Колючка в сердце

Утром Вадим и его гость вновь любились. Шатенчик не отпускал мужчину, требовал еще и еще — жарко умолял, наседал, пачкая текущим членом, и притомившийся русый решил воспользоваться испытанным и проверенным средством, распотрошил хим-заначку. — Это что? — изумился Ванечка, узрев зеркальце и белый порошочек. — Кокаин, — честно ответил русый, протянул готовую дорожку, — хочешь? Эльфенка смело с кровати. Гневно сверкая очами, юнец оттолкнул подношение. — Убери немедленно, — повысил он голос, осипший опосля недавних безумств, решительно, арктически-холодно, — и никогда мне больше не показывай. Или я прямо сейчас одеваюсь и ухожу. Донельзя впечатленный Вадим стушевался и растерялся. У мальчонки имелся крепкий замечательный стояк, ответить на который мужчина, увы, не мог. Слишком устал, не двадцать лет, однако… …А умничка Ваня все-все понял. Аккуратно вынул из пальцев любовника зеркальце с наркотиком, положил на тумбочку, прильнул горячим потным боком. И сказал просто и с чувством, заалев скулами: — Прости, мой лев. Не нужно стимуляторов. Я сам… справлюсь… Вскочил и исчез в ванной. Обалдевший русый откинулся на подушки и провалился в сон. …Разбудил мужчину умопомрачительный запах жарящейся курицы с чесноком. Эльфеночек приплясывал у плиты в боксерах, футболке, полный сил и энергии, в фартучке, ловко орудуя деревянной лопаточкой по сковородке, и обернулся на звук шагов. — Привет! — просиял лучезарно, подаваясь навстречу поцелую. — Есть хочешь? Юный прелестник. Он, как выяснилось, готовил не хуже, чем отсасывал. Чудо чудесное, курочка просто таяла во рту. — …Лопнешь же, — ласково выговаривал красавчик требующему со стола тараном лбом в бедро добавки Марсу, — стошнит… Кот не соглашался — зверю давненько не приходилось вкушать подобной вкуснятины. Обожравшийся до состояния «щас, бля, лопну» Вадя взирал на своего кота и своего мальчика благосклонно, стекал по стулу. — Вань, — проговорил, сдержанно рыгнув в кулак, — а почему ты не побоялся прийти ко мне? Я же мог оказаться маньяком, извращенцем, даже тебя убить?! Эльфеночек едва заметно дернул уголком зацелованных распухших губок, придвинулся… Миг, и Вадим уже корчился, мордой в пол, с закрученным в жесткий захват запястьем, а Ванюша смотрел сверху испуганными очами: — Вадечка, — вопрошал, готовый разреветься, — ты как? Не очень больно? Русый мужчина растер помятую руку, ловко сцапал мальчишечку за фартук и уронил на себя сверху. Обнял за тонкую изгибающуюся под ладонями талию, приласкал обманчиво хрупкие ребрышки и неожиданно для себя выдал: — Ванечка. Ванюшка. Солнышко моё. Переезжай жить ко мне. Притихший шатенчик даже не пытался высвободиться. — Прямо сегодня? — почти прошептал он, губы в губы, трепеща. — Прямо сегодня, — подтвердил Вадим, — иначе я умру. И был вознагражден нежнейшим, чувственнейшим поцелуем. Облопавшийся кот Марс осоловело пялился со стола на охваченную единым страстным порывом пару. Зверь и одеялко бы принес отлюбившим и отрубившимся в обнимку на твердом линолиуме влюбленным, если б знал, что оно им нужно. Но он не знал, лишь понимал — мерзнут ведь бедные-лысые, потому вклинился между и мертво задрых. У Марса когда-то, кот смутно помнил, была подружка, кошечка-сфинкс, жутко породистая… Тоже тряслась от холода, бедная безшерстная дура, жалась комком… Спали часа полтора, откинув конечности и лапы. Первым проснулся рыжик и своей чесучей возней разбудил хозяев. Покрытые пупырышками посиневшие бедолажки зевали, копошились, пытаясь чего-то сообразить… Ну не приспособлены они природой на полу спать, увы… — Вадя, — протянул Ваня, усаживаясь, — у Маси блохи?! И ведь искупали в четыре руки, издеватели! Оскорбленный водными процедурами кот сумел вырваться лишь в самом конце и сбежал от полотенца, спрятался под диван мокрой крысой, вылизываться и дрожать. А пара Вадик-Ваня опять любилась! Мужчина и юнец целовались, прижавшись к раковине, мальчонка сам, по старой смазке, насаживался попочкой на возбуждение любовника, выстанывал нечто невнятно-восторженное… Ерунда с точки зрения кота — вроде самец, пусть и молоденький, тогда почему вел себя и пластался кошечкой?!.. Марсик недоумевал недолго, обнюхал четыре переступающие по мокрому кафелю ванной ступни, фыркнул и удалился сохнуть на холодильник, там было тепло. Не слышал, как двое шептали друг другу, обмениваясь благодарными ласками в беспамятстве страсти: — Люблю тебя… Мой… И ведь не лгали, кот знал точно! Любили. Так любили, что впору было пойти и… вообще не вставать. Пока котята не появятся. И после тоже не вставать. У рыжика ТАКОЕ однажды случалось, давно, с той самой бесшерстной кошкой. И их деток добрые хозяева сфинксочки не утопили, оставили, Марс помнил детенышей, копошащихся под брюхом, влажно-теплых пищащих слепых комочков, ищущих соски, которых не было. А потом дети по одному и помалу исчезли, и осталась одна их мать… Получалось, рыжик таки знал, что есть любовь?! Он до сих пор скучал по своей лысой. Мур-р-р-р. Ванька — замечательный. Он пахнет лаской и курочкой. Спа-а-а-ать… Поздно-поздно ночью хозяин ненадолго поднялся, взял с тумбочки две вещи и ушел с ними в человечий туалет. Сначала он смыл в сортир дрянь с непонятным острым запахом. Потом поменял в мобильном телефоне фотку на экране, поцеловал ее и ушел обратно, дрыхнуть. А назавтра Ванька переехал из общаги к своему Вадику с немногочисленными шмотками. Ох, какие же они оба были влюбленные… Человеку-Вадиму еще было, о чем спрашивать нежданно рухнувшего на голову эльфенка-студентика химфака, например, о супер мотоцикле, мечте мно-о-о-огих байкеров. Коту же было до лампочки. Зверь просто любил.