Я
Часы на обветшалой башне пробили полночь, скрепя длинными стрелками по своему неизменному кругу. И снова я оказалась в призраке столовой, но ныне привязанная к стулу с длинной спинкой. Сзади послышался топот – кто-то бежал. Бежал сюда. Красные ленты, охватившие меня вдоль и поперек, больно впились в нежную кожу, стоило мне лишь попытаться подняться, и я заскулила. Кто-то часто дышал, замерев при входе. – Лин А? – шёпотом Чанёля спросил неизвестный: я снова дернулась и снова боль в местах, где летны касались кожи – меня будто жгло ими. – Ты тут? Разжав глаза, я тихо ответила: – Да. – И было ощущение, что еще чуть-чуть и я грохнусь в красивый обморок, ну, фигурально. Человек тут же подлетел ко мне и попробовал отвязать от стула – но пальцы обожгло кислотой, он ругнулся в знакомой мне манере, и я в полуобморочном состоянии все же увидела – это и вправду был Чанёль. Я слегка улыбнулась – неужто во сне бывают и такие встречи? Какой странный, длинный сон... В доме внезапно, как только стих последний удар колокола, запела детская песенка. Мрачнее ничего я на своём веку не слышала. Чанёль отыскал среди посуды в паутине и испорченной еды на столе ножницы полностью железные, а от того заржавелые, ножницы, плюс пару тройку дополнений в виде... маленьких насекомых, постучал кулаком по столе, а затем с удивленным выражением на лице стряхнул с плеча паука – если бы я была на его месте – завизжала бы от страху! Упав на пол, паук перекатился со спины на лапки, щелкнул пару раз жвалами в сторону Чанёля и понесся прочь. Парень лишь стоял улыбался. Затем, будто бы очнувшись, парень подлетел ко мне, осторожно поддел ленту на моей правой руке и с громким дзинь разрезал ее. Рука безвольно упала на колени. Как только он снял все ленты, то помог мне встать. Мы посмотрели друг на друга, и он заметил: – И снова ты в моём сне. – Если он в моем сне, но утверждает, что это я в его… можем ли мы быть в этом месте… но не в сне? – Тебе не кажется, что это вовсе не сон? Чанёль нахмурил лоб. – В смысле? – Я... – не зная как ещё сказать, показала руки. – Спроси меня утром, как мои запястья... Убедишься. Сон стал распадаться, и я вынырнула в реальность, где меня разбудила медсестра на утренний осмотр.***
– Мне надо попасть внутрь, – сказал Чондэ по телефону. – Почему нельзя? Я протянула руку к воде, капавшей с душа в душевой кабине. Как только вода коснулась раздраженной от уколов кожи, я облегченно прикрыла глаза. – Ты ведь знаешь... – попробовала я. – Они не должны знать о нас. Никто кроме нас четверых. Чондэ, просто послушай, это... Это... На другом конце линии послышался стон и Чондэ начал расстроенно тянуть слова. У меня перед глазами встало его лицо – надутое, как у ребёнка. Просто чудо. – Ну раз, разок ведь можно? Я согласен даже на душевую кабину. Поооожалуйста! – Причём здесь душ... – потом до меня дошло. – Прости, душевая кабина? Таким ты видишь наш первый раз? Чондэ издал смешок. – К слову вышло... – схитрил он. - Ну и... это ж душевая кабина – маленькая и безопасная, – последнее было сказано таким голосом, что по телу прошлась непонятная мне дрожь, а щеки запылали лишь от представления того, что мы можем оказаться вдвоем в этой кабине. Закусив губу, я мысленно дала себе пощечину – нашла о чем думать в такое-то время! Я прищурено посмотрела на душевую кабину (будто все грешные мыслишки пошли как раз-таки из-за нее!), поворачивая под струями руку. На запястьях все ещё были мозоли от лент, но боли уже не было. – Ну же. Соглашайся! Ты же хочешь этого! – Чондэ, я... – «Только не поддавайся ему, Лин А! Не сегодня! Если вы сделаете это… ты что, из ума выжила… ты же не готова!» – Да, я безусловно хочу тебя видеть, да, – решила я не врать. Все же... Мы с этими всеми тайнами чуть не разошлись... – Но мы не можем. Не сейчас. Не сейчас, Чондэ. По щеке покатились слёзы. Дьявол, это бесило. Все это... Почему нет, почему мы должны играть по правилам? Они, наши враги, правил не соблюдают. Почему мы должны? И это новое, доселе не тревожившее меня желание, овладевало мною стоило лишь подумать о том, что он коснется меня, проведет рукой по плечу, припуская лямку… Ащщщ! – Ладно…. Послезавтра. Если готов, то... – Но это Хэллоуин? – Да, если не можешь... – Стоп. Стоп. Где? – В универе. Я буду ждать тебя на... – вспомнился момент, когда ты и я оказались на крыше, когда тебе стало плохо. – На крыше. После 23-00. Забери меня, я хочу тебя. – Хорошо, я буду там. – Чондэ? – Да? Сзади кто-то открыл дверь в палату и голос Чанёля произнёс: – Ча Лин А-щи, ты здесь? – Я люблю тебя, – прошептала я и вырубила телефон. Спрятала его в карман больничного халата и вышла из ванной, натягивая самую беззаботную улыбку, коей могла бы похвастаться даже перед тобой – достигла нового уровня во лжи всем близким – отлично! Чанёль, держа в одной руке пакет с фруктами, а в другой мобильный, стоял у моей койки, будто бы ожидая, что я выпрыгну из-под одеяла, но услышав мои шаркающие шаги со стороны уборной, обернулся и я заметила, что в его руке два пакета. На слегка усталом лице играла довольная улыбка. – У меня наряды для вас с СоХи-щи, – поднял он пакеты в руке над головой. – Готова отправиться домой? Я почесала левую руку и кивнула. – И что же это все-таки за наряды? Чанёль посмотрел на мое взволнованное лицо и вымолвил: – Что не так? Я помахала перед его лицом рукой, словно ничего особенного. – Лин.. А~а… – приблизился ко мне Чанёль, кидая на диван пакеты. – Что с твоей рукой? Это врачи так сейчас обращаются с ВИП-пациентом? Это… Мне почему-то вспомнился сон и я осторожно подняла руку и... – Это? – Откуда у тебя эти покраснения? – взял он меня за руку, поднося к глазам – на лице отразился ужас. – Как... – Как... – подсказала я. – Как в моем сне, – хором сказали мы.Ты
– Что. Это. Чёрт. Возьми? – смотрела ты на лежащие на моей кровати платья. Я стояла около стола и хихикала в кулачок. Чанёль улыбался, толкая тебя к ним. – Что это, повторю я? - подняла ты в руках синюю юбку. – Ты серьёзно? – поднесла ты ее к себе. Я подскочила к кровати и схватила парик с золотистыми волосами. Покрутила его в руках и опять захихикала. – Нет, ты посмотри... Какое это мини!!!! Это просто супер-мини... – приложила ты к моим ногам вторую юбку. – Господи, да как тебе это в голову пришло? Я схватила юбку из твоих рук и откинув парик, приложила ее к себе и снова захихикала. – Да что ты ржешь! – кинула ты в меня купальник. – Вот это тоже часть наряда!!! Я поймала его и довольно прокружилась, прижав и его к себе. – Совсем больная! Это твое влияние, Чанни! – возмущалась ты. – Как нас в этом поймут? Ты приложила к себе купальник и юбку. Чанёль поднял с кровати парик и нацепил тебе не голову. Пощупал пучки на голове и заулыбался. – Тебе идёт, Усаги-тян… или тан?.. Я перестала кружиться и петь. Вместо этого – захлопала в ладоши, откидывая наряд назад. Влезла на кровать, нацепив коряво парик и пробежав по подушкам, повисла на тебе. – Мы несем возмездие – во имя луны! Не сдержавшись, ты наконец захихикала вместе со мной. – И мы накажем тебя... – Этими сапогами!!! – вбежал в комнату Сехун с рюкзаком наперевес, кидая к нашим ногам те самые сапоги. – Привет всем. Я снова с вами! – на его лице засияла неотразимая улыбка. – Сестренка, скучала?Чонин
– Я не думаю, что это вариант от всех наших с вами бед, – сказал Исин, кашлянув в платок. Чондэ помог ему лечь в кровати, подпихивая очередную подушку и тот поблагодарил его. – Вариантов и нет, – заметил в ответ Чонин. – Но пока с тобой рядом девочки, ты будешь в порядке. Сехун как раз пошёл за СоХи, если, конечно, по дороге не свернул в свое то кафе... Исин посмотрел на Чондэ. Чонину не понравились эти переглядывания. –Я все ещё здесь, можно и потом меня обсудить. Не при мне. Чондэ засмеялся, ударяя ладошей Чонину в грудь. – Никто и не обсуждал тебя. – Я видел, – фыркнул Чонин. – И вообще, мне достало это... В следующий раз, альфой будешь ты, Чондэ. Я вообще... Младше вас обоих. Он обиженно сел в кресло и замолчал. Чонин и вправду устал быть альфой. В какой-то момент ему бы хотелось, чтобы Лухан вернулся. Он был не только хорошим альфой, он был взрослым. Вспоминая ту роковую ночь, когда девушка погибла из-за него, Чонин всегда старался забыть важный факт – именно тогда, когда волк захватил человека, он подписал себе эту чертову должность. Однажды Чунмен сказал ему, когда ушли Ифань и Лухан: «сила не в том, чтобы завладеть зверем в себе, сила в том, как ты это делаешь». Много дней прошло с тех дней. Много и произошло. Кажется, только вчера случилось то коварное затмение... «Это было один раз. Нас не стало, были волчьи инстинкты... Я превратился, а она была рядом... – вспомнился Чонину тот лес и то, как его красавица бежала за ним, старалась помочь. – Власть того затмения длилась месяц... – он пытался убежать от неё, но она находила его. Не боялась. Город был в опасности. Нет, не Сеул, а обычный маленький... Оборотни, вернее, он один нападали на жителей – и, хотя никого не убили, в общем-то, за ним послали людей из правительства. Чонин помнил, что, когда на следующий день, после прошедшего затмения наступило новолуние, тогда – тогда они нашли его. – Я не был собой, не был никем, хотя в минуты, когда разум возвращался – я видел ее, это было опасно. Я привёл ее к гибели. Никто-то. А я. Буквально за руку привёл! – они окружили его. Чонину ничего не оставалось, как принять человеческий образ – сил было больше, волка мысли бы не смогли его вытащить, но появилась она – выскочила прямо из неоткуда, прижалась к нему. И он помнил слезы. Много слез. – Она словно знала... – он оттолкнул ее. Она упала на землю, Чонин приготовился к прыжку, но прозвучал выстрел и вот она, она упала в его руки. Из леса выскочил Ифань и Тао – они оба были приведены ей. Остальные тоже подоспели, только было поздно. – Она была мертва». Чонин взялся за виски и думал. О многом. Вспомнил то, как перепугал меня в лесу, как вы ночью ходили за курицей, шифруясь как только можно, но главное – он вспомнил, как Чондэ и я в тот же вечер тайком крались в кино. Он помнил, как мы смеялись и помнил, как также тайно ходил ночью в кино с ней, его первой любовью, как мир казался простым и не опасным. «Это жестоко, – понял он. – Судьба решила сыграть в эту игру с ловушкой солнца во второй раз». Он посмотрел на Чондэ с Исином. Исин все пытался встать, но Чондэ укладывал его на место, забавно коря того за непослушание. «Сейчас он не знает. Но люди и призраки – им всем нужны мы и то, почему мы приспособленные к земле. Вот только... В прошлый раз никто не знал, что люди узнали о них и попытались поймать, но я понял... Я видел это в их глазах, и они смогли поймать тот момент, когда моя сила шла против меня. Сейчас все повторяется. Только теперь им нужен Чондэ, но им – это призракам. Только умрёт...» Хлопнула входная дверь и снимая на ходу куртку, ты влетела в спальню. Исин перестал пробовать подняться. Послушно лег и стал жалобно смотреть на тебя. Ты взволнованно присела около него на корточки и провела рукой по щеке. Он тут же весь засиял, хоть и продолжал изображать из себя бедного-несчастного. – Ты как себя чувствуешь? – спросила ты. Исин ответил жалобным голосом: – Сил совсем никаких. Пришлось перенести съёмки. Ты легонько ударила его по плечу. – Я тебе дам съёмки, вначале падать в обморок перестань каждые два часа... – Знаешь, – отозвался Чондэ. – А ведь через пару дней тебе придётся ехать с ним на эти съёмки, потому что от них не отказаться. И пока он это говорил, он смотрел на все ещё распахнутую дверь, где видел спину Сехуна, который болтал со мной. Чонин тоже видел, что я стояла там. Он узнал эту осеннюю мою куртку. Кажется, такая была лишь у меня. Чондэ вздохнул и снова вернул взгляд на Исина. Чонин понимал, что то, чего он больше всего хочет – совсем рядом, но он не сможет это даже толком увидеть. Чонин тогда подумал «не увидеть, не коснуться – это не должно повторяться. Не в этот раз.»