Колючка в сердце

На праздники Дима решил сгонять на Ладогу — проведать загородный дом, проветриться, развеяться, покататься на катере и порыбачить. Лерку он с собой не взял, оставил в Питере без объяснения причин, а я не стал допытываться, пусть и догадывался — из-за того, что блонди меня простудил, протрезвляя в душе, и довел водо-шокотерапией до бронхита. Лерка очень хотел на Ладогу и даже — честно, случайно подслушалось — сначала слезно умолял своего мужчину, а потом попытался устроить истерику, но Дмитрий Константиныч не стал вникать в лепет парня, наоборот, рассердился еще пуще и даже его прибил. Лично мне Валеру было жалко до слёз, но вступиться пороху не хватило — а вдруг Дима и на меня вызверится и синяков наставит? Когда до синяков колотят — больно и страшно. Ну, я и смолчал: элементарно струсил, да-да. И в результате седьмого мая сразу после обеда мы в сопровождении охраны поехали на Ладогу без Лерки. Почти всю дорогу я проспал, ибо полночи до этого промаялся кошмарами, и очнулся, когда джип уже загоняли во двор. Дом оказался трехэтажный, из красного кирпича, под покатой шиферной крышей, окруженный высокой, опять-таки кирпичной, стеной с маленькими декоративными башенками, какие-то аккуратные строеньица в стороне — позже выяснилось: сарай, гараж и баня — яблоневые деревья в цвету, кусты сирени и зеленые газончики. Чудесно пахло медом и влажной землей, с раскинувшегося неподалеку огромного озера тянуло свежестью и гниющими водорослями. Пока я пугался открытого пространства и промаргивал заспанные глаза, Антон Семенович Славин, Димин главный секьюрити, сильный гибкий брюнет за сорок, высадил Диму из машины, скинул в кучу наши баулы. — Чего застыл, дружок? — спросил, слегка подтолкнув меня в спину. — Бери рюкзак, потопали! Или особого приглашения ждешь? А я и рад был убраться под защиту жилья, сгреб свою нехитрую поклажу и на затекших после трехчасовой езды ногах ломанул в дом. За мной не торопясь, вразвалочку, с Димиными вещами в руках, следовал Игорь, мой ровесник и четвертый сын Антона Семеныча, крепкий русый высокий парень с претензиями на ум. — Крыса! — шикнул Славин-младший, когда мы оба уже поднимались на крыльцо. Я вполне ожидаемо шуганулся, вжимая голову в плечи, споткнулся о последнюю ступеньку и едва не упал, а Игорь издевательски заржал, наслаждаясь моим испугом. По-хорошему следовало развернуться и двинуть стебуну в морду, но я, увы, на такой подвиг был не способен: боялся и его, и вообще всего, даже на транквилизаторах, поэтому промолчал, только вздохнул неслышно, толкнул входную дверь и мышкой прошмыгнул в образовавшийся проем. Внутри оказалось светло и просторно. Коридора не было, сразу холл. Диванчики вдоль стен, пара тонконогих журнальных столиков, пушистый коричневый ковер с ярким ромбовидным узором-орнаментом. Переливающаяся бликами хрусталя люстра под высоким потолком. Здоровенный плоскоэкранный телевизор в полстены. Стрельчатые окна за легкими атласными вишневыми шторами. Бежевые однотонные обои. Керамические расписные вазы на узких полках. Простенько, не слишком современно, но определенно мило, чисто и уютно. Дима подошел сзади, мягко прижал, уткнулся носом в затылок. — Нравится? — шепнул. Я чистосердечно ответил «да» и расслабился в кольце его рук. Дима — друг и ему можно доверять: защищает, не повышает на меня голоса, спас из психушки и называет ангелом, с ним безопасно и тепло. Дима не станет пугать понапрасну крысами… Мы немного постояли, сплетя пальцы и наслаждаясь тишиной, потом я спросил, осмелев: — Сколько тут вообще комнат? — Восемь, плюс кухня и тренажерная, — ответил мужчина, улыбаясь, — не беспокойся, не потеряешься. И, отстранившись, жестом пригласил следовать за собой. Винтообразная лестница привела на второй этаж к спальням. — А выше что? — поинтересовался я, останавливаясь на площадке перед коридорчиком. — Тоже спальни? Дима взъерошил мне волосы, вздохнул: — Мой кабинет и тренажеры. И еще телескоп. Хочешь посмотреть? О да, я, безусловно, хотел посмотреть, особенно телескоп. И Дима показал мне тренажеры и телескоп, и свой кабинет заодно, и небольшой санузел с душевой кабинкой и унитазом. Потом я приметил еще одну лесенку, совсем маленькую, заканчивающуюся люком, тормознул: — А там что? — Там? — Дима лукаво блеснул глазами. — Выход на крышу и балкончик. С шикарным видом. Взглянешь? Не, на крышу меня не тянуло. Совсем. Я даже попятился. И мужчина не стал настаивать. — В другой раз, когда созреешь, — разрешил, погрустнев. Смотреть тут больше было нечего, и мы вернулись в самый низ. — Кухня, — сказал Дима, распахивая очередную дверь. Вот только свет мужчина включить забыл… Я шагнул было за порог темного по вечернему времени помещения, но тут же метнулся назад — под ногами сиганули веером серые силуэты. Крысы!!! Дима поймал меня, захлебнувшегося криком, бьющегося в приступе паники, крепко-крепко прижал к груди, забормотал, убеждая, успокаивая: — Сережа, Сереженька, это всего лишь наши тени… Мой хороший, не жмурься… Он уговаривал нежно, терпеливо, гладил по волосам, по спине, и вскоре я перестал визжать, решился и приоткрыл один глаз. И вправду тени, две вытянутые тени на полу, моя и хозяина этого дома. Какой же я трус, Господи, хуже зайца — испугался простых теней… Псих-недоделок. Стыдно, и пора лекарства принимать — истерю на голом месте. — Рюкзак, — попросил я жалобно, отворачивая лицо с дорожками успевших пролиться слез, — там таблетки… Мужчина понятливо кивнул, взял меня за руку, и мы потопали искать мое потерянное где-то на этажах имущество. Много позже я во дворе у раскаленного мангала, стрескавший двойную дозу транквилизаторов, заторможенный, пытался есть вкусный, отлично прожаренный шашлык. Мясо не лезло в горло, засыпалось прямо сидя, на Димином удобном плече головой. — Осторожней. Чей это голос? Не Димин. — Об угол не зацепи… — Сюда! Клади сюда! Да что ж ты… Бегемотина!.. Меня опустили на что-то мягкое и ровное, и я окончательно провалился в благословенное химическое ничто.