* * *
В кабинете маркиза было тихо. Сам старший Ксавье сидел за столом, смотря на лист бумаги перед собой, но не видя его. Он вообще ничего не видел и не воспринимал, в отличие от Хэнка, стоявшего точно за пустующим креслом напротив стола, его юный подопечный сейчас был у окна. Как и у отца, у Чарльза взгляд был отсутствующий, кажется, только один дворецкий графа и находился непосредственно в этой комнате. — Сэр, — Хэнк, наконец, подал голос. — Нужно что-то делать. Маркиз вздрогнул и перевёл взгляд на МакКоя, пытаясь сосредоточиться на его словах, вникнуть в их смысл, но по глазам было видно, что видит он одну только ведунью, которая покинула дом уже больше часа назад. Но её голос как будто всё ещё звучал в этих стенах, по крайней мере, старший Ксавье слышал его так же чётко, как если бы Эмма стояла рядом и без конца повторяла своё пророчество. «Идёт за юным графом то, Что смерти может быть страшней, Оно его и заберёт, И уничтожит средь людей. Всё будет так же внешне в нём: Небесность глаз и алость уст, Вот только больше не вернём Ему мы к жизни этой вкус, И не дыханье украдёт Тот монстр, что идёт сюда, А душу вынет и сотрёт Воспоминанья навсегда. И будет мальчик без души Страдать, чему не ясен срок. Спасёт любовь! Так поспеши И отыщи в лесной глуши Три вещи: кровь, вода, цветок». — Кровь, вода, цветок… — пробормотал себе под нос маркиз, потирая переносицу большим и указательным пальцами. — Что это значит?.. — Фрост сказала, что граф поймёт, — Хэнк обеспокоенно глянул на юношу. — Что это его пророчество, и разгадать его может только он… — Не только я, — подал голос Чарльз, он, наконец, прервал молчание, но продолжал отрешённо смотреть в окно. — У меня пока нет догадок… Чарльз слукавил, догадки у него были, но ни в одной из них он не был уверен. Он вообще ни в чём не был уверен, даже в том, что прошлая ночь была реальностью, сейчас события у дерева казались такими далёкими и нереальными, как будто всё было сто лет назад или вообще в прошлой жизни. И только кусочек металла, обычное колечко, согнутое из стали, которое теперь пряталось на тонком шнурке под одеждой графа, напоминало о том, что всё случилось на самом деле. Что именно немного шершавые, пахнущие жаром кузни пальцы Эрика завязали узелок на шее Чарльза, что Леншерр коротко поцеловал его на прощание — и это было самым тяжёлым расставанием за всю жизнь Ксавье. Он не знал, встретятся ли они снова, и от этого было страшно и больно. Сейчас Чарльз сжал колечко через ткань тонкой рубашки, неловко прощупывая края подарка, его это немного успокаивало, особенно теперь, когда пророчество сулило поистине жуткую участь. В том, что слова Эммы правдивы, он не сомневался, но… Когда и откуда ждать опасности? Сколько у них есть времени? Она не могла сказать, потому что сама этого не знала, хоть и желала помочь. Впрочем, как казалось графу, она уже немало им помогла. «Ты поймёшь, о чём пророчество. Ты уже понял», — сказала она перед тем, как скрыться в дверях. Всё, что было в её силах, ведунья сделала, и больше ей нельзя было оставаться в этом доме. Злая сила стремилась туда, и Эмма это чувствовала, как никто другой, она бы хотела забрать юношу в своё обиталище и спрятать его там, но у неё не было такой возможности: проклятье, чьей целью был молодой граф, можно было победить только с помощью разгадки пророчества. С помощью того, о чём в нём говорилось — с помощью любви, доказанной ритуалом, древним, как сама эта земля со всеми её лесами. Эмма знала, что ей нужно было поговорить с ещё одним человеком, и это было второй причиной, по которой она спешила. — Нужно поговорить с Джеймсом, — маркиз решительно поднялся из-за стола. — Что? — Чарльз обернулся мгновенно. — В пророчестве сказано о любви, — старший Ксавье нетерпеливо барабанил пальцами по краю стола, но быстро бросил это занятие, заложив руки за спину и начиная мерить кабинет шагами. — Разве может быть простым совпадением то, что он появился здесь именно сейчас? — Но, отец, я не люблю его… — А он тебя? — мужчина прищурился. — Только не говори про своего кузнеца, Чарльз. Вы не можете любить друг друга, он простолюдин, а ты… — Наследник рода Ксавье, — маркиз вздрогнул от того, с каким презрением его сын произнёс это. — Никогда ещё я не хотел так быть простым крестьянином, они хотя бы могут сами решать, кого им любить. Ксавье опешил от такого заявления, замерев на месте. Первой его мыслью было то, что стоило самому заниматься воспитанием Чарльза, чтобы не было подобного неповиновения, второй, что вряд ли в пансионе все были мягкими и понимающими, скорее это его сыну удалось сохранить бунтарство в своём характере. Наконец, в третью очередь, маркиз подумал о том, что прекрасно знает истоки этого духа противоречия: сам он в молодости был точно таким же упрямцем, не желающим считаться с общими правилами и следовать каким-то непонятным аристократическим законам. Но сейчас он, добившись благополучия для своей семьи, просто не мог рисковать: по сути, репутация для Ксавье значила очень много, потеряв её, он мог потерять всё. Вряд ли союз сына (!) с кузнецом (!!!) входил в число того, чем можно гордиться аристократической семье. — Уверен, молодой Хоулетт испытывает к тебе самые тёплые чувства, — отрезал маркиз. — Обратимся к нему за помощью, думаю, он не откажет. Осталось разгадать загадку о цветке, воде и крови… — Желаю удачи, — в тоне Чарльза появилась неожиданная твёрдость, и второй раз за день его отец терял дар речи от подобного; юноша же развернулся на каблуках и направился к двери. — Мне такая жизнь не нужна! Он всё-таки немного сорвался, голос на последнем слове стал слишком высок, но граф умолк раньше, чем полностью выдал себя. Впрочем, вместе с громко хлопнувшей дверью кабинета отца этого было более чем достаточно. На этот раз Чарльз не сорвался на бег и не вылетел пулей в коридор, нет, он вышел спокойно и закрыл за собой дверь с такой силой, что маркиз даже на секунду обеспокоенно поднял глаза к потолку: ему показалось, что люстра вот-вот грохнется, но нет, она едва качнулась, к счастью, их дом был добротно построен. — Убеди меня в том, что это не ты за ним недоглядел, — старший Ксавье тяжело опустился в кресло. — Сэр, вы знаете, что моя главная задача — оберегать милорда, — Хэнк чуть склонил голову. — Теперь она явно усложнится, — маркиз помолчал, задумчиво разглядывая свои пальцы на краю стола. — День и ночь, Хэнк, ты должен быть с ним рядом день и ночь. И пусть найдут Хоулетта, я хочу с ним поговорить. — Да, сэр. Дворецкий тоже вышел из кабинета, ему больше не нужно было ничего говорить. Поймав в коридоре Джин, он отправил её за гостем дома, а сам направился на поиски своего подопечного. Маркиз в принципе мог не напоминать Хэнку о его обязанностях, всё это МакКой знал и сам, более того, им двигало не чувство долга, а невероятная привязанность к графу. Заботясь о нём практически с самого детства, Хэнк успел полюбить его так сильно, что готов был хоть одними руками, не снимая перчаток, задушить любого, кто причинит ему боль, но как бороться с врагом, которого даже не видишь? Побывав в комнате графа и прогулявшись по половине особняка, не меньше, Хэнк остановился у дверей библиотеки, глубоко вдохнув. Возможно, ему сейчас предстоял не самый приятный, но необходимый разговор, дворецкий знал, что чувствует Чарльз, но не мог позволить ему сдаться и уж тем более пустить всё на самотёк. МакКой толкнул дверь и осторожно вошёл, без труда находя графа на одном из подоконников. Чарльз сидел с книгой и пытался погрузиться в чтение, но это ему явно не удавалось, Хэнк прекрасно знал это выражение лица, когда его молодой хозяин раз за разом перечитывал одну и ту же строчку, силясь уловить её смысл, но мыслями был слишком далеко от сюжета. При приближении дворецкого Ксавье тяжело вздохнул и прикрыл глаза, упираясь затылком в стену оконного проёма, огромного и полукруглого, наталкивающего на мысли о многочисленных арках в стене, ведущих в какой-то другой мир. Для Чарльза другой мир был по ту сторону книжной страницы, он легко нырял в буквы и чувствовал себя там, внутри историй, совершенно прекрасно, однако сейчас никак не мог совершить это перемещение. — Вы знаете, что вы слишком строги к своему отцу, сэр, — Хэнк подошёл к стене, опираясь на неё спиной, точнее, сложенными на уровне поясницы руками. — Он беспокоится о вас. — Он беспокоится о своей репутации, Хэнк, — Чарльз не открывал глаза, продолжая сидеть неподвижно. — О ней и только. — Вы знаете, что это не так. — Знаю. Они немного помолчали, как и всегда, когда нужно было обсудить что-то не совсем простое. Чарльз не раз говорил Хэнку, что они друзья, недовольным шипением пресекая все попытки дворецкого начать бубнить что-нибудь по поводу того, что графу не престало дружить с прислугой, и сейчас Ксавье особенно остро чувствовал необходимость в этом человеке, который всегда оставался на его стороне. — Думаешь, от графа Хоулетта будет какой-то толк? — Чарльз открыл глаза и посмотрел в окно. — Не знаю, сэр, в пророчестве нет ни строчки ясности. — Это точно, — Ксавье сделал ещё одну небольшую паузу. — Хэнк… Как ты справляешься? Дворецкий несколько раз непонимающе моргнул, до этого момента он с вежливым интересом разглядывал корешки книг в стеллаже напротив, обычно времени на свои дела у Хэнка было чертовски мало, и всё его он тратил на чтение. К счастью, Чарльз прекрасно знал, что его дворецкий отличается редким умом, поэтому с преогромным удовольствием обсуждал с ним все прочитанные книги, а иногда и сам упрашивал почитать что-то вместе с ним. Они провели немало вечеров, погружённые каждый в свою книгу, и в библиотеке МакКой чувствовал себя если не как дома, то точно не нежеланным гостем, но вопрос графа сбил его с мысли. — О чём вы, сэр? — О том, что ты чувствуешь к Рейвен. Хэнк сглотнул, чувствуя, как его мгновенно бросило в жар. Можно было постараться сдержаться, но дворецкий знал, что Чарльз его никогда не выдаст, так что оттянул воротничок рубашки, который вдруг стал душить. Несколько медленных вдохов — и МакКой вернул себе утраченное самообладание, в свою очередь прикрывая глаза. — Стараюсь думать об этом как можно реже, — Хэнк грустно улыбнулся. — И занимать себя делами, насколько это возможно. Вы мне в этом очень помогаете, сэр. Чарльз улыбнулся тоже, принимая этот камешек в свой огород, зная, что дворецкий говорит без упрёка. Ксавье закрыл книгу и провёл пальцами по обложке, словно извиняясь перед ней, что сейчас не готов погрузиться в сюжет целиком и полностью. Он повернулся и свесил ноги с подоконника, внимательно смотря на Хэнка. — Я так не смогу. — Да, сэр, не сможете, — МакКой открыл глаза и повернул голову, тоже смотря на графа. — И что мне делать? — Для начала — поесть, — дворецкий выпрямился, возвращая себе полностью вертикальное положение. — Вы только завтракали, а уже почти время полдника. — Я не голоден. — Вам нужно много сил, если вы хотите бороться со злом, — Хэнк протянул руку, забирая у юноши книгу. — Ваш отец настроен очень решительно. — Мне всё равно. Чарльз отдал книгу и спрыгнул с подоконника, он выглядел потерянным, словно ребёнок, который вдруг потерял интерес ко всему сразу. Дворецкий тяжело вздохнул и осторожно сжал плечо графа, мягко привлекая его к себе, чтобы обнять и провести пальцами, затянутыми в белую ткань перчаток, по волосам юноши. — Мы ещё не разгадали пророчество, — Хэнк говорил негромко, но спокойно и уверенно. — Кто знает, что нам предстоит на самом деле. И мы должны быть готовы ко всему.* * *
Эмма выглядела в кузне довольно неуместно — не потому, что была здесь лишней, а потому что никак не вписывалась в обстановку. Горячая печь, наковальня, бочка с водой, молот, инструменты, несколько тяжёлых форм для плавки металла… Металл тут же: пластами, слитками, ломом, всё аккуратно распределено по полкам огромного шкафа-хранилища, кто-то может считать, что кузнецы — обладатели грубой и бездумной силы, но, зайдя во владения Леншерра, они бы быстро расстались с этой мыслью. Эрик был одет в тёмную, жестковатую одежду, которая при этом не стесняла движения; уже порядком измазанный в копоти фартук закрывал его торс и бёдра, крепко завязываясь сзади, карманы были наполнены необходимыми принадлежностями, на пояс же вешались тяжёлые рукавицы, которые он как раз снял, чтобы вытащить из закромов более-менее чистую тряпку и набросить её на скамью, чтобы ведунья могла сесть. Другим куском ткани, который чистотой не отличался, он быстро вытер лицо и пока что безуспешно пытался хоть немного очистить руки. Напоследок кузнец быстро умылся в бочке с нетронутой водой, и отправил чайник в печь, на огонь, с некоторым смущением доставая две жестяные кружки. — Прочая посуда здесь не выдерживает, — он поставил их на табурет, второй устраивая рядом для себя. — Не ждал тебя увидеть у себя… — И я не думала, что однажды приду к тебе, а не наоборот, — Эмма чуть улыбнулась, но тут же стала серьёзной и, порывшись в сумочке, вытащила небольшой мешочек. — Это завари нам в качестве питья. Леншерр послушно взял мешочек и высыпал его содержимое в закипающий чайник, стараясь не обжечься. Он уже успел вернуться в своё прежнее состояние напряжения, потому что, хоть и испытывал к Эмме дружеские чувства, её визит не сулил ничего хорошего. Эрик старался об этом не думать, но подозрения всё равно закрадывались в его голову, как бы он их ни отгонял. Разлив ароматный напиток насыщенно-красного цвета по кружкам, кузнец снова опустился на свой табурет и устремил взгляд на Фрост. Эмма взяла свою чашку, совершенно не боясь горячего металла, и сделала небольшой глоток. — Пророчество сегодня мне открылось, — ведунья проследила за тем, чтобы и Эрик отпил. — Искать надо тебе кровь, воду и цветок, чтобы любовью своей юного графа спасти. Больше ничего сказать не могу, потому что и сама не знаю. Леншерр не знал, что ответить, поэтому молча смотрел в свою кружку. У него сразу появился миллион вопросов, но ни на один из них он бы не получил ответа, если бы Эмма знала что-то ещё, она бы уже сказала. Они молча пили странный отвар, на вкус он был немного кисловат, но Эрику нравилось, пожалуй, он бы даже спросил, из чего была смесь трав, если бы все его мысли не были заняты Чарльзом. Кузнец ушёл в себя настолько, что вздрогнул, когда услышал, как пустая кружка ведуньи опустилась на табурет. Эрик с удивлением обнаружил рядом с ней точно такой же мешочек, как тот, что вот только Фрост давала ему в руки. — Пей каждый день не меньше кружки этого, — Эмма осторожно сжала плечо Леншерра, и тот невольно выпрямился. — Силы нужны тебе, Эрик, то, что идёт за юным графом, очень страшно. Я защитить не смогу. Будь готов. Кузнец открыл было рот, чтобы всё-таки спросить хотя бы что-нибудь, но, когда он обернулся, ведуньи в кузне уже не было. Леншерру оставалось только допить содержимое своей кружки и вернуться к работе, хотя теперь он думал только об одном: как ему защитить любовь всей своей жизни, если они даже не могут встретиться?.. В любом случае, если для этого нужно будет найти какой-то цветок, Эрик знал, что готов притащить весь лес к особняку Ксавье, если это как-то поможет. И весь мир, если понадобится.