Люблю тебя

Сама не знаю, что я ожидала увидеть в месте для репетиций, но обычный фургончик, который, чаще всего, можно встретить на строительной площадке, меня очень удивил. Одно то, что это чудо находилось в дальнем углу школьного парка, куда никто не ходит, поражало. И как это я сама ни разу не наткнулась на него? Нейтральные бежевые стены внутри навевали тоску. Маленький диванчик с темно-розовым покрывалом напротив входа и несколько подушек на тон светлее с точностью указывали на того, кто их принес. Перед диванчиком расположился журнальный столик, а сбоку, между диваном и стеной — холодильник, больше похожий на тумбочку. Небольшие круглые светильники были разбросаны по всему периметру потолка. Электричества здесь однозначно хватало. Единственное окно помимо розовой тонкой занавески прикрывалось такого же цвета тяжелой портьерой, не позволяющей ни одному лучику света проникать сквозь нее. Если бы не розовый цвет, преобладающий в мелочах, я бы сказала, что в вагончике было даже уютно. Вдоль одной длинной стены расположились шесть стоек с микрофонами. Рядом приютился синтезатор и пара электрогитар. Сбоку от двери стояла ударная установка. Инструменты явно были не дешевыми и больше походили на профессиональные, нежели на любительские. Значит, это все всерьез. Хоть я до последнего и не верила в историю про запись на студии. — А вас не напрягает розовость помещения? — первое, что я спросила, оказавшись внутри. — Нет. Нам абсолютно все равно, что и какого здесь цвета, — ехидно ответил Бустаманте. — Главное, что здесь есть свет, работают розетки, а еще тут тепло и об этом месте не знает никто. — Что? Здесь изначально было так чистенько и уютненько? — не веря произнесла я. — Это все Мия, — раздалось от двери. В помещение вошли Нико Провенса и Рокко Фуэнтес Эчагуа. — Здесь было грязно и уныло. А наша Мия превратила это место в настоящий Рай. — Мия? — я уставилась на Барби. — Не верю. — Твои проблемы, — покраснев, отозвалась та с обидой. — Извини, — зачем-то ляпнула я и выругалась про себя. Я стояла и смотрела на одноклассников. Не верилось в то, что эти отпрыски богатеньких родителей (за исключением Нико) могли наплевать на заповеди этих самых родителей, создать свою группу и исполнять рок. А то, что их песни были именно в этом стиле, я не сомневалась. На другое Рокко не согласился бы. — Итак, — начала я. — Ты, наверно, хочешь послушать, как мы играем, — помог мне Провенса. — Да, — подхватила я. Находясь в этой разношерстной компании, я чувствовала себя неуверенной. Хм… С чего такая робость? — Вот, — Мия протянула мне тетрадь. — Здесь все тексты песен, которые у нас есть. Некоторые исполняет Рокко, другие мы с Пабло. В любом случае, нам нужна еще одна солистка, — блондинка вновь покраснела. — Я знаю, Пабло говорил. А как давно вы вообще занимаетесь этим? — я обвела помещение рукой. — Почти два года, — ответил Рокко. — Мы как-то случайно не смогли расплатиться в баре и, чтобы избежать мытья посуды или звонка родителям, спели на сцене. Посетителям понравилось, а хозяин даже заплатил за выступление. С тех пор мы иногда выступаем в том баре. — А инструменты? Родители знают о вашем «хобби»? — Нет, конечно! — воскликнула Колуччи. — Если мой отец узнает — он просто прибьет меня. — Как и меня. Не пристало сыну мэра скакать на сцене, — передразнив тон своего отца, сказал Пабло. — Тогда зачем все это? — В музыке мы находим свое утешение и покой, — спустя несколько секунд полной тишины ответил Нико. — Мы исполняем наши песни для души. Если мне плохо, я прихожу сюда, сажусь за синтезатор, и все проблемы уходят на задний план. Музыка — это наше все. То, как Провенса это сказал, заставило меня задуматься. В жизни так мало того, что бы приносило умиротворение. Так почему бы не попробовать? — А кто играет на ударных? — я решила сменить тему беседы и уже листала тетрадь. Несколько текстов я успела просмотреть еще тогда, когда Пабло вручил их мне. — Диего Уркола. Его сегодня оставили после уроков в наказание. Ты бы знала об этом, если бы не прогуливала, — съязвил Бустаманте. — А ты не завидуй. — Было бы чему! Я понимаю, провести время с шикарной девушкой, но то, что ты гуляешь с этим… со своим… — Пабло решил не останавливаться, а продолжить перепалку. — С кем, Пабло? С кем я гуляю? Не с тобой? Ты это хотел сказать? Извини, но мальчики вроде тебя, голубоглазые пустоголовые блондины не в моем вкусе. — Прекратите, — не выдержав, Мия встряла в набирающую обороты ссору. Пабло намеревался что-то еще сказать, но Колуччи закрыла его рот ладошкой. — Еще один звук, и вы оба пожалеете. Пабло, ты сам предложил попробовать Марице петь, а теперь устраиваешь склоку. Прекрати. Или нам придется поискать другую солистку, ибо терпеть ваши скандалы никто не будет. — Что? Я еще и петь-то с вами не начала, а вы уже собрались искать мне замену? — взвилась я. — Замечательно! — я сделала шаг к двери, но Пабло, выкрутившись из рук Барби, перехватил меня, взяв за локоть. — Стой! Извини, я постараюсь больше не цепляться. Не надо никого искать, — он посмотрел на Мию. — Вы просто не слышали, как она поет, — подмигнул он ребятам. — Ну, что ж, начнем? — Без Диего? — спросила я, принимая извинения голубоглазика. — Он присоединится, когда придет. — Вот, держи, — Нико протянул мне микрофон. — Когда будешь готова, просто начинай петь. Слушая песни в живом исполнении, я больше понимала то, о чем говорил Нико. Ребята действительно пели для себя и вкладывали всю свою душу. Это было так не похоже на привычное исполнение звезд мирового масштаба. Мелодия пробирала до слез, а слова впивались в сердце. Я чувствовала, как мурашки пробегали по телу, разнося ощущение нереальности. Чем больше я слушала, тем больше боялась раскрыть рот. Страх, что я могу испортить потрясающее звучание своим голосом, бился в голове. Я видела, как Пабло в ожидании моего вступления наблюдает за мной, но ничего не могла поделать. Когда они допели пятую песню, блондин не выдержал. — Почему ты не поешь? — Я… Вы так потрясающе спелись и сыгрались, что я боюсь все испортить. — Что за глупости? Я слышал, как ты поешь. Поэтому и позвал тебя. Ты должна попробовать. Давай. Он начал наигрывать мелодию той самой песни, которую я пела в спортзале. Мелодичные слова сами сорвались с губ. Мия, стоявшая рядом, подтолкнула меня к стойке, на которую я закрепила микрофон, и сама стала подпевать только на припеве. Нико и Рокко наблюдали за мной, смущая своим вниманием, и я просто закрыла глаза, растворяясь в аккордах. Когда Пабло последний раз тронул струны, ребята разразились аплодисментами. — И ты боялась что-то испортить? Что за ерунда! — начал Нико. — Ты замечательно поешь! И голос… Это то, что нам нужно! — Да-да, — поддержал Рокко, похлопав меня по плечу. — Никогда не думал, что Марица Пиа Спиритто будет стесняться кого бы то ни было! — Не перехвалите меня, — тут же отозвалась я. Мне нравилось вновь и вновь петь песни, которые написали Пабло и Мия. За один вечер мое отношение к блондинам резко изменилось. Пусть они все те же Барби и голубоглазый мачо, но вот мнение относительно наличия извилин как-то улучшилось. К тому моменту, как Уркола смог явиться на репетицию, я успела спеться и с Мией, и с Рокко, и Пабло. Как пояснил Нико, он и Диего выступают скорее в роли музыкантов, нежели исполнителей. И петь нам придется именно вчетвером. — С вступлением в наши ряды, — протянул Уркола, ввалившись в вагончик. — Они тебя тут не успели замучить? — Нет, — откликнулась я. Пять часов с музыкой в окружении микрофонов и прекрасных песен пролетели незаметно. Когда Мия намекнула, что пора бы возвращаться в колледж, во мне проснулся бунт. Я не хотела снова сидеть в окружении четырех стен спальни, вдыхать спертый воздух помещения и слушать пустую болтовню соседок по комнате. Хотелось остаться здесь и продолжить петь. — Мия права, — поддержал Рокко. — Меня ждет Вико. Мы собирались вместе сходить на ужин. — А меня Луна, — подхватил Нико. — Пора закругляться. — Да-да, у меня тоже планы на вечер с одной третьекурсницей, — похвалился Уркола. Я ожидала, что и Пабло сообщит о своем свидании с кем—нибудь, но он промолчал, зато Мия начала всех поторапливать, взглянув на наручные часики. Да уж, даже у куклы есть личная жизнь. Я проучилась с этими ребятами три года, но никогда не замечала, насколько с ними легко общаться. Колуччи и Бустаманте вообще были врагами для меня, а остальные не существовали. У меня была Лухи и мой любимый Ману. Зачем мне кто-то еще? Теперь же я осознавала, что после того, как Мануэль поступил в университет, я совсем закрылась в себе. Пустота в моей жизни стала такой давящей, что захотелось плакать. — Все готовы? — спросила Мия. — Тогда идем. Я ужасно опаздываю. — Куда торопишься, Барбита? — подколола я. — На свидание, как и все, — она взглянула на меня как на глупого младенца. Да уж, действительно. Как можно не понимать прописные истины. Оказавшись в холле, я отстала от общей компании и достала мобильный. Набрав номер Ману, я ждала ответа. Один гудок, второй, третий и я жму отбой до того, как он ответит. Желание поговорить с ним пропало. Да и не о чем мне с ним разговаривать. О группе не хочется распространяться. Если Мануэль узнает, что я собираюсь проводить каждую свободную минуту в компании с Пабло, он наверняка расстроится и устроит скандал, если только не потребует прекратить петь. А я этого не хочу. Теперь я в этом уверена. Мне понравилось петь с ребятами. Говорить о чем-то еще… О чем? Он точно спросит про задание, ради которого я мчалась в колледж, но снова врать ему совсем не хочется. Вопреки моим ожиданиям, Ману так и не перезвонил. Конечно, меня это уязвило. Но ведь и это не в первый раз. Пора бы привыкнуть, смириться. Только на душе тихонечко начинали точить свои коготки кошки. Я не пошла в свою комнату, а направилась в игровую. Странно, но там никого не было, за исключением парочки старшекурсников, облюбовавших подоконник в библиотеке и самозабвенно целующихся. Включив телевизор, я рухнула в кресло-мешок. Заняв положение полулежа, я тупо переключала каналы на пульте. Было так одиноко. И неважно, что вокруг должно быть полно людей, я все равно оставалась одна. — Что смотрим? — рядом на такое же кресло-мешок упал Пабло. Вот уж кого-кого, а его я не ожидала тут увидеть. — Все и ничего. — Странно видеть тебя здесь. Ты нечасто заглядываешь в игровую. Что-то случилось? — С чего ты взял? — я не смотрела в его сторону, но серьезный голос должен был меня заставить обратить на блондина внимание. — Как я уже сказал, ты никогда не посещала это помещение. — У тебя неверные данные. Мы частенько тут отдыхали… Раньше… — Пока тут был Мануэль? — Да, пока тут был Мануэль. Остановив свой выбор на каком-то историческом фильме, я постаралась вникнуть в суть сюжета, так как начало я уже пропустила. — Скажи, Марица, что в нем такого? За что ты его любишь? — Хм… Странный вопрос, не находишь? — только сейчас я повернулась к голубоглазику, но он усердно крутил в руках свернутый в несколько раз листок и, видимо, пытался поджечь бумагу взглядом. — Нет, не нахожу. Обычный вопрос. — Я люблю его просто за то, что он есть. За то, что готов на многое ради меня. За то, что он любит меня. За то, что в нем сосредоточен весь мой Мир. Пабло сжал листок в кулак и запихнул его в карман. — Что у тебя там? — спросила я. — Новая песня? — проведенная репетиция не давала мне покоя. Я действительно нашла себя в музыке. Теперь главное удержаться на нужной волне. — А? — рассеянно спросил Бустаманте. — Да, песня. Но она не закончена. Так, скорее наброски. — Покажешь? — В другой раз. Я пожала плечами и вновь повернулась к телевизору. — Я, пожалуй, пойду. — Куда собрался? — На свидание. Ты слишком красиво говоришь о любви. — Свидание? У тебя есть девушка? — непонятно чему удивилась я. — Представь себе, есть. — И кто эта смертельно больная, которой ты наврал, что изобрел лекарство? — Марица! — воскликнул парень, поднимаясь с места. — Скажи мне почему? Что я тебе сделал? Я опешила и тоже поспешила подняться на ноги. — Ты о чем? — За что ты меня ненавидишь? — С чего ты взял? — удивленно протянула я. — Да потому, что ты не можешь и пяти минут провести в моем обществе, не отпустив какой-нибудь колкости! — Пабло! Пабло, мне кажется, ты повторяешься. Бустаманте хотел что-то еще сказать, но после передумал и направился к выходу. — Черт! — выругалась я. — Бустаманте, ты чертов засранец! Даже Ману не удавалось заставить меня чувствовать себя виноватой! Ты же в пару слов выводишь меня из себя, после чего возникают только два желания: молить тебя о прощении, и прибить на месте за то, что вынудил меня извиняться. Блондин застыл на месте, не успев даже дотянуться до дверной ручки, а я резко поднялась и приблизилась к нему. — Знаешь, в один прекрасный момент я поддамся искушению. Сначала попрошу прощения, а после вгоню нож в твое черствое сердце, — почти выкрикнув слова парню в лицо, я оттолкнула его в сторону и первой выбежала из игровой. Я не видела, как шок отразился на его лице, после чего сменившийся страхом и в конце перешедший в смех. Он хохотал громко и заливисто до слез. С трудом переведя дыхание, Пабло стер влажные дорожки со щек и снова достал записку. Осторожно развернув и прочитав написанное, он побледнел, но в этот момент моя угроза уже была совершенно забыта. Записка опять перекочевала в карман нахмурившегося Пабло, и он направился в свою комнату, что-то усердно обдумывая. В отличие от него, у меня чесались руки врезать кому-нибудь. Злость клокотала с небывалой раньше мощью, и я с трудом удерживала ее внутри себя, чтобы никого не покалечить. Почему я не стукнула голубоглазика — загадка века. Ведь именно он довел меня до такого состояния. Чем — я бы не смогла сказать, даже если бы очень хотела. Просто он меня достал и бесил уже тем, что находится со мной в одном здании. И вообще существует. Таких, как наш блондинчик, нужно уничтожать еще в зародыше. Ворвавшись в комнату, я бросилась на свою кровать и начала избивать подушку, обзывая Бустаманте всеми возможными оскорблениями. — Чем избивать ни в чем не повинную подушку, лучше б наведалась в спортзал и поколотила грушу, — не отрываясь от читаемой книги, ровным тоном произнесла Лаура. Как всегда наша умная и рассудительная Арегги сделала верное замечание. Девушка жила со мной и Лухи в комнате уже второй год. За все это время я ни разу не видела, чтобы Лаура злилась или огорчалась. Казалось, ее ничто не проймет. Словно ледяная статуя она не замечала ничего вокруг. Ей было плевать на мальчиков, и училась она только на «отлично». Складывалось ощущение, что Лаура поставила перед собой цель, составила план, как к ней двигаться, и теперь не отвлекалась ни на что вокруг, что могло бы ее сбить с намеченного пути. Единственным человеком, который имел для нее хоть какое-то значение, была ее сестра, но она не принимала Лауру, что очень огорчало девушку. Вот и сейчас блондинка даже глаз не отвела от какого-то учебника. Только ее слова подействовали на меня не как успокоительное, на что был явный расчет, а скорее как катализатор. Я взорвалась. Только взрыв вышел странным. Я рухнула на кровать и разрыдалась. Мне было плохо. На душе вовсю скреблись кошки. Чувство брошенности снова возвращалось ко мне. Еще вчера все было прекрасно, а теперь все по новому кругу. — Марица, ты что? — испуганно прошептала Лаура, откидывая книгу в сторону. — Ничего, — просипела я, уткнувшись лицом в подушку. Было трудно дышать и я уже чувствовала нехватку кислорода в легких, только истерика лишь усиливалась. — Марица, прости, если мои слова тебя задели, — блондинка подошла ко мне и присела рядом, осторожно поглаживая меня по спине. — Если тебе это так нужно, то, пожалуйста, продолжай метелить подушку, только не плачь, — ее голос дрогнул. — Ты тут ни при чем. Это все Бустаманте. Но почему каждый раз он провоцирует меня? Почему после общения с ним мне хочется найти самый темный уголок где-нибудь в подвале и забиться в него? — Что ты такое говоришь? — Я поругалась с Пабло, и мне хотелось только прибить его, а теперь я рыдаю как ненормальная и не могу успокоиться, — оторвавшись от подушки, я сделала глубокий вдох и тут же закашлялась. — Медленно, сделай маленький вдох. Ты решила задушить саму себя подушкой, что бы все подумали, что это я тебя прикончила? Ну-ка, возьми себя в руки! — Я не могу, — провыла я. — Я не могу больше. — Все ты можешь. Подумаешь, поругалась с мэрским сыночком, но это же не конец света. И вообще, какое тебе дело до этого придурка? Позвони Мануэлю и тебе станет легче. — Наверное, ты права. — Вот и прекрасно! А теперь оторвись от этой чертовой подушки, вытри слезы и позвони своему любимому, — Лаура выдернула из моего кармана мобильный и протянула мне. — Ману уже стал моей панацеей, — сквозь слезы улыбнулась я. — Всегда, когда мне плохо, достаточно просто услышать его голос и на душе становится легче. — Так чего ты ждешь? Звони! — твердо всучив мне телефон, Лаура вышла из комнаты, чтобы не мешать. Я не успела набрать номер Ману, как кто-то постучался. Решив, что это Лаура что-то забыла, я крикнула: — Входи. Зачем стучать в собственную дверь? Вопреки моим ожиданиям, там стояла второкурсница. — Что-то случилось? — проведя руками по лицу, я уже готовилась к худшему. — Ты Марица? — спросила девочка. — Да. Кто на этот раз меня вызывает? Староста, учитель или Дуноф собственной персоной? — Никто не вызывает. Тебе просили передать, — девушка протянула мне объемный конверт. — Спасибо, — проговорила я, отрывая край, стремясь понять, что же там такое. О существовании второкурсницы было моментально забыто. Да она и сама это уже поняла, потому как, хмыкнув, закрыла за собой дверь. В конверте оказались фотографии. Больше сотни снимков, которые сделал Мануэль во время нашего романтического уик-энда. Все фото были пронумерованы и лежали в строгом порядке от первого снимка до последнего. Все, что было пережито за те два самых чудесных дня, до единого события, расписанной по минутам программы, ярким напоминанием было у меня в руках. Я снова расплакалась. Только на этот раз от пережитого счастья. Про телефон было забыто, а я погрузилась в красочные картинки и свои воспоминания. Дрожь ровными шеренгами пробегала по моему телу. Снова хотелось оказаться на нашем маяке и вдыхать ни с чем несравнимый аромат цветов. Просто касаться его нежной кожи и таять от возбуждающих ласк. Помимо фотографий, в конверте обнаружился обрывок записки. Меня немного удивил тот факт, что листок был сильно измят и неровно оторван. Да и мне показалось, что там было что-то еще написано, в самом начале, но эту часть оторвали от основной. Так же, как и концовку. Чувствовалась недосказанность. Мне предоставили только середину письма. «Мы прекрасно провели время. Я надеюсь, что это маленькое напоминание ты сохранишь. Фотографии лежат по порядку, с первой минуты, когда я забрал тебя у колледжа, и до последней, когда проводил тебя обратно. Это все, что у нас есть…» И все. Что он этим хотел сказать, мне было не понятно. Потянувшись за телефоном, я все же быстро набрала номер любимого. Спустя минуту нудные длинные гудки оборвались. Ману не ответил. Я снова набрала, но результат был таким же. Вздохнув, я отбросила телефон в сторону. Возможно, Мануэль уже спит, а может, занят уроками, он ведь студент. Да все что угодно может быть. Ничего, пусть отдыхает, решила я. В конце концов, завтра будет новый день и, может, он снова бросит все свои дела и навестит меня. Он же любит меня. Ведь любит же? Прижав к груди фотографии, я уснула. Утро снова началось с громких криков моих соседок. — Вы чего орете? — разлепив один глаз, я уставилась на Лухан. — Ничего, — тут же ответила Лаура и, взяв Линарес за руку, потянула ее прочь. — Лухи? — удивленно произнесла я, но дверь за девушками уже захлопнулась. — Ну и дела. Я снова расслабилась и тут вспомнила про фотографии. Подорвавшись с кровати, я обнаружила их на тумбочке. Видимо, девочки не хотели меня тревожить и аккуратно убрали их, что бы я во сне не помяла свое сокровище. Выдохнув, я начала собираться. Уроки еще никто не отменял. Одевшись, я собиралась пойти умыться, но тут вспомнила, что вечером так и не дозвонилась до Мануэля. А поблагодарить за поездку и фото нужно. Да и просто хочется услышать голос любимого. Схватив телефон, я быстро набрала давно заученный номер. Снова гудки и снова тишина в ответ. Ману не отвечал. А на душе уже выпускали свои коготки гадкие пушистики, которые должны утешать и умилять, а не тревожить. На каждой перемене я набирала номер любимого, но тот продолжал отзываться только гудками. К полудню и вовсе откликнулся электронный голос, сообщивший, что телефон выключен. Вот теперь я уже по-настоящему стала волноваться. И неважно, что такое уже бывало раньше, сегодня я просто не могла найти себе места от волнения. Не выдержав, я позвонила маме и, между прочим, спросила как дела у Пэпы. Соня удивилась моему вопросу, но сказала, что Пэпа вчера взяла отпуск и отправилась к морю на отдых. Странно, но Ману ни словом не обмолвился об этом. Не узнав ничего важного, я попрощалась с мамой и отправилась на поиски Лухан. Может через нее смогу что-нибудь узнать у Маркоса. Линарес нашлась довольно быстро. Староста в очередной раз придрался и наказал ее, заставив наводить чистоту и порядок в библиотеке. К слову, это случалось довольно часто и ничего необычного в такой форме наказаний не видел никто. — Лухан, — подбежав к столу, заваленному книгами, я облокотилась на одну из стопок. — Чего кричишь? — выронив от неожиданности очередной том классической литературы, спросила подруга. — Лухи, а ты разговаривала сегодня с Маркосом? — заискивающе глядя на нее, я начала допрос. — Да, а что? — Понимаешь, Ману не отвечает весь день на звонки и смс, и я волнуюсь. — Мало ли что могло случиться? Может, он телефон оставил дома у Пэпы. — В том-то и дело, что Пэпа взяла отпуск и уехала к морю. — Это еще не говорит о том, что он не мог просто заехать в дом к матери. — Так ты ничего не слышала? Маркос ничего не говорил? — Нет, не говорил, — все время нашей беседы я следила за Линарес. И, чем дольше мы говорили, тем больше она заводилась. — Тем более, твой любимый не в первый раз пропадает и не отвечает на звонки. Или ты уже забыла о его выходке? — Нет, не забыла, — я пыталась понять причину ее злости. Сейчас Лухан говорила о Ману таким тоном, словно речь шла не о моем парне, а о… О Бустаманте! — Я ничего не знаю, — отчеканила она и с ожесточением принялась стирать пыль с книги. — Хорошо, я все поняла. Больше не буду травить тебя своими вопросами. Только книжки тут ни при чем. Ты так ее натираешь, что красочная обложка может стереться. Лухи швырнула книгу на стол и зло посмотрела на меня. — Я молчу, — подняв руки вверх, я сделала пару шагов назад. Мало ли что могло случиться, что подруга так рассвирепела. — Мне уйти? — Можешь остаться, только не доставай меня, — милостиво разрешила она. — Знаешь, — я сделала еще один шаг назад. — Я, наверно, лучше пойду. — Иди-иди, — откликнулась Линарес. Как только я отвернулась от нее и направилась к выходу, за моей спиной раздался грохот падающих книг и нелицеприятная ругань девушки. Я хотела бы узнать, что случилось, но когда моя подруга в таком состоянии, ее лучше оставить одну и не трогать. Уже лежа в постели на границе со сном, я вдруг осознала, что за весь день ни разу не поругалась с голубоглазиком. Даже больше, он все время держался от меня подальше. Опаздывал на урок и первым покидал класс, только чтобы избежать нашего столкновения. Я не видела его в кафе, а это уже о чем-то говорит, с учетом того, что мэрский сынок очень любит поесть. Что-то сегодня было не так. Причем со всеми и сразу. Сначала утром девочки сбежали из комнаты, потом Лухан разозлилась, стоило заговорить о Ману. А ведь раньше она всегда говорила, что он замечательный человек. Да еще и Пабло. Хотя, возможно Бустаманте ощутил свою вину за вчерашнее… Так и не найдя оправдания необъяснимому поведению окружающих, я уснула.