Sweet dreams

Что если я никогда не видела тебя, потому что мы оба на сцене?

BANKS - WAITING GAME Я не знаю, как смогла заснуть в слезах и собственных криках, и как я смогла проснуться, если силы иссякали. Кошмары издевались над моей нервной системой целую ночь. Как будто Алик был рядом. Утром я проигнорировала любое зеркало, потому что не хотела видеть свое отражение, а в нём — багровые следы на шее, которые болели всякий раз, когда к ним прикасались. Это была метка, отметина, клеймо, — называйте, как хотите, — которое чернило меня. Я ужасно желала вырезать этот кусок кожи со следами от пальцев Алика. Тело всё болело и ныло, я еле переставляла ноги. Телефон со вчерашнего вечера валялся на полу. Я долго смотрела на него перед тем, как поднять. Огромная трещина протягивалась по всему экрану, но он оказался жив. Я смогла включить его и увидеть два пропущенных. От мамы. Ни одного от него. Мне захотелось снова запустить аппарат в стенку, но я крепко сжала в его в руке, понимая, что он ни в чём не виноват. Сразу несколько таблеток отправились в мой желудок: они должны были убить все слёзы во мне, успокоить мысли и затуманить голову. Я не знала, можно ли принимать их в таком количестве, но, думаю, один раз не сделает погоды. Открывая утром глаза, я поняла одну вещь: мой маленький, недавно приобретенный мирок пошёл по швам, перестал быть моим. Стены уютной комнаты превратились в напоминание о бесконечно плохом. Это снова случилось: разрушение, новая порция боли и один и тот же человек. Как я устала от этого. Алик мог прийти в любой день или в любую секунду. Я не знала, сколько времени мне было дано. И лучше не появляться здесь ради своей же безопасности. Но где я могла найти защиту? Дом, где осталась мама, исчезал из моего списка таких мест. Многое смешалось в хаосе. Мне нужно было подумать и отвлечься. Через какое-то время лекарство подействовало, и я смогла равнодушно столкнуться с некоторой частью реальности. Например, смогла намотать старый аляпистый шарф себе на шею, с ровным дыханием и сухими глазами разглядывая целую "картину" на моей шее. Я чувствовала, как боль уноситься далеко за пределы понимания, становится чем-то забытым. И это не являлось мной. Я как раз заканчивала свою смену, когда оповещение тускло высветилось на разбитом экране. Собрание. Да-да. Мне нужно было туда пойти, стать частью круга запутавшихся в себе людей и суметь выбраться, не погрязнув ещё глубже в этой пучине. Надеюсь, это того стоит. Обычная больница со светлыми, режущими глаза стенами и запахом лекарств; скопление людей в халатах и людей в простой одежде, поражающая стерильность и пугающая атмосфера серьезности. К счастью, на том этаже, где находился кабинет № 231, всё растворилось, как в банке с ацетоном, или же я просто привыкла. Никакое волнение и отвращение не жили во мне, они спали с болью, запертой в чулане под лестницей в моем разуме. И я чувствовала себя прекрасно, даже не зная, что так может быть. Я успела вовремя: сегодня день пунктуальности какой-то. Всё становилось лучше, когда мне было всё равно. В просторном кабинете, или даже зале, стояли целые ряды стульев, некоторые из них были заняты. Никто не обратил на меня внимания, когда я зашла. Здесь было людно и непривычно. Чуть-чуть. Если честно, то через пару секунд меня уже ничего не волновало. Я бойко уселась куда-то в самый конец за парой человек, чтобы меня не трогали. И через минуту зашёл Гарри. Я от шока забыла себя. У него был растрепанный и сонный вид, будто он не видел кровать и расчёску несколько дней. Под мышкой он нёс что-то вроде папки и в пальцах крутил ручку. На нём был огромный серый свитер, рукава которого он закатал до локтей, открывая участки своей расписанной чёрными чернилами кожи. Я знала все его татуировки. Это, должно быть, странно? Но иногда я просто разглядывала их, как произведения искусства, и наслаждалась этим. И если бы у Гарри на теле было что-то самое несуразное или противное в мире, оно бы виделось мне волшебством на его горячей коже. Тихо притаившись в своем уголке, я смотрела на парня. Меня снова тянуло к нему, даже Сара или его резкий ответ не повлияли на мои чувства. Видно, до меня медленно доходит, если не воздействовать. Физически. Со Стайлсом все вежливо и мило здоровались, но я не понимала ничего и ощущала себя так, будто надо мной пошутила сама жизнь. Она дает мне шансы увидеть его, но не чувствовать. Убийственная мерзкая дрянь. Я следила за его движениями и думала над тем, как бы он повёл себя вчера, если бы всё не пошло наперекосяк. Многое бы изменилось? Я надеялась, что да. Я хотела этого. И видеть Гарри, не задействованного в этом, спокойного, хоть и уставшего, было больно. Хотя он предупреждал, что его рядом не будет, и это оказалось так. Представляю его лицо, когда он будет произносить: " Я же говорил". Но мне было плевать, если бы я это услышала вчера. Мне было бы плевать на весь мир и даже на раны, на синяки или те неприятные и лживые слова Алика. Просто присутствие определенного человека со мной в нужное время смогло бы поменять мои карты. Я бы начала выигрывать у жизни, а не пасовать в самом начале. Почему у меня не толстая кожа и любой, у кого в руках есть лезвие может причинить мне боль? Почему у меня не податливое, эластичное сердце, которое способно зажить за пару ночей? И почему я нахожу силы для того, чтобы жить, а не бороться? Я с силой сжимала ткань своей толстовки. Мне нужно срочно уйти. Но когда я вскакиваю, словно заряженная, как пистолет, своей мыслью слишком резко, ловлю этот туманный зелёный взгляд и автоматически втягиваю воздух. Он пристально и долго смотрит на меня, перед тем как подойти и сесть рядом. Словно ток прошёлся по моим венам, как по проводам. Я боялась, что Гарри повторно собирается вычеркнуть меня из своей жизни. — Ты пришла, — он спокойно кивнул, а я опустилась на свой неудобный стул снова. — Красивый шарф, — заметил Стайлс. Я не отрывала взгляда от его лица, чтобы лишний раз не коситься на этот кусок ткани. Он был лишний в моем образе — это было видно сразу — и всего лишь как защита окручивал мою шею. Мне были важны эмоции на лице Гарри. Я с замиранием сердца ждала. — Ты не отметилась в журнале посещений, так что я принёс его сюда. — Парень протянул широкую книжку и ручку. — Своё имя, фамилию и подпись. — Кивнул он. Я с опаской взяла журнал из его рук. — Что ты тут делаешь? — со смешанными мыслями медленно проговорила. Мое лицо стало бледным от его нахмуренного взгляда. — Ты должна знать , на каком факультете я учусь, Сайв. Это место — моя практика до окончания университета. — То есть мы твоя будущая дипломная работа? — хмыкаю я, слишком резко ставя роспись напротив моих инициалов. — Я хочу помогать людям, в этом нет ничего плохого, — спокойно отвечает Гарри. — И у меня не хватит времени описывать все психологические проблемы этих людей, так что я выберу кого-нибудь одного. — Ты хочешь разобраться в душе каждого из этой комнаты? — осипшим голосом проскрежетала я, растягивая губы в усмешке. — Да, — он согласился, вдавливая это слово в мои уши, из-за чего улыбка растянулась по моему бледному и обезвоженному лицу. Мне впервые в жизни захотелось так близко наклониться к нему, заглянуть в эти насмешливые, холодные, но слишком прекрасные глаза. И я сделала это, потому что гораздо дальше этого момента меня ждало нечто пугающее, гораздо пугающее, чем это мгновение. — Сам в себе разберись, Гарри: перестань врать и причинять всем боль, — тихо и медленно, неровным, будто шершавым голосом, прошептала я. Я не ожидала в глазах Стайлса увидеть такое странное недоумение, чем-то смахивающее на обеспокоенность. Он смотрел на меня так, будто на моем месте была не я, а кто-то другой, незнакомый, чужой и странный. Но это была, чёрт побери, я. Не мама. Не Сара. Я, которая не могла контролировать свое тело, потому что находилась, словно во сне, где реальность превратилась в сгущающуюся дымку. Я, которая чувствовала слёзы в глазах, сухость во рту и пустоту внутри. Мне так хотелось, чтобы все те люди, которые уничтожали меня, потому что я не достаточно сильна, ощутили этот вкус противного и удручающего "ничего" на моих губах. Эта боль почти не ощущалась из-за лекарств, но душила меня, вырывалась наружу. Я не могу не хотеть, чтобы меня уже, наконец, прикончили. Поэтому сейчас со мной происходят эти вещи: океан во мне без конца выливается наружу, и слабые отголоски тихой грядущей ночи сгущаются у меня на радужке. — Мы поговорим, Сайв, после занятия, — где-то в голове поселился его голос. Я размякла на стуле, будто из меня вынули позвоночник и все кости, пока Гарри настороженно занял свое место в самом начале зала. Это состояние тянуло меня вниз. Хотите знать, что такое психическое разложение? Это когда не имеет значения, что ты делаешь: сопротивляешься или не сопротивляешься, ведь исход один и тот же. — Ты выглядишь тут адекватнее всех. — Кто-то сел рядом. — Я Эндрю. Мне пришлось повернуть голову вбок, чтобы увидеть не виданное ранее лицо с ярко-голубыми глазами. — Адекватнее? — не понимая, спросила я. — Ты не делаешь вид, что у тебя всё хорошо, — серьезно произнес парень. Я потупила взгляд, осознавая, что мое лицо сейчас ничем не лучше того, что творится у меня внутри. — И это прекрасно, — Эндрю улыбнулся, и в его улыбке блеснуло что-то необыкновенное. — Я не люблю напыщенности и слепой веры. — А что, по-твоему, во мне? — Вернула свой рассеянный и насыщенный болью взгляд на лицо парня. — Часть такого же состояние, как и у меня. — Я покосилась на него с презрением. — Смотри. — Он протянул мне свою руку, на которой не было ни одного участка чистой и гладкой кожи: она была в старых порезах и шрамах. — У меня нет такого, прости, — закусила губу, выдавливая эти слова. — Они появились у меня после похода к психиатру, и проблема не в том, что я не достаточно заплатил ему, чтобы он помог мне. Дело было во мне. У меня было похожее состояние, и всем было наплевать. Никто не сказал мне, что между сеансами жизнь остается такой же и нужно уметь проживать это время, пока тебе не станет легче. — Я здесь по случайности. — Мы все здесь по разным случайностям. Я не хочу заставлять тебя со мной общаться, но тебе нужен понимающий друг, чтобы не повторить моих ошибок. Так что? — Парень протянул мне свою ладонь. Эндрю выглядел искренним. Я немного поерзала на стуле, перед тем, как пожать его тёплую и тонкую руку. Всё остальное время парень просто был рядом, иногда что-то говорил, но чаще молчал, и я за это была ему благодарна. — Через десять минут это всё закончится, — прошептал мой новый друг. Я кивнула, прикрывая глаза, чтобы скрыться из этого мира на секунды. В голове не могла образоваться ни одна мысль, потому что я не чувствовала себя в своем теле. И вообще, казалось, что все вокруг растекается в неприятную жидкую массу. Слабость проникла в какую-то часть меня и стала растекаться по туловищу, рукам и ногам. Она покрыла мою кожу мурашками и закрутила в узел желудок. Я распахнула глаза, и всё передо мной поплыло, мое лицо горело и пылало. Это всё этот больничный душный воздух, который превратил мой мозг в кашу. Нужно срочно вдохнуть свежий и унять дико стучащее сердце. Я встала, цепляясь руками за спинки стульев, ноги постоянно норовили зацепиться за что-нибудь. Возможно, я создавала шум, потому что в ушах звучали человеческие голоса, а в глазах стояли цветные пятна. Потом в голове всё закрутилось, как в карусели, и до того, как упасть, мне даже не удалось произнести одно очень важное имя.