Девушка для лучшего друга

      Не так я планировала провести время на Мальдивах, ох не так… Нет, я, конечно, понимала, что с семьей Улбановых покоя мне не сыскать, но совсем не думала, что на второй же день залечу в больницу неизвестно с какой болезнью. Слава богу, вскоре после моего прибытия выяснилось, что смерть мне не грозит (если, разумеется, меня лечить будут). Так что меня в тот же день напичкали какими-то препаратами и вкололи успокоительное, после которого я отрубилась до четырех часов вечера следующих суток.       А пробуждению моему способствовал чей-то храп. Спала я всегда чутко, и, видимо, даже успокаивающие средства не могли меня от этого избавить на все сто процентов. Открыв глаза, я приподнялась на локтях и осмотрелась в поисках источника шума. Вы сейчас вот не поверите тому, что я скажу, но… Сидя на небольшом диванчике у стены, преспокойно посапывал сам Никита! Я даже, усевшись, протерла глаза, дабы удостовериться, что парень — не какой-нибудь глюк, вызванный лекарствами. — Эй! — когда убедилась, что не сплю и Ник мне не видится, хрипло проговорила я и, потянувшись, пару раз толкнула спящего в плечо. Тот резко распахнул глаза и даже дернулся почему-то, что вызвало мое усмешку. Я заодно мысленно отметила, что, похоже, голова моя прошла и теперь не болит. — Чего тебе? — зевая, протянул парень и взглянул на меня вопросительным взором, приподнимая одну бровь.       Я пожала плечами и, поразмыслив немного, решила все-таки поинтересоваться: — Ты что тут делаешь? — Меня оставили дежурить, — Ник пожал плечами и устало ухмыльнулся. — До этого тут была моя мать, а до нее — эта врачиха, как ее… — Роузи? — предположила я, так как знала лишь одного доктора из этой больницы. Никита кивнул, соглашаясь. — Давно ты тут? — зачем-то продолжила наш диалог я, завернувшись в одеяло, как в кокон, так, что у меня только голова и торчала на виду. — Не знаю, — парень снова пожал плечами и взглянул на свои наручные часы, нахмурившись. — Часа четыре где-то, думаю. — Не надоело? — с усмешкой спросила я, в душе даже немного радуясь, что сейчас Никита был таким… нормальным. — Ну, я уснул. Как ты думаешь? — хмыкнул он в ответ, потянувшись и снова зевнув. — Есть хочешь? — неожиданно для меня вдруг спросил он и посмотрел на меня, ожидая ответа. — Что, отравить меня хочешь? Мало я настрадалась, да? — с веселыми нотками в голосе и ухмылкой ответила вопросом на вопрос я, специально всем своим видом показывая, что шучу — начал бы возникать, и опять ссора была бы. — Нет, просто проявляю дружелюбие, — спокойно ответил он мне. — Да ну? Серьезно? — я изогнула бровь в немом вопросе. — Не ты ли всеми силами пытался меня выбесить? — Не ерничай, а, — махнул на меня рукой парень, вставая. — Это я сейчас такой добренький, можешь не обольщаться. Просто еще не хватало, чтобы ты тут коньки отбросила, я ж не изверг все-таки. Придурок — возможно, но не конченый мудак. — Хорошо — хорошо, — я согласно кивнула, хотя и хотела ответить еще какой-нибудь колкостью — что-то настроение было такое, что хотелось подкалывать кого-то и шутить. — Так ты хочешь есть? — вернулся к предыдущей теме Никита. — Имей в виду, во второй раз я не пойду, и тогда тебе придется есть ужасную больничную еду, — со смешком пригрозил он мне. — Да, я, пожалуй, не откажусь воспользоваться твоей временной добротой, — широко улыбнулась я. — Если будет не жалко денег, возьмешь мне какую-нибудь шоколадку? Только без орехов — у меня на них аллергия. — Посмотрю, — укоризненно покачав головой, Никита не спеша вышел из палаты.       На некоторое время я осталась одна. Делать было откровенно нечего. В помещении единственным развлечением был телек, включив который, я быстро выяснила, что все каналы, без исключения, являлись иностранными. Так как ни одним из этих языков я не владела, мне пришлось выключить технику почти сразу же после того, как я ее включила. Никаких книг, конечно, не было, да и читать я не хотела совершенно. А, повтыкав в телефоне минут десять, я поняла, что проводить время таким образом скучно.       Теперь я просто сидела и пялилась в окно, наблюдая за ребятней, что носилась по больничному двору и вопила так громко, что их крики долетали и до второго этажа больницы. Кроме детей на улице еще неспешно передвигались туда — сюда взрослые, кто-то же просто сидел на лавочках и разглядывал все вокруг. А я же была вынуждена сидеть в четырех стенах и только смотреть на всех этих людей, которым, в отличие от меня, уже можно было гулять по территории больницы. — Я тут, — минут двадцать спустя в дверь постучали. Обернувшись, я встретилась взглядом с Никитой и благодарно улыбнулась тому, заприметив в небольшом целлофановом пакете шоколадку, которую почему-то мне так сильно хотелось в тот момент. — Спасибо, — сказала я, как только парень отдал мне сладость и еще, плюс к тому, яблочный сок и какую-то булочку.       Улбанов кивнул мне, ничего не ответив, и присел на то же самое кресло, доставая из пакета купленные для себя продукты: какой-то сэндвич и колу. Открыв банку из-под напитка, Ник приступил к трапезе, я же последовала его примеру и тоже сделала небольшой укус булки, как оказалось, с каким-то ягодным вкусом.       Мы ели молча, периодически поглядывая друг на друга. В комнате была практически полная тишина, только редкие чавкающие звуки прерывали ее. Было как-то слишком неловко в таком молчании, но я понятия не имела, что сказать, так как не знала, о чем можно поговорить с Никитой — я практически ничего о нем не знала. Только если то, что он зачастую был идиотом и любил меня побесить. А еще, что Ник — тот еще фантазер. Но на таком беседу не построишь… — А… — открыла я рот, желая сказать хоть что-то, но так ничего и не произнесла, тут же отворачиваясь в сторону под внимательным взором Никиты. — Чего? — дожевав, спросил у меня тот, снова усмехаясь. — Ничего, — я помотала головой, так и не глянув на парня. — Просто… скучно здесь. — Ну, наверное, — кивнул он, не понимая, наверное, чего это я вообще заговорила вдруг. — Хотя мне норм. Ну, то есть, заняться тут, конечно, мало чем можно, зато поспать в тишине — еще как, — мы одновременно хмыкнули, и на этот раз я обернулась все-таки. — Я бы куда охотнее по всяким экскурсиям пошастала, чем тут лежать и умирать от скуки, — признала я очевидное, тяжело вздыхая. — Но что поделать, если ты невезучая? — Ну не скажи, — хохотнув, протянул Ник. — Я бы на твоем месте наоборот радовался, терпеть не могу все эти экскурсии. — Понятно… — только и произнесла я, больше не зная, что сказать.       Красноречивостью наши разговоры, чего и следовало ожидать, особо не отличались. Да если так подумать, то около девяносто процентов наших с Никитой диалогов являлись перепалками, обзывательствами и ссорами. Почему мы друг друга раздражали, я понятия не имела. Просто этот парень никогда мне не нравился — еще с самой первой встречи, которую нам обеспечил Леха, я отчего-то относилась к Улбанову с неприязнью. А тот не отставал и вел себя так же, как и я.       Я задумалась было над причиной всерьез, но от самокопания меня спасла внезапно вошедшая Марина Дмитриевна, в привычной радостной манере объявив, что теперь она посидит со мной и проследит за моим самочувствием. Никита спорить не стал, просто забрал пакет из-под еды и мусор и вышел из помещения, на секунду оглянувшись в мою сторону. Я как-то нервно улыбнулась и проводила парня взором до выхода из палаты. — Ну что? Как ты тут, Настюш? Ничего не болит? — обеспокоенно спросила у меня мать Ника, когда за тем закрылась дверь. — Врач сказала, что тебе должно было стать лучше. Это так? — А? Простите, я задумалась. Можете повторить то, что вы сказали, а то я не расслышала, — виновато попросила я, резко опомнившись и обратив внимание на говорившую. — Как ты себя чувствуешь, спрашиваю, — пожав плечами, спросила женщина и лучезарно улыбнулась мне, тут же подойдя ко мне и притронувшись к моему лбу. — Температуры, вроде, нет. — Ну, мне лучше, кажется, — с милой улыбкой оповестила собеседницу я. — Вам не сказали, как скоро меня выпишут отсюда? — Да ты что, милая! — возмутилась Марина Дмитриевна, охнув. — Какой «выпишут»?! Милая моя, не говори глупостей! То, что тебе сейчас стало получше, не значит, что тебя скоро выпишут. Потому что, знаешь, вредоносные кораллы — штука серьезная, дорогуша. Ишь ты, «выпишут»! — запричитала она, недовольно качая головой и расхаживая по комнате взад — вперед. — Ладно… Извините, — удивленная такой реакцией, отозвалась я. — А что, если мне тут до конца отдыха или даже дольше придется пробыть? Что тогда делать? — О, не беспокойся об этом! У нас достаточно денег для того, чтобы задержаться тут подольше. Если что, то мы с мужем вернемся домой, а Никита останется тут с тобой до твоего полного выздоровления, — улыбаясь, уверенно сказала женщина в ответ. — А как же универ? Я и без того много пропустила бы… — все еще сомневалась я, даже боясь представить, сколько всего успею пропустить за неделю с лишним. — Не волнуйся ты так, все будет хорошо. Ты главное не переживай, а то еще опять плохо сделается на нервной почве! — шутливо пригрозила мне кулачком Марина Дмитриевна, усаживаясь на диванчик, на котором всего несколько минут назад сидел ее сын. — Хорошо… — только сказала я, решив больше не докучать своими дурацкими вопросами. Конечно, Улбанов что-нибудь придумает, если захочет. Но только захочет ли он делать что-то для меня после того, как уедут его предки? Дай бог, чтобы путевку продлил и билет на самолет купил…       Я снова полезла в телефон, дабы хоть как-то скоротать время, раз уж разговор был окончен и мать Ника почему-то даже не докучала мне с расспросами или какими-либо другими беседами. Ирка к тому времени уже написала кучу сообщений с истерическими вопросами по поводу того, как я себя чувствую.       Где-то с получасу я тупо сидела в мобильнике и переписывалась, с бешеной скоростью набирая смс-ответы подруге, а Марина Дмитриевна что-то читала и молчала, с каждой минутой удивляя меня больше и больше — обычно-то ее не заткнуть было. Но я предпочитала просто думать, что женщина хочет дать мне время отдохнуть, потому и не донимает болтовней. Кажется, за все это время я даже больше внимания обращала на мать Никиты, нежели она на меня. — Добрый вечер, Анастасия, — в какой-то момент в помещение вошла Роузи, держа в руках поднос с ужином и таблетками. — Я принесла вам ужин и медикаменты, — сказала она очевидное и поставила все на прикроватную тумбу, тоже осведомившись о моем самочувствии. — Когда поедите, попросите Марину Дмитриевну сообщить мне об этом, тогда вам вколят нужные препараты.       Роузи дождалась моего согласного кивка, еще раз осмотрела меня (что и делала все время своего присутствия) и, чуть слышно сказав что-то матери Ника, покинула комнату. Я приступила к еде, хотя и не была особо голодна, учитывая тот факт, что совсем недавно отведала булочку и шоколад, купленные мне Улбановым-младшим.