Любовнички

То, что в постели стеснительный и неуклюжий Савада Тсунаеши становится властным и достаточно умелым, знают не все. Точнее знают лишь те немногие девушки, которым выпал шанс ощутить ласки Десятого Босса Вонголы лично. Я, к своему удивлению и нескрываемой гордости, стала последней из тех немногих. Савада Тсунаёши, тщательно ухаживая и нежно обнимая в последние два года, сделал мне предложение руки и сердца. Я, конечно, как любая уважающая себя девушка немного поломалась, но согласилась. Кто же отказывается от такого милого парня, ещё и босса в одном флаконе? Вот и я так решила, будучи давно покоренной его харизмой и самоотверженностью. Только вот Тсуна оказался привержен консервативных взглядов, поэтому до свадьбы — ни-ни. Поэтому сейчас, вжимаясь в стену от неожиданного смущения, совсем не знаю куда себя деть. Тсунаёши, позволяя потемневшим глазам хитро блеснуть в темноте, шарит руками по моему обнаженному телу, прокладывает цепочку рваных горячих поцелуев от плеча до груди, сжимает ладонями темные ореолы сосков и вжимается бедрами в мои. Дрожь проходит по телу совершенно невольно, заставляя прогнуться на встречу умелым прикосновениям, а рот приоткрыться. Судорожно хватаю воздух, стараясь сделать вздох, который сейчас кажется роскошью. Тсунаеши поднимает голову, лукаво щурится, а после накрывает мой рот своим. Язык его ласково проходится по деснам, щекочет самым кончиком ряд зубов, а после проскальзывает внутрь и вытворяет что-то невообразимое, пошлое и до ужаса приятное. Шатен приподнимается, перекладывает руки мне на бедра, сжимает ягодицы, растягивает губы сквозь поцелуй в улыбке, а после отрывается, заставляя ниточку слюны протянуться между нами, и шепчет: — Прыгай. Просьба-приказ, озвученная боссом, не обсуждается, поэтому я тут же опираюсь на его плечи и подпрыгиваю, сразу же обвивая талию ногами. Пульсирующая плоть Тсунаёши тут же упирается в промежность, по комнате проносится синхронный стон, но шатен не спешит. Поцелуй выходит смазанный, резкий, совсем непохожий на прежний. Тсуна цепляет нижнюю губу зубами, оттягивает, посасывая, а после кусает до крови. Боль несколько отрезвляет, добавляя пикантность, а после, вопреки всем моим помыслам, становится приятной. Руки шатена сжимают бедра практически до синяков, короткие ногти на пальцах царапают нежную кожу. Тсунаеши разрывает поцелуй, оставляет след на подбородке, а после касается шеи. Стоны срываются непроизвольно, но сдерживать их совершенно не хочется. Новоявленный муж терзает шею, оставляя алые метки, тихий рык доносится из его горла, а бедра начинают движение. Тсуна не входит — лишь потирается, наслаждаясь трением кожи о кожу, скольжением по естественной смазке, которая выделятся с обеих сторон. — Как же долго я ждал. — Хриплый голос Савады, такой, будто парень вошел в режим Посмертной Воли, вырывает из своих мыслей. — Полтора года ждал. — Так исправь. Жмурюсь, тяжело дыша, против воли прижимаясь ближе, стараясь раствориться в супруге. Потемневшие глаза Тсуны, кажется, темнеют сильнее, а после горячая головка упирается во вход. Десятый не церемонится, не нежничает, входит на всю длину, вызывая слезы на уголках глаз, сразу же начиная двигаться так, как хочется ему. Босс Вонголы хрипло выдыхает, вцепляясь зубами в место на шее, где у мужчин выступает кадык, а после смеется. В голове — каша. Хочется быстрее, громче, сильнее. О чем я и прошу, сжимая плоть того в себе. Безмолвные намеки Савада понимает мгновенно, сразу же ускоряясь. Боль постепенно уступает, заменяясь наслаждением, перед глазами круги ходят, а в горле пересыхает. Момент, когда в голове взрывается бомба, из горла вырывается уже не стон — хрип удовольствия, а Тсунаеши стонет, я не запоминаю. Узел внизу живота развязывается, волнами накрывая удовольствием, муж прижимает к своей груди, шепча на ухо слова любви. Мысли из головы выбивает напрочь, а на губах расцветает улыбка. Тсунаеши ловит её губами и улыбается следом.