Люблю тебя

Тишина. Я медленно покидала царство Морфея и возвращалась в реальность. Утро уже наступило, но вместо привычного галдежа подруг меня встречала полнейшая тишина. Не может быть, чтобы я проснулась раньше остальных. Это же я, любительница поспать. Открыв один глаз, я постаралась оглядеть комнату и чуть не свалилась с кровати, резко вскакивая на ноги. Спальня была пуста. Все постели соседок были заправлены, а их самих не было. Вот же! А еще подругами называются! Они не разбудили меня, и сейчас мне наверняка влетит от старосты и директора за прогулы. А этот старый маразматик наверняка еще и маме все расскажет. С добрым утром, Марица Пиа Спиритто! В бешеном темпе я носилась по комнате, вытряхивая из шкафа все содержимое в поисках того, в чем я буду сегодня выглядеть паинькой, когда буду оправдываться. Что ж, по-видимому, форма остается самым оптимальным вариантом. Уже завязывая шнурки на кедах, я обратила внимание на наручные часики. Сначала я решила, что у меня обман зрения, и даже потерла глаза для надежности. После чего я поднялась и посмотрела на будильник, стоящий на прикроватной тумбочке. Время совпадало с часами. Не может же быть так, что все часовые механизмы в комнате решили подшутить надо мной? Точно нет. Время говорило о том, что до начала первого урока у меня был еще почти час. Тогда куда запропастились соседки? Да что там соседки, куда делась Лухи? Не могла же моя самая лучшая, самая близкая подружка бросить меня на растерзание всяким злыдням этой тюрьмы? Точно! Их всех похитили инопланетяне! Прилетели за Барбитой, но ошиблись комнатами. Я прижала руки к груди. Все же, шутки шутками, но вот эта звенящая тишина в пустой комнате меня пугала. Подкравшись к двери, я неслышно приоткрыла ее и попыталась рассмотреть коридор сквозь маленькую щель. Тишина и там оглушала своим звоном. Что ж, Марица Пиа никогда не была трусихой. Так что делаем глубокий вдох и вперед! Тихими шагами я продвигалась по коридору и уже приблизилась к ванной комнате, когда дверь отворилась, напугав меня. От неожиданности я зажмурила глаза и закричала во всю мощь легких. Странно, но злодей, распахнувший дверь, закричал одновременно со мной. — Вы с ума обе сошли? Заткнитесь, пока не перебудили все крыло! — грубый, но такой знакомый голос вынудил приоткрыть глаза и посмотреть на противника. Судя по всему, этот самый противник решил проделать тоже самое, потому как скользнув по мне взглядом, замолчал. — Марица! Ты совсем сдурела? — набросилась на меня Лаура, прижимая руки к груди. — Я чуть не умерла от страха. — Но ведь жива? — взяв свою панику под контроль, как ни в чем не бывало спросила я. — Вы чего меня не разбудили и все ушли? — Мы всегда так встаем и идем в душ, пока Ваше Высочество продолжает дрыхнуть и смотреть свои сны, — рявкнула Лухи. — Ты что тут устроила? Обернувшись, я заметила, как двери остальных спален неспешно приоткрываются и в коридор выглядывают заспанные лица девушек. — Все! Идите дальше спать! Спектакль окончен! — прокричала я, оборачиваясь к ним. — Марица, ты как всегда! Ни дня без спектакля, ни минуты без шоу? — разносилось с разных сторон, когда Лаура, Лухан и Луна покинули ванную. — Да-да, я такая. А теперь пошли вон. А вы, — я повернулась к подругам, — может объясните, что все это значит? — А что это по-твоему значит? — Лухи упрямо уставилась мне в глаза. Как же хорошо мне знаком этот взгляд. Она хочет что-то скрыть! От меня? — Лууухааан, — протянула я. — Может, вы мне расскажете, какого черта вам понадобилось устраивать совещание в ванной комнате и без меня? — Марица, мы же уже сказали. Мы всегда встаем в одно время и принимаем водные процедуры. Это тебя невозможно поднять пораньше. Вечно валяешься до последней минуты, а потом носишься по комнате, собираясь на занятия. И, если ты раньше этого не замечала, то мы не причем! Отповедь Луны, может, и успокоила меня, но не убедила. — А ты чего кралась по коридору? — тут же прищурившись, строго спросила Лаура. — Ты хоть понимаешь, что я могла начать заикаться или вообще схлопотать инфаркт? — Нууу, я решила, что на Землю прилетели инопланетяне, чтобы забрать Колуччи, но ошиблись комнатой и забрали вас, — уставившись в пол, пробубнила я. Коридор огласился громким смехом. Девушки хохотали от души и до слез, хватаясь за животы и ища опоры у стены. — Вы чего? — обиженно спросила я, а двери спален снова стали открываться. Но я на этот раз была ни при чем. Спустя пару минут, отсмеявшись и успокоившись под недовольное бурчание других жителей женской половины общежития, Лухан смогла подняться с пола и, взяв меня за руку, потянула к нашей комнате. — Идем, инопланетянка! Надеюсь, потеря извилин — это не результат общения с Мией? — Надеюсь, — отмахнулась я. Пока соседки неспешно собирались на занятия, я пыталась снова дозвониться Мануэлю. Что-то в этих гудках казалось мне неправильным. Да, он снова пропал, но в этот раз все иначе, я чувствовала это. — Лухан, — заискивающе глядя на подругу, начала я. — Ты не разговаривала вчера вечером с Маркосом? — Нет, после твоего ухода я не звонила ему. — Лухи, а ты не можешь позвонить ему сейчас? — Зачем? — Ну, просто так… Может, спросишь мимолетно у него про Ману. Линарес резко выпрямилась, а по лицу скользнула тень злости. «Как и вчера», — отметила я. — Марица, зачем тебе это? — Лухи, вот скажи, если бы Маркос, ни слова не говоря исчез, ты бы не начала волноваться? Подруга бегло переглянусь с Луной и Лаурой, а после, что-то решив для себя, обреченно плюхнулась на свою кровать и взяла телефон. Разговор с Агиларом ничего не прояснил. Лухан, поздоровавшись с парнем, демонстративно включила громкую связь и задала интересующий меня вопрос. После минутной тишины, Маркос все же ответил, что не видел Мануэля с тех пор, как мы вернулись с уик-энда, и не разговаривал с ним. Что ж, еще один в списке тех, кто не слышал о Ману уже больше трех дней. Я погрузилась в свои мысли и даже не заметила как подошло время. Очнувшись от легкого прикосновения Луны к плечу, я машинально поднялась и отправилась вслед за подругами. Уроки тянулись медленно и нудно. Я, словно в тумане, сидела за партой и ничего совершенно не слышала. Мысли о любимом поглотили меня с головой. Я не замечала ничего вокруг: ни учителей, объясняющих материал, ни одноклассников, которые с каким-то странным ожиданием поглядывали на меня. Все, что волновало, это молчащий телефон. Когда закончился последний урок, я снова набрала номер Ману, и в этот раз не услышала даже гудков. Только механический голос сообщил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. — Зашибись, — протянула я, падая на банкетку в коридоре возле класса. — Чтоб тебя! — и телефон полетел в противоположную стену. — Эй, ты чего буянишь? — ну конечно, как же тут обойтись без блондинчика. — Тебе-то что? — огрызнулась я. — Да так, просто. Пришел сказать, что мы собираемся через час на репетицию. Ты не передумала петь с нами? — С чего вдруг я должна передумать? — Мало ли, что могло случиться за вчерашний вечер и сегодняшнее утро с учетом ночи. — Пабло, ты идиот от рождения или это новое заболевание? — я устало посмотрела на супермена. — Просто ты сейчас явно не в том состоянии, чтобы отдаваться музыке. — С чего ты взял? Или ты записался в эксперты по моему состоянию? — Спиритто, ты можешь обойтись без криков и грубости? — он присел рядом и откинулся на стену, рассматривая меня. — Бустаманте, ты можешь хотя бы на время отстать от меня? — поднявшись с банкетки, я направилась к выходу. — Ты только не забудь, — многозначительно изрек Пабло. — Через час. Не оборачиваясь, махнув на него рукой, я не видела, как блондин уперся локтями в колени и закрыл ладонями лицо. В назначенное время я подошла к вагончику. Оглядевшись по сторонам, я поспешила забраться внутрь. Видимо, коллеги по музыке не были столь пунктуальны, потому как я пришла первой. Пройдясь по вагончику, я стукнула пальцем по тарелкам ударных, провела ладонью по панели синтезатора и, оказавшись возле диванчика, рухнула в его объятия, и закопалась, устраиваясь в куче подушек. Глядя на молчащие инструменты, в душу забралось одиночество. Было грустно. Но не оттого, что ребята опаздывали, а потому, что Ману в очередной раз забыл обо мне. И наверно, было глупо умалчивать от него тот факт, что я пою в группе. Как только он объявится, я обязательно спою для него одну из песен. Ему должно понравиться. А если он все же будет против, что ж, придется отказаться от музыки. Я не хочу терять то, что мы с Мануэлем построили. Слишком долгий срок мы вместе. Слишком сильно я его люблю. Прождав полчаса, я вернулась в колледж. Первые десять минут я ругала на чем свет стоит Мию, ведь только Колуччи могла задержать всех остальных, прихорашиваясь или выбирая наряд. Следующие десять минут я уже начала строить предположения, где все. Понятное дело, Барби есть Барби, но где мальчишки? А вот последние десять минут я прождала для того, чтобы удостовериться, что они не явятся, и что мэрский сыночек просто подшутил надо мной. Злая, как все черти Ада разом, я мчалась к колледжу. Блондинчику сегодня однозначно не поздоровится. Прикончу на месте и буду пинать ногами его бренное тело пока не устану. Выходя из-за угла здания, я заметила как с парковки выскользнул мотоцикл Мануэля. Все мысли о мести вылетели прочь, и только одно сейчас стучало в голове: он приехал ко мне, а я в это время ждала у моря погоды (уничтожу Бустаманте!). Я бросилась вслед за любимым. — Ману, я тут! — кричала я, но только он уже скрылся за воротами, не услышав меня. Слезы хлынули из глаз. Я стала задыхаться из-за начинающейся истерики. Три дня я пыталась дозвониться до любимого, а когда он приехал — упустила свой шанс. Почему всегда так? Почему этот чертов закон подлости в отношении меня срабатывает на все сто процентов? — Марица? — Томас подошел так тихо, что я вздрогнула, когда его руки опустились мне на плечи. — Что случилось? — он развернул меня лицом к себе, а я тут же прижалась к нему, заливая слезами белую рубашку. — Милая, ты чего? Кто посмел тебя обидеть? Это снова Пабло? Да? — он крепко прижимал меня к себе и успокаивающе гладил меня по спине. Я не могла ничего сказать из-за сдавившего горло спазма и лишь мотала головой. Конечно, Пабло виноват, что так подло пошутил надо мной. Но я виновата в том, что разбила свой телефон. Что, вместо того, чтоб спустя десять минут вернуться в колледж, я продолжала сидеть в вагончике и чего-то ждать, хотя прекрасно понимала, что уже никто не придет. Я виновата… Да много в чем я виновата. Хотя бы в том, что не сказала любимому правды. Томас, милый Томас действовал на меня словно лекарство. С ним было спокойно и мирно. Истерика затихла, а я никак не могла разжать пальцы и выпустить его рубашку из рук. Мне казалось, что планета не вращается, пока я вот так обнимаю его. Но ничто не бывает вечным. За его спиной замаячил Бустаманте, и я резко рванула к нему, намереваясь врезать как следует. Но не успела даже приблизиться, как Томми рванул меня назад к себе. — Нет, — твердо сказал он. — Сначала ты все расскажешь мне, и только после этого я подпущу тебя к Пабло. — Ты… Ты не можешь… Ты не должен… Пусти меня! — я не могла ничего ему объяснить, просто потому, что и объяснять нечего. Пабло виноват лишь в моем потерянном времени. Это я и сказала Томасу. — Тогда почему мне кажется, что стоит тебе приблизиться к нему, и ты прикончишь неудавшегося шутника? — Потому что так и будет. Я не видела и не слышала Мануэля уже три дня. А сегодня он, наконец, приехал ко мне, но вместо общения с любимым, я просидела черт знает где! — Марица, в этом виноват только Мануэль, — я уже хотела возмутиться, но Эскура закрыл ладонью мой рот. — И не спорь. Где он пропадал эти дни? Почему не отвечал? Ни ты, ни тем более Пабло тут не причем. Я снова помотала головой, но Томми только повторил слова Лухан. Выдохнув, я смирилась с истиной. В этот момент к нам подошел какой-то первокурсник и спросил мое имя. Рука Томаса все еще накрывала мои губы, поэтому Эскурра сам ответил мальчишке. Тот хмыкнул и протянул мне конверт, подписанный Мануэлем. Его почерк я узнаю всегда и везде. Я моментально выхватила письмо и поспешила к ближайшей лавочке, чтобы присесть и спокойно прочитать его. За меня первокурсника благодарил Томас. В этот момент мое сознание все еще было при мне. Но пробежав глазами послание любимого, реальность уплыла прочь. Почему мне так больно? Почему у меня такое чувство, будто меня предали? Почему душа плачет, а сердце рвется на куски? Кто? Кто остановил течение моей жизни? Кто разрушил все надежды и мечты? Что же делать дальше? Как выбраться из этой ямы? Ах, да! Меня действительно предали. Мой любимый… Мой самый близкий человек оставил меня. «Навсегда». Так он говорил, признаваясь мне в любви. Так он написал в письме, прощаясь со мной. Навсегда. Он, кому я доверила всю себя, с кем мечтала о счастливом будущем, кто шептал мне ласковые слова, крепко прижимая к своей груди. И как жить дальше? Как можно верить людям после этого? Что он там писал? Что нашел другую? Но ведь мой Ману не мог так поступить! Он самый честный и верный на всем белом свете. Я в жизни не встречала более искреннего человека. Он не посмел бы оборвать наши отношения спустя столько лет, отмахнувшись краткой запиской, ведь и письмом эти три предложения нельзя назвать. Ведь он всегда говорил, что ничто никогда не заставит его покинуть меня. Тьма сгущалась над моей головой. Я четко осознавала, кто я и что произошло, но не могла принять все как должное. Я слышала голоса вокруг, но не понимала, что они говорят. Кто-то пытался тормошить меня, дергать за руку, плечо, только я не реагировала. Весь мир перевернулся с ног на голову. Сорвавшись с места, я выбежала из колледжа и, игнорируя крики охранника, помчалась к нему домой. Занятия у Мануэля уже точно закончились и он должен быть в своей квартире. Может быть и не один, но я должна увидеть его, посмотреть в родные глаза и услышать любимый голос. Мне необходимо было, чтобы он сказал все в лицо. Я не верила глупой бумажке. Всю дорогу я преодолела бегом, даже не почувствовав нагрузки. И вот я стою перед заветной дверью, но она заперта. Нервно нажимаю на кнопку звонка, но Ману не открывает. Прислоняюсь ухом к двери — он дома, я слышу его тихие шаги. Не выдержав ожидания, я стала стучать в такую сейчас ненужную преграду, но с той стороны никакой реакции. Я чувствую, что он стоит сейчас возле двери, но даже не пытается повернуть ключ… Ключ! Мануэль ведь дал мне запасной, чтобы я могла приходить к нему в любое время. Обшарив все карманы, наконец, нашла заветный ключ… Но почему замок не открывается? — Мануэль! Открой, пожалуйста. Ману, почему не подходит мой ключ? Не молчи, я знаю, что ты там! — сопровождая свою речь ударами в дверь, я продолжила его звать. — Если то, что ты написал, правда, скажи мне все это, глядя в глаза. Скажи, что разлюбил меня и нашел другую. Ты ведь так написал? Повтори все слова, только не отводя взгляда, — голос сорвался. По щекам ручьями лились слезы, ослепляя. — Мануэль! Ты не смеешь отмахиваться от меня вот так… Ты не имеешь права… После всего, что мы пережили! — охватившее вначале неверие сменилось гневом, а гнев перерос в отчаяние. — Мануэль, я ведь люблю тебя. По-настоящему. Я не смогу жить без тебя. Прислонившись спиной к двери, я сползла на пол. Слезы все лились и лились с новой силой. Я и не знала, что могу так громко рыдать, а между тем, овладевшую мной истерику уже невозможно было утихомирить. Я не хныкала молча, я оплакивала свои растоптанные чувства в голос. Ощущение его с той стороны двери не придавало сил, наоборот, доводило до такого состояния, что хотелось встать, подняться на крышу дома и кинуться вниз головой. Но я продолжала сидеть на месте, заливая горе соленой влагой. Минуты тонкими ручейками впадали в реки-часы. Я не помню, сколько времени просидела на холодном бетоне лестничной клетки, но только очнулась от своего горя в тот момент, когда Пабло, тот самый папенькин сынок, бесчувственная сволочь и эгоистичная скотина, бережно поднимал меня на руки. — Отпусти, — осипшим голосом прошептала я. — Я не хочу никуда уходить. — Марица, его нет дома. Ты здесь и так просидела всю ночь. Ты можешь заболеть из-за холодного пола. — Пусти, — шептала я, но даже не делала попыток вырваться из его теплых и крепких рук. — Ты такая легкая, словно пушинка, — вдруг проговорил он. — Оставь меня. — Тебе не придется идти. Я отнесу, — его голос был ласковым, а в глазах плескалось сочувствие. — Отпусти. Мне не нужна твоя жалость. Я должна его увидеть. Он не мог… Вот так, без объяснений, ни с того ни с сего бросить меня. Пусть скажет глядя мне в глаза, — собрав все крупицы оставшихся сил, я крикнула: — Ману! Скажи! Объясни мне, — голос снова сорвался, а я вновь разрыдалась. Пабло неспешно спускался по ступенькам, я не отводила глаз с двери в ожидании, что Ману вот-вот ее распахнет и ударит Пабло за то, что тот посмел прикоснуться ко мне, и в глупой надежде протягивала к заветной цели свои руки, сквозь слезы шепча: — Ману, любимый… Бустаманте лишь крепче сжимал мое тело в своих руках. Он пытался окутать меня нежностью, оградить от пережитого. Но ничто из этого не вызывало во мне отклика. Я была разбита. Словно фарфоровую куклу бросили на пол и несколько раз пнули вместо мяча, а в качестве ворот использовали стену. Опустив голову на плечо Пабло, я потеряла последние остатки себя и, прикрыв глаза, мертвым грузом повисла на его руках. — Марица, милая, все будет хорошо. Я буду рядом. Я не оставлю тебя. Я… — Он так же говорил. — Мари, я не он. — Это не важно. Как только мы оказались на улице, послышалось еще несколько голосов, которые поспешили к Пабло, одновременно спрашивая как я. Я знала, что это Соня, Лухан и Маркос, но не хотела их видеть, а тем более разговаривать. Мной овладевал сон. Спокойный и дарящий свободу. Сон, в котором мой любимый все еще был со мной. Пабло не выпускал меня из рук. Он сел в мамину машину, усадив меня на колени, и медленно покачивался из стороны в сторону, словно убаюкивал младенца. Даже оказавшись дома, он никому не позволил забрать меня. Уложив в постель, он сел на пол возле кровати и наблюдал за мной. — Пабло, спасибо тебе, но дальше мы сами, — проведя рукой по его волосам, сказала Соня. — Простите меня, сеньора Рэй. Вы можете меня выгнать, вытолкать взашей, но я все равно проберусь сюда и буду сидеть на этом же месте. Соня устало вздохнула. Она видела, в каком я состоянии и решила, что Пабло может вернуть меня к жизни после ужасного предательства. — Хорошо, оставайся с моей девочкой и присмотри за ней, — кивнув парню, мама вышла из спальни. Как только за ней закрылась дверь, блондин скользнул ко мне на кровать и, как когда-то давно, крепко обнял, стремясь отогнать кошмар, который вынырнул из сна в реальность. Я чувствовала его горячее дыхание, слышала бешеное биение его сердца. Только вот мое уже не откликалось на постороннее тепло. Оно медленно умирало, замедлялось биение и дыхание. Я надеялась уснуть, но не простым сном, а вечным. Моя жизнь больше не имеет смысла. Суть моего существования осталась там, на седьмом этаже за дубовой дверью.