Колючка в сердце

…А Лерка, послушный хлопчик, всё читал. Проникся, увлекся, шуршал страничками, иногда чего-то бормоча себе под нос. Его брошенная без присмотра Нокия тихонько жужжала, поставленная на вибрацию. Интересно, а кто вообще названивает блонди со столь завидным упорством? Я развернул аппаратик к себе экранчиком и посмотрел из чистого любопытства… Лучше б не любопытствовал. Дурак. Потому что звонил — Вадик. Вадя. Мой Вадя, ну, бывший мой. Лерке, да-да. Уже пять… эээ, нет, шесть непринятых от него. Зашибись. Ну какие дела могут быть у моего Вади с моим Лериком?! Вы мне скажите?!! Не знаете. И я не знал, но — догадывался. И закипел. Ибо мои догадки мне не понравились. У меня от них просто судороги начались. Особенно когда я внаглую — и без Леркиного, естественно, разрешения — открыл пришедшую от отчаявшегося, очевидно, дозвониться, Вадика, смс-ку: «Котик, ты где, ответь!» Котик. Вот так. Лерочка у Вади котик. А меня, бля, русый котёнком называл и не так давно в любви, между прочим, признавался, слезами руки орошая… А тут — ко-о-о-отик. Тьфу. Хотя — логично, Лера старше. Уязвлённое самолюбие взвыло едва ли не громче, чем ревность, и они оба, в объединенном, совместном порыве, взорвали мой бедный мозг. Я шустро сцапал чужой — Валеркин — телефон, спрятал его в рукав свитера и — бочком, бочком — выскользнул из Диминого кабинета. Прошмыгнул в ванну, заперся на задвижку, присел на корзину с грязным бельем и задумался. Ну чем я хуже Лерочки? Тоже хочу быть котиком, пушистеньким, ласковым, мурчащим, сильно-сильно; пусть даже и для Вадика, а то любимые всё ежом величают, фырчалкой и колючечкой. Достали. В извилинах закоротило окончательно, я вытряхнул мобилку блонди на ладонь и решительно отбил русому мужчине короткое смс: «Здесь. Привет. Соскучился». И отправил. Ответ вернулся буквально через тридцать секунд: «Тогда приезжай. Адрес напомнить, хе?» «Напомни», — милостиво разрешил я. Забыл, где Вадик живёт, ёлки-палки! И немедленно получил адрес и кучу вопросительных знаков. Наверно, русый решил, что блонди так умно шутит, и решил поддержать? Фиолетово. Главное, теперь есть координаты Леркиного ёбаря. И я ими воспользуюсь в самом ближайшем будущем — прямо сейчас. Явлюсь сюрпризом, то-то Вадик удивится… «Уже в дороге, — кинул сообщение, — готовсь». Аккуратно положил Валерину трубочку на стиральную машинку и пошел собираться. Ну, бестолочь, бестолочь, в курсе. Импульсивная, безбашенная. А всё треклятая ревность виновата. И Лерка, разумеется: почему не поинтересовался, куда я намылился? Ему Онегин важнее меня? Утоп в своей книженции, за уши не вытащишь… Вадик открыл после второго звонка — весь в искрящихся прозрачных капельках влаги после душа, почти обнаженный, лишь в полотенце вокруг крепких бедер — и замер, роняя челюсть. Мужик, похоже, настолько охуел, что выпал из реальности. Я ловко впихнул его в коридор, ногой захлопнул дверь и вопросил, трепеща ресницами: — Рад? Русый повисел еще несколько секунд и вынырнул. — Серёжа? — ахнул, отшагивая назад. — А где… — Лера-то? — я опять похлопал ресничками, состроил снизу глазками завлекающий финт — блонди научил с месяц назад — и протянул руки ладошками вверх. — Так я за него! А что? Господи, если бы вы видели, как подлетел Вадя… Вспыхнул, загорелся, веря и не веря, дернулся навстречу — и разулыбался, сначала робко и неуверенно, потом — просто бесконечно счастливо. И — я не вру — стал прекрасен. Засиял изнутри ярким чистым светом. — Котёнок, — выдохнул, порывисто рванувшись ко мне, — Серёженька… И — обнимая, прижимая, загладил по спине, по плечам; залепетал нечто невнятное, покрыл лицо тысячей коротких обжигающих поцелуев. И я — я ему ответил. Тоже горячо, теряясь, захлебываясь чужой страстью. Ни отстраниться, ни остановить Вадика не нашлось ни сил, ни желания. Шалава. Глупая ревнивая шалава. Заявился в игрушечки поиграться, мстю неверному блонди отомстить — а рухнул в русого мужчину, словно в омут — только круги по воде и побежали… …Чтобы очнуться часа через полтора — залюбленным, занеженным, зачмоканным чуть не до зеркального блеску, ожидаемо голым, измеченным засосами, в поту и Вадиковой сперме, удовлетворенно воркующим, выжатым. Рвать на себе волосы и посыпать голову пеплом было малость поздновато. Оставалось скомканно пробормотать извинение, выбраться из кольца тёплых сильных мужских рук, из измятой постели, наскоро сполоснуться в душе и рвануть домой трепещущим нашкодившим кроликом. Как ни странно, русый отпустил без возражений. Стоял, грыз губы, смотрел, как я обуваюсь, натягиваю куртку, молчал. Метнулся, когда я уже покидал квартиру, схватил за запястья, позвал с мольбой, вопрошая: — Котёнок… Еще придёшь? Я дозавязал шнурки и выпрямился. — При одном условии, — заявил несколько высокомерно, подставляя мордаху под поцелуй. — Валере ты больше не звонишь. Ясно? Вадик нервно скривил рот… — Естественно, — фыркнул мужчина, как само собой разумеющееся, — только твой, даже не сомневайся, солнышко. И номер мне свой оставь — как связываться станем? Я уходил, и знал — вернусь обязательно и очень скоро. Только мой, надо же! Мой. Пусть и нелюбимый, но… Не нужно ни с кем делить. Приятно? Безусловно. Да и котёнком быть понравилось до колик в животе. Котята — они мягонькие и пушистенькие зверёчечки с шелковистой шерсткой. Их, в отличие от ежей, гладят…