Твоё имя

      А грохот все нарастал и нарастал; стены и пол ходили ходуном перед взором Ала; разум подвел его, пелена лежала поверх его понимания и ощущения. Вдруг кто-то с силой сжал его плечи, верным, волевым движением поставил его на ноги и настойчиво потянул за собой — Альфред, словно очнувшись, весь всколыхнулся и воспротивился, бессильно и отчаянно оглядываясь по сторонам. Он и не заметил, как его освободили от пут. За угрожающей темнеющей дверью камеры снова раздались выстрелы; некоторые люди вокруг Америки вздрогнули и прикрылись руками. Чей-то нечеловеческий, раздирающий душу вопль врезался во всеобщий гул и треск; и весь состав Ала в тот же миг изныл от жгучей невыносимой боли и страдания, и страшная черная капля глухо упала в сердце его, готовое проломить ему тяжелую замеревшую грудь; полубезумный огонь полыхнул в лице его.       — Ваня! — надрывно закричал он.       Его снова ухватили за предплечье и попытались сдвинуть с места.       — Вы должны пойти с нами! Мы поможем вам! — воскликнули около самого его уха.       Альфред обернулся: человек — и снова в маске, и снова нехорошим, недобрым взглядом обдало его.       — Мы поможем! — громко подтвердил человек. — Мы не враги!       Внезапно чьи-то ледяные пальцы опустились и судорожно сомкнулись на запястье Ала; он в изумлении поднял голову: Брагинский, белый, словно мертвец, уверенно кивал ему головой и что-то шептал ему чуть не синими губами; из-под спутанной, скрывавшей его лоб челки странной болезненной решимостью сверкнули глаза его. «Иди вперед», — смутно, будто бы во сне, расслышал Джонс и лихорадочно, как утопающий, сжал руку Ивана в ответ; они вместе пошли вслед за своими спасителями. Выйдя в длинный темный узкий коридор, они, окруженные вооруженными людьми, двинулись в сторону блекло мерцавшего вдали выхода; их твердо и неотступно подталкивали в спины; они беспрекословно слушались.       Внезапно перед ними замаячила чья-то черная враждебная тень, она что-то невнятно крикнула и выставила вперед пистолет. Альфред ахнул и закрыл собой Россию, пригибая его к полу. Грянули выстрелы — несколько мертвых тел черным ковром полегли перед странами. Как только перестрелка окончилась, Ала и Ивана опять стали толкать и подгонять.       — Не беспокойтесь, вы в надежных руках, — заверил воплощения один из спасителей; Альфред, впрочем, уже не мог различить их — их маски, их взгляды, их голоса были дико одинаковы для него.       Они свернули за угол и стали подниматься по грязной лестнице; приливы воплей и выстрелов делались все чаще и чаще. Брагинский вдруг оступился, согнулся и беспомощно повис на рукаве Америки; взгляд его был мутен; рана мешала ему спешить. Ал осторожно оборотил Ивана к себе и с тревогой заглянул в его помертвевшее лицо: мучительно-горькая насмешливая улыбка медленно выдавилась на тонких губах Брагинского. Альфред содрогнулся всем существом своим от этой страшной разящей улыбки; и тут Россия рывком притянул его к себе и настолько близко, что Джонс ощутил на щеке своей его пылающее, неровное, отрывистое дыхание, и прошептал:       — Ведь и они враги нам.       Их грозно подтолкнули, упрекая за заминку. Иван вперил воспаленный взгляд свой в Ала; тот не отвечал и только крепче, почти до боли — своей и его, сжал чужую ладонь: Брагинский позволял ему.       Наконец перед ними распахнулись последние двери, и их обоих торопливо вывели на поверхность. Стояла глубокая ночь, ветра не было. Безмолвное безжизненное небо, алчно поглотившее все звезды, заволокло мертвым туманом, и больная желтая луна слабо и неясно пробивалась и светила сквозь плотную завесу его.       Небольшое полуразрушенное сооружение, из подвала которого вышли воплощения, скрывали густо оперившиеся темной листвой деревья, и совсем не далеко виднелся край дороги; вокруг в немыслимом беспорядке мелькали темные автомобили и еще новые и новые люди. Где-то сбоку опять загремели выстрелы и засвистели пули; Ал почти машинально наклонил России голову: тот почти никак не реагировал на перестрелки и не пытался самостоятельно защититься. Один из спасителей отделился от толпы и спешно махнул странам рукой, приказывая следовать за собой; другие остались прикрывать тыл.       Брагинский вертко высвободил свою руку из руки Джонса и выступил вперед. Человек в маске, слегка приклоняясь к земле и беспрерывно оглядываясь, подвел их к черной легковой машине и растворил для Ивана заднюю дверцу, жестом приглашая садиться; нетерпение и волнение резкостью трогали каждую черту и линию спасителя. Водитель, уже готовый и тоже с закрытым лицом, сидел за рулем; опущенный пистолет сверкнул в крепко зажатой руке проводника стран.       Россия энергично и призывно обернулся к Америке — и секунды, нет, много меньше секунды, хватило, чтобы тот понял, что пора действовать. Брагинский усмехнулся и слегка покачнулся, чтобы шагнуть — и Джонс воспринял это как сигнал, он стремительно надвинулся на проводника, выбил у него из рук пистолет, а самого ухватил за грудки, с легкостью приподнял над землей и чудовищным взмахом отбросил в сторону; проводник не успел даже и пискнуть, он так и остался лежать на влажной траве без сознания; Ал взял его пистолет с земли. Иван тем временем, ловко и мягко ступая, обогнул машину сзади, аккуратно открыл переднюю дверь и буквально выдернул оттуда опешившего водителя; последний забрыкался, даже замахнулся, чтобы ударить Брагинского, но Россия опередил его: он рьяно вцепился водителю в волосы и как следует приложил его лбом о боковое стекло.       Когда Альфред садился на переднее сидение, Иван уже заводил машину. В какую-то секунду их взгляды пересеклись, столкнулись и переплелись в едином стремлении и жаре. Джонса уже давно всего стало потряхивать от адреналина. Верхняя губа Брагинского слегка приподнялась и задрожала; он изо всех сил удерживался от истерически-восторженного смеха; пальцы его нервически бегали по коробке передач.       Внезапно послышались громкие голоса, затем — несколько буйных выстрелов. Иван лихо ударил по газам и выкрутил руль. Сновавшие повсюду и стрелявшие люди с воплями расступились перед несущейся без оглядки машиной; автомобиль быстро вынесло на дорогу. История повторялась, у Альфреда было ощущение дежавю, он намертво ухватился за подлокотник и всем телом почувствовал такое страшное напряжение, что даже рассудок его помутился. Они проносились мимо густого темного леса. Брагинский бегло посмотрел в зеркало заднего вида и сжал зубы: вспышки чужих фар явно не пришлись ему по душе.       — Они стрелять будут, — вдруг прошептал он.       Ал шумно выдохнул и вытащил из-за пояса пистолет; Россия одобрительно кивнул ему и хотел было уже что-то сказать, как внезапно их обоих почти оглушил звон и треск разбившегося вдребезги стекла, оба непроизвольно зажмурились и сжались: пули пробили заднее стекло, по лобовому — паутиной растеклись крупные трещины. Не успели они опомниться, как загремела новая пистолетная очередь.       Брагинский, ничего не объясняя, схватил из рук Ала пистолет; Америка едва соображал: он терял самообладание — бешеная скорость автомобиля и почти непроглядный мрак только усугубляли положение. Иван успел заметить состояние Альфреда.       — Руль держи! — приказал он.       Джонс почти «на автомате» со своего места взялся за руль и постарался сосредоточиться.       Россия же сел, развернувшись всем корпусом и подогнув под себя левую ногу, поудобнее перехватил рукоять пистолета, открыл окно и, проворно высунувшись в него, принялся отстреливаться. Настолько близкие выстрелы привели Ала в чувства.       — Это же опасно! — воскликнул он срывающимся голосом.       — Прямо по мне они стрелять уж точно не станут, — отозвался Иван.       И Брагинский снова занялся своим делом: правой его руки с пистолетом Джонс не видел, но вторая, судорожно державшаяся за сидение, всякий раз приковывала к себе его взгляд. Красивый легкий напряженный стан сноровисто извернувшегося России почти заворожил Америку, отгоняя от него испуг.       Загремели выстрелы отдаленные, и опять их — в отместку.       Снова осколки посыпались в глаза Джонсу. Иван сдавленно вскрикнул и тяжко упал назад на сиденье: на плече его белая ткань рубашки была разорвана и вся алела от свежей крови. Он только усмехнулся на неподдельный ужас Ала и снова обернулся к врагам. Америка хотел остановить Россию, но не смог: голос его просто завяз в страшном и оглушающем громе выстрелов, треска, криков и падающих осколков.       — Есть! — безумно улыбаясь, выдохнул Брагинский и повалился на свое место. — Сворачивай теперь! — закричал он, и Альфред резко дернул руль в сторону; машина чуть не перевернулась.       Выстрелов позади больше не было слышно. Автомобиль в скором времени вылетел на параллельную дорогу. Иван все еще пристально всматривался в темноту; он перехватил руль.       — Твоя рана, — пробормотал Джонс.       — Не до нее. — Брагинский странно сощурился на него.       Машина глухо и скоро неслась по пустынной трассе, тьма стояла непроницаемая, и все кругом затихло, один только ветер шелестел через открытое окно.       Долго, очень долго они ехали в абсолютном молчании.       — Думаешь, они потеряли нас? — вдруг тихо спросил Ал.       — Ненадолго, — так же негромко ответил Иван.       — Почему ты решил, что и те, другие, нам тоже враги?       Сиреневые глаза России мягкой насмешкой сверкнули из темноты:       — А ты заметил разницу между первыми и вторыми?       Альфред покачал головой.       — Те, которые якобы пришли спасать нас, скорее всего, собирались просто отбить нас у другой группировки и присвоить себе — вот таким обманным путем, — высказался Иван. — Любопытно это, правда.       — И ты уверен?       — Но ты же поверил мне.       Джонс осекся.       — Ты знаешь, где мы? — обратился к нему Россия.       Америка снова загнанно покачал головой. Брагинский хмыкнул.       — Давай я поведу? — неловко предложил Ал после минутного молчания.       — Лучше отдохни, пользы больше будет, — отозвался Иван и отвернулся от него.       Джонс не знал, сколько времени после того они еще успели проехать; он как будто впал в долгое оцепенение, похожее на тяжелую мучительную дрему. Иногда сон его прерывался то видениями из прошедшего, то грезами из будущего, то тихим близким образом ведущего автомобиль России.       Очнулся же Америка, только когда Брагинский потряс его как следует за плечо.       — Пошли теперь. У консервной банки бензин кончился.       Америка вышел из машины, которая стояла на неширокой, искалеченной и неровной тропе, вдали от основной трассы. Светало. Верхушки деревьев ясно вырисовывались на белом небе.       — В лес, что ли, пойдем? — недоверчиво произнес Ал.       — Я пойду, а ты можешь оставаться здесь, — кинул ему Брагинский.       Джонс какое-то время грустно глядел ему вслед, потом вздохнул и двинулся на негнущихся ногах догонять его. Он не мог бросить раненого, не спавшего всю ночь Россию. Тот даже не посмотрел на него.       Вдруг рядом что-то громко треснуло, заклокотало и взмыло в воздух: Брагинский нервно вздрогнул и схватился за пистолет. Однако он быстро догадался, что то были птицы, встрепенулся повторно, как будто смутившись чего-то, и лицо его, все исполосованное неглубокими ранами и царапинами, исказилось словно от резкой сильной боли. Впрочем, выражение боли стремительно преобразовалось в выражение приближающегося припадка и истерики. Иван громко, отрывисто расхохотался, сотрясаясь всем телом и сгибаясь пополам.       — А я-то подумал! — взвизгнул он не своим голосом.       Альфред наблюдал за ним с тоскливым, гложущим его чувством. Он тронул его за руку. Прикосновение это произвело на Россию странный эффект: он замолчал, замер и с непонятной отстраненной улыбкой отыскал взглядом голубые глаза Ала. И опять — не промелькнуло и секунды, как Брагинский все понял. Он изумленно приподнял брови, огляделся и поворотил в сторону леса. Джонс пошел за ним. Невидимая легчайшая нить опутывала пальцы Ала и тянулась к запястью России. Скоро все должно было решиться. Но сначала Ивану необходимо было немного отдохнуть.