Не называй это любовью

      В комнате темно и душно, словно весь воздух вытянули из помещения, вода гудит слишком громко, прежде чем выхаркивает слабую струю воды из-под крана. Руки как-то непонятно дрожат, смывая с раковины кровавые разводы с какими-то лепестками цветов, которые он только что выплевал.       Вот же беда, он умирает?       Джером хмыкает самому себе в отражение, плеснув в лицо холодную воду. Сегодня всё должно быть идеально.

***

      Три обжигающих удара по лицу, прежде чем её стошнило кровавыми сгустками с какими-то идиотскими цветами. Она считала.       Мэтт ошарашенно замирает со сжатым кулаком и его лицо за считанные секунды ломается под гнётом отвращения.       — Да ты больная.       — На всю голову, — она едко усмехается, сплёвывая кровь на начищенный паркет.       Дойти до ванной комнаты оказалось почти непосильной задачей, но в расколотом зеркале виднеется то самое отражение, которое она так сильно привыкла видеть. Разбитая губа с рубиновой кровью, которую Молли запоздало вытирает рукавом застиранной кофты. Щека нальётся черничным синяком, в этом она уверена. Не в первый раз.       Департамент встречает её неприветливыми лицами и запахом пончиков из кафе Эбигейл за углом. Джейсон и сама частенько туда бегала, когда Харви настоятельно бубнил о том, что на голодный желудок дело не раскроется.       Джим уже сидит с непроницаемым выражением лица и только краем глаза обращает внимание на вошедшую девушку. Видимо, после всего, собирается прочитать ей лекцию о том, что надо брать трубку. Ли смотрит с жалостью, которая ей нужна в последнюю очередь, именно поэтому Молли раздражённо хлопает дверью и садится рядом с Гордоном, наконец-то замечая уже знакомого Джерома и старого предсказателя, который, очевидно, болтает то, что взбредёт в голову, а не нашепчут духи.       — Ты опоздала, — Ли всегда кажется местным заменителем матери, от чего, порой, хочется её характерно встряхнуть и прочитать двенадцатиминутную мораль о том, что эгоизм не вредит этому миру. Куда уж хуже? Вся планета затоплена дёгтем, а сам Готэм погряз в грехах. Уже ничего не исправишь, можно смело перестать играть роль добряка, это уже не в моде.       — Очевидные вещи говоришь, — закатывает глаза, но в тоне отсутствует привычное ей раздражение. Лёгкая усталость, не свойственная её возрасту. — Что я пропустила?       Говорит так, будто ей интересна судьба этой танцовщицы и её прилежного сыночка, имена которых уже почти стёрлись из памяти. Совсем блёклые, они плавают где-то на поверхности, но Молли даже руку тянуть не хочет, чтобы их достать.       — Ничего, — ровным счётом ничего, милая. Очередной парень, решивший стать более крутым и самоутвердиться за счёт убийства собственной матери. Или просто насмотрелся кучи сериалов, крутящихся сейчас на всех каналах двадцать четыре часа в сутки о злодеях и прочих отбросах общества, которые в наше время почему-то стали жутко популярными. Но Джером, по его мнению, далеко не злодей. Парень, у которого в медицинской книжке должно быть вписано неразборчивое расстройство личности, Джим в этом ничего не смыслит.       Ты ещё никогда так не ошибался, Гордон.       Молли от этого всего не легче. Старается разглядеть облупленный чёрный лак на ногтях, чтобы не замечать жалостливый взгляд мужчины. И это, честно говоря, удаётся фигово, но в этом деле союзников у неё нет. Только жуткое упрямство и храбрость, так тонко граничащая с глупостью. Она и сама не знает, к чему относится.       — Твоя мать была жестокой: часто грубила мне, но когда-то любила меня по-своему, — Слепой мужчина, в чьи чудодейственные «предсказания» она никогда не поверит. Девушка сводит брови к переносице, вопросительно смотря на Джима. Всё же что-то она определённо пропустила. Кажется, что что-то важное в этой блёклой жизни рыжеволосого парня. — И тебя она очень любила. Поэтому подарила отца получше.       Она буквально чувствует эту накалившуюся наигранность, тонкими нитями опутывающая всех. Старается не фыркнуть от мальчишки, который раздосадовано опустил голову вниз, не стараясь сдержать слёзы и раздражающие всхлипы. Отвращение подступает к горлу слишком напористо, чтобы его подавить. Но, кажется, он делает что-то поистине невозможное, стряхивая с себя всю блеклость и разукрашивая всё в неоновый красный цвет всего лишь одним чёртовым смехом, который заставляет почти не бороться с желанием прикрыть уши, удостоверившись, что из них не льётся кровь.       Так смеются чёртовы психопаты, раздирая глотку своими обломанными ногтями. Так смеются убийцы перед тем, чтобы загнать свою испуганную жертву в угол. Так смеётся человек, у которого изорвана душа и выпотрошено сердце. Так смеются сломленные люди, переставшие быть людьми. Всё это глубоко запрятано в самые тёмные переулки Готэма и, на самом деле, видеть порождение всего этого перед своими глазами — слишком страшно. Хочется запрятаться под свою кровать и никогда-никогда оттуда не вылезать. Молли почти не дышит, максимально поворачивает голову в левую сторону и взглядом находит Джима. Старается громко не выдыхать от облегчения. Он рядом. Герой, который её обязательно спасёт. Как иронично, но он сам сейчас поправляет отвратительный галстук, и Джейсон замечает дрожащие руки.       Страх свойственен людям, но что-то ей подсказывает, что Джером не человек, лишь тень от него.       Будто громко щёлкнул какой-то рычажок, превративший Валеску из кроткого юноши в настоящего безумца. Тот поворачиваются к своему отцу, кривя губы в подобии ужасающей улыбки.       Каждый застывает поражённо, словно кто-то нажал на яркую кнопку «Стоп». Но у Джерома будто на это иммунитет. Он показывает миллион самых тёмных эмоций за одну секунду и источает волны чего-то слишком опасного, чтобы так просто взять и подавить его.       — Всё это время, думаешь, я был добр к тебе только потому что я хороший? Не будь я твоим отцом, стал бы я помогать тебе заметать следы?       Сюжет набирает слишком крутой поворот, чтобы быстро переходить к развязке, да и Молли где-то на подсознательном уровне чувствует, что конец всего этого наступит совсем не скоро. Готэм запомнит парня с яркими волосами и безумным смехом. Он так чётко проникнет в головы, что весь город будет дрожать от ужаса. Не нужно быть предсказателем, чтобы это понять. Достаточно лишь заглянуть в эти зрачки и постараться выжить от надвигающегося на тебя безумия. И она слабо борется, понимая, что проигрывает эту битву, как и сидящий рядом герой.       Юноша говорит о том, что проклят, словно кривляясь на камеру перед целой толпой зрителей, неосознанно напоминая её брата.       И он проклят. Семикратно. Но Дьявол будто любит этого парня.       — Зачем ты убил свою мать, Джером? — в голове у Гордона — заезженная и протёртая до дыр пластинка, которую он не хочет сменять. Молли подавляет желание потянуть его за рукав и выбежать из комнаты.       Ей в первый раз нечего сказать. Просто нет слов. Они растворились в атмосфере и стёрлись из её головы. Джим, кажется, уже привык к её взгляду «Давай же, герой, спаси всех нас». Ему бы это льстило, если бы не парочка сорвавшихся заданий и дикого постыдного страха перед восемнадцатилетним мальчишкой.       — Ты сгниёшь в Аркхеме, — в голосе Ли непривычные стальные нотки и непонятная ненависть. Вот, что делает страх с людьми. Они, как крысы, пытаются укусить каждого, лишь бы спастись. И Джейсон её понимает. Ей хочется кричать. Так громко, чтобы её крики о помощи услышал весь Готэм. Проблема в том, что он не поможет. Город кричит точно так же, как и она, захлёбываясь в крови, давясь каждым залитым в глотку литром.       — Ты сумасшедший, — вырывается против воли, стирая эмаль зубов и сдирая кожу с губ.       Сумасшедшийсумасшедшийсумашедший.       Его взгляд такой противный, прямо в кожу впивается, и усмешка такая страшная, до костей дрожь пробивает, прежде чем его уводят.       Вот и всё. Он оставляет после себя комок из ещё не распутавшегося страха, накалённых нервов и странного чувства, будто всё это — жалкий пролог в её жизни. Впереди ждут главы, пострашнее этой.