Колючка в сердце

— Дим… — Рр-р! — Димочка… — Рр-р! — Ну, Дмитрий Константиныч… Пожалуйста… Я уговаривал своего льва уже без малого минут сорок и успел изрядно устать, но господин Воронов продолжал упираться. Вампир. Нервотреп. Сам сейчас зарычу, и зубами заклацаю, и на луну взвою! Больше не могу, терпелка иссякла! А если еще разочек, самый последний-распоследний? Вдруг согласится, это же у него живот болит, в конце концов?! Мордочку слепить поумильней, бровки домиком поставить, глазки предельно наивные и ресничками не забывать трепетать. — Димочка… — Рр-р? Я присел на край кровати рядом со стыдящимся собственного недомогания мужчиной, наклонился, потерся носом о его колющуюся щетиной щеку. Поймал взгляд. Улыбнулся нежной-пренежной ангельской улыбкой. Пообещал: — Сделаю быстро и не больно, честно! И вазелина много-много возьму! Ты даже не почувствуешь! Не подействовало — Дима лишь еще больше нахмурился. Боится он, что ли? Вот ведь… смешной. Ну чего здесь страшного? — Димка… — я прижался сильнее, — хватит меня мучить… Это всего лишь клизма, маленькая клизмочка! Мы с Леркой такие не глядя вставляем… Мой мающийся запором любимый хмыкнул и посмотрел заинтересованно. — То есть без зеркала? — уточнил он. — Наощупь? И заржал. А я едва сдержал желание ему врезать. НУ СКОЛЬКО МОЖНО! Как девственница перед первой брачной ночью! Даже хуже! Рр-р-р-мя-у-у! Нет, это я — вампир, злобный, голодный и клыкастый! Берегись, господин Воронов, покусаю! — Дима! — рявкнул, теряя последние крохи самообладания. — Или ты даешь сюда жопу, или я ухожу! Прямо сейчас и немедленно! И пусть тебя говном разорвет! Нет, все-таки ёж — животное страшное, когда разъярится — похуже саблезубого тигры! …А Дима, гад, продолжал веселиться — мое буйное бешенство не произвело на него впечатления. Все, хватит! Так и неиспользованная клизма улетела в угол, а я, красный, всклокоченный и почти ревущий, сорвался с насиженного места и метнулся прочь из палаты, от души хлопнув дверью. Не желаю больше нянькаться с этим ненормальным! Не желаю и не буду! Лучше пусть меня повесят на ближайшем к больнице дереве, лучше под машину попаду, лучше в дурку обратно лягу! А-а-а-а-а!!! Толкающий мимо каталку санитар приостановился и с любопытством наблюдал, как я в полном ошизении молочусь о стену. Мужик, похоже, натурально прибалдел от нежданного бесплатного цирка — аж рот раскрыл и, естественно, уже никуда ничего не вез. Я заметил его не сразу, но все же заметил, и немедленно вызверился. — Че замер?! — заорал в голос, брызгая слюной. — Психов никогда не видел?! Вали на хуй отсюда, не мешай гулять!!! От быстрой и мучительной смерти санитара спасла замечательная реакция — шарахнулся, бедный, прочь, и каталку бросил. В меня! В буквальном смысле — приподнял в воздух и швырнул. Но не попал — не докинул. Тяжелая металлическая конструкция с грохотом шмякнулась о кафельный пол, расколов при падении несколько плиток, и покатилась аккурат в толпу спешащих на обход врачей. Образовалась небольшая паника. Я стоял у стеночки, пялился расширенными глазами на воцарившийся хаос и истерически хихикал. Убивать и драться перехотелось, резко, толчком закружилась голова и затошнило. Устал, просто устал. Ночью толком не спал — чертово больничное кресло жутко неудобное — да и не завтракал еще, так, кофе пару глотков сделал, а времени уже — скоро одиннадцать. Хлопнусь в голодный обморок сейчас, бля… Коленки подогнулись, и я тихонько сполз вниз, борясь с дурнотой. Сил не осталось совсем, в ушах звенело тонко и противно, окружающее заволокло прозрачной дымкой. Точно в обморок упаду. Уже падаю… В кармане ожил и завибрировал телефон: разумеется, звонил Дмитрий Константиныч. Неужто осознал, сожалеет и таки решился? Или соскучился в одиночестве? Отвечать не имело смысла — из-под дверей палаты-то. Игнорируя жужжащий аппаратик, я скрепил сердце, скрипнул зубами, кое-как поднялся на ноги и поплелся к своему великовозрастному капризнику, надеясь на чудо — что Дима созрел и подставит зад под процедуру. Увы и ах — чуда не свершилось, господин Воронов по-прежнему лежал укрытый одеялом, аки щитом, и мрачно-сопящий. — Ёжа, — позвал он очень неуверенно, когда я вошел, — а если сироп какой или таблетки? Ну, для живота… И я понял, что должен сделать. Подобрал из угла растреклятый пластиковый тюбик и показал, в двух пальцах. — Смотри, — велел, — кончик вставишь, сам знаешь куда, и так сожмешь. И вытаскивай, не отпуская. А я — в столовку, завтракать. Понадобится судно — вот звонок вызова сестры. Высказался, развернулся и удалился — внаглую, кормить себя, любимого. Динара просила на ее отделении в голодные обмороки не падать, и расстраивать добрую женщину непослушанием я не намеревался. Перерыв на пожрать, короче, объявил. Ясно всем?! А Дмитрий Константиныч пусть сам справляется, заебал до судорог. Тьфу.