взяв стакан и качнув головой: — Не дождешься, — и мать улыбается: — Да, это точно, — следит за тем, как морщится лицо дочери во время глотка. — Горло болит? — Нет, — опять резко. Лили пальцами стучит по стакану: — Если честно, — она признается, прося искренне. — Я хочу немного побыть одна. Женщина с горечью принимает желание, кивнув головой и хлопнув ладонями по коленям, после встает: — Тогда я зайду позже, — обещает оставить дочь. — Принесу тебе салат или йогурт. — Хорошо, — Лили вертит стакан в руках, опустив взгляд, и миссис Роуз покидает помещение с тяжелым грузом мыслей и предположений. Она возвращается на кухню, решая пока занять себя готовкой, чтобы отвлечься, но не может оставить проблему. Женщина берет упаковку от чая, открывая дверцу, где стоит урна, и мнется, хмурясь. Опускает руку, пальцами сжав мятую грамоту, на которой красиво написано имя её дочери.***
Никогда бы ни подумала, что смогу так сильно замерзнуть. Кончики пальцев ледяные, красные, язык еле шевелится во рту, а дышать с каждой минутой, проведенной на морозе, тяжелее, словно крупицы льда оседают в легких, забивая их. Я добираюсь до дома за какие-то жалкие полчаса, ногами трудно перебирать, руки уже не согреть даже паром изо рта. Мне страшно касаться пальцами ресниц, они твердеют, покрываясь белым налетом. Вдруг надломятся вовсе? Надо отогреться. Кое-как спешу к дому, дрожа с такой силой, что каждый шаг производится с тихим хрустом в коленях. Зубы стучат. Подбегаю, поднимаясь на крыльцо, и еле шевелю ладонями, пока пытаюсь справиться с замком. Открываю, быстро переступая порог, и захлопываю за собой, с болью осознав, что дома не теплее, правда сердце в груди начинает стучать активнее, помогая крови скорее распространятся по телу. Вижу чемоданы, снимая капюшон, и улыбаюсь. Правда, еле растягиваю замерзшие губы: — Мам? — зову, спеша на кухню, но там пусто, на столе стоит одинокий чайник, из носика которого вырывается горячий пар. Моргаю, ощущение такое, будто ожидание взрывает кровеносные сосуды. Быстро направляюсь к лестнице, замечая, что на этаже выше горит свет. Поднимаюсь, перебирая ногами, и не сдерживаю светлые эмоции, когда из ванной выходит женщина. Её внешний вид пугает: эти впалые щеки, эти бледные губы, искусанные ногти, усталые глаза, а взгляд опущен, без прежней гордости. Но стоит матери слышать мой голос, как она вынуждает себя улыбнуться в ответ: — Привет, — она останавливается, ведь я уже подскакиваю, с облегчением утопая в теплом объятии. Женщина не отталкивает, моя потребность в ощущении родного тепла не вызывает у неё ступор. Мать гладит одной ладонью по моим волосам, наклоняя голову, чтобы взглянуть на лицо: — Ты, кажется, похудела. Плохо питалась? — её голос звучит виновато, и мне не хочется её напрягать, поэтому лгу, качнув головой: — Нет, кушала по часам, — улыбаюсь, сделав шаг назад, но руки матери остаются на моих предплечьях. — Ты болеешь? — осматриваю её лицо, замечая, что морщин стало куда больше, а в волосах появилась седина. Мать отвечает, медленно сжав и разжав веки, при этом остается неподвижной: — Харпер, знаю, у тебя много вопросов, но… — она так истощенна психологически, что еле связывает буквы в слова. Верчу головой: — Всё хорошо, — улыбаюсь. — Ложись спать. Я потом помогу разобрать вещи. — Спасибо, — она вновь прикрывает веки, но уже дольше остается в темноте своего сознания, и мне приходится крепко держать её за кисти рук, чтобы женщина не потеряла равновесие. Покачивается. Мать распахивает глаза, вздыхая, и опять пытается поправить мои непослушные локоны: — Пойду спать, — говорит, переступая порог комнаты, а я остаюсь на месте, сложив руки на груди. Слежу за тем, как женщина медленно перебирает ногами, садясь на кровать, и берет свой телефон, проверяя экран и оповещения. Её взгляд тяжелеет. Ладонью касается лба. Опять что-то случилось? С отцом? Качаю головой, быстро подхожу к матери, взяв из её рук мобильный. Женщина поднимает глаза. — Тебе надо отдохнуть, — говорю, выключая аппарат. Мать кивает, соглашаясь, и собирается лечь, уже откинув одеяло, но останавливается, вдруг вспомнив: — Твой телефон постоянно вибрировал, — оповещает, после чего ложится на спину, мрачным взглядом уставившись в потолок. Хмурю брови, соображая не так быстро. Отворачиваюсь, направляясь в коридор, в комнату для гостей, и вижу на тумбе телефон. Мигает. Неужели, Дилан уже звонил? Беру мобильный аппарат, включая экран, и понимаю, что значит, когда дыхание перехватывает. Делаю вдох, а выдох застревает в горле, не пробивая комок. С напряжением листаю оповещения: звонки от Лили, сообщения, содержание которых ставит меня в тупик. Последнее гласит: «Ты можешь приехать?» — оно было отправлено ночью, в полтретьего. Черт. Спешу обратно в комнату матери, замявшись на пороге, и женщина поднимает голову, замечая мою потерянность. — Мам, знаешь… — начинаю запинаться, активно жестикулируя. — Моему другу нужна помощь и… — Все хорошо, — женщина кивает, спокойно реагируя на мои слова. — Я все равно буду спать до вечера, — улыбается. — Ты, главное, приходи, мы выпьем чаю. — Спасибо, — шепчу, с обречением оставляя женщину, возвращение которой так яро ждала. Но Роуз нуждается во мне. А это не пустой звук. Её слова. Наверное, что-то произошло, поэтому, как подруга, я должна быть рядом. Знаю, что собираюсь в дом Роуз, знаю, что столкнусь с её матерью, но у меня нет иных вариантов. Пока выбегаю обратно на мороз, забыв застегнуться, набираю сообщение Дилану о том, что я добралась и собираюсь обратно к Лили. Отправлено. Надеюсь, какой бы проблема у неё вчера не была, сегодня уже все наладилось. Вот только подруга не отвечает на звонки. *** Хмуро читает сообщение. В доме тихо. На кухне сидят два человека, но их молчание заполняет все коридоры. Если вчера Дейв был эмоционально открыт, то сегодня он в полной задумчивости. Постоянно пьет кофе, будто боится возможности углубиться в неприятный сон. Трет веки. Дилан крутит пальцами телефон, все-таки набирает сообщение в ответ: «Зайдешь потом?» Поднимает глаза на Фарджа. Он мешает сахар в кружке, сильно стуча ложкой по краям посуды. О’Брайен не может перенести тишины, поэтому говорит: — Лили знает? — Я не говорил, — парень смотрит в стол. Не на друга, который ерзает на стуле, нервничая. Подбирает слова, правильные, чтобы как-то помочь Дейву, но все остается в глотке, ведь вибрация прерывает попытки. Дилан смотрит на экран, ожидая увидеть номер Харпер, но его спокойствие не может длиться дольше, так? Это он. Главный. Сам набирает. Сам совершает звонок. Значит, дело срочное. Почему именно сейчас? О’Брайен поглядывает на Фарджа, откашливаясь: — Я должен ответить, — встает со стула, покидая кухню, а Дейв косым взглядом провожает друга, хмуря брови. Он чувствует. Совсем скоро все дерьмо всплывет. И черт знает, как Дилан отреагирует. Если честно, Фардж уже опускает руки. Он заварил все это, чтобы выбраться из сети банды, но его наоборот тянет вниз, глубже. Парень подносит кулаки к губам, с отвращением ощущая, как горячая жидкость покрывает глазные яблоки. Белки краснеют. Молчит, нервно покачиваясь на стуле, и ему стоит неимоверного труда взглянуть на Дилана, который входит на кухню, со вздохом объявляя: — Вызывают, — хмурится. — Тебе не звонили? — Нет, — парень усмехается. — Думаю, Главный потерял ко мне интерес, — нервно потирает ладони. — Это даже хорошо, тебе не до этого, — О’Брайен пока не понимает. Фардж кивает, сохраняя спокойствие в голосе: — Тебе нужно идти? — Конечно, — Дилан прикусывает губу. — Знаешь, Харпер скоро приедет к Лили. Попрошу, чтобы они зашли к тебе, — отступает назад. — Я постараюсь не задерживаться, — обещает, ожидая ответа со стороны Дейва. Тот молча кивает. Ещё секунд десять О’Брайен мнется на пороге, после чего разворачивается, ускоряя шаг. Чем скорее прибудет на место, тем быстрее окажется свободен. Спешит к машине, набирая сообщение Мэй, чтобы попросить потом зайти к Дейву. Садится в салон, не тянет время. Он торопится. Рассчитывает вернуться сразу же. Ведь не знает, что его ожидает в кабинете Главного.***
Возможно умереть от переохлаждения. Возможно и от нервов. Паника увеличивается по мере моего приближения к дому Лили. Неуверенность тянет назад, но продолжаю шагать, на крыльце вовсе забываюсь, отключая сознание. Поднимаю сжатую в кулак ладонь. Долго сохраняю руку в таком положении, моргая и борясь с болью в груди. Иногда нужно идти против себя. Рисковать своей зоной комфорта, безопасностью, переступая черту дозволенного. Дорогие вам люди будут постоянно вынуждать вас совершать подобного рода поступки. Стучу по двери, стучу по своему сердцу, заставляя его биться быстрее. Слышу шаги. Каблуки. Боже… Сглатываю, переминаюсь с ноги на ногу, еле сдержав дрожь. Дверь открывается, и не нужно как-то разбираться в людях, чтобы заметить этот чертов огонек в глазах женщины, которая замирает на пороге, просто вцепившись в меня взглядом. Я хочу открыть рот, чтобы все объяснить, но миссис Роуз перебивает, тут же начав на повышенных тонах: — Какого… — Я, — перебиваю, заикаясь. — Простите, знаю, что я не должна… — начинаю нервно тянуть пальцы до хруста. — Да! Ты не должна, черт возьми! — женщина с угрозой делает шаг ко мне, но не отступаю, пытаясь объяснить: — Лили, у неё проблемы? — вижу, что её мать немного прикрывает рот, сощурив веки. — Она писала мне сообщения, звонила, но я оставила телефон дома, простите, — не хочу идти против женщины, — но мне нужно войти. Ваша дочь просила меня прийти, — мой голос становится тише, ведь молчание женщины пугает больше, чем её раздирающий взгляд. Она измывается надо мной мысленно, тяжело дышит, явно размышляя над моими словами. Борется с собой. Со своими принципами. Я знаю, как сильно она дорожит дочерью, поэтому специально упоминаю о её нужде во мне, чтобы мать задумалась. Стою. Жду. Смотрю в ответ, не боясь зрительного контакта. Женщина складывает руки на груди: — У тебя двадцать минут, — знаю, что даст больше, если это поможет её дочери. — Потом проваливай из моего дома, — не делает шаг в сторону. Благодарю, опуская голову, и обхожу её, поспешив по лестнице вверх. Оглядываюсь. Миссис Роуз продолжает стоять на пороге, смотря на улицу. Сложно переступать через себя, да? Мне это знакомо. Но мой упертый характер — это не то, чем можно было гордиться. Странно, но раньше я не понимала этого. Закрыться от мира может каждый. Куда сложнее стать частью реальности, жить в ней и… И быть открытой для других. Вот, что значит победа над собой. Подхожу к двери комнаты Лили, открывая без стука. Девушка сидит на кровати, держит стакан с водой в руках. Кажется, она занимает такое положение уже давно. Не поднимает головы, пока не начинаю говорить, думаю, принимает меня за мать. — Привет, — сжато улыбаюсь, оценивая её состояние. Роуз вскидывает голову, взглянув на меня, и так же не особо искренне растягивает губы: — Привет. Прохожу в светлое помещение, прикрывая за собой дверь: — Твоя мать меня чуть не растерзала, — шучу, но усталость не спадает с лица подруги. Она двигается на кровати, дает мне сесть рядом. Скованно опускаюсь, переплетая свои пальцы в замок. Смотрю вниз, как и Лили, понимая, что, если позволю себе молчать, то это станет концом. — Все хорошо? — поворачиваю голову. Девушка кивает, извиняясь: — Прости, что потревожила, но я… уже в порядке, — лжет, но не могу выпытывать у неё правду, поэтому просто киваю, решая остаться рядом: — Слишком тяжелые дни, да? — нельзя молчать. — Да, — кивает. — Старушка Дейва в больнице, — Лили переводит на меня взгляд. — Как он? Я пыталась связаться, но не получала ответ, — признается. — Он ещё в больнице? И тут я понимаю, что не могу моргать. Мой взгляд замирает на пальцах, которые прекращают двигаться, перебирая ткань футболки. Поднимаю голову, установив зрительный контакт с Роуз, которая так, мать твою, она такая уставшая, что у меня начинаются приступы удушья от паники и страха перед правдой. Лили наклоняет голову к плечу, выдавливая растерянную улыбку: — Чего? — она не может разобрать моей тревоги. Начинаю активно и часто моргать, садясь так, чтобы повернуться к ней телом, и глотаю воду во рту, касаясь ладоней девушки: — А-м, — тяну, с трудом вдохнув. — Дейв не говорил, да… — утверждаю, взглянув ей в глаза. — Старушка вчера скончалась, и… — не успеваю уследить за сменой эмоций. Лили грубо отдергивает руки, подняв ладони к голове. Её глаза больше не горят усталостью. Он полны стресса, потрясения. — Что? — шепчет на выдохе. Я стараюсь сохранять спокойствие в голосе, чтобы не вызывать никаких всплесков эмоций у подруги: — Она была в коме, потом… — прерываюсь, ведь Роуз с паникой и ужасом шепчет, пальцами касаясь губ: — Боже, — отводит взгляд. — Боже, — вдруг спускает босые ноги на паркет. — Лили… — хочу остановить, но девушка уверенно шагает в коридор, поэтому вскакиваю, рванув за ней. Оказывается, все это время за дверью слушала миссис Роуз, но мне плевать на её присутствие. Женщина обеспокоенно шагает за дочерью, пытаясь вопросами выяснить, что случилось, но Лили только ускоряется, направившись к входной двери. Босиком по снегу. Я иду за ней, а миссис Роуз остается на крыльце, понимая, куда направляется её дочь. Лили быстро минует участок, поднимаясь к двери дома Дейва, и дергает ручку. Заперто. Стучит. Громко и долго. Требовательно. Останавливаюсь вниз, перед ступеньками крыльца, когда дверь распахивается. Фардж ничуть не поражен. Он с тем же выражением непонятной обреченности смотрит на Лили, которая явно промерзла до костей, но вместо того, чтобы дрожать, протягивает руки, все силы тратя на объятие. Дейв заметно сглатывает, опускает взгляд в пол, пока девушка крепко сжимает его тело, уже холодным носом зарываясь в грудь. Обнимаю себя руками. Что ж, по крайней мере, эти двое могут побыть вместе. Но Лили так и не рассказала, что с ней произошло. Ладно. Сейчас она может забыть о проблемах, заботясь о другом. И меня пугает внешний вид Фарджа. Ему словно все равно.***
Знаете, перемены, они ощущаются. И мне не нравится то дерьмо, с которым я вхожу в коридор заброшенного, но оккупированного нашей бандой здания. Больше людей, чем обычно. Видимо, Главный уже окончательно призывает всех, ведь скоро будет собрание. Он объявит дальнейшие действия. Наша банда — не единственная в городе. Помимо власти придется противостоять и двум другим группировкам. Десяток лет Главный готовился к этому. Не побоюсь сказать — к войне. Он готовился и готовил нас, набирал людей, расширял границы. Для чего? Если честно, я был слишком послушной сучкой. Знаю только то, что всё ради власти, ради денег. Рождаются в мире те самые люди, стоящие наравне с великими завоевателями. Главный — один из таких. Ему охота отделиться, охота стоять во главе, быть выше законов, самому их писать. Лондон — только стартовая точка. Проблема не ограничена территорией города-столицы. Она крупнее и будет расти. Это вопрос времени и возможностей, а также силы и подготовки. Готов ли я? Не знаю. Поднимаюсь по лестнице, сжимая в кармане нож. Мне ничего не угрожает, но лучше перестраховаться. Главный сказал, что собирает гончих. Так называют шестерых приближенных, людей, к которым у него самое проверенное отношение, сильное доверие. Я вхожу в их число. И совсем недавно это звание прекратило нести ту важность, которой обладало буквально месяцы назад. Все потому, что во мне порождаются сомнения. И их не выкурить травой. «Программа» уже началась. Месяц назад, или чуть больше, но я не говорил Дейву, чтобы он не нервничал, иначе тут же выдаст себя и свое неверие в банду. Что из себя представляет «программа»? На самом деле, в ней нет ничего сверхестественного. Она происходит каждый год, в зимнее время. Главный пользуется услугами проверенных личностей, о которых мне ничего не известно, кроме как-то, что они следят за каждым членом группировки, выясняя, не встал ли тот на другую сторону. И каждый год таких отшельников отлавливают. Каждый год собирается собрание. Главный говорит речь, после чего его гончие, на глазах у всех членов банды, застреливают предателей. Я участвую в этом с пятнадцати. Признаюсь, сначала подобное давалось с трудом, позже, после всяческой промывки мозгов, стало проще. Я просто не думаю в момент нажатия на курок. Радуюсь только тому, что не нахожусь на месте предателей, что Дейв стоит в толпе людей, и мне не приходится направлять оружие ему в затылок. В этом году «программа» жестче, ведь после неё начнется война. Главный хочет быть уверенным в своих людях, поэтому весь мусор он выбросит. Я просто поддаюсь течению событий. Знаю, что завтра мне придется приехать домой, уговорить мать уезжать из города с Каем. И она послушает меня, поскольку я заставлю. У нас есть родственники на других материках. Поэтому ей придется подчиниться. А если будут проблемы, то запугаю её. Да, я направлю на мать дуло, если женщина начнет противиться, так как… Она просто должна уехать, ведь буквально через неделю все жители Лондона сами начнут бежать прочь. Мать сможет выбраться заранее, без проблем, ведь всех людей будут проверять в полиции на отношение к запрещенным уличным группировкам. Харпер. Я сплошал, когда переступил черту, но все ещё можно исправить, так? Поговорю с ней, возможно, буду слишком груб. Брошу её, заставив уехать. В случае протеста… Мне придется пригрозить жизнью её матери. Таким же образом Дейв должен поступить с Роуз. Никаких «а может», никаких мыслей о «другом пути». Вариантов нет. Мы должны исправить свои ошибки. Подхожу к двери, за которой находится кабинет Главного. Не медлю, уверенно переступая порог, и иду по плохо освещенному коридору. Голову поднимаю выше, оказываясь в открытых дверях помещения, пропитанного запахом табака. Крупный мужчина стоит за столом. Оглядываю кабинет, немного смутившись. Никого. Ни одного гончего, хотя мужчина говорил, что вызывает всех. Прохожу, не показывая скованности и легкого страха: — Где остальные? — Уже вышли на задания, — Главный отпивает из рюмки, не меняясь в лице. — Для каждого нашлось дело. В этом году, — хрипит, — шестнадцать человек будут казнены, — искоса смотрит на меня, наклоняясь за сигаретой, чтобы закурить, и стучит пальцами по листку бумаги: — Напротив твоего имени тот, кого ты должен доставить, — это обычное дело. Сначала ловишь предателя, затем расстреливаешь. Ничего нового. Подхожу к столу, взяв мятый лист, хмурым взглядом скользя по именам. Нахожу свое, метнувшись к имени напротив. И не меняюсь в лице. Никак не реагирую, сохраняя внешнюю эмоциональную недосягаемость. Только сжимаю челюсть, подняв темный взгляд на мужчину, который следит за моей реакцией. Он ждет, что я оступлюсь, но не дам ему этого. Проверяет меня, мою верность. — Он сливал информацию «Эйдж», — это группировка, против которой мы постоянно выступаем в городе. Мужчина объясняет, не теряя бдительности: — Все те случаи, когда наши планы проваливались, как и сделки, он был один из тех, кто сдавал нас, — курит. — Ты с ним близок. Ты говорил ему о заданиях. Значит, ты несешь ответственность за все сорванные переговоры. Исправь свою ошибку, — приказывает, поднося рюмку к губам, а я не шевелюсь. Даже не моргаю, пока он глотает алкоголь: — И да, — громко ставит рюмку на стол. — Его часто видели в компании каких-то левых людей, говорят, один из них живет по-соседству, — тянет дым в глотку. — Проверь и ликвидируй. Не хочу, чтобы что-то пошло не так. У нас нет шанса на ошибку, — принимается изучать карту, чтобы ещё раз проверить план действий. Стою. Смотрю ему в спину. Он… Знает. Сжимаю лист. Знает, но скрывает, чтобы дать мне самому сделать выбор. Либо я с ними, либо я — один из предателей. Главный знает о Лили Роуз. Знает о Мэй Харпер. Отворачиваюсь, бросив лист на старый диван с упаковками травы. Чувствую, каким жутким взглядом врезается в мою спину мужчина. Он сомневается. Он… Ускоряю шаг, уже не сдерживая паники, поэтому приходится натянуть на голову капюшон, чтобы выбраться из здания. Он знает, что я не смогу, поэтому не сомневаюсь, что уже поднимает телефон, собираясь вызвать других псов, чтобы те «навестили» дом Фарджа. Прохожу мимо группы людей из нашей банды. Они натягивают черные банданы, скрывая нижнюю часть лица. Черные Псы. Мы — Черные Псы. Дейв предал нас. Он предал меня. И теперь… Я… Выхожу на улицу, спеша к автомобилю. Не оглядываюсь на окна, зная, что Главный следит за мной. Сажусь в салон, заводя мотор. Вскидываю голову, взглядом, полным ужаса наблюдаю за тем, как компания людей из моей банды направляются к моему автомобилю. В руках биты. Блять. Давлю на педаль газа, выворачивая руль, и машина несется мимо них. Один из мужчин размахивается, выбивая зеркало заднего вида. Блять. Не оглядываюсь. Они убьют нас. Они… Дрожащей рукой ищу телефон, набирая номер Харпер. Не могу заставить себя проглотить обиду и позвонить Дейву. Я прикончу его. Он… Он подставил нас. Всех. Мэй недоступна. Блять. Блять. Блять. Блять! Ругаюсь, ударив по рулю, и еле сдерживаю тяжелое дыхание, бросая телефон на заднее сидение. Господи. Мать вашу. Мы — трупы. *** Темнеет. Роуз встает, чтобы включить лампу в комнате, из которой не выходит Дейв. Она чувствует, как молчание уничтожает её изнутри, но забота о парне помогает не думать о пережитом кошмаре. Девушка садится на кровать, Фардж сидит у стены, смотря вниз, на свои пальцы. Роуз прижимается плечом к его плечу, наклонив голову: — Это тяжело, но… — но что? Ты не знаешь, из-за чего на самом деле убивается Дейв. Он даже завидует старушке. Та успела уйти до начала этого кошмара. — Эй, — Лили кладет ладонь ему на ладонь. Ледяная. Фардж медленно переводит на неё пустой взгляд, сразу же ощутив давление в глотке, ведь она пытается улыбаться ему: — Все будет хорошо. Парень долго смотрит, хранит молчание, после поднимает руку, пальцами коснувшись её синяка на шее. Гладит. Успевает подумать о том, откуда он мог взяться на её нежной коже? И чем дольше он разглядывает отметину, тем сильнее эмоционально губит себя. Дейв моргает, подняв взгляд на глаза Роуз: — Можешь кое-что сделать для меня? Девушка кивает, не убирая улыбку: — Конечно, — ей только в радость. Фардж приоткрывает рот, выдавливая слабым тоном: — Уходи, — надавливает пальцем на синяк, принося легкую боль девушке, уголки её губ опускаются, а озадаченность проявляется на лице: — Что? — Уходи, — убирает её руки от себя, но Лили растерянно распахивает веки, хмурясь: — Подожди, что происходит? — она видит, что парень не договаривает. Дейв сглатывает, терпит жжение в груди, практически умоляя: — Уходи, — запинается, когда слышит шаги в коридоре. Мэй выходит из ванной, где грела руки под струей горячей воды. Она услышала шум, поэтому открывает дверь, решая, что это Дейв или Лили, но видит Дилана, который быстро идет по коридору. Капюшон скрывает лицо. Движения напряженные. Ладони сжаты в кулаки. Девушка хочет позвать его, но вздрагивает, когда парень грубо пихает дверь, заходя в комнату Дейва: — Какого, на хуй, черта?! — крик. Взрыв. Харпер роняет влажное полотенце, помчавшись к порогу, ведь слышит грохот и визг Роуз. Вбегает в помещение, напугано уставившись на О’Брайена, который берет друга за ткань футболки, пихая к стене. — Хватит! — Лили кричит, боясь подойти к разгневанному Дилану, а тот ногой бьет Дейва в грудь, отчего тот валится на пол, спиной ударяясь об угол шкафа. О’Брайен тяжело дышит. Он трясется, понимая, что не может. Просто не может бить этого придурка, который боится взглянуть ему в глаза. — Когда ты собирался рассказать?! — Дилан не находит себе места. Он трет вспотевший лоб, повышая голос: — Ты сливал информацию! Ты же знаешь, что это быстро всплывает! Мэй топчется на пороге, опуская тревожный взгляд на Дейва, который подавляет кашель, руками опираясь на паркет: — Я хотел рассказать. Потом, когда… — Когда, что?! — О’Брайен ставит ладони на талию, ходя из угла в угол. — Когда, что, Дейв?! — Они обещали в обмен на информацию помочь покинуть город… — парень шепчет, а Дилан смеется: — Тебя наебали, Фардж. Ты никому не нужен, блять. Все знают, что случается с предателями, поэтому никто не собирался помогать тебе с побегом, ты херов придурок! Дейв медленно поднимает взгляд на друга, который останавливается, смотрит в ответ. Тяжело дышат. Оба. Дилан моргает, опуская руки, и делает шаг назад: — Ты подставил нас. Всех, — шепчет. Комната погружается в тишину. Лили и Мэй не подают ни звука. Боятся дышать. Они не знают, насколько все плохо, лишь догадываются. Визг колес слышен даже за плотно закрытыми окнами. Дилан быстро подходит к подоконнику, отодвигая штору. Черный автомобиль. Даже два. Из салонов вываливаются пятеро человек с черными банданами на лицах. Псы. В руках железные биты, за пазухой оружия. О’Брайен начинает активнее дышать, поддаваясь панике. Его трясет. Он растирает лицо руками, наблюдая за тем, как мужчины озираются по сторонам, проверяя обстановку. И Дилан так бы и остался без движения и возможности думать, если бы его не с опаской не окликнула Харпер. Парень оглядывается, с заметным страхом смотрит на девушку в дверях, которая хмурит брови, желая понять: — Что происходит? Взгляд парня мечется. С Лили на Дейва. С Дейва на Мэй, и по-новой. Боже. Он только шепчет себе под нос, хлопает по лицу, вдруг повысив голос: — Быстро, — кидается к Фарджу, рывком подняв его, и тот правда еле держится от шока на ногах. — Быстро, бери оружия, которые… Рабочие, — приказывает, видя, что друг ещё в пространстве, поэтому бьет его по голове ладонью, заставив очнуться. Они оба выворачивают ящики стола. Лили в страхе отходит к Мэй, а та берет её под руку, слыша, как внизу кто-то начинает активно бить по двери. Сердце в груди ускоряет темп. Харпер отставляет Роуз, помчавшись к лестнице, и спускается всего на пару ступенек, когда слышит звон бьющегося стекла. Гостиная. Там большие окна. Девушка не знает, как так быстро оказывается у дверей гостиной. Она видит мужчину, спрыгивающего с подоконника на паркет, и дергается к двери, хватая за ручку. Прелесть этого дома в том, что замки есть везде. Раньше старушка запирала своего мужа, ведь он под старость начинал бредить и вредить ей. Харпер задвигает щеколду, отскакивая от двери, когда по той бьют ногой. С разбега. — Боже, — девушка в страхе стоит на месте. Остальные бегут вниз. Дейв находит силы и возможность двигаться быстрее, поэтому тянет Роуз за собой. — Я оставил машину сзади, — Дилан толкает друга к двери, что ведет на террасу. У них мало времени до момента, когда Псы обнаружат еще один проход. О’Брайен заворачивает, сжимая в одной руке пистолет, а другую протягивает к Харпер: — Мэй! — зовет. Она несется к парню, крепко сжав его ладонь. Они выбегают на мороз, пересекая участок. Харпер понятия не имела, что за сараем, что практически касается стеной забора, есть еще одна дверь. Приходит протиснуться внутрь, чтобы выйти на узкую тропинку между заборами двух рядом стоящих участков. Мэй видит, как Лили и Дейв бегут в сторону дороги, но сама девушка не двигается, пока к ней не выходит О’Брайен. Он толкает её, напряженным шепотом подгоняя. Выбегают на тротуар. Дорога между домами освещается фонарем. Дилан открывает дверь, разблокировав другие. Дейв сажает босую Роуз в салон, сам забирается рядом. Харпер спеша садится на месте рядом с Диланом, который заводит мотор, не теряя времени. Автомобиль трогается с места. Каждая секунда важна. Задержатся еще на её долю — они трупы. Мэй оглядывается назад, на Лили. Все сбито дышат, совсем не ощущая холода. Дейв боится пересечься взглядом с другом, а тот… Он не знает. Он понятие не имеет, что ему делать. Теперь. Просто ведет машину, заметно дрожа. — Черт, — Мэй моргает, панически озираясь по сторонам. — Что… Что вообще произошло? — смотрит на О’Брайена, ожидая ответа. — Дилан! — повышает голос, но не желает этого. — Заткнись! — он также срывается, вытирая ладонью пот с лица. — Они ворвались в дом, — Роуз заикается. — Надо… надо сообщить в полицию. И смех. Дилан нервно смеется, пока Дейв обреченно скрывает лицо под ладонями. — Давай, Фардж, скажи-ка, — О’Брайен кусает губу. — Что с нами сделают в полиции? — устраивает моральную пытку, но, получив в ответ молчание, бьет по рулю, отчего машину слегка качает из стороны в сторону. — Дилан, — Мэй держится за сидение, переживая. — Успокойся. — Нам некуда идти, — О’Брайен глотает дрожь. — В полиции нас арестуют. Сейчас… Мы… — вновь прерывается на паническое быстрое дыхание. Он понимает. Теперь весь город — их враг. Власть. Две банды. Группировка, в которую они входили. Им некуда поддаться. И Дилана больше пугает ни потерянность. Он тормозит на светофоре, взглянув на Мэй, которая все ещё ждет объяснений. Она обеспокоенно моргает, кивая головой: — Все… Плохо? О’Брайен слегка приоткрывает рот, но лишь выдыхает, вновь уставившись на дорогу. Харпер бросает взгляд на Лили, которая потирает плечо Дейва. Парень вовсе не поднимает головы, оставляя её в ладонях. — Ладно, — Мэй осознает, что ситуация выходит из-под контроля. Один Дилан не способен нести это бремя, поэтому она должна чем-то помочь. Её взгляд мечется по стеклу, а мыслительный процесс вызывает боль: — Мы… Мы сначала поедем ко мне. — Мэй… — Дилан хочет грубо отказаться, но Харпер настаивает: — Мы не останемся у меня, но есть место, где мы можем временно скрыться. Просто… Моя мать знает точное расположение, поэтому, — смотрит на Дилана. Тот сжимает руль. Других вариантов никто не предлагает. Их нет, так что… — Действуем быстро, — он переступает через себя, соглашаясь. Поворачивает голову, взглянув на Харпер: — Очень быстро.