Альфред
Америка не сразу понял, что происходит вокруг. Сердце его колотилось неистово и исступленно, в голове звенела немая пустота, а перед глазами полыхали багровые буквы на чужой коже, составившиеся в его собственное имя. Отовсюду надрывно вопила пожарная сигнализация. Все двери с щелчком открылись. Ал вздрогнул и наконец опомнился. И в ужасе подхватился на ноги. Пугающие и потрясающие мысли хлынули в него стремительным необъятным потоком: «Меня увидят с Россией, а он в таком состоянии. Об этом обязательно все узнают. Непременно будет скандал. Хотя это еще не самое страшное. Его народ будет возмущен. Могут еще сильнее испортиться отношения. Меня больше никогда к нему не пустят. У него тоже будут проблемы. Пожар. Я должен его вытащить. Я не могу его оставить. Он мой соулмейт. Он мой соулмейт». Альфред сделал несколько бесплодных попыток добудиться до Ивана, а потом, плюнув на все, бережно взял его на руки и выглянул из номера. Простые люди, кто в чем есть, шумно и торопливо стягивались к основной и запасной лестницам возле лифтов. Когда большая часть эвакуирующихся скрылась из виду, Джонс вместе с Иваном на руках кинулся в противоположную сторону. Он знал, что в одном темном закутке есть третий выход, третья лестница. Дверь, ведущая к ней, обычно всегда закрытая, на этот раз оказалась незапертой. Альфред изловчился, толкнул ее плечом и выскочил на лестничную площадку. Почти сразу же в номер России вломились его телохранители, которые не заметили Ваню среди эвакуирующихся. Взбудораженный и напуганный, Ал быстро спустился вниз и, спотыкаясь, выбежал на улицу. Его все время не покидало ощущение, что по этой же лестнице спускается кто-то еще. Иван все так же не шевелился, уютно устроившись на руках у Америки. Брагинский был нисколько не тяжелым. Ничто и никогда не было тяжелым для Ала. На улице оказалось темно, свежо и прохладно. Шумели густой листвой деревья и кусты около высокого массивного здания отеля. Где-то вдалеке слышался гомон толпы. До сих пор судорожно верещала сигнализация. Альфред снова взглянул на спящего Брагинского и со странным невыносимым жжением в груди прижал его к себе. — Ты мой соулмейт. И я клянусь, что всегда буду защищать тебя, — едва слышно проговорил он и бодрым шагом пошел прочь от отеля. И скоро скрылся за мощными стволами и верхушками кустов. Джонс дождется, когда Иван проснется, и все ему объяснит. Россия поймет и примет, как принял он, Америка. А потом они по очереди вернутся обратно. Никто ни о чем не узнает. Все будет хорошо. В раздумьях и волнении Альфред не заметил, что кто-то в черных одеждах, с закрытым лицом и злыми прищуренными глазами следит за ними. Следит за ними и знает, что они страны.Часть Вторая. Имя.
1 августа 2017 г. в 00:01
Альфред, тщательно разрабатывая свой план, предусмотрел два развития дальнейших событий после собрания. И теперь в длинном, едва освещенном коридоре, около лифтов, недалеко от номера сто один, с бутылкой дорогого вина в руках он терпеливо ждал, каким же путем ему придется следовать. Джонс сделал все возможное, чтобы Россия не смог прикоснуться к еде и напиткам на Конгрессе, и постарался максимально утомить Ивана своим шумным обществом, разговорами и постоянными препирательствами; для этого Америка не покидал Брагинского ни на секунду, даже когда тот без обиняков просил оставить его в покое. Альфред, конечно же, считал, что прекрасно справился с поставленной задачей, и очень рассчитывал на…
Позади раздался мелодичный сигнал. Один из шести лифтов поднялся на этаж, где расположился Россия. Джонс довольно усмехнулся. Он рассчитывал, что Иван не захочет спускаться вниз, в ресторан, из-за усталости и нежелания вступать с кем-либо в контакт и беседы, но голоден непременно будет, поэтому закажет еду в номер. Вблизи послышался приглушенный металлический звон, и спустя несколько мгновений в коридоре нарисовался одетый в фирменную форму официант с небольшой тележкой, уставленной круглыми подносами с едой и посудой. Джонс с наигранной беспечностью, заведя руки с бутылкой за спину, двинулся к нему навстречу. Официант, невысокий пожилой мужчина с мягкими чертами лица и в круглых очках на кончике носа, удивленно приостановился.
— Господин Америка?
— Ооо! Добрый вечер, — вежливо протянул Ал и утвердительно кивнул. — А это, верно, для России? — Он указал подбородком на тележку и неспешно приблизился к ней вплотную.
— Да, именно так, — охотно и не без изумления отозвался официант, заинтересованно следя за действиями Америки.
Ал секунду поколебался.
— Знаете, я боюсь побеспокоить Россию своим присутствием, но очень хочу передать ему подарок. Хочу порадовать его, так сказать. — Джонс выудил из-за спины элегантную темную бутылку. — Это очень важно для наших отношений.
Официант сначала нехорошо нахмурился, видимо, размышляя о чем-то, но потом, пристально посмотрев в сверкавшие странным необъяснимым блеском глаза Ала, вдруг растаял и заулыбался:
— Ведь я могу передать.
— Правда? Вы замечательный человек! — восторженно засуетился Джонс и тут же понизил тон. — Обязательно передайте ему и скажите, что это подарок от заведения. Про меня ни слова. Я завтра с ним объяснюсь. Устрою ему небольшой сюрприз.
— Но… — начал было официант, наверное, заметив что-то неладное, но замолк, когда глаза Альфреда опять странно заблестели. — Конечно, конечно. — Он благоговейно принял бутылку у Америки. — Все сделаю.
Ал позволил старику пройти, а сам оглянулся на камеру слежения, направленную в их сторону. Джонс с тревогой понадеялся, что камера действительно отключена до полуночи под предлогом официальной поломки. Ведь еще до прибытия стран в отель он так долго и старательно воздействовал на всех, кто был прямо или косвенно связан с охраной. Причем, к каждому приходилось искать свой подход, включая и подкуп. Америка нервно выдохнул. И все это ради кого-то России. «Кого-то России, который может оказаться моим», — загорелось в мыслях у взволнованного Ала.
Теперь оставалось только ждать.
До прихода официанта за грязной посудой было предостаточно времени. Отсчитав минут тридцать-сорок, Альфред аккуратно постучался в номер Ивана. Ему не ответили. Тогда Джонс смело воспользовался «ключом», который дала ему портье. Дверь с тихим щелчком открылась, и Америка бесшумно вошел в полуосвещенное, просторное, изысканно меблированное помещение и осмотрелся. Окно настежь распахнуто. На небольшом столике возле него недоеденные закуски. Около смежной стены роскошная двуспальная кровать, а рядом тумбочка с откупоренной бутылкой и пустым бокалом.
Альфред, настороженно прислушиваясь, прошел дальше. И вдруг победно оскалился. На постели, поперек кровати, на спине лежал сладко спящий и ни о чем не подозревающий Россия. Джонс встал возле Брагинского и трепетно склонился над ним.
Иван вряд ли когда-нибудь узнает, что было намешано в привезенном официантом алкоголе и было ли намешано что-то вообще.
— Какой легкомысленный, — прошептал Альфред с усмешкой. — Я знал, что ты ни за что не откажешься от такого «подарка».
Ваня безмолвствовал и тихо, размеренно сопел во сне. Альфред сперва обвел изучающим оценивающим взором его тело, облаченное все в тот же черный строгий костюм, в котором Ал видел Ивана на собрании, потом медленно переместился на плечи и шею, скрытые под складками вязаного длинного шарфа, и только в конце взглянул на его спокойное, утомленно бледное лицо, чуть тронутое сочившимся из окна лунным мерцающим светом. У Джонса даже живот свело от волнения, а дух занялся. Он вдруг опять подумал, что Иван очень даже недурен собой, и немного горько усмехнулся своим мыслям.
Нужно было действовать немедленно, но Америка отчего-то не спешил, завороженно рассматривая своего извечного врага.
Он боялся. Боялся узнать правду.
Альфред аккуратно перевернул безвольного Ивана на бок, сел рядом на кровати, убрал шарф и тронул чужой затылок, затаив дыхание; волосы у Ивана оказались очень мягкими и тонкими, приятными на ощупь. Джонс в страшном волнении пригнулся еще ближе; рука его дрогнула. Да, Америка действительно боялся. Боялся, но отступать теперь было поздно и абсолютно бессмысленно.