...и я пыталась сохранить свои секреты глубоко внутри. Мой разум будто бы смертельно болен.
— Эй, не молчи, — протяжный вздох из телефона. — Я знаю, что ты выключила микрофон и просто плачешь. Не плачу. — Слушай, ты ничего не говоришь, и это пугает. Хватит, Сайв, серьезно. Мне надоело отмазывать тебя в университете, даже не зная причину. Когда ты объяснишь, что происходит? Моя голова откинулась назад в одно мгновение, слегка ударяясь о стену. Ещё достаточно влажные волосы закрывали половину лица, и в носу застыл запах лаванды. Оказывается, я очень боялась этого звонка. Но должна была ответить. Чтобы услышать в обычно спокойном голосе Сью гнев, в рассудительных доводах толику беспорядка. Это было неожиданно, как внезапный ливень. И ввело в легкий ступор, потому что я разделилась на две части, одна из которых цеплялась за любые мысли в голове, способные объяснить хоть что-нибудь. Но ничего не получалось. И я молчала. От бессилия. — Объясни, что у тебя случилось? Я не верю, что ты заболела. И почему мне не стоит приезжать? Что эта за болезнь? — Я сама не знаю, — тихо шепчу в пустоту, но Сью не слышит. К счастью. Она права: я действительно выключила микрофон. Что произошло в моей жизни? Об этом даже не хочется думать. Все упоминания только погружали обратно в грязную тину, в то время как я пыталась вынырнуть из неё. Я чуть ли не сошла с ума за эти несколько дней, не видя иного выхода. Как называется это чувство, когда легкие сжимаются и ты просто медленно задыхаешься без слёз? Представьте, как красные шелковистые ленты перевязывают вам горло. С каждым узлом все сильнее, сильнее, становясь в чьих-то руках не просто тканью, а тяжелым железным кольцом. Но этот кто-то не имеет одну пару рук. Это имеет их несколько, и каждая делает свой узел, где захочет. Каждый раз затягивая до невозможного, сжимая сердце, горло. Тебя. Ты спрашиваешь, за что? Но это не может ответить. Порой просто так. Так выпали карты, так решила жизнь. Но есть ли человек, который сможет разобрать еле слышный шепот из перевязанного горла? Что если он протянет руки, чтобы освободить тебя? Я подношу телефон ближе к уху. — Я здесь, — хрипло шепчу с запинкой в доли секунды. — Наконец-то! — вскрикивает подруга, облегченно посылая меня перед этим. — Я могу приехать, Сайв. Прямо сейчас. Хоть я еще немного оглушена такой реакцией, но в голове лишь один ответ — нет. Морщусь, когда представляю обеспокоенное лицо Сьюзен перед глазами, её удивленный взгляд, когда девушку встретит Гарри. Ещё сильнее становлюсь серьезнее, представляя, что придётся рассказать всё. ВСЁ. С головой закутываюсь в одеяло. — Не надо, — испуганно молю я. Думаю, что этих слов для Сью недостаточно и приплетаю: — Доктор посоветовал хорошо отдохнуть перед завтрашним днем. — Доктор? — замешкавшись, тянет подруга. — Я немного перебрала на вечернике в честь Хэллоуина. Глупо, правда? Перебрала несколько бокалов страха. — Может… Да, пожалуй. Очень глупо. Я думала, что ты не хочешь там задерживаться. Мы ждали тебя. Я не заметила, как самопроизвольно нахмурила брови, когда воспоминания коснулись меня. Будто шероховатая ладонь дотронулась до моей щеки и испарилась. Вкус отвращения появился в горле. Почему все вертится вокруг того вечера? Почему он так преследует меня, когда я не в силах принять даже малейшее воспоминание о нем равнодушно? Словно все в моей жизни задето осколками, оставшимися после этой бури. Невидимые, нежеланные, болезненные осколки спешат воткнуться в меня. Это любые взгляды, слова и действия. Они губят внутри попытки забыть, не смотреть назад. — Мне нужно было задержаться, — аккуратно обходя все ловушки, стараясь не зацепить тему Алика и его отца, коротко защищаюсь я. — Ладно. Может, завтра сходим после лекций в кафе? Поговорим и… — Сайв! — хриплый голос с первого этажа заставил вздрогнуть от неожиданности Как всегда с прежним холодком. Его присутствие всегда это делает, учащает пульс. А забыть о нем — невозможно. — Черт, меня Гарри зовет, — не замечая, как произношу его имя со смятением. — Стайлс что ли? — перебивая, ухмыляется Сью. Я знаю, что она шутит, но тело обдает жаром и вместе с тем словно ведром ледяной воды. Боже мой, мне стоит научиться держать язык за зубами. — Оу, нет, — неловко вру я. — Новый мамин… Что это? Неловкое молчание? — Парень? — договаривает за меня подруга. — Да, конечно, — закусываю губу, понимая, что не смогла сказать это слово. — В Лондоне полно мужчин с таким именем. Так что…. Я пойду. До завтра, Сью. И мои руки судорожно убирают телефон от уха. Черт, я чувствую, как ладони вспотели из-за того, что сказала глупость. Да, действительно, парней с таким именем полно в таком сравнимым с огромным муравейником городе. Но он один. И именно он перешагнул порог моего дома пару недель назад, превратился в тень в моих снах и безразлично произносил мое имя. Мне повезло, что Сьюзен не зациклена на парнях и знает, когда остановиться в расспросах. На самом деле её даже не интересуют такие парни, как Стайлс. Еще раз вспоминаю: « В Лондоне полно мужчин с таким именем ». Фыркаю. Но получилось так, что именно Гарри Стайлс, наверно, развалившись на диване в гостиной, звал меня минуту назад. Именно тот, о ком я соврала. С необъяснимой виной в груди спускаюсь на первый этаж. Черт, я могла этого даже не делать, потому что Мистеру Мне-плевать-на-тебя действительно по барабану на меня, мое мнение и состояние. Если бы даже я не смогла спуститься, то он бы не попытался позвать меня второй раз или (о, Боже) подняться ко мне в комнату. ПО-ТО-МУ-ЧТО ПЛЕ-ВАТЬ. — Ты меня звал? А я всё-таки прибежала. — Тебе что-нибудь надо? Могу заехать в супермаркет. Стайлс стоял возле двери, где когда-то встречала его моя дрожащая и бледная фигура. Он цинично взглянул на меня из-под нахмуренных темных бровей, крутя на длинном пальце связку ключей. О, это совсем не заставило меня расплакаться. Нет. Такой его взгляд стал чем-то вроде приветствия. Он буквально говорил: « Я, блять, на это не подписывался». Но когда он оставался на ночь в соседней комнате, я слышала его сжатый, но спокойный голос во время телефонного разговора. Ещё имя мамы, свое. Его сопровождающееся шумным выдохом обещание следить за мной. Странно, но Гарри даже не говорил моей матери ничего про приход Алика. Видимо, ему было действительно плевать. Я не слышала от неё по телефону беспокойных вопросов на эту тему. Это был ещё одни повод сказать «спасибо». Только, кажется, совсем тихое и осторожное обещание мамы — он позаботиться о тебе— наводило хаос в голове. От этих слов в пальцах начиналось легкое покалывание , а в голове — отрицание этого факта. Про себя. Снаружи я молчала. Я молчала многие дни, говоря только у себя в голове. Его присутствие дало мне легкую подпитку для жизни и немного яда для смерти. Оно спасло меня от одиночества и безумца, бывшего моим парнем. Гарри был так близко — это радовало, но и далеко — огорчало. Я до сих пор ловила себя на мысли, что порой по-прежнему смотрю на него с сумасшедшим восхищением.***
У меня было ровно пять дней, чтобы сделать проект и сдать его вовремя. В свой разрушающийся мир я затащила ещё и это. Внезапный страх, что могу потерять место в университете, заставил немного очистить голову от барахла, засорившего нормальный ход мыслей. Очень сложно думать о чем-то ещё, когда страх автоматически программирует тебя на какое-то время, не давая лишнему пробраться в головной мозг. Иногда чувствуешь себя роботом, который ест, спит и работает по расписанию. В университете ты сидишь на лекциях, обедаешь, отправляешься в библиотеку, пытаешься не столкнуться с Гарри. О, да. Только этот кудрявый парень и имел проход в мою голову на данный момент. Несправедливо и жестоко по отношению ко мне. Но сердцу не прикажешь. Не было времени бороться с этим. Да и не хотелось, потому что давно привыкла. Не я ли сама затащила его туда? Тогда какой смысл бояться, когда он стал присутствовать в моей жизни? Кто-то пытается исцелить себя временем и работой, кто-то новой любовью, кто-то просто забивает на всё. Это было похоже на мою жизнь, только в обратной последовательности. Со школы в Манчестере до сегодняшнего дня. И скоро настанет момент, когда вариантов спасти себя не останется, лишь черная перегородка посреди жизни. Она не разделит на «до» и «после». До конца. "После" превратилось в пугающую и мрачную неизвестность. — Я пришлю тебе конспект, как только вернусь домой, — отправляя тетради себе в сумку, улыбнулась Марта. Я кивнула головой в ответ, держа шариковую ручку в зубах. Это было моей дурной привычкой, но помогало сосредоточиться и успокоиться. В столовой было как всегда шумно и многолюдно. Но, хвала Небесам, Тина, знакомая Марты, заняла нам столик. Конечно, чуть ли не у самого входа, но мне было все равно. Поместив ноутбук на столешницу, я пыталась сформулировать мысль, крутившуюся в голове. Тарелка с салатом придвинулась к моей руке, и я на автомате недовольно буркнула: — Марта, отстань. — Вообще-то это я, — делая вид, что не заметила моего бурчания, спокойно произнесла Сьюзен. — Тогда отстанть, Сью, — настояла я с тем же недовольством, все еще произведенным машинально. — Я думаю, с таким питанием ты не доживешь до сдачи проекта, — серьезно произнесла подруга. — Это не шутки, если учесть, что недавно... — Не волнует, — раздраженно отчеканила, уловив в нашем диалоге направление к злосчастному вечеру. — Может, хватит говорить таким тоном? — Марта скрестила руки на груди, оторвалась от стаканчика с чаем и стала пристально рассматривать мое лицо. — Мы не виноваты, что ты не можешь о себе заботиться. Ты выглядишь, если честно, очень хреново. — Это неправда, — процедила я, одарив всех гневным взглядом. Что за наезды? — Ты даже эмоционально нестабильна, Сайв, — снова вставила свое Сьюзен. — Может быть, потому что долбаный проект по истории свалился на мою голову?! И все считают своим долгом упомянуть, что было недавно. — Он не свалился, а был задан две недели назад. И это не причина. У нас на руках тоже много заданий. — Круто, — резко кивнув головой и поджав губы, снова уставилась на экран, где ещё немало страниц ждало своего заполнения. — Это не очень круто, — Марта раздраженно вздохнула и произнесла эти слова, будто отрабатывая дикцию. — Ты почти посылаешь нас без причины! Это ненормально! Мой уничтожающий взгляд тут же устремился на темноволосую подругу, затем — на Сью, которая молча смотрела на меня глазами, по которым было ясно видно её полное согласие. — Спасибо за понимание, — сухо улыбнувшись, я встала из-за стола, засунув ноутбук в сумку. — Пойду проветрюсь. Я чувствовала, как волна злости захлестнула меня. С грустью осознав, что это опять нервы, потому что раньше меня было не так просто разозлить, достала из сумки баночку успокоительных таблеток. Стоит выпить даже две. Да. Я ещё раз досадно вздохнула, как и много раз за этот день, взглянув на две темно-зелёные капсулы на ладони. Сколько я буду зависеть от них? Как долго эмоции будут так управлять мною? Проглотив таблетки одну за другой и запив их водой, я собрала волосы в хвост. Было слишком душно, и от этого немного кружилась голова. Мне надо выйти на улицу. С радостью вспомнив, что сегодня, несмотря на серое небо, нет дождя, внутри стало легче. Я находилась на самом последнем этаже здания и решила, будет лучше подняться на крышу и осмотреть город сверху. Это точно поможет, потому что панорамы всегда успокаивали. Ведь она уже много раз там была. Когда вместе с Мартой убегали из холодных стен здания на самый верх, крышу, насаждаться полноправной лондонской весной. Конечно, если это было возможно. Когда я уже оказалась на крыше, — дверь, как ни странно, была не заперта, — оковы напряжения ослабели вокруг головы. Свежий воздух поступил в легкие, когда грудь расправилась от глубокого вздоха. Слабый ветер беззвучно колыхал низ моего кардигана, когда на длинных и многолюдных улицах шумел транспорт. Эта суета… Она впервые нравилась мне, давала почувствовать себя не одинокой. Пальцы разжали длинную лямку сумки, которая весела на плече. Ладони скользили по воздуху. Чувствую его осенний холодок. Голая шея тоже почувствовала это, но мне не хотелось обнять себя, чтобы согреть. Просто хотелось чуточку свободы от всего, даже от себя. Я уже собиралась пройти дальше, как внезапный обрывистый тихий всхлип позади меня достигнул ушей. Светловолосая девушка стояла в двадцати метрах от меня, почти у самого края. Её короткие волосы были взлохмачены её же пальцами, впущенными в пряди золотого цвета; легкая юбка колыхалась на небольших аккуратных бедрах, когда массивный свитер толстой вязки скрывал очертание острых плеч и тонких рук. Я её не знала, но мне захотелось узнать лишь по тому, как дрожали худые ноги, как обрывист был её плач. В ней была отчаянная безысходность. Что-то такое дрогнуло и у меня. — Привет, — бесшумно сделав десяток шагов, тихо произнесла я. — Тоже? Девушка вздрогнула, её ладони быстро прошлись по щекам, а затем по глазам, пытаясь вытереть насухо слезы. Она повернулась и озадаченно посмотрела на меня. — Тоже что? — её тембр был бы полностью бархатным, если бы не дрожь. — Устала? — Очень, — грустно ответила она. — Но уже почти всё. — Я рада, — мои губы растянулись в улыбке от того, как девушка посмотрела на меня уверенная в этом. Потому что я ужасный психолог, даже если безумно хочу помочь. — Как тебя зовут? — Николь, — она посмотрела мне прямо в глаза, когда мы поравнялись. Она оказалась чуть выше. — Меня Сайв. Я с толикой восхищения отметила, какие у неё большие карие глаза и немного прозрачная кожа, ставшей такой после, очевидно, долгого пребывания здесь. — Я давно не курю, но сейчас бы попробовала снова , — не зная почему, я произнесла эти слова, скорее всего, себе. — Не обращай внимания, просто мысли вслух. Надоело вспоминать прошлое. — Ненавижу прошлое, — слабо улыбнулась Николь, обняв себя. — Хотя оно даже не пугает, но без него не было бы такого настоящего. Оно мне не нравится, — она покачала головой. — По вкусу гораздо хуже протухших яиц. Делает настоящее какой-то свалкой из лживых и гнилых людей, наподобие Генри. —Крайтона? — не подумав, срывается с языка. Просто это имя было довольно часто на слуху. Например, из-за Марты. — Да, — ненавистно бросает девушка. — Он слишком самонадеян для такого ублюдка, каким является. Пытается влюбить в себя всех. Днем шипит, чтобы даже не цеплялась к нему, а ночью просит прощения, — её снова затрясло, но она даже не сопротивлялась. — Знаешь, сколько раз я здесь была, смотрела вниз на мокрый асфальт?— затем она подняла свои больше красные от слез глаза на меня. — Как много раз просила Бога помочь мне? — Николь поднесла ладони к шее, срывая маленьким пальцами серебряную цепочку с крестиком. — И вернулась сюда снова. Опять. Почти поверила, что все хорошо, но он снова привел на вечеринку очередную шлюху. Я все видела своими глазами, понимаешь? Но не смогла даже отказать ему в очередном поцелуе. Бога нет, а если и есть, то какой же он тогда справедливый? — Николь с силой отшвырнула от себя цепочку и она полетела вниз, на покрытую асфальтом дорогу, исчезла между желтых листьев с нашего поля зрения. — Я больше так не могу... Но мне страшно! — Эй, — моя рука дотронулась до её плеча. — Генри должен остаться в прошлом, на свалке гнилых и лживых. Его надо выбросить, до того, как это сделает он с тобой. — Я не хочу никого выбрасывать! — выкрикнула Николь, хватая воздух ртом. — Я хочу наказать его, чтобы он запомнил, — девушка испуганно покосилась вниз. — И я, я это сделаю. Мертвой хваткой я тут же вцепилась в её плечо, когда услышала ещё один отчаянный громкий всхлип. Пальцы ещё крепче давили на кожу сквозь колючий свитер, ведь рядом была только я. А передо мной стояла девушка, полная паники и желания отомстить, всего в двух метрах от конца. И я совершенно не психолог, черт возьми. — Ты думала о родных, Николь? — первое, что пришло в голову. Избитый шаблон. —Не будь эгоисткой, — знакомо. — Вокруг Генри не крутится мир! Такие даже не стоят слез. От них надо бежать, как от огня. Твоя же любовь обманывает тебя. Крайтон не нужен тебе ни в настоящем, ни в будущем. Даже твоего прошлого не достоин. — Ты не чувствовала это, ты не понимаешь! Такие как он спасают от одиночества. Он потом поймет, что любил меня так крепко, что не сможет жить. Я знаю! Что, блять, за пародия на Ромео и Джульетта? Недопародия. — Хватит! — кричу я. — Очнись уже! Генри не клялся умереть за тебя, тогда почему ты должна это делать? — с непониманием трясу, как сумасшедшая, головой. — Если он нашел твои самые уязвимые места, так не давай управлять ему собой, иначе сломаешься. До конца. Может быть, я не похожа на девушку, которая разломлена на столько, что едва ли просыпается утром, но я такая. Такая, как ты. Две ледяные ладони смыкаются на моей свободной руке так сильно, словно это не девушка, а парень из футбольной команды. — Давай это сделаем вместе? — Николь делает крохотный шаг, её плечи трясутся. Она не отводит от меня взгляд. — Мне кажется, это будет не так больно. Мы сможем наказать их. Разве это не то, что нужно? — Нет, стой! — Моя вторая рука отпускает её плечо и вцепляется ногтями в стальную хватку. — Я этого не хочу и ты тоже! Слышу, как в висках бешено стучит кровь, сердце разгоняет свой ритм до невозможного, стремительно качая кровь. Воздуха не хватает в лёгких, и из груди вырывается глухой плач. Я уже не в силах произносить слова, кроме как с криком просить не делать этого. Дальше мысли путаются и я понимаю, что не могу даже вырваться и убежать: все тело в оцепенении. Ноги примерзли к бетону — единственная борьба за жизнь. В желудке появляется тяжесть, которая подгоняет тошноту к горлу. Невидимые шоры опускаются на глаза, сжимая весь мир только до одной человеческой фигуры — Николь. Я не слышу ничего, кроме своего плача. Я не хочу умирать. Но девушка делает ещё один шаг. Мы на грани. Ещё ближе к краю. И когда кто-то впивается пальцами в мое предплечье, резко отдергивая назад, я это не осознаю. Даже когда в ту же секунду падаю спиной на холодный бетон, локтями скольжу по шершавой поверхности, сдирая кожу. В затылке отдается внезапная боль, которая накрывает свинцовой тяжестью виски. И глухой, хриплый отчаянный кашель вырывается из горла, противореча попыткам втянуть воздух в легкие. Тяжело дышать. Вдоль гортани будто поскребли ножом. С каждым разом воздух попадает туда, проводя по царапинам, вызывает тот же дерущий изнутри и душительный звук. Но где-то внутри становится легче, когда цепка из бледных маленьких пальчиков исчезает и кровь вновь проникает в замлевшую кисть. Совсем рядом истошные женские всхлипы давят на барабанные перепонки. Я изо всех закрываю глаза. Постепенно начинаю рвано дышать. Дышать. — Вы совсем ненормальные?