***
Я еле скрываю ужас, хотя уверена, мать Лили видит, с каким трудом мне удается смотреть на Роуз. Она лежит в палате, на кровати под капельницей. Остановка сердца произошла из-за голода. Не выдержало напряжения и нагрузок. Это было два дня назад. С тех пор девушка приходила в себя только раз. Все время спит. Врачи говорят, что улучшения будут только в том случае, если она начнет питаться. Миссис Роуз сидит здесь уже три дня. Неделю назад Лили положили в больницу. Девушка исхудала. Еще сильнее. Не знаю, куда себя деть. Она выглядит так ужасно, что невольно глотаю комки в глотке, давясь своим же дыханием. Женщина постоянно пьет кофе, но явно засыпает, поэтому я прошу её поехать домой и отдохнуть. Странно видеть, как она спокойно реагирует на меня, думаю, смирилась с тем, что мы с Лили снова друзья. — Я приеду завтра, — миссис Роуз не хочет оставлять дочь, но я уверяю, что буду сидеть с ней всю ночь. Женщине нужно набраться сил. Отец, как я поняла, слишком занят на работе, и матери Лили приходится переживать всё это в одиночестве. Оглядываюсь на окно, за которым уже темно. Я не могу вернуться сейчас. На улице может быть не безопасно. Хорошо, что миссис Роуз попросит у лечащего врача позволить остаться здесь, иметь связи — это неплохо. *** Кровью вымазана труба. Следы оставлены на рыхлой стене. Тянет. Напряжение в глазах, стиснутые зубы. Рывок руки. Сжимает веки, мычит, тянет. Почти. Почти ведь удалось. Еще немного. Дилан не чувствует запястья, но это все дерьмо никому не интересно. Движение со стороны Дейва. Он не спал, но находился в бессознательном состояние последние пару часов. Парень морщится, без остановки жалуется на свой желудок и головную боль, но, не получая ответ, начинает пытаться перевернуться лицом к Дилану. Его уставшие глаза отражают замешательство: — Что ты делаешь? — хмуро изучает состояние руки О’Брайена. — Где Мэй? Попроси её просто отстегнуть, — в ответ получает неприятную усмешку. Дилан морщится, тянет руку, делает шаги назад, приседая на пол. Окровавленными пальцами второй руки сжимает больное запястье. Дергает, и тут же опускает голову, простонав. Наручник уже поднимается на уровень костяшек. Еще немного. — Что происходит? — Дейв почему-то считает, что это попытка сбежать, поэтому хочет зло пнуть друга ногой. — Какого черта ты… — чувствует, что не может свободно двигаться. Смотрит на свое прикованное запястье, хмурясь: — Что вообще тут происходит? — его тошнота отступает. — Сегодня нельзя, — О’Брайен не отвечает на вопрос. Он лишь в своих мыслях. Думает только о том, что: — Сегодня они начинают, — дергает руку, еле сдержав болевой стон. *** Сижу на стуле возле кровати Роуз. Сколько прошло времени? Я перестаю следить. Она проснется? Вряд ли. Спокойно касаюсь её запястья, начав считать удары сердца. Так слабо бьется, но она дышит. Это радует. Лицо Лили такое спокойное. Пытаюсь пока пригладить её волосы, разбросанные локонами по подушке. Не знаю, чем себя занять. На месте усидеть не выходит, слишком нервничаю. О Роуз. О Дилане и Дейве. Кажется, скоро начну седеть. До сих пор не знаю, правильно ли поступаю, но ехать в город с Диланом не лучший вариант. Вдруг сбежит? А Дейв? Он ведь не в себе. С ним кто-то должен был остаться… Пора прекращать оправдывать свой поступок, но я правда чувствую себя нехорошо. Хожу по палате, потирая дрожащие ладони. Надолго задерживаюсь у окна, изучаю темные улицы города. Жутко. Почему фонари не включают? По радио слышала о какой-то неисправности на электростанции. Боже, почему именно сегодня? Посматриваю на время. Уже девять вечера. В больнице странно холодно. Здесь все работает на аварийном питании, все электричество уходит на больных, поэтому в коридорах и палатах стоит такой полумрак. Слышу, как без конца ходят медсестры и врачи. Сегодня все будут работать ночную смену, поскольку ситуация того требует. Хорошо. Мне гораздо спокойнее, когда вокруг не давит тишина. Понимаю, что уже каких-то десять минут стою у окна, смотря на машины, несущиеся по дороге. Замечаю мигающие. Полиция? Как-то шумно. Складываю руки на груди, делая большой шаг назад, и оборачиваюсь, в первый момент заметно вздрогнув, когда встречаюсь взглядом с девушкой. Роуз сидит на кровати. Смотрит на меня, тихо, но глубоко дышит. И… Мне тяжело понять, как она реагирует на мое присутствие. Могу думать только о том, как плохо она выглядит. Лили моргает, приоткрывает рот, но ничего не говорит, только слегка откашливается, опуская глаза. Нервничаю, тоже храню молчание. Правда, выношу это недолго. — Твоя мать позвонила мне, — подхожу ближе, ожидая любой реакции со стороны слабой Роуз, но та только кивает головой, немного хмуря брови: — Ты… — она говорит, и я уже выдыхаю с облегчением. — Ты одна здесь? — понимаю, о ком она, поэтому сажусь на край кровати, кивая: — Одна. Бледные губы Лили еле заметно сжимаются. Она начинает кивать головой, отворачивая её от меня. — Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю. Опять этот вопрос. — Нормально, — голос девушки слабый, дрожит, и меня начинает подташнивать от того, что Роуз пытается улыбнуться: — Ты… осталась. — Да, — такое чувство, будто мы не виделись вечность, отчего между нами возникает неловкость. — Я хотела с тобой связаться, но ты не отвечала. — Знаю, — не отрицает. Смотрю на неё. Девушка с виной прикусывает губу: — Мне просто… — хрипит. — Было немного тяжело в те дни, плюс и Дейв вытворил такое, что… — Они оба вытворили, — соглашаюсь, — но ты ведь понимаешь, что они хотели помочь? — Да, но мы взрослые люди, — Роуз хмуро смотрит на меня, иногда прерываясь на тихое дыхание, чтобы привести сердечный ритм в порядок. — Мы могли сесть все вместе и обсудить, принять решение, а они поставили нас перед фактом. — Знали, что мы будем отпираться, — предполагаю, но Лили не хочет слушать. Она перебивает, с раздражением выдыхая: — Это все неважно. Они в прошлом. Они бросили нас, — с такой обидой произносит эти слова, что мне самой становится горько внутри, но не поддаюсь эмоциям, отбрасывая их в сторону: — Дейв спрашивал о тебе. — Ты поддерживаешь с ним общение? — стоп, продолжать говорить о нем нельзя. Роуз только злится. Но почему-то я уверена, что, если они встретятся, то лед тут же растает. А пока лучше помолчать. Не знаю, о чем тогда говорили на кухне Лили с Дейвом, но этот разговор задел её. Причем сильно, поэтому… не нужно лезть. — Он в порядке? — я не сразу понимаю, что Лили спрашивает о Фардже, поэтому оттягиваю с ответом, промычав: — М, да, — киваю, — да, он в порядке… В относительном, — и Роуз молча отводит взгляд в сторону. Напряжение между нами давит на сознание, приходится терпеть, чтобы вынести все это. Девушка тяжело и хрипло дышит, активно моргает, постоянно касаясь капельницы пальцем. Её клонит в сон? — Ты не голодна? — вспоминаю о главном. — Твоя мать очень переживает. Говорит, ты должна кушать, чтобы поправляться. Роуз сглатывает. Кажется, она хочет остаться наедине с собой, только поэтому шепчет в ответ: — Немного, — и я не верю, но всё равно киваю, встав с краю: — Что хочешь? Лучше начать хотя бы с чая, так? — Лили без особого желания кивает головой. Я не стою на месте. Самой не хватает кислорода рядом с ней, так что уже спешу к двери, но: — Мэй? — тревога в голосе застревает в моих ушах. Я касаюсь ручки двери, оглядываясь на подругу, которая хмуро смотрит в сторону окна: — Что там происходит? — я тоже вижу это. Вспышки. Может, электричество? Без какой-либо мысли двигаюсь к окну, прося Роуз не вставать с кровати. Останавливаюсь, пальцами трогаю холодный подоконник, осматривая улицу. Не удается сразу понять, что это были за вспышки. Яркие, теплого цвета. Уже оборачиваюсь, пожимая плечами, когда смотрю на Роуз, а та с напряжением вглядывается в мои глаза, когда мы слышим это. Вместе. Звук, словно грохот. Такой сильный и громкий. Эхом разносящийся по воздуху. Мне даже приходится закрыть уши, чтобы вынести его. Выпрямляюсь, резко прильнув к окну, и распахиваю створки, в ту же секунду глотнув дым. Черный. Кашляю, ладонью зажав свой рот, и щурюсь, чувствуя, как пепел режет глаза. Не сразу можно заметить огонь. Он медленно поднимается где-то в паре домов от нас. Думаю, горит парковка. Слышу, как гудят автомобили. — Что там? — Лили встревожено спрашивает, и я хочу ответить, но вновь слышен грохот. И мы наконец понимаем, что он представляет из себя. Особенно, когда начинает дрожать пол под ногами. Взрыв. Напряженно хватаюсь за подоконник, всматриваясь в темноту. Мрак. Сознание само проводит параллель. Они существуют в темноте. Ночью. Псы. — Не может быть, — шепчу под нос, вздрагивая от касания к плечу. С тревогой хватаю девушку под руку. Роуз сама встала с кровати, дошла до меня, везя за собой капельницу. Она позволяет мне поддержать её. Выглядывает из окна: — Что происходит? — видим, как начинают носиться машины. Все разворачиваются, уезжая в одну сторону, а автомобили полиции наоборот гонят в сторону горящего здания. За ними и машины скорой помощи, пожарные. Люди, которые еще не успели попасть домой, начинают с волнением озираться по сторонам, ускоряя свой шаг. Слышен гул голосов. Поднимается какая-то паника. Черный дым вьется в темное небо. — Может, машина взорвалась? Парковка, все-таки, — предложение Лили меня успокаивает. И почему я сразу обвинила во всем группировку Псов? Если бы они планировали нечто подобное именно сегодня, думаю, Дилан сообщил бы… Но ведь он пытался меня остановить. — Черт, — кусаю ногти, напряженно наблюдая за языками пламени. К нам успевает заглянуть медсестра, чтобы убедить, что все хорошо и нам не стоит переживать. Так же быстро она уходит, оставляя дверь приоткрытой. — Тебе лучше вернуться в кровать, — прошу. Лили долго тянет с ответом, но кивает. Помогаю ей присесть, а сама отхожу: — Ложись, принесу чай, — а сама оглядываюсь на окно. Надеюсь, ничего серьезного там не случилось. Всё-таки… Взрыв был сильный, да и сирена не затихает… Слабо хлопаю подруге по плечу, и она провожает меня взглядом до двери. Кажется, девушка передумала оставаться одна, но мне необходимо чем-то напоить её. Даже простым чаем. Уже будет неплохо. Стою у автомата с горячими напитками. Пришлось спуститься на первый этаж, ведь на нашем нет рабочего аппарата. Оглядываюсь, наблюдая за носящимся по коридорам персоналом. Только пожилые врачи сохраняют равнодушную мину на лицах. Все какие-то всполошенные. Это не может не напрягать. Беру стаканчик с чаем, добавляя сахар. Не думаю, что Лили будет в восторге от сладкого, но ей нужно. Придется заставить пить. С чего-то стоит начинать. Спокойно возвращаюсь к лифту. Нажимаю кнопку. Стою. Хорошо, что хоть техника работает исправно. Подниматься на девятый этаж пешком мне бы не удалось. Дверцы открываются. Захожу внутрь, скорее нажимая на номер нужного этажа. Не хочу ехать с кем-то. Лифт предупреждает сигналом, что двери сейчас закроются, так что с успокоением прижимаюсь к задней стене, грея ладони о горячий напиток. Равнодушно смотрю перед собой, желая уйти в свои мысли, но отвлекаюсь, когда слышу громкий вопль. И тот буквально вырывает меня из себя, заставив выронить стакан. Двери начинают закрываться, но мой тревожный взгляд успевает зацепить медсестер, что разбегаются в стороны. И людей. Они выходят со стороны главных дверей. В черных кофтах, с накинутыми на голову капюшонами и скрытыми под банданами лицами. Я не успеваю сосчитать их количество. Вижу только, как один из них бросает что-то в сторону регистратуры, откуда с криками выбегает пожилая женщина. Громко дышу, с напряжением оставаясь одна в лифте, который начинает подниматься. Тишина. Я впитываю её в себя. Со страхом вслушиваюсь, считая каждый удар сердца. В их руках были биты, у кого-то я точно видела оружие. Нет сомнений. Сигнал. Вскидываю голову, вцепившись взглядом в цифровой номер этажа. Девять. Уже прижимаю ладони к холодным дверям, изнемогая от ожидания их открытия. Это Псы. Двери начинают медленно раздвигаться. И пол уходит из-под ног, когда железную кабину начинает шатать от сильного удара, словно кто-то треснул по всему зданию, а то начало качаться из стороны в сторону. Не могу удержать равновесие, как и все люди на этаже, что начинают валиться на пол, хвататься на стены. Я сажусь на колени, ударившись головой о стену лифта. Дрожь пола не прекращается. Секунда — и звучит следующий взрыв. Да, я уверена, что что-то внизу взлетает на воздух. Я не сдерживаю писк, когда кабинку начинает шатать, она дрожит вместе со стенами, принимая не самое правильное положение. Свет гаснет, и единственный источник какого-то освещения — это щель между дверьми, за которую я хватаюсь, вскрикнув, когда лифт от очередной ударной волны шатается, наклоняясь. Теперь кабинка находится под наклоном, так что я сижу в углу между стеной и полом, дрожащими пальцами держась за дверцу, боясь, что они сейчас захлопнутся. Мне надо выбираться. Этой мыслью останавливаю свое желание заплакать от страха и ползу вперед, всеми силами пытаясь протиснуться через щель. Здание больше не дрожит, но срабатывает пожарная сигнализация, и абсолютно все, кроме более сдержанных представителей персонала, начинают поддаваться панике. Медсестры и врачи ходят по палатам, прося пациентов покинуть здание, они помогают некоторым встать, ведут, но в происходящем отсутствует организация, поэтому хаос быстро разрастается. Люди мчатся к лестницам, к пожарным спускам. Сигнализация давит на голову. С трудом сохраняю спокойствие, несмотря на то, что удается протиснуть только одно плечо. Чувствую, как лифт трещит, на пару сантиметров опустившись вниз. Черт возьми! Он скоро рухнет? Как такое… Мычу. Стараюсь не думать о том, как дверцы лифта только сильнее сдавливают меня, мешая двигаться дальше. Мне удается приподняться на один локоть. Смотрю на хаотично двигающуюся толпу: — Эй! — зову, рассчитывая, что кто-то остановится, с пренебрежением отнесется к своей жизни, попытавшись помочь мне, но все так охвачены происходящим, что не слышат даже своих плачущих детей, которых тащат за собой сквозь ужасную давку. Да. Именно она и начинается. Многие слабые люди падают под ноги другим. Блять. Мычу, пытаясь руками раздвинуть дверцы, чтобы пролезть дальше. Лифт со звоном стекла царапает стены, опускаясь еще ниже. — Боже, — шепчу, выгибаясь, чтобы увидеть, что происходит позади, и схватываю каждый удар сердца, когда вижу Лили в толпе безумцев. Её толкают, пихают. Она может упасть им под ноги. Они затопчут её! — Лили! — кричу. Начинаю махать рукой, стараясь привлечь внимание подруги. Кто-то задевает её капельницу. Игла выходит из кожи, заставив девушку согнуться от боли. Она начинает оглядываться, отходя дальше от основной массы людей, что несутся к лестнице. — Роуз! — зову. Лифт кряхтит. Опускается еще ниже. — Блять, — с болью двери сдавливают мою грудь, вызывая на глазах слезы. Продолжаю махать рукой, рвать глотку, и, наконец, мои старания находят ответ. Лили щурит веки, с трудом концентрирует свой взгляд на мне. Видно, как ей нехорошо, как она слаба, но ей придется помочь мне. Кажется, её губы шепчут: «Господи», — после чего девушка передвигается по стеночке, держится за её поверхность, боясь упасть или быть сбитой с ног. Вижу, она всеми силами старается идти быстрее, но добирается до меня только через полторы минуты. Не меньше. Падает на колени, слабыми, тонкими руками начинает давить на одну дверцу. Я на другую. Они еле раздвигаются, но мне удается вытащить вторую руку, проползти немного вперед. Как дверцы вновь, с большей силой сдавливают мой живот, заставляя кричать. Лили пытается. Она начинает шмыгать носом, ведь паника охватывает и её сознание, поэтому мне приходится держать в себе крик боли, пытаться ползти дальше. Лифт кряхтит. Его кабинка дергается. Она опускается сразу на сантиметров десять. Еле приседаю на колени, уже готовясь ощутить весь спектр боли, как вдруг один из мужчин, что несся в толпе, тормозит, подскочив к нам. Начинает прилагать усилия, раздвигая двери, а Лили хватает меня за плечи, вытягивая. Выбираюсь. Так долго прихожу в себя, что не успеваю поблагодарить незнакомца, который мчится за остальными по лестнице. Да, коридор пустеет. Все голоса эхом отдаются в ушах. Чувствую запах гари. — Что происходит? — девушка напугана. Она держит меня за локоть. Я пытаюсь отдышаться: — Там внизу… Псы. Они… — выстрелы. Мы с Роуз замираем, взглядом уставившись друг на друга. Крики. У Лили дрожат губы, а на глаза наворачиваются слезы: — Что нам… Делать? — моргает. Слышно, как люди начинают бежать обратно, возможно, они в панике бросаются на нижние этажи, но многие, сломя голову, бегут наверх. Они затопчут нас… — Надо… — не поддавайся панике! — Надо, — шепчу с одышкой, пытаясь собраться. — Там есть еще лестница. Пойдем туда, — поднимаюсь на трясущиеся ноги. Тяну за собой Роуз. Мы поддерживаем друг друга, правда пытаемся быстро перебирать ногами. Мимо несется медсестра. Она оглядывается назад, продолжая бежать. Каждый выстрел, каждый вопль заставляет вздрагивать, но не останавливаемся. Запах гари усиливается. Слышна сирена. Здание больницы горит? Черт. Аварийное питание вырубается, поэтому теперь мы остаемся в темноте. Только свет со стороны окон распахнутых палат. Медсестра, что так неслась вперед, распахивает двери запасного выхода. Точнее, она открывает его ключом. Отличная система. Она с паникой озирается по сторонам. Я всячески сохраняю молчание, чтобы не пугать подругу своим страхом. Лили настолько плохо, еле держит мокрые глаза открытыми. Вес ее легкого тела переходит на меня. Держу под плечо, ускоряясь, когда позади увеличивается шум. Кто-то выскакивает на этаж, но я даже не оглядываюсь. Он несется в другую сторону, в другой коридор, а за ним все остальные. Только пара человек направляются в нашу сторону, пихая. Не трачу свою злость на них. Вот только самой приходится притормозить, когда и медсестра, и эти незнакомцы замирают на пороге лестничной клетки, тут же развернувшись, и помчавшись в другую сторону. Роуз с болью и страхом цепляется пальцами за мое предплечье. Начинаем отступать назад. Медсестра издает вопль, когда предпринимает попытку развернуться, но на неё тут же набрасывается огромный пес. Он с рычанием вцепляется в плечо девушки, которая вопит от боли, начав брыкаться. Кое-как она сталкивает с себя животное, убегая прочь, и закрывает за собой двери лестницы. Псина кидается за ней, но слышен щелчок. Она. Закрыла. Двери? Лили трясется. Мы с паникой отступаем назад, не моргаем, смотрим на пса с пеной у рта, который чует нас, оглядываясь. Черные глаза уже терзают нас. — Мэй… — Роуз пищит. Мы ускоряем шаг, идем спиной, не спуская взгляда ужаса с псины, которая не ждет. Она рычит, лает и трогается с места, кинувшись к нам. Я не знаю, что заставляет меня это сделать. Я просто делаю это. На автомате. Отпихнуть от себя Роуз не так трудно. Она слабая, легкая, поэтому с мычанием толкаю её в сторону, не рассчитав, отчего девушка спотыкается о порог какой-то палаты, упав на пол с криком. И у меня нет времени думать о том, сломала ли она себе что-нибудь, ведь агрессивное животное уже прыгает на меня, сбивая ног. Успеваю только пальцами сжать глотку псины, чтобы предотвратить её попытку клыками врезаться мне в лицо. Мое тело рухнуло на пол. С громким стуком. Вскрикиваю, но не забываю о псине, которая когтями рвет ткань одежды, слюной осыпая мне лицо, гавкает, вся изводится, пытаясь вцепиться в мою шею. Мои руки сгибаются в локтях. Эта бойцовская собака так сильно давит, что я делаю единственное, что спасет мое горло. Подставляю ей руку. Она с удовольствием клыками пронзает кожу, начав дергать мордой в разные стороны, отчего боль увеличивается в разы. Кричу, ногами пихая от себя животное. Могу различить смазанный в глазах силуэт Роуз. Девушка держит в руках железную настольную лампу. Размахивается, ударив собаку по голове, но та лишь переключает свое внимание на Лили, бросается на неё, и тут вскочить приходится мне. Не думаю, когда хватаю псину, зажав её шею в углу локтя. Как-то раз я видела, как Дилан сделал подобное. Он ведь… Убил тогда гончего, верно? У меня нет времени мяться, ведь псина уже когтями царапает живот подруги, которая начинает кричать от боли. Дергаю животное к себе, использую все силы, сдавливая её глотку. Она дергается, гавкает, разбрасывается пенной слюной, и по моим щекам скатываются слезы, когда я набираюсь отваги, сильнее сжав шею. Хруст. Громкий. Замираю. Еле дышу, потерянным взглядом уставившись куда-то вниз. Псина еще дергает лапами, но её голова не находит опоры, поэтому запрокидывается, вися на плечах. Роуз в испуге отползает назад. Мои дрожащие руки отпускают животное, что начинает скулить, дергаясь на полу. Последний выдох. Прекращает двигаться. Моргаю, роняя слезы. Сама отползаю назад, совершенно прекратив чувствовать боль в руке, которую прокусила эта тварь. Эхом слышна перестрелка. Полиция по рации сообщает, что ведет захват здания. Не хочу думать, почему Псы решили напасть на больницу. Не желаю! — Мэй, — Роуз сама подползает ко мне, дернув наверх. Помогает встать и ведет за собой, хромая и активно дыша от паники: — Уходим… Уходим, — тяжело отбрасываю мысли, сжав её ладонь, и вынуждаю себя взять инициативу. Ускоряю шаг, веду за собой подругу. Подходим к тем дверям, из которых выбегали люди. Выходим на лестничную клетку. Весь шум сосредоточен внизу. Выстрелы. Крики. — Нам нужно на парковку, — глотаю воду во рту, взглянув на Лили. Та моргает, стиснув зубы. С таким же страхом смотрит на темную лестницу: — Я уверена… Там уже работает полиция, но… Нам нужно как-то выбраться и… — топот ног. Кто-то опять бежит наверх. Черт. — Тут точно идти нельзя, — тащу девушку назад. Впереди, если пройти через другой холл, можно выйти к другой лестнице. Запах гари. Черт. Мы разворачиваемся, спешим в другой коридор. Лили не может ускорить свой шаг, поэтому мы добираемся до другого края этажа тогда, когда внизу уже начинают тушить огонь. Спускаемся. — К чему это было? — Роуз с хмурым непониманием смотрит под ноги, боясь споткнуться. — Они устроили такой шум… Для чего? Напряженно всматриваюсь в темноту, поддерживая подругу: — Говорят о себе, — единственный вариант. — Привлекают внимание, чтобы… Отвлечь от чего-то более важного, — не знаю. Понятия не имею. Сейчас меня волнует только вопрос нашей безопасности. Нужно скорее попасть вниз, сесть в машину и уехать к черту. — Думаешь, они специально отвлекают полицию от чего-то важного? — Лили поддерживает мои мысли, но я лишь вздыхаю. Понятия не имею. У меня мало сил. Мы спускаемся, останавливаясь в страхе на каждом этаже. Прислушиваемся. Никаких выстрелов. Только трещание ламп, и ненормальный шум. Повсюду ходят люди. Судя по звукам с улицы — огонь уже тушат, так почему никто не выходит из здания? Стоит дым. Легкий, но дышать тяжело. Медсестры помогают раненным, врачи пытаются оказать помощь особо тяжелым пациентам. Добираемся до четвертого этажа. И замираем. Дальше все обвалено. Ступенек буквально нет. Мы слышим голоса там, внизу. Кажется, люди попали под завал. Мы не можем помочь, поэтому выходим на четвертом этаже, идем по коридору, не зная, куда податься. В молчании и напряжении мы добираемся до другой лестницы. Такая же ситуация. Словно Псы атаковали только первые этажи, чтобы заблокировать людям выход. Но зачем? Что было их целью? Устаем. Не желая того, присаживаемся на пол. За окнами не успокаиваются сирены. Полиция что-то говорит в громкоговоритель, но нам не разобрать слов. Встаю, подходя к окну. Вижу, какой хаос творится внизу. Множество людей. Много раненых. Кто-то кричит, кто-то тихо плачет. Кто-то трясет работников скорой помощи, уверяя, что внутри остались их родственники. Люди на этом этаже тише. Они только терпят боль. Кто-то сидит с огнестрельными ранами. Роуз не желает оставаться одна. Она проходит в палату, встает рядом, смотрим. — Когда они собираются вытаскивать нас? — девушка не понимает, поэтому объясняю: — Видишь, полиция не заходит за ленту. Они постоянно говорят по рациям и в мегафон, скорее всего, Псы еще в здании. — Они захватили его? — Лили с волнением оглядывается. — Думаешь, они внизу? — Не знаю, но то, что они взяли кого-то в заложники, не сомневаюсь, — касаюсь больной руки. Кровоточит. Стоит сделать прививку от бешенства. — Мне не нравится это затишье, — Лили признается, уложив свою тяжелую голову мне на плечо. — Что там происходит?.. — договаривает, вдруг, как и я, ощутив дрожание пола. Мы с напряжением осматриваемся. Никаких сильных толчков, но… Но почему пол так трясется? И вновь крики, только теперь мы не реагируем, как раньше. Мы просто хватаем друг друга за руки, быстро шагая к порогу палаты, и выглядываем, замечая, как люди кое-как начинают двигаться в одну сторону. От лестницы. Выстрел. Меня неприятно парализует, когда один из врачей падает на пол. На его белом халате начинает расти алое пятно. — Что за?.. — затыкаю самой себе рот, когда вижу их. Просто их. Троих людей. Все, как один. В банданах, в капюшонах. С оружием. Их походка такая расслабленная, в движениях нет напряжения. Всё, что они делают… Для них это не ужасно. Один из них поднимает оружие, перезаряжает его, направив на женщину, и я слышу, как Роуз вскрикивает, прячась за стену, когда пуля пробивает её голову. За что? Кричат. Вопят. Люди бегут, но их ждет тупик. Они знают. Но нет выбора. Это паника. А мой страх блокирует попытку к действию. Я прячусь за стену, как и Роуз. Мы стоим, прижавшись к ней, не чувствуем тяжести тел. Только дрожание наших сцепленных пальцев. Ужасно, что, несмотря на хаос вокруг, нам удается различить тяжелые шаги Псов. Мое сердце отказывается слушаться. Оно бьется с такой силой, а потом вовсе обрывает свою деятельность, когда совсем близко слышен выстрел. Вздрагиваю, сжав веки и губы. Сдерживаю громкое сбитое дыхание. Роуз в панике смотрит перед собой. Она сильно сжимает мою мокрую ладонь, не сдерживая легкого мычания, когда начинает ронять слезы. Эти Псы… Такое чувство, будто они играют. Для них человеческая жизнь ни черта не значит. Я уверена, это обманный маневр. Не знаю, почему, но мне кажется, что эти ублюдки отвлекают копов от чего-то более важного. Точно. Джо ведь зачем-то вызвали. Какой-то товар. Его вызвал сам Главный. Что если это все связанно? В этих уродах ничего святого… Ублюдки… Стискиваю зубы, но те все равно стучат, и меня посещает страх, что даже такой тихий звук они способны распознать. Кажется, мы с Роуз врастаем в стену, когда Псы ускоряют шаг, что-то обсуждают, при этом громко смеясь, словно гавкают, как псы, которых выпустили на прогулку. Крепко сжимаю ладонь подруги, делая глубокие вдохи, ведь крики усиливаются, выстрелы бьют по ушам, слышна возня. Роуз уже плачет, трясется, и я боюсь лишиться контроля. Нужно действовать. Пока есть возможность. Да, это ужасно звучит, но необходимо воспользоваться моментом, пока Псы заняты другими. Каждый сам за себя. Я не смогу помочь всем. Но должна вытащить Лили. Не слишком ли много на себя беру? Но кто, если не я? — Так… — шепчу, начав осматриваться, еле сдерживаю тон голоса. — Нам нужно… — дергаю Лили за руку, чтобы привлечь внимание, привести хоть в какое-то чувство. Девушка дрожит. У неё паническая судорога. Но Роуз пытается смотреть на меня, слушать. — Успокойся, — прошу, хотя самой необходимо прийти в себя. — Дыши. Лили задыхается, поэтому жду, пока она сделает пару глубоких вдохов, но, конечно, оно не помогает. Я осторожно выглядываю из-за стены, но тут же прячусь обратно, когда замечаю спиной стоящего мужчину с капюшоном на голове. Кажется, он ногой избивал человека. Почему полиция не начинает осаду? Они всех переубивают к черту! Соберись. Успокойся. — Нам нужно… Спрятаться, — единственное решение. Лили кивает головой, сильно сжимает свои мокрые веки перед тем, как оглядеть комнату. Здесь ничего толком нет. Кровать. Стол. Тумба. Кушетка. Черт. Сглатываю, всеми силами подавляя горячую боль в груди. С одной стороны мне страшно. С другой — понимаю, что, если бы я осталась дома, то сейчас Роуз, скорее всего, была бы мертва. Да и её мать в порядке. Как и моя. Но… Боже, мне… Моргаю. Мне страшно. Сжимаю пальцами ткань футболки в районе груди. Оно ноет. Болит. Сдавливается внутри. Тише. Тише, Харпер. — Мэй… — Лили с особым ужасом произносит мое имя. Смотрю на неё. И вижу этот безумный испуг в больших карих глазах: — Тихо… — шепчет. И я слышу это. Тишину. Ни криков, ни воплей, ни плача. Будто все… Мои губы дрожат. Запрокидываю голову, сжав веки, и лицо морщится. Нет, только не это! Мэй! Мэй Харпер! Мэй… Слезы стекают по щекам. Шмыгаю носом, и Лили подхватывает мое настроение, тоже начав плакать. Один теряет уверенность, второй поддается. Слышу голос Псов. Они грубые, неприятные. Им весело. — Господи, — Роуз накрывает глаза ладонью, и я выдыхаю из себя тяжесть, когда насильно глотаю острый камень в груди: — Так… — шепчу. — Надо спрятаться, — повторяю свою идею, еще раз дернув подругу, чтобы та взглянула на меня. — Лили… Девушка качает головой, плача. — Успокойся, мы спрячемся, — моргаю, прислушиваясь к звукам. Шаги. Они громче. Паникую, потянув Роуз в угол помещения. Здесь темно. Знаю о всех превосходствах Псов, но все равно наивно верю в спасение, поэтому опускаюсь на колени, ползу, и Лили садится за мной. Звук шагов ближе. Они тяжелые, мощные. Ускоряюсь, уползая за кровать, и тяну подругу за собой. Замираем, сжавшись внутри, когда слышим дверной скрип. Прекращаем дышать. Слышим только дыхание врага. Он не принюхивается, как Дилан. Значит, это не гончий. Поворачиваю голову. Смотрю на Роуз, та смотрит на меня. Глаза в темноте сверкают страхом. Ждем. Мужчина делает большой шаг в палату, но тормозит, когда слышит голос напарников, которые с безумным восторгом обнаружили трех людей в одной палате. Видимо, они так же успели спрятаться. Пес выходит, крича самое неприятное, что я могла когда-то слышать: — Печень моя. Вижу, как Роуз прознает еще больший ужас. Органы? Они что… Они собирают органы? — Нам нужно… бежать… — я впервые за этот день слышу твердость в голосе девушки. Её взгляд пронзает холодом и ненормальной решительностью. Мы обе смотрим в сторону окна. — Мы не можем выйти здесь, — говорю. — Там полиция… Они заметят нас и… — И нас обнаружат Псы, — перебиваю. — И убьют, — шепчу, приседая на колени, и выглядываю из-за уровня кровати. Слышу голоса. Женский рев. Раздирающую душу мольбу о пощаде. И смех. «Тогда, беги», — они ржут. Кажется, девушка бежит. Слышны её босые хлопки об пол. Я сжимаю веки, сев обратно, ведь знаю, что последует дальше. Выстрел. Лили вздрагивает. Она подавляет в себе желание вновь заплакать, но слезы не перестают течь по щекам. Я не знаю, как нам поступить. Псы ходят от одной палаты к другой, зачищают, находят людей. Мы можем… Мы можем только бежать. Сглатываю, сильнее сжав ладонь подруги, которая смотрит на меня, ожидая решений. Аккуратно поднимаюсь на ноги, потянув её за собой. Прислушиваемся. Псы, очевидно, заходят в палату, находя жертв. И я решаю воспользоваться моментом, поэтому выглядываю из-за двери. Коридор. Темно. Пусто. Холодно. Заплаканные глаза привыкают к черноте, поэтому я не жалею оставшихся сил, когда выбегаю из палаты, потянув за собой Роуз. Та в страхе в первый момент начинает сопротивляться, но после мчится. Мы слишком громко топаем, но невозможно контролировать тело, когда оно под контролем страха. Видим двери на лестничную клетку. — Эй, дамы, — прилетает в спину резкое обращение, пропитанное животным интересом, и лишь оно вынуждает нас затеряться в испуге и свернуть за угол коридора. Я побоялась, что он может выстрелить. Черт. Господи! Лили громко и активно дышит, стреляет на меня большими глазами, явно сдерживая паническую атаку, и я с пониманием трясусь. — Хэй, парни, вы тут без меня, — слышим, после шаги. В нашу сторону. — Господи… — Лили сама дергает меня. — Бежим, — она шепчет, но для меня её шепот подобен крику, поэтому мы срываемся с места, мчась вперед, в темноте. Длинный коридор, с палатами и кабинетами. И спокойные тяжелые шаги за спиной. Мычание. Этот ублюдок что-то напевает, постоянно обращаясь к нам: — Куда вы? Давайте знакомиться, — смеется. Звук затвора. Лили пищит от страха. Впереди тупик, поэтому я тяну её в палату. Закрываем дверь, но у неё нет замка. Громко и сбито дышим, прижимаясь к ней. Опять смотрим друг на друга. Ужас. В глазах. Которые мы вместе переводим на окно, что выходит на задний двор больницы. Чуть дальше высокий забор, за ним уже стоит оцепление, а полицейский по громкоговорителю просит нарушителей сдаться. Лили хватает меня за запястье, еле говорит, двигая языком: — М-мы… Сможем, — паника и страх заставляют творить безумные вещи. Желание выжить и ужас перед смертью вынуждают двигаться. Мы слышим голос парня за дверью. Он, видимо, проверяет палаты, при этом не прекращает разговаривать с нами. Бросаемся к окну, распахивая створки. Выглядываем. Четвертый этаж. Здание с высокими потолками. Мы разобьемся к черту. Вижу, стены имеют небольшие выступы, поэтому поторапливаю Роуз: — Давай, по ним попытаемся спуститься, — говорю, оглядываясь на дверь. — Давай, давай, — помогаю подруге перелезть. Она не противится, ведь больше боится человека с оружием, чем возможности разбиться насмерть, учитывая её слабое тело. Девушка с судорогой переносит ноги, разворачивается. Крепко держу её за руки, немного отклоняясь назад. Лили находит ногами опору. Небольшую, тонкую, но носками по ней можно передвигаться. Роуз кивает, молча уверяя, что справится, правда, не отпускаю её руки, шепча: — Попробуй… Встать ниже, — моргаю, постоянно оглядываясь на пока запертую дверь. Отпускаю одну её руку, подхожу ближе к подоконнику, свободной ладонью держусь за выступ стены, пока поддаюсь вперед, из окна, чтобы помочь Роуз достать до нижнего выступа. Она мычит, оказываясь ногами в невесомости. Смотрит на меня, поэтому прошу её сосредоточиться. Роуз старается достать, но не выходит. Черт. По моему лицу стекают капли пота. Больная рука ноет в месте швов. Терплю, подавляя тошноту, и еще сильнее вылезаю с подоконника на улицу, опуская подругу ниже. Девушка поднимает голову, вдруг вскрикнув, и неожиданность заставляет меня врасплох, поэтому её потная ладонь выскальзывает из моей мокрой. Я сама прерываюсь на крик, с ужасом видя, как девушка успевает ухватиться пальцами за решетку на окне третьего этажа. Она мычит, дергает ногами, а я еле заставляю себя вскинуть голову, чтобы понять, что именно так напугало девушку. Вот только испытываю вовсе не страх, когда вижу направленное на себя оружие из окна пятого этажа. Парень медленно отводит его в сторону, грубым движением скинув с головы капюшон. Дейв. — Боже… — шепчу, не успевая взять себя в руки, как парень исчезает на долю секунды, после чего уверенно вылезает из окна, двигаясь по той же схеме, что и мы. Правда его действия спокойные. Парень явно делал так раньше, поэтому ему ничего не стоит карабкаться по стенам с помощью выступов. Он придерживается за трубу, спускаясь на уровень меня: — Всё хор… — хочет говорить, но я перебиваю, умоляя: — Помоги ей! — повышаю голос, указывая на Роуз, которая плачет, еле выдерживая свой вес. Она слишком слаба. Фарджа не нужно упрашивать. Он начинает спускаться за девушкой, только вот вскидывает один раз голову, свистнув. Я поднимаю лицо, встретившись с не самым добрым взглядом, но даже в этой темноте больше тревоги, хоть и злой, агрессивной, но такой… Близкой. Дилан повторяет движения Фарджа. Он одним прыжком переносит ноги через подоконник, тут же встав на опору, и таким же легким прыжком спускает руки вниз, а ногами встает на мой подоконник. Я даже успеваю забыть о ситуации, пока парень грубо сжимает мое запястье, дернув вперед. Не отпираюсь, забираясь на подоконник, и опускаю ноги на выступ, стараясь лишний раз не смотреть на Дилана, который крепко держит меня, контролируя происходящее. Правда, следующее он не предвидит. Дверь в палату распахивается. Я еле удерживаю равновесие, когда один из Псов переступает порог, уставившись на О’Брайена с легкой улыбкой, словно встречает своего кровного родственника. Дилан же резко отпускает меня, вынимая оружие из кармана, и направляет на парня. Тот тут же отпрыгивает в сторону, за кровать: — Какого черта, О’Брайен! — слышу его голос, полный непонимания. Я держусь за окно, пока Дилан перелезает в палату, громко встав на пол. Он не тянет резину, сразу идет в атаку, поэтому и Пес вскакивает, направив на него оружие: — Блядский предатель! — но не стреляет. Как и Дилан. Они оба направляют пистолеты друг на друга. Тяжело дышат. Застываю от напряжения. Чего О’Брайен тянет? — Ты обязан вернуться к хозяину, — голос Пса твердый. Он смотрит в глаза Дилана, жестко процеживая: — Ты служишь хозяину, — словно… Заговаривает. Моргаю, чувствуя растущую панику, когда оружие Дилана немного опускается. Нет. — Ты. Служишь. Хозяину, — парень перезаряжает оружие. Боже… Приоткрываю рот, встревоженным взглядом вцепившись в спину Дилана, который… Опускает руку ниже, чему несомненно рад противник, что делает шаг к О’Брайену, прицелившись: — Домой, О’Брайен… — Дилан! — кричу, и Пес направляет на меня оружие, заставив дернуться в сторону и потерять равновесие. Перед тем, как лишиться опоры для ног, я слышу два выстрела. Один из них принадлежит Дилану, но мне не удается понять, что там происходит, ведь уворачиваюсь от пули, что врезается в край стены. Понимаю, что не успеваю ухватиться за что-нибудь, что помогло бы мне остаться целой, но секундная паника сменяется дикой болью в руке, когда крепкая хватка прерывает мое падение. Остаюсь в невесомости, дергая ногами, и поднимаю испуганный взгляд на Дилана, который сжимает пальцами мое запястье, а другой рукой держится за край подоконника, практически наполовину вывалившись из окна. Его ладонь дрожит. Второй рукой сжимаю его руку, с ужасом замечая то самое больное запястье, которое я приковала наручниками. Оно все истерзано, покрыто ранами, кожа будто посинела, порвалась в нескольких местах. Не могу ничего сказать. Просто поднимаю свой взгляд, полный паники, на парня, который начинает активно моргать, явно с трудом терпя боль в своей руке, но держит, прорычав: — Попробуй встать на выступ. Пытаюсь ногами коснуться чего-нибудь. Хотя бы подоконника третьего этажа, но ничего. Словно внизу пустота. — Я не могу… — мычу, уже поддаюсь эмоциям, что злит Дилана: — Блять, закрой рот и попытайся, — его слегка тянет вперед. Он сильнее наклоняется, опуская меня ниже. Слышу обеспокоенный голос внизу. Слава Богу, Дейв спустил Роуз. Парень теперь озирается по сторонам, оружие держит перед собой, следя за безопасностью. Если бы у меня была возможность оценить его стойкость после принятых наркотиков, то я бы восхитилась, но нет времени. — Я не могу… — пищу, действительно прилагая все усилия. Вижу, как напряженно О’Брайен начинает принюхиваться, словно чувствует приближение врагов, поэтому морщится, потянув меня на себя, вверх. Тащит, приказывая схватиться за подоконник, как и поступаю, после чего могу встать на выступ, который внезапно обнаруживаю под ногами. Дилан отпускает меня, перебирается, закрывая створки окна, и начинает спускаться ниже, в нужный момент перехватывая мою руку, чтобы помочь спуститься к нему. И в таком ритме мы движемся вниз. Слышу, как Дейв просит поторопиться, ведь ситуация накаляется. Сама понимаю это, когда чувствую, как стены под ладонями начинают дрожать. Опять что-то взорвалось? Такое чувство, что Псы бросают гранаты в подземную парковку, чтобы лишний раз встрясти здание. Они не выходят на контакт с полицией, значит, рассчитывают смыться. Тогда, для чего все это дерьмо? Не знаю, чему я больше радуюсь: тому, что, наконец, оказываюсь на земле, или тому, что теперь чувство безопасности накрывает мое сознание. Правда… Происходит неприятное. Как только Дилан спускает меня, в ту же секунду звучит еще один взрыв. Сильный. Верхние этажи. Я вскидываю голову, отскакивая от здания, как и все остальные. Слышны крики людей, что наблюдают за происходящим за территорией больницы. Чувствую, как Роуз хватается за меня, специально отходя дальше от Фарджа, который мог бы обратить на это внимание. Но не при таких обстоятельствах. Сейчас его главная задача — вывести нас отсюда. Они с Диланом не долго пребывают в состоянии обездвиженности. О’Брайен набрасывает на голову капюшон, сжав в одной руке оружие, другой тянется ко мне, холодно схватив за локоть. Дергает, быстрым шагом и немного согнувшись идем по аллее больницы. Лили держится за меня. Не оглядывается на Дейва, который замыкает нашу цепочку. Не знаю, как мы выберемся незаметно, хотя, это ведь Дилан и Фардж. Они, наверное продумали каждый шаг, так что никакого удивления на моем лице, когда мы выходим к заднему забору больницы, что близко прилегает к соседнему жилому зданию. Если Псы захотят выбраться, они тоже воспользуются этим вариантом, поэтому нам стоит поспешить. Приходится переползти под бетонным забором. Мои колени в крови, но не издаю ни звука, не зная, почему каждое прикосновение О’Брайена вызывает в груди боль. Он выбирается первым, наклоняется, ожидая, когда я полностью вылезу, и грубым движением дергает меня за плечи наверх, поднимая на ноги. Так же поступает с Лили и Дейвом, после чего мы все бежим вглубь, не в сторону шумной улицы. Дилан больше не держит меня. Я держу Роуз. Молчим. Только дышим. Парни слишком быстрые. О’Брайен сворачивает за угол, следуем за ним. Лили еле держится на ногах. Мне тяжело тянуть её, но приходится. Дейв пытается предложить свою помощь, но Роуз со злостью отказывается, сильнее прижимаясь ко мне. Не хочу думать об этом. И о том, сколько мы уже бежим. Кажется, квартала три, не меньше. Наконец, Дилан сворачивает на улицу. Он озирается по сторонам, вынимая из кармана ключи, и я не хочу знать, откуда они взяли этот автомобиль. Скорее всего, угнали. И как им достались ключи… Тоже не хочу думать. Парень открывает заднюю дверцу, не дожидается, что мы с Лили сядем, сразу же заняв водительское сидение. Я помогаю подруге забраться на место, сама сажусь, хлопнув дверцей. В салоне пахнет сигаретами. Сильно. Дейв залезает последним, и он закрывает дверцу после того, как машина трогается с визгом в колесах. Меня дергает в сторону, когда Дилан резко выворачивает руль, разворачивая автомобиль, при этом нарушая правила дорожного движения. Держусь за ручку у головы, пока Лили хватается за мою руку, еле сохраняя молчание. Машина выезжает на дорогу, несется от места происшествия. Скорость безумная. Прокуренный салон заполняет наше дыхание. Я сижу, будто на иголках. Роуз сердитым взглядом упирается в пол, вплотную прижавшись к моему плечу. Трясется, как и я. Боюсь, но поднимаю взгляд выше, на затылок Дилана. Парень сжимает руль, слишком агрессивно и резко его поворачивает, когда нужно свернуть с одной дороги на другую. — Успокойся, — Дейв жестко просит, находя в себе силы, оглянуться на нас. Откашливается, бросив нервный взгляд на Роуз: — Вы не ранены? — уточняет. Качаю головой, умалчивая о своей больной руке. Дейв еще раз смотрит на Лили, но та не поднимает головы, и парень решает надавить на меня: — Какого черта ты вообще творишь? Нельзя подобное совершать, не обсудив с нами, — я прямо ощущаю, как Роуз сдерживает свои слова, ведь именно таким образом чаще всего поступают сами парни. Но она терпит. — Я не знала, что так все обернется, — признаюсь. — Я просто хотела увидеть Лили. — Просто… — у меня колоть в сердце начинает от тона голоса Дилана. — Всё у тебя, на хуй, просто. — Тише, — Дейв просит шепотом, а О’Брайен нервно вытирает губы пальцами, после чего стучит ими по рулю. Я сглатываю, желая оправдать себя: — Не могла же я просить кого-то из вас? Тебя, Дейв, ты обкурился. Или тебя, — смотрю в спину Дилана. — Ты ведь… — Закрой рот, — О’Брайен грубит. Так, как никогда раньше: — Закрой свой ебаный рот, — сквозь зубы. — Дилан… — Дейв опять просит, но его друг, дергает руль, отчего машину слегка заносит. Еле сдерживаю эмоции, проглатывая их, и моргаю, пытаясь победить горечь: — Мне не хотелось… — Заткнись! — срывается, заставив весь кислород испариться к черту. — Твои херовы оправдания меня заебали, Харпер! Ты всегда делаешь, как хочешь, блять, поэтому закрой рот! — кажется, его слова оглушают всех, отчего становится тихо. Даже слишком. Я моргаю, опуская взгляд, и с трудом сдерживаю слезы, которые вырываются лишь тогда, когда О’Брайен добавляет шепотом: — Хотела она… — сглатывает. — Пошла ты. Стреляю взглядом в его затылок, чувствуя, как последняя ниточка внутри рвется. Итог: выплеск эмоций в виде дикого крика: — Пошел ты! Пошел ты! — кричу, поддавшись вперед, и Лили с паникой начинает сдерживать меня. — Сам ты пошел к чертям! — не слежу за тем, как слезы стекают по щекам, а голосовые связки начинают ныть от перенапряжения. — Пошел ты! Пошел ты! — даже Дейв оборачивается, рукой сжав мое плечо, и трясет: — Успокойся, — напряженно сглатывает. — Мэй! Дилан сжимает зубы, и я не жалею сил, когда ногой пихаю спинку его сидения: — Пошел ты! — и громко, тяжело дышу, забиваясь в угол между сидением и дверцей. Не могу остановить слезы, которые пытаюсь скрыть под ладонью. Шмыгаю носом, отталкивая от себя Роуз. Не хочу, чтобы меня трогали. Оставьте меня в покое. Откуда мне было знать, что подобное произойдет? Дилан ничего не сказал, он только приказал мне не ехать! Черт. Сам ты пошел к черту!***
Полтора часа тишины. Полтора часа молчания. Полтора часа попыток Фарджа установить зрительный контакт с Лили. Полтора часа напряжения и льда между людьми. Сколько раз Дейв прикусил язык до крови? Сколько раз Роуз удалось сдержать в себе слезы? Сколько раз Харпер прокляла себя за тот день, когда позволила себе проникнуться чувствами к Дилану? Сколько раз О’Брайен предотвратил попытку продолжить ругань, просто проглотив все слова? Добираются до фермы Джо. Хранят молчание. Входят в дом, и разбредаются. Парни остаются внизу, Мэй, уже закрытая в себе, находит силы, чтобы позаботиться о подруге, поэтому ведет её в ванную. Пока Роуз греется, спускается на кухню, лишая парней своего внимания. Произошел очередной эмоциональный взрыв, за который она стыдит себя. Делает чай. Харпер могла бы порадоваться сдвигу в отношениях между Диланом и Дейвом, но ситуация не позволяет. После теплого душа, горячего чая Лили чувствует себя лучше. Она не говорит о Дейве, просит лишь написать сообщение её матери, чтобы сообщить, что её дочь в порядке и в безопасности. Харпер выполняет. Девушки без лишних слов ложатся в кровать. Изнеможенные от усталости. От стресса. Выброс адреналина до сих пор рассыпается осколками в конечностях, заставляя тихо дрожать. Лежат спинами друг к другу, скрывая слезы. И Лили, и Мэй. Этой ночью девушки падают, разбиваются об асфальт в надежде, что завтра им станет легче вдохнуть в себя холодный кислород. А Дейв и Дилан вряд ли лягут. Один напряженнее второго. Впереди без вариантов несколько часов без сна, которые они проведут на кухне, выкуривая пачки сигарет, оставленные Джо. Вместе. Так необычно видеть их за одним столом. Молчаливых. В доме начинает царить та самая недосказанность. Застрявшие в груди слова душат. Необходимо унять свою гордость, переступить через себя, чтобы вернуть нечто важное в свою жизнь. Отказаться от своих принципов для другого. Это никогда не было легко. И не будет. Особенно для людей со сложным характером. Утро в доме наступает так же быстро. Кажется, Роуз опустилась в сон, но поверхностный, недалекий от реальности, поэтому открывает еще больные от слез глаза. Смотрит в сторону окна, лицом к которому лежит. Тонкие руки ноют сильно пульсирующей болью, когда девушка приседает, согнув ноги в коленях. Опускает стопы на пол, касаясь впавших щек ладонями. Сидит. Холодно. Накрывает горячий лоб. Веки так же неприятно пульсируют, как и виски головы. Живот сворачивается из-за боли в желудке. Лили оглядывается, смотрит на Мэй, которая лежит к ней лицом. Такое же выражение лица. Никакое. Она спит? Неясно. Но глаза не распахивает. Не желает встречать новый день. Она не готова. Роуз нервно дергает ткань своей спальной футболки, придерживается за подголовник кровати, поднимаясь на ноги. Тонкие. Худые. С острыми коленками, но скрытые под легкими штанами. Идет. Тихо шаркает, боясь нарушить своеобразный покой подруги. Хочет согреть ладони. Не осмелится спуститься вниз без Харпер. Толкает дверь, выходя из комнаты, и только тогда замечает Дейва, который сидит на холодном полу, тут же, словно в растерянности вскочившего на ноги. Нервно поправляет футболку, тянет её вниз, смотрит на Лили, которая хмуро шепчет: — Только не говори, что ты сидел здесь всю ночь? — не ждет ответа. Отворачивается, начав медленно идти к ванной. Шаги за спиной. Не говори. Только не говори… — Лили, — парень глотает язык, пока выговаривает её имя. Девушка пытается ускорить шаг, ведь её сердце уже больно реагирует на звук его голоса. Трясется. Пальцами сжимает дверную ручку, желая дернуть на себя, но Дейв давит на дверь, препятствуя попытки Роуз уйти. Он прижимается к двери плечом, с явной зажатостью смотрит на неё. Девушка моргает, поднимая взгляд. Злой? Обиженный? Точно не самый приятный, но в тоже время теплый. Фардж не сдерживает желание сглотнуть, поэтому самостоятельно борется со сжавшейся глоткой, пока выдавливает: — Ты такая худая, — с горечью. Теперь, при свете дня, он полностью оценивает состояние Лили, которая приоткрывает рот, желая качнуть головой: — Не надо, — просит, вновь пытаясь открыть дверь, но Дейв делает шаг к ней, пальцами одной руки касаясь её ладони. Тонкое запястье. — Черт, — он начинает хрипло дышать, морщась. — Какого хера? — Лили не успевает уследить за тем, как парень уже сжимает обе её руки, обхватывает пальцами, после наклоняется, ладонью потирая её колено, обтянутое тонкой кожей. — Не нужно, — голос Лили предательски обрывается, когда Дейв выпрямляется, изучив её нездоровые впадины глаз, редкие спутанные волосы, в которые зарывается пальцами. Роуз срывается, повысив тон: — Не… надо! — начинает давить тонкими руками на его грудь, но это тщетное усилие. Фардж сам не понимает, как может позволить себе делать что-то против воли другого, но он не способен противостоять желанию. Притягивает к себе девушку, обхватывает руками тощее тело, слегка оторвав от пола её ноги. Лили разрывается. Она еле терпит комок в горле, когда пытается оттолкнуть парня, который продолжает шептать: — Маленькая, — крепче сжимает её, меняя положение своих рук. — Черт, — носом зарывается в шею. — Отпусти, — она шмыгает носом, а сама утопает в теплоте, которой так давно не ощущала. — Отстань, — сама свой голос не слышит. И руками обхватывает его шею, тонкими ногами тело, когда Дейв поднимает её, до боли сжав. Сильно. Крепко. Ближе к себе. Без остановки шепчет о том, какая она маленькая и худая. Не может перестать щупать её тело, ужасаясь. Роуз начинает шмыгать носом, роняя слезы, когда сдается, полностью погружаясь в объятие, дарящее ей только успокоение. — Маленькая… — шепот. Дейв подтягивает девушку выше, лицом упираясь в её плечо. — Черт возьми, — громко выдыхает. — Блять, — и холодная, словно мертвая, и Фарджу необходимо чувствовать её телом, чтобы успокоиться и понять, что Лили живая. Еще. Продолжают стоять у двери в ванную. Прижиматься друг к другу. Мэй внимательно наблюдает за ними своим уставшим взглядом, полным неприятного равнодушия. Нет, где-то внутри ликует радость за то, что эти двое принимают друг друга, но девушка никак не реагирует внешне. Она истощена эмоционально, так что… Лучше оставить чувствительность на Дейва, который должен вернуть Роуз желание питаться нормально, а пока Харпер может только приготовить подруге чай и поискать еду, что она сможет переварить. Это не так легко. Мэй медленно спускается вниз. Не думает о том, что наверняка пересечется с Диланом. Ей плевать. Выходит на кухню, совсем не дрожа от холода. Окна нараспашку. Пахнет сигаретами. Курили всю ночь? Ясно. Харпер не бросает взгляд на О’Брайена. Тот стоит у плиты, согревая чайник. Оборачивается, больно спокойным взглядом провожая девушку, которая берет с полки пыльную кружку, молча двигаясь к раковине. Продолжают заниматься своими делами. Дилан стучит пальцами по столу, ждет кипения. Мэй медленно очищает кружку от пыли, выключает кран, поставив посуду на край столешницы. Теперь принимается искать чай. Хотя бы один пакетик. Обязательно сахар. Ждет, пока чайник вскипит. Стоят. Молчат. И никто бы не поверил, что этот тип сделает первый шаг. Дилан складывает руки на груди, подходит к Мэй, наверное, слишком грубо процедив: — Поговорим? — да и звучит это, как приказ, поэтому реакция девушки ожидаема. Она пускает неприятный смешок, качнув больной головой: — Вау, — звучит так же неприветливо. — Дилан О’Брайен умеет говорить… Резкий удар. Быстрый. Но Харпер только сжимается внутри, внешне оставаясь такой же невозмутимо опустошенной. Дилан сбивает рукой кружку со столешницы. Нервно опирается на край ладонью, поддавшись вперед, но ничего не говорит, поворачиваясь к Мэй спиной. Возвращается к чайнику. Если ты состоишь с кем-то в отношениях, иногда придется переступить через себя. Через гордость. Это нормально. Необходимо уметь проглатывать свою обиду в случае, когда твое желание примириться куда сильнее, чем жажда ссоры. Тем более, именно Харпер чувствует себя виноватой. Наверное, в подобном нет ничего удивительного. Она — человек с принципами, но тяжело вдыхает, прикрыв ненадолго веки, чтобы собраться с силами. Это утро не должно было начаться таким образом. Им должно было стать легче, но не стало. Когда ситуация способна выйти из-под контроля, стоит в первую очередь остановить самого себя. И Мэй открывает усталые глаза, пальцами скользнув по столу, когда поворачивается лицом к парню. Открывает рот. Затыкается. Сложно. Верно, но ты должна. — Мне… — она начинает вытирать мокрые ладони о ткань футболки. — Мне жаль, что я заставила тебя переживать. Кажется, такое решение слишком самонадеянное, но оно правдивое. Дилан никогда открыто не признается в своей тревоге, он скорее неприятно хмыкнет, использует весь свой запас нецензурной лексики, чтобы напасть на человека, который лишает его внутренней стойкости. Никому не нравится иметь уязвимые места. А О’Брайен имеет. И поэтому чувствует себя незащищенным. — Я не хотела тебя обманывать, — Харпер выдавливает из себя извинения. Не многие способны признать свои ошибки, а, главное, попросить за них прощение перед другим. Люди слишком горды для подобного. О’Брайен стучит пальцами по горячему чайнику. Вполне нервно переминается с ноги на ногу, всё-таки заставив себя бросить косой взгляд назад на девушку, которая сжимает бледные губы, протянув ему мизинец: — Мир? — это так по-детски, но настолько легко, что Дилан невольно пропускает сквозь себя все накопленные за бессонную ночь неприятные слова, что собирался высказать девушке в лицо. Пропускает. И отпускает, громко выдохнув. Руками опирается на столешницу, нервно прикусив губу, и разворачивается, еле заставляя себя взглянуть хотя бы один раз на лицо Мэй. Когда у тебя есть чувства к человеку, тяжело придерживаться одному курсу развития ситуации, особенно, когда этот курс полностью пропитан негативом, в то время, как твоя жизнь сама полна черноты. Под давлением желания чего-то светлого сдаешься. Харпер поднимает брови, дернув протянутой ладонью перед лицом парня, чтобы тот уже дал ответ, а то тишина немного напрягает. Дилан не считает этот жест правильным в отношениях между ним и Мэй, поэтому поступает по-своему, когда больной рукой обнимает девушку за шею, сделав большой шаг к ней. Ставит Харпер в тупик, хоть и происходит все быстро. Губами касается её макушки, оставив короткий поцелуй, и отпускает, зашагав в сторону коридора: — Я спать, — нет, просто бежит, так как замечает, что Мэй слегка растерянна. Она ожидала рукопожатия, ожидала игнорирования её ладони, мизинца, ждала кивка или хмыканья, но опять Дилан поступил совершенно иначе. Его сложно понять, его действия не предугадать. Харпер оглядывается назад, успевая зацепить вниманием парня, который покидает кухню, сворачивая в сторону подвала. Мэй пальцами касается макушки своей головы, немного оттянув вьющиеся волосы. И спокойно улыбается, скрыв губы под ладонью. Вот только больную руку пронзает. Девушка морщится, начинает активно разбинтовывать повязку, что наложила вчера. Всеми силами боролась с возможной инфекцией. Использовала все, что нашла у Джо, но рана все равно кровоточит. Смотрит на следы от зубов собаки, что набросилась на неё. Выглядит лучше. Но болит.