Tell me pretty lies, look me in the face, Tell me that you love me, even if it’s fake.
— Я не буду больше ходить на собрания, — честно призналась я, глядя в приятные ярко-голубые глаза. Эндрю кивнул в знак принятия моего решения. И мне это нравилось. Он никогда не давил во время общения, не ставил свою точку зрения выше моей, и, при высказывании своего мнения, всегда оставлял за мной право выбора. Впервые мне было легко общаться. Я не ловила уничтожающих взглядов, мои губы и шея рядом с ним были в порядке, и колкости не просились наружу. Было спокойно. Умиротворенно. Будто всякий раз, когда он мне пишет, мое тело укутывают в теплый и мягкий плед. А ещё он безумный. Нет, не как Алик. Безумный в хорошую сторону. Я всегда осторожна с этим словом, потому что до Эндрю существовало только одно его значение, ассоциациями к которому были удары, крики, укусы, приносящие боль прикосновения. Но сейчас я точно оказалась на светлой стороне луны. Его громкий и совсем не пугающий заразительный смех готов отвлечь и принести в меня каплю жизни. Которую потом высосет Гарри. Или Алик. Чтобы жить счастливо, надо иметь радости, которые питают и насыщают тебя. И даже если боль будет неизбежна, она заберет только часть того светлого чувства, которое внутри, а остальное останется в тебе. Это правильно. Намного хуже даже не то, что иногда порция боли будет равна порции радости. Нет. Хуже — это чувствовать, что цена, чтобы окупить страдания, слишком высока, и для её оплаты нужно отдать часть себя. Вырвать кусок. Это зовется крушением природного баланса. Тебя. — Можно узнать причину? — пытливый, но не настойчивый взгляд из-под по-детски поднятых бровей, и куча терпения, чтобы дождаться моего ответа, от которого я хочу уйти. — Собрания мне не подходят: там слишком много людей, и я теряюсь, — уверенно произношу, потирая ладони. С наступлением сумерек стало холоднее. Осень закончилась. Декабрь. Хотя на улице всё ещё капризная погода, нам повезло с этим тихим вечером. В парке. Там, где ряд голых темных деревьев пугает своим темным и рогатым видом, словно их ветки тянутся к тебе. Совсем незнакомое место, поэтому дышится слишком легко. Ничего не связано с этой дорожкой, выложенной кладкой или с этой сырой скамейкой. Рядом человек, которого ты знаешь всего пару дней. Вот она, неизвестность. Не крадущаяся с пакетом на голову из-за угла, не стремящаяся причинить боль или доставить разочарования. Приятная и свободная для полёта. Может, так пахнет новая жизнь? — думаю секунду и отшвыриваю эту мысль. Новая жизнь пахнет его ароматом. И чтобы это изменить, надо промыть мне мозги, не щадя ничего, ибо я не в силах сама отдалиться от Гарри. Даже злость, которую я испытываю по отношению к нему, так же тянет меня к этому парню. Это странно. Он, скорее всего, ненавидит меня тоже. Одноименные полюса должны отталкиваться. Ненависть и ненависть. Да, но, кажется, с моим полюсом что-то не так. — Потому что ты вышла из своей зоны комфорта. Посмотри, неделю назад я был за её пределами, а теперь ты присылаешь мне свои любимые песни. Мы можем вместе захватить эту комнату, где людям "ровняют крышу", и это будет нашим любимым развлечением. Обещаю, — взволновано предложил Эндрю, и его глаза загорелись. — Ты думаешь, можно зависать в больнице? — усмехнулась я. — Это не лучше, чем паб или кинотеатр. — Нет, но мы можем отдыхать там, где другие борются со своими демонами. Мы можем превратить это здание в парк аттракционов, если захотим, — воодушевленный своей идеей, парень продолжал выдвигать свои теории. Я не дала обреченности проникнуть в мой голос или на лицо. Просто это звучит странно: "...мы можем отдыхать там, где другие борются со своими демонами". Если я там буду, то мой демон с каштановыми кудрями и зелёными глазами не сможет быть побежден. Он не станет сражаться сам с собой. Гарри не сможет вытравить себя из моей головы. Нет, нет, нет. Только запустит процесс дальше и гораздо глубже, чем просто под кожу. — Я знаю, чего хочу, Эндрю. И в этот список не входят эти собрания. — Ладно, но я всегда не против компании. Иногда там ужасно скучно, — протянул он. — А как долго ты посещаешь собрания? .... с Гарри. — С самого начала меня запихнули в его группу. Там было все лишь пару человек. Я даже помню их имена: Элен, Джордж и Лора. У кого-то из них была паранойя, будто случится что-то ужасное. Знаешь, вроде того, что черная кошка перешла дорогу неспроста, а в пятницу тринадцатого лучше... — Но мой мозг вцепился только в одно самое знакомое мне слово. — Лора? — голос пропитался чистым удивлением, будто я встретила её прямо сейчас. Я никогда не спрашивала о том, как они познакомились. Как судьба свела студента и менеджера по продажам в таком крупном городе? — Кажется, да. Что-то не так? — спросил Эндрю, засовывая руки в карманы своей огромной куртки. — Можешь описать её? — Темные волосы, средний рост... — Серо-голубые глаза, всегда в строгом платье и на каблуках? — автоматически перебила я, продолжая описание, которое принадлежало моей маме. Я не могла её с кем-то перепутать. — Ты её знаешь? — улыбнулся парень. — Она моя мама. — Внутри похолодело. — Что она там делала? — спросила у себя, но вырвалось в реальный мир. — Ты знаешь, что делают на таких собраниях, Сайв, — кивнул Эндрю, пожав плечами. — Я хочу знать причину, — помотала головой и с надеждой взглянула на друга. — Она не могла зайти туда по ошибке. Это запустило в душу маленького червячка, который со скоростью света грыз меня. Мне захотелось впервые за ближайшее время самой набрать номер единственного родного человека. Вся напряженность испарилась. Я почувствовала, что между нами всё это время стояла стена толще, чем один Гарри. Что-то нас держало на расстоянии этот месяц. Может, я не замечала это раньше, но если прокрутить всё в голове, то ложь отталкивала нас в разные стороны гораздо сильнее, чем я думала. — Ежедневно происходят тысячи ошибок, — заверил он и увидел мой растерянный вид. — Прости, — закусил губу, — я не знаю. Не помню, совсем. Тогда мне было на всё плевать. Я не понимал, какого хрена там оказался. — Как долго она ходила на собрание? — Недолго. Не помню точно, — Эндрю повернулся, чтобы посмотреть мне в глаза. Он выглядел немного поникшим, его голос становился серьезнее: понимал, что это важно. — Почему ты не спросишь её? — Она не говорила мне об этом не просто так. Я не могу взять и спросить, — опустила глаза. — Может, это личное. — Такое личное, чтобы не сказать собственной дочери? — лоб парня нахмурился. — Что-то очень личное, — произнесла я и взглянула на небо. Затем выдохнула из легких воздух, ощущая вибрацию в кармане куртки, которая в тишине казалась такой громкой. Я словила внимательный взгляд голубых глаз и подумала, что, возможно, если это мама, стоит спросить. Но звонок был не от мамы. "Алик" — светилось на экране, и я как заледеневшая пялилась в телефон. — Не поднимешь? — иронично спросил Эндрю. — Ты сам говорил, что каждый день случается много ошибок: не будем увеличивать эту цифру. Его губы изогнулись в усмешке. — Начинаешь спасать мир? Я кивнула и закрыла глаза. Или себя. После короткого перерыва телефон снова завибрировал. Только сейчас пришло сообщение. В руках возникла слабость, будто тело говорило выкинуть телефон к чертовой матери. Боже, как оно было право. Но я взглянула на экран, решив, что пора становиться сильной и не убегать от Алика, находясь от него даже на расстоянии. Отметены на шее запылали огнем. " В восемь я буду у тебя. Мне нужен твой ответ. И давай без пряток, хорошо? Я всё равно найду тебя". Я быстро затянула телефон вместе со своими руками в карманы, словно если это сообщение исчезнет с глаз, кошмара не случится. И эта надежда, которая на самом деле оказалась страхом, захватила меня. — Всё хорошо? — Оказывается, всё это время Эндрю не отводил от меня свой внимательный взгляд, наблюдая. Я набрала в легкие драгоценный кислород и повернулась к нему. Как же я хотела рассказать этому человеку всё, сделать его моим психологом на час, превратить его в коробку, в которую я бы сбрасывала весь груз. Как бы это эгоистично не звучало. Просто повернулась и впала в ступор. Застыла, будто я была куклой, которую завели. Время жизни вышло. Правда. Такое простое слово, но его значение обременяет нас в такой же степени, как и ложь. Поэтому я смешала эти две вещи. — Проблемы с квартирой. Сегодня я, кажется, буду ночевать не дома. Можешь подкинуть меня до знакомой тебе гостиницы? — Потому что моя квартира в один миг превратилось в самое нежеланное место на планете. — Конечно, я могу, но и у меня дома хватит места, — он пожал плечами, делая вид , что это неплохая идея. — Там лучше. Но мне было неловко и странно. Сколько я знаю этого парня? — Нет, спасибо. Серьезно, я лучше сниму номер. — Сайв, отбрось то, что мы знакомы пару дней. Лично у меня такое чувство, будто ты всегда была моим другом. И я давно не заказывал пиццу, а ещё у меня есть кот, которому не помешала бы компания, — легкая искренняя улыбка озарила его лицо. — Я обещаю, что не трону тебя. — Это было тем, что я хотела услышать за долгое время.***
Halsey ft. Quavo Lyrics — Lie Телефон разрывался звонков. Мое сердце продолжало дрожать от страха, точно Алик найдет меня. Его слова так влияли на меня. Но я сидела на диване в квартире Эндрю. По телевизору шла комедия, на полу лежала коробка с остывшей пиццей, рядом возле неё сидел парень, а у него в ногах пристроился кот, который невзлюбил меня с самого начала. Безопаснее некуда. Но что-то заставляло меня бросать острожные взгляды в окно, прислушиваться к звукам автомобилей на улице и ждать. Было уже поздно, но я не могла заснуть, не смотря на то, что завтра в университет. Эндрю, сам того не зная, помогал мне в этом ожидании. Он мог в любой момент уйти к себе в комнату, но мне не хотелось оставаться одной. Всё из-за мерещащихся звуков за окном, причиной которым был один человек. На экране высветился номер мамы. Я вздрогнула. Мне хотелось ответить, но я колебалась, не уверенная, что это не просьба Алика. — Может, стоит поднять? — сонное ворчание Эндрю. — Или ты всё ещё хочешь спасти этот день от ошибок? — Нет, это мама, — я закусила губу, сомневаясь в решении. — Так в чём дело? — Не знаю, — наконец, выдыхаю и с горя пополам нажимаю "принять". — Сайв, в доме кто-то есть, — только слышу эти заглушенные страхом всхлипы, и сердце останавливается. — Внизу шум и голоса. Ступор, точно я не понимаю слов. Резко дергаюсь на своем месте. — Ты вызвала полицию? — мой заржавелый голос пробивается из горла; забываю, как дышать. — Да, но вдруг они найдут меня раньше? — эти слова заставляют напрячься, потому что мама думает о самом плохом. Я чувствую страх, сильный, за кого-то ещё, кроме себя. Я давно не боялась за кого-то. — Спрячься куда-нибудь. — Я в шкафу, — сдавленно и тихо говорит мама. — Ты закрыла дверь в комнату? — с надеждой спрашиваю. — Я..я... — всхлипы, — не успела. Они могли услышать меня. Секунда — и я уже не помню себя от дрожи по всему телу. — Я сейчас приеду, — решительно и подавленно объявляю сиплым голосом в трубку. — Нет, не смей здесь появляться, пока не придет полиция! — она кричит шёпотом, отчего её голос словно рвётся. — Я буду не одна, — упрямо и зло протестую я, потому что мама забывает о том, что это она сейчас там, а не я, что она сейчас прячется в шкафу незакрытой комнаты, в которую в любой момент могут зайти. Лора забывает, что в опасности она, а не я. При этих мыслях кидаю многозначительный взгляд на Эндрю, который уже взволнован и в недоумении, приподнявшись на локтях, пристально за мной наблюдает. — Обещай, что ты будешь аккуратна? — Это ты должна пообещать. — Обещаю. И слишком резко мама сбрасывает. Плохие мысли лезут в голову и кружат её до едкого щипания в глазах. — Эндрю, ты сможешь меня отвезти домой? — задыхаясь, спрашиваю я. Он всё так же пялится, сонный, хлопая своими морского цвета глазами. — Ладно, я поймаю такси, — спустя секунду, не дождавшись его ответа, быстро говорю я и кидаюсь к двери, несусь за пределы квартиры, а затем — вниз по лестнице. Нет времени на колебания. Совсем. Ни секунды. С облегчением слышу хлопок двери и спешные шаги за мной. Эндрю нагоняет меня. — Что случилось? — чувствую его сбивчивое дыхание на щеке. — Просто отвези меня домой, — проговариваю я. — Ладно, только потом ты мне всё расскажешь. Но я не думаю про это. Даже Алик исчез из мой головы, будто понимал, что становится лишним. Уходит и Гарри. Но моя голова всё равно намного тяжелее, чем раньше. Прошло где-то двадцать минут, когда мы остановились возле моего дома. Совсем ничего не изменилось, кроме красно-синего света маячка, мигающего на полицейской машине, суматохи, оживленной улицы. Та же сжирающая пустошь спального района, которую разбил один звонок в полицию. Скорой помощи нет. Время наполовину выдохнуть. Эндрю удалось по дороге вытянуть из меня всё, что он хотел знать, поэтому копы его не удивили. Он, как хороший друг, промолчал, заглушил мотор и вышел со мной из машины. — Сайв, ты сошла с ума: на улице декабрь. Возьми, — тяжело вздохнул Эндрю, осматривая мою легкую кофту. Я отрицательно мотаю головой, когда он предлагает свою куртку, но его это не волнует, потому что через секунду он набрасывает на меня эту чертову вещь. Я засовываю руки в рукава, стуча зубами. Он оказывается прав. Нас останавливает молодой парень, который, наверное, только недавно научился держать пистолет в руках. Но для такого новичка манера разговора у него была отточена под генерала. — Я дочь Лоры Батлер, — в ответ на его монотонные и грубоватые расспросы произношу я. Мой голос передергивается всё ещё от волнения. Полицейский видит, как меня колотит изнутри, как я вот-вот готова сорваться с места, сбивая его с ног, и нестись в дом. К счастью, он оказывается умным и пропускает нас. Но я ненадолго останавливаюсь: в мое поле зрения попадает машина, которую я узнаю из тысячи, потому что слишком часто за последний месяц она стояла около этого дома. "Мы остались друзьями" Вся суматоха в кухне. Два полицейских. Мама. И Гарри, который вежливо встречает меня своим взглядом. Я быстро скольжу глазами по его лицу, будто совсем случайно, и кидаюсь к заплаканной и растрепанной маме. Она сама заключает меня в крепкие объятия. Удивительно, но я чувствую её настоящую. Такую, которой иногда чертовски не хватало, родную. Не удерживаюсь, — да и зачем? — и прижимаюсь сильнее. Плевать, что два малахитовых глаза следят за нами с холодным выражением лица. Сейчас я чувствую то, что всю жизнь было со мной. Я этого могла лишиться сегодня. — Что случилось? — шепчу, упиваясь по самое не могу этим моментом, чудесным запахом и теплом мамы. — Два подростка пробрались в наш дом, потому что кто-то им наплел, что мы уехали на целый месяц. Я почти заснула, когда они вломились, — Лора покачала головой, с трудом сдерживая слёзы, которые у неё выкачал страх. — Это было ужасно, Сайв. — Её лицо на секунду скривилось, словно вот-вот рыдания вырвутся наружу, но она выдавила фальшивую горькую улыбку, которая подавила ненужные эмоции. — Они что-то сделали с тобой? — поднимаю свои глаза на покрасневшее от слёз лицо. — Они разбили твою любимую вазу, — Лора нахмурила лоб, и в её глазах опять блеснули капли лишней влаги. — Мам, — нервозно протянула я, сама глотая те самые едкие слёзы, который удерживала она. Неужели эта женщина только что сравнила свою жизнь с существованием какой-то жалкой вазы? Её мелочность изнашивала мои слабые нервы. — Нет, я в порядке, — увидев мое лицо, поспешила заверить мама. The Weeknd — Devil May Cry Эндрю отправился к себе домой. Все покинули этот дом, кроме одного человека. Он разговаривал с мамой наверху. Теперь, когда было всё хорошо, мой мозг снова возвращался в старый режим, в котором существовали мысли влюбленной истерички и Гарри. Что, если их отношения снова вернутся в точку начала, я снова увижу Гарри на пороге дома, открыв ему дверь, стану ходячей мумией, обреченной проклятием любви? Мне так не хотелось переживать это снова, что я готова была заплакать. Да, слёзы только из-за одной мысли о плохом. Я побрела на кухню за стаканом воды, чтобы взбодрить себя. Было поздно, и чем более уставшей, слабой я была, тем быстрее ужасные мысли проникали в голову. Я не могла с ними бороться. Стакан наполнился кристально чистой водой, когда короткий звук, будто пришло сообщение, привлек меня. Я обернулась и увидела куртку Эндрю, которую повесила на спинку стула ранее. Чёрт, я забыла ему отдать её. Может, он ищет свой телефон и отправил на него смс с другого номера? Я достала мобильный из кармана, и на ещё не потухшем экране правда было сообщение. " Так ты что-нибудь узнал от неё? " Гарри Стайлс. Возможно, у меня была паранойя. Да, всё возможно. Но эти слова, они стянули на моих легких тоненькую ниточку. Она называлась легко и просто: подозрение, что это касается меня. Я, не раздумывая, не подчиняясь никаким законам совести, открыла диалог. Пробежала глазами и ощутила не тоненькую ниточку, а целый канат, сжимавший легкие. Я чуть ли не задыхалась, видя свое имя, чуть ли не плакала от предательства и фальши, которым я поддалась. Уже не хватает бинтов, чтобы заматывать каждую рану, под которую я подставляю спину.14.09.17
Гарри Стайлс: У меня есть к вам предложение, Эндрю. Перезвоните, пожалуйста.15.09.17
Вы: Я подумал. Если вы мне поможете, то мой ответ — да. Гарри Стайлс: Я обязан тебе помочь.16.09.17
Гарри Стайлс: Как насчёт вторника и пятницы в 15:30? Ты сможешь приходить в это время в больницу? Вы: Почему нельзя оставаться после собраний? Гарри Стайлс: Хм, я подумаю над этим.25.09.17
Вы: Это всё блядская идея. Я не буду твоей подопытной крысой! Гарри Стайлс: Что случилось? Гарри Стайлс: Эндрю, я хочу тебе помочь Вы: Я СКАЗАЛ, ОТВАЛИ30.09.17
Вы: Я не могу Гарри Стайлс: Я позвоню тебе Вы: Меня тошнит от твоих расспросов, док. Хватит. Пиши свою работу не про меня Гарри Стайлс: Я позвоню тебе не как твой психолог. Поговорим? <i>7.10.17
Вы: <i> Не могу с ней начать разговор. Помоги Гарри Стайлс: Спроси у неё про новый сезон "Игры Престолов"13.10.17
Вы: Давай где-нибудь зависнем? Гарри Стайлс: Жди31.10.17
Вы: Пиво или жизнь? Гарри Стайлс: Бери тёмное6.12.17
Вы: Есть хорошие новости? И кое-что по поводу Сайв. С ней всё хорошо, но тебе лучше увидеть её шею8.12.17
Гарри Стайлс: Она рассказала? Вы: Хэй, я тебе не сыворотка правды. Я не стану её заставлять всё выкладывать мне Гарри Стайлс: Это пойдет на её благо, потому что этот подонок делает очень короткие передышки Вы: Она осталась у меня Гарри Стайлс: Отличный способ, Эндрю. Вы: Эй, она просто боится возвращаться домой Гарри Стайлс: Она что-нибудь говорила? Вы: Проблемы с квартирой. Но она выглядит напугано Гарри Стайлс: Узнай, что случилось Гарри Стайлс: Так ты что-нибудь узнал от неё? Последнее сообщение. Что со мной не так? Почему мой детектор обнаружения фальши и предательства не работает? Почему я наступаю на грабли раз за разом, обещая не делать этого больше? Почему все считают, что мной легко управлять, что я глупая, а мои решения — это ничто, пустой звук? Я устала от этой слабости до ярости и слёз. Так хотелось запустить телефон в стенку, увидеть, как от экрана отлетают мелкие осколки, как он трескается на микроскопические жилки, будто я разбиваю лицо всех моих бед. Но я хочу, чтобы не только телефон почувствовал мою злобу. Руки тянутся к клавиатуре. Вы: Зачем просить Эндрю? Я могу рассказать тебе всё сама, Гарри Замираю, ожидая ответа. Господи, мое сердце разрывно стучит от ярости и волнения. Гарри Стайлс: Сайв? Гарри Стайлс: Какого? Когда я набираю сообщение, мои пальцы нервно стучат по клавиатуре, дыхание становится мощным и тяжелым, а на губы проскальзывает ядовитая ухмылка. Яд сам проникал в меня, отравляя. Если бы он имел цвет, то я бы позеленена. Мне хотелось заорать на весь дом от невыносимости. Не было никаких причин в моей голове, мотивов, почему это случилось, — лишь одна ярость, раскаляющая тело докрасна. Кровь точно была лавой, жгуче протекающей по венам. Вы: Джек-пот, Гарри. И молчание в ответ. Я не могу выдохнуть спокойно, потому что мое эго кипит от злости, желания отомстить. Не могу найти себе место, пока не слышу скрип ступенек и быстрые шаги. Внутри всё пылает, потому что это оказывается Гарри. Мои беды и наслаждения. Он со спокойным выражением лица входит в кухню. Ха, но я улавливаю на его лице напряжение. Что, неприятно, когда твои планы рушатся и невозможно получить, что желаешь? Подавись. Как же я хотела засунуть ему его гордость в горло. Чёрт. Он выглядел идеально. Потрепанный заботами и волнением, взъерошенный неизвестно кем или чем с красными от усталости глазами. И напряженным телом. Кажется, я его могла добить. Я вздохнула, посмотрев на парня: стоит ли это делать? — Давай выйдем на улицу, — Гарри кивает в сторону выхода, как только я открываю рот. Я зло закусываю губу, тем не менее выхожу из дома. Я уже отвыкла от холодного воздуха, находясь в теплом помещении, поэтому легкая дрожь от ветра напоминает о себе. Я выбрасываю из головы все прелюдии и вступления, и задаю самый главный вопрос: — Как долго ты собираешься меня унижать и делать со мной, что хочешь? Гарри несколько удивлен моим нормальным тоном. — Каждый раз, когда мы целовались, у тебя оставалось хоть что-нибудь вроде того, что у тебя сейчас на шее? — Стайлс вскидывает бровь. — Нет? И разве это унижение? — он хмуро и серьезно смотрит на меня. — Унижение это то, что ты пользуешься тем, что... — ...притягиваешь и манишь меня. — Ты используешь меня, мое тело, чтобы лезть туда, куда тебя не просят лезть. Ты считаешь себя единственным, кто прав? — А ты веришь, что я неправ? Как то, что ты собираешь делать, поможет тебе, Сайв? — он пытливо кинул на меня начинающий гореть нефритовым пламенем взгляд. — Это мое дело, ясно? — через зубы цежу я. — Мы оба знаем, от кого эти следы у тебя на шее. Так что это не только твое дело.Что произошло? — Это тебя не касается, Гарри. И никогда не касалось. — У него нездоровый интерес к тебе. Разве ты не понимаешь? — он качает головой. Я чувствую его интерес каждый раз при встрече в своем дрожащем теле и на нем, Гарри. И от всех воспоминаний мне вяжет горло. Я начинаю неторопливо, чтобы проглотить это ощущение и не подавиться им: — Гарри, ты сказал, что в следующий раз не будешь лезть. Тогда мне казалось, что ты уважаешь меня, — я чувствую вкус вязкой обиды. — А ты солгала, что такого больше не повторится, — Стайлс впивается в меня взглядом. — Ты не можешь противостоять Алику, ведь ты боишься его. Про какое уважение может идти речь, если кто-то не в состоянии дать отпор? — Это было низко — заставить меня верить в то, что Эндрю интересуется мной, низко целовать меня, только потому, чтобы увидеть мою гребаную шею. Ты бы никогда не обращался так со своей подружкой, Стайлс, — я попыталась отчеканить каждое слово с пренебрежением и ненавистью. — Лучше замолчи прямо сейчас, — он внезапно становится на дыбы, в нём включается какой-то другой Гарри, который способен всё крушить и ломать. Я понимаю, что зацепила что-то. — Я не могу трогать Сару? — натыкаюсь на его больное место, ощущая, как он уже целится в меня невидимыми ножами. — Чем же она лучше меня, если заслуживает такое уважение? Хороший секс или просто неприхотлива, внешность или красивое тело? Гарри, сам даже не осознавая этого, кидается ко мне. Мне кажется, его руки чешутся, чтобы не схватить меня хотя бы за запястье и сжать до посинение кисти. Он просто становится близко-близко, прожигает взглядом и злится. Очень злится. На грани срыва. Хоть он в таком состоянии, но видимо он ищет нужные слова. Не поддается гневу или чему-то ещё. Пока Гарри думает, я действую. — Тебе неприятно? — мой голос потухает, сходит на нет; я надеюсь, что если он будет звучать разбито, то до него дойдет смысл моих слов. — А теперь вспоминай это чувство ровно столько раз, сколько играл со мной. Если я не нажимаю на твою болевую точку, тогда почему ты нажимаешь на мою? Если мне нельзя, тогда почему тебе можно? Если честно, у тебя был шанс. Мой звонок. Ты мог просто ответить и... возможно, этого кошмара не было бы. Но потом до меня всё-таки дошло, что ты сдержал свое слово: ты говорил, что второй раз тебя уже не будет рядом. Это я слишком глупая, решив, что между...нами... — замолкаю, пытаясь подобрать нужное слова, но, думаю, продолжать не стоит. — Так что оставим это. Ты молодец, правда, а я глупая. Не могу смотреть ему в глаза, потому что сказала лишнее. Очень много. Хотя мне уже плевать. Далеко наплевать. Его теплые пальцы оказываются на моей щеке, нежно поглаживают её. — Что ты делаешь? — затаив дыхание, спрашиваю я, напуганная этим движением. Я чуть поднимаю голову, чтобы черпнуть какие-нибудь чувства на его лице. Скорее всего, я ожидала увидеть азарт, который означает, что Стайлс снова запустил свою игру. И эта мысль запирает в клетку мое сердце, потому что я слишком устала от этого. Не хочу чувствовать. Его пальцы всё ещё оставляют тепло на моей коже. Мне становится жарко, но самое страшно не то, что мои щеки розовеют, а то, что я хочу продолжения. Не просто прикосновения, ощущение его дыхания, а чувствовать Гарри. Пробовать вкус его пухлых сухих губ. И нечто большее. — Прости, — шепчет он, наклоняясь. Господи, я понимаю, что это случится. Прямо сейчас. Снова поцелуй, поэтому я первой касаюсь его губ, оставаясь хоть раз в куше. Но он до сих пор остается в выигрыше. Гарри не отвечает. Значит, поцелуи это лишь его право? Он отстраняет меня. — Я не пытался тебя поцеловать, — говорит он слегка дрожащим голосом, не прожигая глазами. Гарри смотрит совсем мягко, я даже не понимаю, в чём дело. — Ты не глупая. И я даю это почувствовать тебе. Я замираю, выслушивая его слова. Гарри сказал намного большее, чем обычно. Возможно, я когда-нибудь услышу, как завеса с его души упадет. — Ты даешь почувствовать, но не хочешь продолжение? Зачем? — я смотрю на него с недоумение. — Знаешь, да, я поумнела, потому что у меня хватает ума не верить тебе сейчас. Кажется, он отрицательно хмыкает, а мне так хочется потребовать доказательств. — Тебе не понравится быть со мной, — Гарри произносит это, а я не верю своим ушам. — И я не могу быть с тобой. Я не могу быть ни с кем. Сейчас. Я говорю тебе правду. Я уважаю тебя, Сайв. Я хмурю брови, совсем не понимая этого человека. — Тогда мы чужие люди, верно? Он молча смотрит, даже не возражая. — Тогда я права: тебя ничего не должно волновать по поводу меня и Алика. Эти слова его задевают. Спустя минуту тишины, он снова взрывается: — Когда ты прекратишь повторять одно и то же? Твоя гордость только раздражает. Я не оставлю эту ситуацию в покое, после этого, — Стайлс кивает на мою шею, — понятно? — Ты можешь сделать только хуже. Алик всегда оставляет за собой право сделать последний ход. А где будешь в это время ты? — Тебе нравится чувствовать постоянный страх? Тогда подавись им в следующий раз! — я впервые слышу его таким разъяренным. Зверь выпустил свои когти. — Но если с тобой что-то случится, это будет на моей совести. Я закрываю глаза, жмурясь. Что-то ужасное, например, кольцо на безымянном пальце. Я могу выйти замуж. Но кто увидит в этом ужасное? — Если бы ты видела, насколько выглядишь беззащитной и напуганной, — Гарри снова наклоняется, обжигая щеку. Парень понижает тон. Делает глубокий вздох и, не останавливаясь, придвигается к моим губам. Его голос звучит убеждающе. — А ты видел свой убитый взгляд, свой потерянный вид или слышал свое грубое "нет"? — я точно уверена в поцелуе и совсем сознательно разбиваю его, потому что сейчас я хочу забраться вглубь его головы, понять, что его мучает. Его нефритовые глаза опускаются на уровень с моими. — Что с тобой, Гарри? Почему мы не можем обменяться нашими секретами? — с надеждой пытаюсь узнать я. — Это не мой секрет, — резким стальным голосом, быстрый переход к которому меня пугает, дает знать он. — Я не могу. Он весь будто покрывается иголками, не дающими приблизится к нему. Я вижу это, но не могу оставить Гарри в покое, когда есть такая возможность. Не важно, чего она может стоить. Я хочу знать, чем он болен. — Очередное "нет"? Может, никакого секрета нет? — теперь мой взгляд пристально наблюдает за ним, готовый уловить любой знак на его лице. Гарри сильнее напрягает челюсть и поворачивает голову вбок, открывая мне свой напряженный профиль. Его ноздри раздуваются, он тяжело дышит, выдыхая теплый воздух изо рта, который становится паром, растворяющимся, поднимаясь вверх. Стайлс не хочет, чтобы я сканировала его лицо, и он чертовски раздражен. Я готовлю себя к дальнейшему несколько секунд и вступаю обратно в бой. — Всё дело во мне, да? Не достаточно хороша, чтобы ты нормально относился ко мне, без издёвок, сарказма и насмешливых взглядов? — мои слова ударяют топором по его хлипкому терпению. Он не сдерживает себя и резко хватает мое лицо руками. От страха у меня расширяются глаза, а сердце ударяется о грудную клетку. Я слышу, как Гарри шумно пропускает через рот декабрьский воздух. — Всё в твоей маленькой голове, Сайв Картер, — тихое недорычание, от которого останавливается пульс. — Ты сама показала, как ненавидишь меня с первой встречи. И я думал, мы уже давно прошли этот этап, но когда ты начинаешь нести этот бред, мне кажется, что я поторопился с выводами. И знаешь, мне плевать, почему ты молчишь про Алика. Если тебе это нравится, я больше не буду лезть. Продолжай убегать от этого, а когда устанешь, разберись в своих чувствах. Может, ты его любишь. Ведь когда я хочу помочь, ты этого не хочешь, — он говорил, а его лицо дрожало вместе с каждым словом. Парень не отпускал меня ни взглядом, ни руками. Хватка ладоней на моей лице ослабла, лишь когда он замолчал. Мы смотрели друг другу в глаза, и у меня сводило челюсть от подступавших слёз. Мне так не хотелось, чтобы они дотронулись до его кожи, поэтому я собрала всю свою силу, удерживая их. — Я давно разобралась в своих чувствах, — шепотом заключаю я. — Но я не разобралась в тебе. Он словно боится, что я увижу его оттаявший нежный взгляд, поэтому нахмуривает брови, придавая своему лицу серьезности. Мне снова хочется вернуть тот момент, когда он тянулся к моим губам, однако это не возможно. Его пальцы дрожат на моей коже. Я думаю, он ощущает пульс на моей шее, который медленно снижает свою скорость. Свет фар на несколько секунд попадает на мое лицо, а в нём на глазах блестят слёзы, которые укрывала темнота. Мы оба слышим, как возле нас останавливается машина. У Гарри такой вид, точно он вышел из транса. Парень убирает свои теплые руки с моих холодных щек и смотрит в сторону. — Я забыл свою куртку, — хлопая дверцей, говорит Эндрю. — И телефон. Мне нечего сказать, поэтому разворачиваюсь и отправляюсь в дом. Я смотрю под ноги, заправляя мешающие волосы за ухо. Когда я выхожу с вещами в руках, между парнями мёртвая тишина. Гарри сразу направляется в сторону своей машины, запуская одну руку в волосы, а Эндрю как щенок смотрит на меня сожалеющим взглядом. — Прости, Сайв, — единственное, что говорит он. Я никак не отвечаю, потому что у меня больше нет слов. Я уже не хочу кричать или злиться. Мне хочется быть в окружении полной тишины и одиночества.