Колючка в сердце

Когда-то это уже однажды было — я и Алина, на кухне, за окнами темно. Мы сидели, разделённые столом, и делали вид, что пьем кофе, а сами хлебали коньяк — точнее Алина хлебала, в одно горло — только мальчишки местами поменялись: наверху, накаченный снотворными, дрых Лерка, а Ёж пребывал в больнице. Повторяется история-то… Моя сестра была не просто зла — очень-очень-очень… зла. В двадцатой степени, помноженной на сто тысяч. Рвала и метала женщина — меня, в клочья и по закоулочкам. Орала в полный голос, рассыпая с забытой тлеющей сигареты пепел, не боясь разбудить блонди: — Да ты охренел?! За год ни разу не сводил ребёнка к кардиологу?! Я молчал и поглубже втягивал голову в плечи. Водил один раз… Точнее Ёжик со Славиным ездил, врач тогда секьюрити рассказывал, долго еще кардиограмму мальчика смотрел и велел кучу проверок сделать… А Ёжик не сделал, то болел, то проспал, то в психушку загремел, а я не настоял. Вот и доигрался — лежит теперь мой бедняжечка в реанимации на аппарате искусственного дыхания в лекарственной коме. Сердечко отказало, не справляется больше с нагрузкой. Операцию срочную делать нужно, клапан какой-то менять. А всё — из-за меня. Что ж я за опекун такой бестолковый, мои подопечные в больницах проводят больше времени, чем дома! Валерка недавно просил разрешения завести котёнка, а я отказал, мотивировал — ответственность, мол, большая. А сам — двух пацанят себе завел на щелчок, ага, и не почесался. Умница-дядя, и похуй мне на ответственность, однако. Решено — пусть Лера берет котёнка. Уж справимся как-нибудь… Сестра продолжала бушевать. Допила коньяк, налила еще, прикурила очередную сигарету. Ну богатая же тётка, а курит такую вонючую дрянь, да еще и с ментолом, фу! Отгоняя от лица дым, я, морщась, утащил табачную «вонявку» и тоже прикурил, наплевав на запрет докторов — Алина лишь фыркнула, зато вползший из коридора Лерочка, даром что на ходу спал — шустро среагировал, вырвал зажженную сигарету из пальцев, строго погрозил кулаком — и сунул добычу в губы, затянулся. — Я тебе покурю, — мявкнул недовольно, — второй инфаркт хочешь? Строгий сонный нянь. Мой супруг, между прочим, господин Воронов-младший. Любимый и ненаглядный, недогляженный. Я поцеловал убитого снотворным блонди, торопливо запихнул его в угол при холодильнике — пускай спит в нём дальше — и вернулся к прерванному разговору. Уцепил чашку с кофе, глотнул… — Алин, — сказал, — кончай вопить, пожалуйста. Криком горю не поможешь. — Факт, — заплетающимся языком подтвердил из угла Лерка, зевая. Я шикнул на паренька — нечего в разговоры взрослых влезать, и мгновенно пожалел — блонди шарахнулся прочь, ударился скулой о выступ холодильника и вжался в спинку стула, на котором сидел, распахнул затуманенные глазищи. Алина ахнула. — Совсем запугал мальчишку, — рыкнула, вскочила, толкнула меня на место, — маньячина, садюга… Лерка между делом уже опомнился, потянулся к коньяку, тяпнул бутылку, глотнул прямо из горлышка. — Не запугивал меня никто, — фыркнул негромко, но чтобы все гарантированно услышали, — я от природы нервный и в полосочку. Намекнул, паразит, про порку «невзначай» — и раззевался с новой силой. Ох, Валера-Валера… Запугаешь тебя, пожалуй, с твоим-то прошлым, и не такое, поди, видал. Но шарахнулся ведь, значит, выходит — сестра таки права? Надо бы с ним помягче, а то скоро при любом резком моём движении писаться или какаться начнет. Весело тогда будет, подгузники надевать придётся. А что, круто — супруг господина Воронова в подгузнике! Писк моды, прихоть богачей, бренд: стразики наклеим, бахромочки… И манекенщик хорош на диво, сам рекламировать и станет личным примером. Не подозревающий о собственной скорой подиумной карьере Лерка сонно улыбался в ответ. Я чмокнул его в кончик носа и решительно отобрал коньяк: — Алкоголь и снотворное не сочетаются, лапонька… Не избалованный нежностями блонди просиял на лапоньку, доверчиво потерся щекой о мою ладонь и совсем успокоился. — Угу, — буркнул, пристраивая голову к стенке холодильника и закрывая глаза. Он спал. Я оставил супруга отдыхать, аккуратно забрал из его расслабленно провисшей кисти недокуренную сигарету и затушил в пепельнице. Нельзя мне второй инфаркт — сгинут без меня Лера с Сережкой. Последнюю мысль я озвучил для Алины. Сестренка скривилась в презрительной гримасе. Сказала совершенно спокойно: — Что с тобой, Дим, что без тебя, одинаково. Не забудь подписать разрешения на операцию и наркоз, пожалуйста, и отведи Леру в постель, ради Бога, он так у тебя на стуле шею свернет… Похоже, женщина считала разговор оконченным. — Братик, братик, — промолвила она укоряюще, уходя, — я ж тебя предупреждала: у Ежонка было осложнение на сердечные клапаны после того чертового подвала, заражение крови, он тогда едва не умер, его реаниматологи чудом вытянули… Неужели так сложно оказалось сделать назначенные проверки вовремя и не доводить до экстренной операции? Ей кто-то позвонил, и она убежала, на прощание сверкнув клычками. …Валера, не просыпаясь, обнял меня за шею, проворковал: «Димочка» и снова вырубился. Хреновый я опекун. И муж хреновый. Хорошо, что у меня нет своих детей, правда — скорее всего, и отцом я бы был хуже некуда… Попытаюсь исправиться, уже пытаюсь. Да-да. Идем, Лерочка, в кроватку. Идем, мое солнышко, вот так, осторожно, здесь ступенька… Идем…