Дверь в темноту

Быть домработницей Агате пришлось по душе. Она была не против целыми днями находиться в одиночестве, ведь не нужно было отвечать на бессмысленные вопросы, поддакивать и выслушивать пересказы чужих сплетен. За годы, проведенные с бабушкой – а миссис Вайнсток была еще той болтуньей – она соскучилась по тишине. Ей было понятно, от кого ее папа Джозеф Финчер, ведущий на радио «MaxMusic», позаимствовал свое неиссякаемое жизнелюбие и привычку не закрывать рот 24 часа в сутки. Агате же передались задумчивость и мечтательность от матери Шерилин, которая могла часами увлеченно читать или вышивать картины. Единственное, что омрачало будни Агаты, это пристальное внимание мистера Джонсона к ее персоне. Он не просто приветствовал ее и отдавал короткие, но четкие указания, – каждый раз она чувствовала себя точно букашка под микроскопом. Он оглядывал ее с головы до ног, не пропуская ни одной черточки – нитку, вылезшую на подоле, выбившуюся из прически прядь волос, тщательно заштопанный носок, и в выражении его лица сквозило недовольство. В такие моменты Агате хотелось забиться в дальний темный угол и не показываться хозяину на глаза, пока тот не скроется за дверью. Как-то мистер Джонсон вернулся с работы рано, около пяти вечера. Занятий в художественной школе в этот день не было, поэтому Агата, надев старую футболку и видавшие виды шорты, занялась надраиванием лестницы. Она успела дойти только до половины, когда адвокат открыл своим ключом дверь и появился на пороге квартиры. – Добрый вечер, мисс Финчер! – поприветствовал он работницу. – Добрый вечер, мистер Джонсон, – как всегда, кротко и покладисто ответила она. Закончив уборку, Агата сложила флаконы с химией в ящик под раковиной, повесила тряпки сушиться и, вытерев руки, пошла переодеваться. – Мисс Финчер, задержитесь на минуту, – позвал ее мистер Джонсон. Он уже налил себе кофе и стоял в дверях гостиной с чашкой в руке. – Прошу вас, сядьте, вы наверняка измучились, натирая до блеска эти чертовы перекладины. Агата оглядела свои шорты, убедилась, что на них нет следов пыли и грязи, и села на краешек дивана. – Что на вас надето? – Майка и шорты. – Судя по цвету и состоянию, им никак не меньше пяти лет, верно? – Семь, – Агата пристыженно опустила голову. По тону адвоката она поняла, что именно его так задело. – То есть за семь лет вы не могли купить себе нормальную одежду? Сколько я вам заплатил за прошлую неделю? – 600 долларов, – Агата по–прежнему не понимала, куда он клонит. – Вот видите! Вы могли бы пойти и выбрать себе что-нибудь поновее. – Я отправила эти деньги бабушке – ей доктор выписал новые очки, – извиняющимся тоном произнесла Агата. Мистер Джонсон вздохнул. – Хорошо, мисс Финчер. Считайте, что сегодня вы заработали премию за усердие. Он вынул чековую книжку, проставил в графе некую сумму с тремя нулями и размашисто расписался. – Это вам на текущие расходы. Сходите за новым платьем, купите себе туфли, сделайте, наконец, что-нибудь с вашими волосами. Ко мне буду приходить гости, в том числе потенциальные клиенты, и я не хочу, чтобы они видели, какая замарашка здесь хозяйничает. – Простите, сэр. – От смущения Агата покраснела до кончиков ушей. Он сунул ей в руку листок из чековой книжки. Агата машинально сжала его в кулаке и тихонько прошмыгнула в свою комнату. Только оставшись в одиночестве, она положила чек перед собой на стол и разгладила края. Крупным, четким почерком на нем было выведено: 2000 $. Некоторое время Агата рассматривала чек, пытаясь убедить себя, что это не сон. Две тысячи долларов. Она никогда не держала в руках столько денег. И все это можно потратить на себя? В ее голове замелькали, точно в калейдоскопе, яркие картинки: замшевые сапоги на каблуке, белое пальто, сумочка от Луи Вьютон, а еще новый этюдник, набор кистей и обязательно те краски, которые она присмотрела в магазине для художников. Какое-то время она грезила с открытыми глазами, воображая, как изменится ее облик, и как отреагирует хозяин на перемену внешности. Но в памяти всплыли слова бабушки, что в жизни надо довольствоваться малым, ведь никогда не знаешь, чего ждать от будущего. Тряхнув головой, чтобы отогнать такие соблазнительные и навязчивые мысли, Агата решила, что утро вечера мудренее. На следующий день у мистера Джонсона была запланирована поездка в соседний город, и он разрешил Агате взять выходной. Решив не откладывать дела в долгий ящик, она первым делом обналичила чек в «Бэнк оф Америка». Получив на руки двадцать новеньких, хрустящих зеленых бумажек по сто долларов каждая, она медленно зашагала по улице, прижимая к груди потертую сумочку, где ждало своего звездного часа ее сокровище. Из-за больших светлых витрин ей улыбались манекены, точно приглашая зайти и примерить платье из новой коллекции или модный шарфик. Агата прошла почти весь квартал, но никак не могла заставить себя потратить хотя бы доллар из полученной суммы. Наконец, рассердившись на свою нерешительность, она толкнула дверь ближайшего магазина одежды. Это оказалась мастерская частного дизайнера. Подойдя к ближайшей вешалке и взглянув на ценник, Агата в испуге отшатнулась, перед ее глазами запрыгали устрашающие четырех числа с двумя девятками на конце. – Вам что-нибудь показать? – словно из ниоткуда появилась хорошенькая продавщица с проческой в стиле Одри Хепберн и ярко накрашенными губами. – Нет, простите, я только посмотреть... – запинаясь, проговорила Агата. Она развернулась и выбежала из магазина, едва не сбив проходившую мимо пожилую даму с болонкой. «Нет, так не пойдет!», – подумала она, отдышавшись. Не хватало, чтобы мистер Джонсон отругал ее за то, что она не выполнила его просьбу. Сжав обеими руками сумочку с купюрами, словно боевой щит, она направилась к торговому центру на углу. Спустя два часа она вышла оттуда, нагруженная пакетами всех размеров. Агата впервые в жизни могла позволить себе делать покупки, не глядя на ценник, но все равно верх взяла разумная экономия: перед каждой покупкой она тщательно контролировала расход средств, и лишь в самом конце позволила себе небольшую слабость, взяв на распродаже симпатичные босоножки за полцены. Теперь у нее было в чем выходить в свет, встречать гостей и даже ходить на свидания – на случай, если ее кто-нибудь пригласит. Специально для мистера Джонсона она приобрела зелено-коричневое платье без рукавов из мягкого трикотажа. На груди оно застегивалось на крошечные деревянные пуговки в виде желудей, и эта деталь окончательно покорила Агату. Платье на ладонь не доходило до колен и не стесняло движений – в нем можно было даже заниматься домашними делами. Лишь придя домой, Агата поняла, как устала от походов по магазинам. Она любила совершать покупки, выбирая продукты для стола, бытовые мелочи, ей доставляло удовольствие часами гулять по книжным и рассматривать канцтовары, но бесконечная примерка и вынужденное общение с продавцами-консультантами модных салонов ее утомили. Можно было бы заняться домашними делами, но раз уж мистер Джонсон дал ей выходной, она решила навести порядок в своей комнате. Разложив купленные вещи на полочках шкафа и полюбовавшись аккуратными стопочками белья, она не удержалась и еще все перемерила. Надев самое красивое из купленных платьев – синее с тонким черным пояском и вышивкой на воротнике и рукавах – Агата подошла к зеркалу. На нее смотрела элегантная молодая девушка, уже не подросток, но и еще не женщина, без жизненного опыта, но с детским любопытством в глазах. Не красавица, но с привлекательными чертами лица и такой улыбкой, от которой комната словно наполнялась теплым светом. Отец часто в шутку говорил, что у них с Шерилин одна прическа на двоих – густые каштановые локоны, хотя у мамы они были с золотистым оттенком, а у дочери более темные. Вспомнив отца, Агата невольно улыбнулась: он один умел развеселить так, что от печали не оставалось и следа. Как жаль, что нелепая автокатастрофа оборвала их с мамой жизни так рано! Потеря обоих родителей в 14-летнем возрасте стала для нее одной из самых тягостных утрат. До сих пор она иногда плакала по ночам, размышляя, как многого она не успела узнать о них и сколько путешествий они могли бы совершить вместе. У нее оставалась крохотная надежда, что в ее собственной семье все будет по-другому. Они с мужем покажут детям, насколько этим мир велик и удивителен, побывают в самых дальних уголках земного шара. И пусть это будет не скоро, Агата верила, что когда-нибудь у нее будет настоящая семья. Она скрутила волосы в жгут и заколола металлической шпилькой в виде розового бутона на длинной ножке, выпустив одну прядь на щеку, мельком отметив, что сейчас она удивительно напоминает Шерилин – та тоже любила убирать волосы в пучок, открывая длинную изящную шею. Внизу хлопнула входная дверь. Агата взглянула на часы – увлекшись нарядами, она не заметила, что наступил вечер, и мистер Джонсон уже вернулся из поездки. «Что ж, подумала она с неожиданной решимостью, – если он не хочет видеть в своем доме замарашку, то сейчас я устрою ему сюрприз». Агата осторожно выглянула за дверь и подбежала к перилам. Убедившись, что хозяин стоит спиной и наливает в бокал что-то из стеклянной бутылки, она как ни в чем не бывало спустилась по лестнице. – Добрый вечер, сэр! Адвокат обернулся. На его лице отразилось смешанное удивление, впрочем, оно тут же сменилось улыбкой. – Мисс Финчер? – Он сделал глоток прозрачной светло-коричневой жидкости и отсалютовал ей бокалом. – Вижу, полученная премия пошла вам на пользу. Вы прекрасно выглядите. – Благодарю, сэр, – Агата зарделась от удовольствия. – Вижу, у вас есть вкус в выборе одежды. Однако я просил вас сделать еще что-нибудь с волосами, а вы не послушались. Ну-ка, снимите заколку. Агата с растерянным видом вытащила шпильку, и волосы рассыпались по плечам густой волной. Она заправила прядь за ухо и вопросительно посмотрела на хозяина. – Почему вы не сделали стрижку? У вас не хватило денег? Агата вздохнула. Она не знала, как сказать мистеру Джонсону, что волосы для нее – память о маме, которую она не имеет права предавать. – Я не могу, – наконец выдохнула она, не глядя на него. – Это... личное. Он склонил голову к плечу и внимательно посмотрел на Агату, та чувствовала его взгляд, не поднимая глаз. Казалось, он оценивает ее внешность, что-то взвешивая в уме. – Мне было бы тоже жаль расстаться с такими роскошными волосами, – наконец произнес он. – Воля ваша, я не имею права настаивать. Но впредь прошу серьезно подумать о более подходящей прическе. Например... Позволите ваш пояс? Агата развязала узел на талии и вытащила шелковую ленту. – Будьте добры, встаньте ко мне спиной. «Что он хочет сделать?» – удивилась Агата, но послушно повернулась затылком к мистеру Джонсону. Отчего-то по ее спине пробежала дрожь, она не могла понять, что ее смущает – то, что кто-то чужой прикасается к ее волосам, или что она не видит его действий. Почему-то в ее голове сразу всплыли кадры из криминальных сериалов, где жертву находят связанной и задушенной в городском коллекторе. Мистер Джонсон бережно поднял ее волосы, свободной рукой перевязал их лентой, затянув узел, и, разделив на пряди, принялся заплетать с таким мастерством, будто тренировался ежедневно. Агата чувствовала, как его пальцы ловко скользят по коже, подхватывая пряди, и это было приятно, как расслабляющий массаж головы. Наконец, работа была закончена – он отодвинулся от Агаты и критически осмотрел свое творение. Она подняла руку, ощупывая сложную конструкцию из кос, туго стянутых лентой. Было непривычно ощущать тяжесть в затылке, и в то же время ничего не мешало, и волосы не лезли в глаза. – Боюсь, я не смогу повторить это сама, сэр, – улыбнулась она. – Где вы этому научились? Так даже моя бабушка не сумеет, а она мне косы с пяти лет плела. – Вы не сможете повторить без тренировки, но теперь вы знаете, чего я от вас жду, – загадочно улыбнулся мистер Джонсон. – Возможно, чуть позже я покажу вам, для чего еще нужны шелковые ленты... Но пока вам рано об этом знать. Несколько дней Агата ломала голову над его загадочными словами. Шелковые ленты... Она вспоминала, с какой ловкостью он завязывал узелки в ее волосах, укрощая непослушную копну волос. Может, он тренировался на младших сестрах? Из случайных разговоров она знала, что у мистера Джонсона сестры-двойняшки, намного его младше, которые учатся в старшей школе во Флориде. Но с семьей у него были прохладные отношения – время от времени он переводил им деньги, но к себе в гости не приглашал и не навещал. Как-то раз Агата случайно обмолвилась, что жалеет о том, что мало общалась с родителями, пока они были живы, и мистер Джонсон резко перевел разговор в другое русло. Очевидно, ему было неприятно обсуждать эту тему. Впрочем, гости в их доме все же бывали. Обыкновенно адвокат заранее предупреждал Агату, что нужно привести в порядок гостевую комнату, и тогда она собирала вещи и уезжала на ночь к бабушке, а наутро возвращалась. Какие именно гости ночевали в их доме, она не интересовалась. Личную жизнь мистер Джонсон держал за семью замками, и все, что знала Агата – только то, что иногда в их доме бывали женщины. Наутро в корзине для грязного белья обычно лежали простыни, от которых исходил тонкий аромат духов. Агата складывала их в пакет и относила в прачечную. Иногда в мусорке попадались женские гигиенические тампоны, сломанные заколки, один раз она обнаружила золотую серьгу на полу в ванной. В остальном же ничто не говорило о том, что мистер Джонсон пользуется успехом у противоположного пола. В один из дней Агата возвращалась с занятий поздно вечером. Мистер Блэк устроил для будущих студентов практикум по рисованию с натуры, и Агате выпала нелегкая обязанность позировать для остальных. Ветер нещадно задувал из щелей старинного здания, все мерзли и дышали в окоченевшие пальцы, а она была вынуждена больше трех часов сидеть неподвижно, дрожа от холода. К концу занятия слезились глаза, текло из носа, а в горле точно скребли металлической щеткой. По дороге домой Агата желала только одного – напиться горячего молока и лечь в постель. Ее знобило, и по всем признакам было ясно, что в ближайшие дни она проведет под одеялом с грелкой и аспирином. С трудом поднявшись на второй этаж, она кое-как разделась и легла в постель, накрывшись двумя покрывалами, но ее все равно трясло в лихорадке. Звонок мобильного вырвал ее из объятий сна. – Агата, добрый день, это мистер Джонсон. Вы видели сообщение на автоответчике? – Нет, сэр, прошу прощения, – прохрипела Агата. Часы показывали начало одиннадцатого. Она проспала всего час. – Что с вами? Нездоровится? – Я простыла. Голова очень болит и, кажется, у меня жар. – Весьма сожалею. – Мистер Джонсон замолчал, обдумывая ситуацию. – Дело в том, что сегодня ко мне должна приехать одна молодая особа. Перенести встречу, к сожалению, не могу – она мой давний друг и к тому же нуждается в помощи. Но и выгонять вас в таком состоянии на улицу жестоко. Вы уже приняли лекарство? В моем кабинете в нижнем ящике стола есть аптечка, вы найдете там жаропонижающее и снотворное. Выпейте обе таблетки и ложитесь спать. – Хорошо, сэр. – И еще... Ночью вас могут потревожить странные звуки – просто не обращайте на них внимания. Кроме того, могу я попросить вас не выходить из комнаты? Моя гостья не хочет афишировать наше знакомство. Обещаете? – Конечно, сэр. Как скажете. Агата спустила ноги с кровати, но встать не смогла – перед глазами все плыло и кружилось. О том, чтобы спуститься на первый этаж и налить воды, чтобы запить таблетки, нечего было и думать. «Обойдусь без снотворного», – решила она, забираясь под одеяло и укрываясь с головой. Сон сморил ее моментально, как только она закрыла глаза. Когда она проснулась снова, было уже около часа ночи. Футболка, в которой она спала, была мокрой от пота – хоть выжимай. Она откинула одеяло и села. Голова еще гудела, но стало легче, жар отступил. Агата облизала пересохшие губы и поняла, что если она не прополощет рот, то умрет от жажды. С опаской взглянув на дверь, она рассудила, что мистер Джонсон сейчас наверняка занят своей пассией, и не станет контролировать, выполнила она его просьбу или нет. Она неслышно выскользнула в коридор, и ее взгляд упал на дверь запертой комнаты. Внизу виднелась узкая полоска света, а за дверью раздавались негромкие голоса, мужской и женский. Мужчина – несомненно, это был мистер Джонсон, – говорил размеренно и с нажимом, точно диктовал письмо невидимой стенографистке, а девушка отвечала очень тихо, ее слова были больше похожи на вздохи. Агата не стала вслушиваться в любовную серенаду, дав возможность влюбленным наслаждаться обществом друг друга без помех. Выйдя из туалета, она на цыпочках прокралась в свою комнату, но не успела прикрыть дверь, как со стороны коридора раздался стон. Агата похолодела. В ее голове молнией пронеслась мысль, что любовные игры закончились, и начинается что-то ужасное. Вслед за стоном раздался резкий шлепок, точно кому-то влепили пощечину. Потом заговорил мистер Джонсон, и в его тоне слышались приказные нотки. Женщина снова застонала, жалобно и надрывно, но ее прервал новый шлепок. Агате хотелось в ужасе броситься в постель, зажав уши, чтобы не слышать этого, но она замерла на месте, едва дыша, прислушиваясь к тому, что творится за запертой дверью. Не об этих ли странных звуках говорил мистер Джонсон по телефону? Стоны прекратились. Несколько минут Агата нерешительно переминалась, стоя на пороге комнаты, поглядывая то на постель, то на запертую дверь. В конце концов, ее босым ногам стало зябко, и она решила лечь спать, оставив парочку разбираться со своими проблемами. Что ж, хозяин имеет право на личную жизнь, и никого другого она не касается. Простыня успела остыть, и лежать на мокром и холодном было неприятно. Агата долго ворочалась, пытаясь уснуть, но мешали лезущие в голову мысли. Что прячет мистер Джонсон в той комнате? И почему девушка стонала так, что Агата была готова звонить в полицию? Сквозь дремоту она услышала быстрые шаги по этажу, но едва подумала, зачем хозяин решил ее потревожить, как раздался настойчивый стук в дверь. – Агата, вы спите? Простите за беспокойство, но вы мне нужны. Она подскочила на постели и торопливо накинула платье. Выглянув, она увидела мистера Джонсона – но выглядел он совсем не так, как она привыкла. Он был босиком, но в джинсах, и без рубашки. Машинально Агата отметила, что фигура у адвоката вполне спортивная, подтянутая, значит, она была на верном пути, полагая, что в потайной комнате прячется спортивный зал. – В чем дело? – Идите за мной. Моей гостье стало плохо, и мне нужна помощь. Он подвел Агату к двери комнаты и остановился. Казалось, он колеблется – пускать ее в святая святых или нет. Его глаза оказались на уровне глаз Агаты. – Предупреждаю, увиденное может вас шокировать. Но не пугайтесь, позже я вам все объясню. Просто делайте все, как я скажу. Вы готовы? Агата кивнула, ощущая, как от волнения колотится сердце. Она сглотнула слюну, вопросительно посмотрела на дверь, и адвокат посторонился, пропуская ее вперед. Белое и красное. Вся комната состояла из двух цветов: белые стены, белый пол, яркие лампы, и посередине, точно гигантское кровавое пятно на снегу – постель, застеленная бельем из красного шелка. На ней, точно бабочка, запутавшаяся в паутине, лежала обнаженная девушка. Ее руки и ноги были опутаны черными лентами – Агата не без трепета отметила, что они напоминают ей пояс от платья. Казалось, девушка безмятежно спит, но взгляд Агаты упал на ее шею – на ней была туго затянута петля. Губы девушки уже посинели, еще немного – и будет поздно. – Начинайте распутывать веревку с правого плеча, я начну с левого. Ну же, не стойте столбом! – скомандовал мистер Джонсон, подталкивая ее к кровати. Агата опомнилась и точно во сне стала развязывать узлы. Дрожащие пальцы скользили по шелку; она боялась смотреть на лицо незнакомки, но еще хуже было смотреть на следы от веревок на молочной бледности запястьях и покрасневшую от ударов кожу. Агате казалось, прошла вечность с того момента, как она начала распутывать веревки, но вместе им удалось быстро освободить плечи и шею гостьи. Едва шелковая петля соскользнула с ее шеи, незнакомка судорожно вздохнула, но она по-прежнему была без сознания. – В аптечке – нашатырь и ментоловое масло, быстро! – приказал мистер Джонсон. Агата метнулась в кабинет, и спустя несколько секунд вернулась, неся пузырьки. Адвокат подложил под голову девушки подушку и поднес к носу нашатырь. От резкого запаха она дернулась, застонала и открыла глаза. Только теперь Агата разглядела, насколько красива их ночная гостья: длинные пушистые ресницы, глаза цвета морской волны, копна золотистых волос, тонкие черты лица и при этом пухлые, чувственные губы. На светлой коже груди, точно две розовые капли, выделялись соски. Увидев перед собой Агату, девушка приподнялась и испуганно перевела взгляд на мистера Джонсона, но тот успокаивающе взял ее за руку. – Не бойся, она никому ничего не скажет. – Воды, пожалуйста, – пролепетала девушка, обращаясь к Агате. Нагота, похоже, ее совершенно не смущала, она даже не делала попыток укрыться. Когда Агата вновь поднялась на второй этаж, держа стакан и бутылку минеральной воды, она услышала, как на какую-то фразу адвокат произнес: «Уверяю тебя, она не разболтает». Пока девушка пила, Агата деликатно разглядывала стену, краем глаза отмечая, что адвокат продолжает распутывать ленты на теле обнаженной гостьи. Его руки двигались так ловко и умело, точно он выполнял эти манипуляции ежедневно. Забыв о приличиях, Агата засмотрелась на его отточенные, уверенные движения. Где-то в низу живота она ощутила странное: точно кто-то щекотал ее горячей рукой, отчего становилось жарко, и по спине бежали мурашки. Она вдруг представила себя на этом месте, замотанную в шелковый кокон, беспомощную, покорную, и отвернулась, чтобы не выдать своего смущения. Закончив, мистер Джонсон подал руку девушке, знаком приказав Агате поддержать ее с другой стороны. Кожа незнакомки была нежная и гладкая, точно белый шелк, а плечи – тонкие, с выступающими косточками ключиц. Она была немного выше Агаты, но настолько хрупкая, что Агате вновь пришло в голову сравнение с бабочкой. Вместе они помогли девушке спуститься в зал, и, пока она одевалась, мистер Джонсон отозвал Агату в сторонку. – Как вы себя чувствуете? – Уже лучше, сэр. Адвокат приложил ладонь к ее лбу и покачал головой. – По-моему, температура еще держится. Идите спать, я отвезу нашу гостью домой и вернусь. – Может, ей вызвать врача? Мистер Джонсон бросил на нее колючий взгляд. – О ней позаботятся, – с нажимом ответил он. – А вот вы должны позаботиться о себе сами. Ложитесь и постарайтесь забыть об этом случае. Остаток ночи прошел без приключений. В восемь часов Агата уже спускалась по лестнице, чтобы приготовить себе завтрак. От вчерашней лихорадки осталась легкая слабость, но она надеялась, что после сытного горячего завтрака ей станет лучше. О том, что случилось ночью, ей совершенно не хотелось вспоминать, как и видеть главного виновника происшествия. Но ее настроение испортилось, едва она вошла на кухню. Мистер Джонсон сидел у окна с чашкой кофе, просматривая документы на ноутбуке. По покрасневшим глазам и усталому взгляду она поняла, что хозяин вовсе не ложился. – Доброе утро, Агата, – он отодвинул компьютер и внимательно посмотрел на девушку, точно пытаясь угадать, о чем она думает. – Доброе утро, сэр, – как можно вежливее отвечала она, хотя внутри все клокотало от гнева. Агата подошла к шкафу, вытащила чашку и заварила пакетик имбирного чая. Пока она готовила себе сэндвичи, мистер Джонсон не произносил ни слова, однако стоило ей сесть, он заговорил. – Вы сердитесь на меня за вчерашнее? – Сержусь? Вовсе нет. – Выражение вашего лица красноречивее слов. – Какое мне дело до того, как именно вы развлекаетесь с подружками? – пожала плечами Агата. Она не хотела устраивать скандал, но дерзости так и рвались с ее языка. – То есть вас не смутило, что моя «подружка», как вы выразились, связана по рукам и ногам и налицо все признаки изнасилования? О чем же вы тогда подумали? – Что вы псих, и вам место в полицейском участке! Она резко стукнула чашкой о стол. Спохватившись, Агата умолкла, решив, что и так наговорила достаточно. Ей стало стыдно за свою резкость. Мистер Джонсон вздохнул. – Мне остается только принести вам свои извинения. Поверьте, мне жаль, что все так вышло. Рано или поздно эта тайна должна была всплыть. Что ж, я пойму, если вы не захотите больше оставаться в моем доме. Как и другим работницам, я выдам вам зарплату за месяц вперед плюс две тысячи отступных и хорошие рекомендации. – О чем вы говорите, сэр? – Агата нахмурилась. – Я не собираюсь увольняться. – После всего пережитого вы согласны работать на меня дальше? – изумился адвокат. – А как же ваши слова о том, что я псих? Она покраснела. – Простите, сэр, я сгоряча. Как работодатель, вы меня полностью устраиваете, а в вашу личную жизнь я лезть не собираюсь. И надеюсь, этого больше не повторится. – Даю слово! – с облегчением, как показалось Агате, произнес мистер Джонсон, накрывая ее ладонь своей. У него была широкая ладонь с крепкими, но не грубыми пальцами. При мысли, что он может воспринять ее молчание как призыв к действию, она отдернула руку и вскочила. – Не трогайте меня! – Агата, вы не так поняли... Не слушая больше, она выбежала из кухни и закрылась в своей комнате, от души надеясь, что хозяин не последует за ней. Лишь когда спустя четверть часа внизу хлопнула входная дверь, она рискнула покинуть свое убежище. Мистер Джонсон ушел. Бабушка всегда говорила, что уборка – лучшее средство от всех проблем, и с годами Агата убедилась, что так оно и есть. Меньше пыли на полу – меньше дурных мыслей в голове. Поэтому, хотя мистер Джонсон и не давал никаких указаний, Агата решила как следует выскрести квартиру, даже если ей придется потратить на это весь день. Орудуя мокрой тряпкой, она незаметно забылась и стала мурлыкать под нос песенку. Ведро с грязной водой не раз пришлось выливать и наполнять снова, зато все ступеньки лестницы, подоконники и шкафчики заблестели. Агата не чувствовала усталости до тех пор, пока не заметила, что серый пасмурный день за окном сменился дождливым вечером. Теперь можно было вымыть руки, переодеться в чистое платье и пойти порисовать в своей комнате. Но только она сняла с рук мокрые резиновые перчатки, раздался звонок в дверь. Сделав шаг, Агата в нерешительности остановилась у порога. С одной стороны, хозяин никогда не звонил и открывал дверь своим ключом. С другой, он ведь мог с утра в спешке забыть о нем или потерять по дороге – с кем не бывает? Едва она повернула ручку, дверь распахнулась, и в комнату ворвался незнакомец. – Вы здесь живете? – без предисловий выкрикнул он, оглядываясь по сторонам. Он оттолкнул Агату и проследовал в зал, точно ожидая встретить знакомые лица. – Кто вы такой? – девушка опешила от такой наглости. Незнакомец оказался рослым мужчиной, полноватым, с залысинами на лбу, но стильная, пошитая по фигуре одежда и дорогой парфюм выдавали в нем человека с достатком. Агата подумала, что перед тем как открывать дверь, не помешало бы на всякий случай взять в руку что-нибудь потяжелее мокрой тряпки. – Отвечайте, это ваша квартира? – мужчина остановился посреди комнаты и нервно забарабанил пальцами по полированной столешнице. – Я не собираюсь отвечать на ваши дурацкие расспросы, – возмутилась она. – Уходите, или я вызову полицию! Он уставился на нее так, что Агата смутилась, – он точно рассматривал ее под микроскопом, запоминая все черточки и что-то просчитывая в уме. Видимо, ее заурядная внешность настолько не соответствовала владелице шикарной обстановки, что незнакомец неожиданно смягчился. – Хорошо, я уйду. Но прежде скажите, была ли здесь эта девушка? Он вытащил из внутреннего кармана смартфон, провел пальцем по стеклу и сунул экран Агате под нос. На снимке была изображена красивая молодая женщина с букетом красных роз – озорная, смеющаяся, счастливая. Совсем не такая, какой Агата видела ее минувшей ночью. – Не знаю, о ком вы говорите... – Значит, была, – дрогнувшим голосом произнес мужчина. – Вы узнали ее, я понял это по вашему лицу. Хорошо, сейчас я уйду, но в следующий раз вернусь сюда со своим адвокатом, и вы тогда пожалеете! Он погрозил Агате пальцем и исчез так же внезапно, как появился. Мистер Джонсон вернулся поздно вечером. Расстегивая куртку, он обратил внимание, что на кухне горит свет. «Мисс Финчер полуночничает?» – с изумлением подумал он. Агата обычно ложилась спать рано, около десяти вечера он слышал ее легкие шаги на лестнице и фразу «Доброй ночи, сэр!», и до утра она не покидала комнату. Но, едва он приоткрыл дверь, она поднялась с места. Пустая чашка, которую Агата сжимала в задумчивости ладонями, звякнула о край заварочного чайника. – Не спится? – мистер Джонсон поднял руку с часами, дернул запястьем, поворачивая циферблат к себе. – Уже половина двенадцатого, пора давно пора быть в постели. Агата прижала руки к груди. – Здесь сегодня был мужчина. Я не знаю, кто это, но он искал эту девушку, вашу знакомую. Он спрашивал, кто хозяин квартиры, но я ничего не сказала. – Так... – Адвокат подтянул стул и сел напротив. – А теперь, мисс Финчер, расскажите мне все подробнее. Сбиваясь и от волнения путаясь в словах, Агата пересказала встречу с незнакомцем. Она ожидала, что мистер Джонсон отругает ее за то, что открыла дверь без разрешения, но он, кажется, не обратил на это внимания. – Вы говорите, высокий лысоватый мужчина в дорогом костюме? Не этот, случайно? Он поискал что–то в телефоне и показал фотографию, найденную в Интернете. – Он... – всмотревшись, кивнула Агата. – Вы его знаете? – Это мистер Мерфи, муж Джулианы – той девушки, которую вы вчера видели. – Погодите... – в голове Агаты всплыла заметка из бульварной газетки, которую она приобрела в первый день работы. – Джулиана Мерфи? Та самая кинозвезда, чей бракоразводный процесс вы сейчас ведете? – Не предполагал, что вы следите за всей этой шумихой в прессе, – хмыкнул адвокат. – Вы не похожи на девушку, которой есть дело до звездных скандальчиков. – Теперь я понимаю, почему он так рвался узнать, кто хозяин квартиры, – задумчиво произнесла Агата, сделав вид, что не расслышала подколки. – Как-никак, речь идет о миллионах долларов... Мистер Джонсон откинулся на сиденье, скрестив руки на груди. – Вы все неверно истолковали, мисс Финчер. Полагаете, мы с Джулианой счастливые любовники, а мистер Мерфи – обманутый муж-рогоносец? – Я этого не говорила, – чувствуя, что щеки и уши стали пунцового цвета, выдавила Агата. – Джулиана – мой друг, насколько женщина может приятельствовать с мужчиной, не нарушая границ дозволенного. Я знал ее еще студенткой актерских курсов – у нас была общая компания, мы часто отдыхали вместе. Потом наши дороги разошлись, а год назад она обратилась ко мне за помощью. – Какого рода? – Она... потеряла ребенка. – Он потер лицо ладонями, словно это воспоминание жгло его изнутри. – Если вы смотрели фильм «Дело Франкенштейна», то помните, что там была довольно рискованная сцена. Джулиана должна была прыгать с балкона третьего этажа, но на съемках произошла трагедия – гипсовая перегородка проломилась, и актриса рухнула с высоты на бетонный пол. – О, какой ужас... – пробормотала Агата, качая головой. – Из больницы она вышла другим человеком – в ней словно убили искру жизни. Она перестала сниматься, отказывалась от еды. Мистер Мерфи приглашал к ней лучших докторов, вывозил на курорты, но Джулиана оставалась безучастной. Она начала пить, а выпив, становилась агрессивной, резала руки, точно страдания помогали ей забыться. – И что вы сделали? – Я помог ей пройти по мосту через боль. – Мистер Джонсон оторвал взгляд от сцепленных перед собой рук и взглянул в глаза Агате. – Наши встречи, точнее, наши сессии стали для нее лекарством от самоубийства. Так, шаг за шагом, сеанс за сеансом, мы прошли через все круги ада. Джулиана вновь стала интересоваться тем, что происходит вокруг, читать сценарии, готовиться к новым ролям. – И тогда мистер Мерфи решил, что у нее появился любовник? – Вы правы. Еще недавно его жена была похожа на собственную тень, а теперь снова улыбается, шутит и меняет наряды. Ее частые отлучки – разумеется, она не говорила, что посещает сессии – он счел тайными свиданиями и нанял лучшего адвоката по бракоразводным делам. Джулиане ничего не оставалось, как обратиться ко мне. – Значит, то, что я видела вчера... – Это всего лишь одна из наших сессий – не самая жесткая, смею заметить. Как вы могли видеть, я всего лишь связал Джулиану, не причиняя ей вреда. Это называется «шибари» – древнее японское искусство связывания. Вы слышали термин «БДСМ»? Четыре слова, четыре составляющих искусства строгой любви: связывание, телесные наказания, садизм – причинение боли, и мазохизм – наслаждение через боль. – И она получает от этого удовольствие? – Агата не верила своим ушам. – От того, что вы скручиваете ей руки и бьете по щекам? Адвокат несколько секунд смотрел на нее в изумлении, и расхохотался. – Агата, вы – чистое, невинное дитя, мне даже неловко. Да, от этого можно получать удовольствие – и от пощечин, и даже от порки. Да-да, вы не ослышались. Судя по вашим пунцовым щекам, вы о таком даже не подозревали. Он потянулся через стол и взял ее руки в свои ладони. Она дернулась, устраняясь от физического контакта, но он только крепче стиснул ее пальцы. – Но, если захотите, я дам попробовать плод с древа познания. – Сейчас? Вы откроете для меня свою тайную комнату? – Нет, вы еще не готовы. Мистер Джонсон поднялся, притягивая Агату ближе, и его дыхание коснулось ее щеки. – Вам рано распахивать дверь в темноту.