Колючка в сердце

Мы с Леркой целовались, потерявшиеся во времени и пространстве: как положено — взасос, глубоко, влажно и со схваткой языков. Вжимаясь возбужденными телами, обтираясь напряженными ширинками, постанывая, даже скуля от желания. Руки блондина вовсю мяли мою обтянутую плотным хлопком задницу, а я тащился от их жадной грубоватой хватки, млел текущей сукой и вслепую пытался расстегнуть ремень плющащего меня о стену парня, чтобы добраться до его крепкого, манящего, обещающего удобно лечь в ладонь члена. Наконец, пряжка поддалась, и я, задохнувшись, обрел искомое, обхватил колечком из пальцев, пачкаясь в смазке, несильно сжал — и начал старые как мир поступательно-возвратные движения. Лерка ахнул мне прямо в губы, дернул бедрами навстречу ласке и застонал уже в голос, заскреб ногтями, цепляя и стягивая мои грозящие лопнуть спереди джинсы, выдирая застежку-молнию и ломая ее на хрен. Плевать, потом переоденусь… Миг, и я тоже освобожден, но лишь для того, чтобы тут же оказаться в ином плену, горячем и сладком. О-о-о… Взаимное дрочилово и поединок поцелуя. Крышесносного, пылающего, захлебывающегося стонами, гортанным бессвязным лепетом, невнятными мольбами и вскриками, со вкусом слез и крови. И бешеный, едва не швырнувший на колени оргазм, выгибающий, пронизавший, казалось, от макушки до пяток, поставивший дыборем мельчайшие волоски по телу. Удар электрического тока, полет в черную сверкающую дыру. Наше семя оросило обои и неживописно потекло вниз еще теплыми мутноватыми капельками, послушное закону земного тяготения, но ни я, ни Лерка его не видели — смотрели глаза в глаза пульсирующими бездонными зрачками и плыли бессмысленно-счастливыми лыбами. Парочка по уши влюбленных одноклеточных, выплеснувших остатки разума вместе со спермой. — Ёжик, — проворковал Лерка, пытаясь восстановить дыхание и поглаживая мой опадающий член. — Лерррка, — в ответ мурлыкнул я, делая в точности то же самое и немного грассируя букву «р». — Люблю тебя, — продолжил блонди на тон ниже, необыкновенно сексуально, бархатно. — Люблю, — вторил я, тоже «роняя» октаву. И мы снова слились в поцелуе, возбуждаясь по второму кругу. Закономерно и ожидаемо, ежели учесть, по сколько нам было лет. Вновь губы впились в губы, столкнулись и заплясали бешеный чувственный танец языки, а пальцы двух правых рук заскользили по восставшей плоти, даря обоюдное наслаждение… Обои приняли на себя еще одну двойную порцию семени и содрогнулись в предчувствии ремонта, а мы с Леркой стояли, цепляясь друг за друга, чтобы не упасть, и продолжали идиотски улыбаться. Нам было невъебенно хорошо. — Пойдем к Диме? — предложил Лерка уже обычным голосом. — Мужик, наверно, там извелся совсем? Я вздрогнул и толчком очнулся, будто на голову плеснули ледяной водой. Дима ждет внизу, на кухне. А может и в коридоре. Он знает, чем мы здесь только что занимались. Знает, и позволил произошедшему случиться. Не ворвался разъяренным ураганом, не наорал, раздавая тумаки и калеча, не поубивал. Более того, сам приволок Леру, буквально впихнул нас в связь. Зачем, почему и каково ему сейчас? Вопросы хлынули лавиной в протрезвевший мозг. — Лерочка, — прошептал я, охваченный ужасом, готовый разреветься, отстраняясь, — Лерка, что мы, придурки, натворили… Блондин непонимающе скривил зацелованные влажные губы. — Ёжа, — мявкнул он, не выпуская меня из кольца рук, — ну чего ты несешь? Радуйся лучше — заживем теперь втроем, семьей… Скорее, гаремом… Я уткнулся в его плечо и затих. Валера не врубался, его искореженная психология бордельной шлюхи не замечала в совершенном факта измены. Более того, парень искренне недоумевал, почему я напрягаюсь. Объяснять на данный момент не имело смысла, да и сил не нашлось. Позже. — Бог с тобой, — вздохнул. — Пусти, мне джинсы поменять нужно — молния сломалась… Лерка послушно отступил, пропуская меня к шкафу. Заправился, облокотился о спинку кровати, наблюдая за моими копаниями на полках. Улыбался довольно, почти сыто, любуясь, трогал пальцами разбитый уголок рта, болящий слегка опухший нос, облизывался. А мне было тошно, коленки пробирало мелкой дрожью страха. О чем я думал, лаская блонди и отвечая на его ласки? Вспомнил ли вообще о Диме? И как теперь вести себя дальше в образовавшемся — какое там, грохнувшемся сверху стотонной кувалдой любовном треугольнике? Заставит ли мужчина нас спать в общей постели, имея по очереди? Захочет ли, чтобы мы с Леркой трахались у него на глазах? И соглашусь ли я, подчиняясь, ломая себя в угоду обоим столь по-разному любимым и родным мне людям, соединяя их своим телом в одно целое и нерушимое? Скорее всего, да. Попереживаю, поистерю, побултыхаюсь в тумане, пообвыкнусь, пооботрусь — и начну получать удовольствие от групповушки. Стану настоящей шалавой. Леркиной и Дмитрия Константиныча. Бр-р-р-р. Размышляя подобным образом, натянул новые джинсы, подал Валере руку, и мы пошли к Диме. Одалиски, гребаные наложники одного султана, укуси нас за жопы. Ну не желаю я видеть Диму и Леру, сплетенных в страсти! Против, ревную и дохну! Ясно вам всем?! Большие старинные напольные часы в коридоре пробили десять вечера — приближался Новый Год. Из кухни тянуло горелым — в духовке обугливалась забытая курица.