***
Строительство — это было что-то новое для экс-советника. Гвальторе очень осторожно относился к такому виду деятельности. Привыкший к бумагам, к советам, к решению государственных и менее значимых задач, в конце концов привыкший к своим заумным книгам, своему вечному одиночеству, он понятия не имел, за какую работу ему нужно взяться сейчас. Кругом — молчаливые и не очень эльфы, в пыльных, рабочих костюмах; одни — таскают брусья, другие — обстругивают сучки, третьи — шлифуют древесину, четвёртые — пилят, пятые — стаскивают материалы для крыши, шестые — вообще женщины, что подносят воду и тут же отгоняют забредших «просто поглазеть» эльфят, седьмые — чертёжники… Чертёжники! Гвальторе мигом двинулся к ним. — Здесь не состыковка, — задумчиво говорил темноволосый эльф, поглаживая подбородок, когда Гвальторе приблизился к чертёжному столику в теньке. — Тут и тут, смотри. — Я тут всё перепроверил, по подсчётам сходится, — немного рассерженно отвечал ему второй, передвигая к себе изрядно помявшуюся чертёжную карту. — Не понимаю. — Могу я взглянуть? Оба эльфа синхронно подняли головы, настороженно изучив экс-советника с ног до рыжей макушки. С представителями мальдолльского народа они сегодня ещё не работали. Гвальторе же терпеливо молчал, а затем выразительно стрельнул бровями в сторону карты. — А ты разбираешься? — дал ему место за столом первый эльф. — Это не так-то просто. Малейшая ошибка — и дом, считай, рухнет. Чёткие, тонкие линии — Гвальторе с такими не раз работал, правда, в иной направленности. В совсем иной. — Смотрите, вот так, сюда и сюда, — он набросал лёгкие стрижки, уже представляя полную картину, представляя сам дом, какой он сзади, спереди и по бокам. — И мне кажется, что это… — Это не лишнее, — второй эльф, в отличии от своего более спокойного партнёра, тут же забрал у Гвальторе карандаш. — Это вот так, — провёл линию, показывая. — Мы многое не обозначаем, ибо понятно и так. Так что ничего лишнего нет. — Тогда сюда, — Гвальторе провёл по карте пальцем и в ожидании покосился на «учителя». — Да, сюда. Вот, получается! Всё сходится! — эльф на радостях полностью карту подхватил. — Вы чертёжник были при его величестве? — Нет, — искривил в странной улыбке губы Гвальторе. — Я советник. Был. — Да ладно, — второй эльф, широко улыбаясь, похлопал Гвальторе по плечу так, словно они были давними друзьями. — Обычно, если король погибал, всех его советников или в плен брали, или тоже убивали. Неблагодарная должность. Что? Это правда. Гвальторе не хотел, но эльф, продолжая посвящать его в сокровенные предположения по поводу «неблагодарной должности», приобнял его за плечи и повёл за собой. Кажется, ко второму столу с чертежами, за которым тоже не могли разобраться. — Готов с вами не согласиться, — вежливо и чётко проговорил Гвальторе. — Как видите, никто в плен меня не взял, — тут он слегка осёкся, всё-таки вспомнив Скальду Грозную и Цисси, но как ни в чём не бывало продолжил: — И я всё ещё жив. — Всё ещё! — хохотнул эльф. — Будет неплохо, если и дальше ты жив будешь. На вот, смотри. — Он пододвинул другие чертежи, жестом прося друзей-чертёжников не вмешиваться. — Советник ты бывший или нет, но мозгами обладаешь. Гвальторе фыркнул, склоняясь над столом. Ему не нравилось ожидающе-нетерпеливое разглядывание со стороны эльфов, но лучше уж терпеть их, стоящих над душой, нежели, к примеру, таскать доски.***
— Давай сюда, давай! — Нраймил бегал по крыше, ловыко перепрыгивая щели между балками. — Я говорю, что несподручно будет, — Крайнил, прикрываясь от солнца, примеривал, как лучше втащить наверх брус. Этот дом был сложным, хотя чертёжные карты всё разъясняли. Но куда простым стражам, которые всю жизнь в горах сидели и в патрули ходили, до великих строителей? И Нраймил, и Крайнил свою в некотором роде некомпетентность понимали, хотя эльфы, с которыми они работали, готовы были все показывать и рассказывать. Неугомонному братцу Крайнил вообще не давал разрешения забираться на крышу, однако тот упрямо доказывал, что сверху всё понимать легче, мол, видишь полную картину. И, присев на самый край на корточки, тем самым волнуя брата, Нраймил заявил: — А я говорю, что всё нормально. Хоть раз со мной не спорь. — Я не спорю! — Споришь. Ты всегда со мной спорил дома, в детстве, затем — в дозорах, теперь — здесь вот. — Были причины, — Крайнил вдруг бросил палку, которой собирался помогать поднимать брус, и попытался ухватить брата за рукав. Тот ловко выпрямился во весь рост. — Прекращай, Нраймил, слезай немедленно! — Не горячись, я же держусь. Эльфы-работники уже несколько минут с интересом в ожидании забавного продолжения следили за ними, дорисовывая в голове окончательный образ, сложившийся у них касательно эльфов Мальдолла. Странные, но вроде как весёлые. — Если ты свалишься и покалечишься, я не буду тебя выхаживать. — Просто запихни сюда уже эту палку. — Я снизу вижу, что ничего не выйдет — она соскользнёт, потому что тот брус ещё не устойчив, и ты свалишься вместе с ней. — Ты мне дома что-то подобное говорил, но всё вышло по-моему. И он швырнул в чрезмерно заботливого брата, который редко таким был, щепку. Вдруг Нраймил снова сел на корточки и негромко сказал: — Вон, смотри, Гвальторе! Уже в бумажках. Ничего не понимаю, когда он успел? — Он работает с чертежами теперь, — Крайнил цепко наблюдал за братом, который, специально нервируя его, начал раскачиваться на пятках. — Ну кто бы сомневался. Бумажки для Гвальторе — небо и звёзды. — Он что-то быстро прикинул и как заорал: — Э, Гвальторе, скажи же, что вполне можно затащить брусок с этого угла?! Крайнил, призывая богов даровать ему сил, вздохнул. Экс-советник с другого конца поляны скептически оглядел сооружение вместе с Нраймилом. — Гвальторе не строитель, — сухо напомнил Крайнил, уперев руки в бока. — Ну так и мы тоже! Полки дома к стенкам прибивать — не в счёт. Гвальторе, призываю тебя на минуту отбросить в сторону наши плохие отношения и хоть раз что-то сказать в мою пользу. Дело было не в просьбе, а в том, что Нраймил действительно вполне успешно смог бы подхватить брусок. И экс-советник впервые очень спокойно кивнул и направился по своим делам. — Вот! Спасибо, Гвальторе! — и тише: — Я не верю, что я это говорю… Крайнил фыркнул. Расстраиваться не стоило. Братец прав и по другому вопросу — они ведь и впрямь не строители, а ошибаться иногда не смертельно.***
Прошло много времени, прежде чем с первым этажом Сэйлин и Валлей расправились. Мусор выгребли, веники отнесли к общей куче инструментов, Валлей даже пофантазировала на тему того, какие узоры стоит вырезать на ставнях, какой краской раскрасить и какие шторы повесить. Привлекла к размышлениям и Мальдолл, вкратце рассказала Сэйлин об убранстве домиков своего родного края и о том, какие шторы, простыни, одеяла и пододеяльники шьют мальдолльские женщины. Вскоре они увлеклись чисто женскими разговорами, которые от мебели и украшений перешли в сторону кулинарного мастерства обоих народов, встали на крыльце, каждая прислонилась к дверному косяку. В их лица светило солнце, близкое к полосе горизонта, рыжее и большое, как пряник, и девушки не сразу заметили, что рядом с ними уже кое-кто появился. — А я вам сладостей принесла! Голосок был детский, чистый и звонкий, а девчушка, им обладавшая, маленькая и хитро улыбающаяся, как лисёнок, которому совсем недавно мать разрешила в одиночестве побегать по лесу. — Илма! — покачала головой Сэйлин. — Поприветствуй её высочество, Илма. Принцесса Валлей. Валлей не растерялась, присела на корточки, протягивая хорошенькой Илме руку. — Валлей. Илма весело кивнула и очень легко подняла на самом деле тяжёлую и большую корзину со свисающим алым концом тёплого полотенца, что прикрывало содержимое. — Быстро же пролетел день, уже обед… — Валлей немного растерянно посмотрела по сторонам. — Какой же обед?! — воскликнула Илма, когда старшая сестра уже вынимала съестное из корзины. — Уже вечер! Уже ужин! Сэйлин тоже усмехнулась — ей не в новинку работать так, что не замечаешь, как утро сменяется ночью, тепло — холодом. А вот принцессе, видимо, такое впервые… Ну ничего, за дни, проведённые здесь, попривыкнет. Девушки удобно устроились на этом же крыльце, предпочтя его дубовому столу и стульям, расстелили алое полотенце, красиво разложили булочки, масло, мёд, сыр и даже три горсточки разных ягод; в корзине лежала тёплая фляга с молоком, которое Сэйлин разлила в три небольших кружки. Илма, как котёнок, устроилась около сестры, облокотилась на неё, раскрыла рот и ждала, пока густая струя янтарного мёда капнет на язык. — Спасибо тебе за это, — с трудом проговорила Валлей с набитым ртом. Ей так нравилось есть вот так, сидя на крыльце, усыпанном крошками опилок, пока кругом терпко пахло новыми брусьями отшлифованного дерева, пока в воздухе на фоне рыжего и почти севшего солнца мельтешили мошки, пока слышались затихающие стуки топоров и пил; нравилось разделять еду с представителями лихолеского народа, и не с принцем и королём, а с обыкновенными эльфами, двумя сёстрами. Сидя рядом с ними, Валлей имела возможность наблюдать: Илма была живой и игривой больше, чем Сэйлин. Сэйлин старалась быть сдержанной, во всех её взглядах и улыбке прослеживалась эта сдержанность. Валлей не хотела думать, что так из-за неё. Легче общаться, когда на тебя не косятся, как на принцессу, легче, когда принимают за свою. Но может она слишком многого требовала от Сэйлин? Им нужно познакомиться поближе. Вот только будет ли такая возможность?.. — Валлей? — М? Сэйлин без слов указала на свои губы, затем — на губы Валлей. Принцесса спохватилась, но поздно — мёд капнул на колено. — О, с Сэйлин тоже как-то так было! — резво подскочила Илма, не замечая предупреждающего взгляда сестры. — Как-то мама налила ей супа, а она так неаккуратно села за стол, что всё вылила на себя! Ха-ха-ха! О да… Валлей вдруг и сама вспомнила, как на одном из приёмов в Мальдолле, когда устраивался небольшой пир для приезжих гостей, так резко встала из-за стола, что столкнулась с эльфом, который разносил подносы. В тот вечер на её красивом светло-голубом платье осталась дорожка-путь сползшего на пол мяса, выдержанного в подливке. Да и грохот самого подноса был сильный. А ещё взгляд оторопевшего короля Мранура, его разговор с другим эльфом, который прервался… Неловкость эльфа, кинувшегося поднимать тарелки и еду… В общем, в тот раз вечер задался не особо, и, припомнив всё в деталях… Валлей передумала делиться этим с Сэйлин и Илмой. Вскоре с сёстрами пришлось распрощаться. Подхватив полегчавшую корзину, сестры удалились по узкой дорожке туда, где в жилых домиках приветливо горел свет, и вытянутые рыжие треугольники падали на землю. Валлей ещё задержалась на крыльце. Она подставляла лицо ласкам вечернего ветерка и немного ёжилась, ощущая, как разгорячённое за день тело остывает. В задумчивости принцесса раскрыла ладони. Занозы, мелкие и тёмные, были едва различимы на смугловатой коже. Непросто будет их доставать. Всё ещё не верилось, что день пролетел так быстро. Казалось, что с Сэйлин они успеют сделать куда больше. Прав был Леголас — на западной части Лихолесья они подзадержатся и конкретно. Но это ничуть не огорчало. Валлей всё равно нравился домик, в котором она ночевала, нравился лихолеский народ, нравились сестрички Сэйлин и Илма, нравились работы, пускай тело от непривычки ныло, но ныло даже как-то приятно и терпимо. Принцесса для себя определила две вещи — всё происходящее с ней сейчас в сотню раз лучше, чем посиделки с учителями или за нелюбимыми книгами, как бывало с ней в Мальдолле; и второе — ничто не помешает ей насладиться этими днями, даже новое появление Лилэль. «Если я встречу Лилэль ещё раз, то она точно не отвертится от ответов и… — прислонившись спиной к тёплому дереву стены, Валлей прикусила губу, — и я сделаю всё, чтобы она держалась от Трандуила подальше». За домом кто-то завозился, зашуршала трава. Валлей выглянула из-за косяка. Эльфы-работники постепенно расходились, они были вдалеке и никак не могли нашуметь рядом с ней. Это вполне мог быть чей-нибудь эльфёнок-ребёнок, но что-то в собственное предположение Валлей верила неохотно. Ещё это мог быть ветер, но он дул слишком слабо, слишком незаметно, а звук из чащи донёсся вполне чёткий и громкий. Вглядываясь в зеленоватую темноту, Валлей нервно сглотнула. Пора бы привыкнуть к странностям, которые в последнее время часто атакуют её. Вооружившись небольшим толстым сучком — таких кругом валялось немало — принцесса неуверенно двинулась туда, откуда донёсся шорох. «Это очень-очень глупо», — вдруг влезло в голову, но толкало вперёд то, что и всегда — любопытство, и даже лёгкий страх-предостережение не был способен это любопытство перебороть. Валлей рывком отодвинула ветки и грозно оглядела спугнутый мрак — в чащу тотчас посветили зажжённые позади факела. Вокруг эльфийских домиков с наступлением вечера всегда горело несколько фонарей — они успокаивали ребятню и нередко отпугивали пауков. Шорох повторился. Некто с проворностью зверя кинулся вглубь леса. И Валлей бросилась следом, даже не задумываясь. Перепрыгивать тугие спутавшиеся ветки кустов, выступающие древесные корни, извивающиеся, покрытые мягким мхом, оказалось совсем непросто, но Валлей слышала странный звук и боялась, что он исчезнет. И он исчез. А затем в ту же секунду Валлей налетела на кого-то большого и живого, вскрикнула сначала от ужаса, потом — от боли, ибо со всего маху шлёпнулась на землю, ударившись локтями и спиной. — Ш-ш-ш! Рот ей крепко прикрыли и сели на корточки рядом. — Вот горный чёрт! Нраймил? — возмущённо зашептала Валлей, испытав невероятное облегчение. — Ш-ш-ш, — повторила фигура голосом Нраймила. — Ты слышала? — Конечно, слышала! Ты тоже? Что это такое? — Не знаю. Он юркнул в темноту, и Валлей тотчас потеряла его из виду. Вокруг снова установилась мрачная, тяжёлая тишина, прерываемая нервным сопением Валлей. Не хотелось идти за Нраймилом. Валлей поднялась, помялась на месте. Мерзкий звук вернулся, только совсем иной, жуткий, словно кто-то что-то грыз, что-то тоскливо хрустело, что-то, как капли воды, шлёпалось на землю. Валлей попятилась и содрогнулась, когда прислонилась к прохладной древесной коре. А затем хруст, капание прекратились. Через минуту зашуршали кусты, появился, припадающий к земле, Нраймил, который замер около Валлей на корточках и дёрнул принцессу к себе. — Оно пропало. Оно заслышало меня и пропало. — Давай уйдём отсюда, — Валлей, похолодевшая нутром, повлекла Нраймила прочь. Хорошо, что он не сопротивлялся. Признаваться в том, что испугался, лучший страж Мальдолла никогда не стал бы, но и он опасливо поглядывал назад. Будто то самое нечто могло наброситься со спины. Легче дышать стало тут же, стоило им выйти из чащи, окунуться в голоса эльфов, попасть в спокойную приветливую вечернюю атмосферу. Вдалеке бегали эльфята. На таком же расстоянии Валлей заметила Леголаса, который удивился принцессе, вышедшей из леса в сопровождении Нраймила, потому весьма требовательно-вопрошающе глядел и явно собирался подойти. Валлей стремительно обернулась к Нраймилу, чуть не отдавив ему при этом ногу. — Лилэль! — Что? — Я видела Лилэль. Я думаю, это могла быть она там, в чаще. — Какие глупости. У тебя жар? Ладонь у Нраймила была приятно холодная, но её Валлей от себя убрала и насупилась. Он должен понимать, что она не шутит и никакой у неё не жар. К ним двинулся Леголас, и Валлей поспешила. — Ты должен мне поверить. Я не думаю, что Лилэль осталась во дворце. Она приходила ко мне вчера, точнее, я столкнулась с ней около домика. Нраймил! — стало невыносимо оттого, что эльф скептически поднял бровь. — Она спрашивала меня про золотой ключ Мальдолла, который был в шкатулке, а шкатулку мне подсунул Браки, и!.. — Что случилось? От мягкого голоса принца Валлей нервно вздрогнула и обернулась, растерянно открывая и закрывая рот. Сделалось так мучительно оттого, что она не сможет, не сумеет правильно изложить им двоим всё, что знает, рассказать обо всём, что происходит на самом деле. О таком можно было говорить только с Трандуилом, которого рядом не было. Валлей, помрачнев и сжав чувства в кулак, опустила голову и сухо сказала: — Ничего. Ты прав, — это уже Нраймилу, — у меня жар. Я вернусь в домик. — Постой, Валлей! — Нраймил растерялся, ощутил даже некую вину, но принцесса небрежно махнула рукой. Ей нужно во всём разобраться самой. Незачем перекладывать свои заботы на других. Да, она не одна в этой истории. Об этом ей сказал Нраймил, об этом просил не забывать и Леголас. Однако она — ключевой фрагмент этого клубка, узла, который затянулся. А вокруг — тайны деда, история иллеронимов — народа, что сгинул или только таким притворился; кругом — капканы мести Скальды Грозной, боль от проклятия, настоящая угроза для вечной эльфийской жизни… Валлей одна, кто бы что ни говорил, кто бы в чём ни убеждал. Ей не нужна помощь Владыки опасного Эрин-Гален, ей нужна лишь его поддержка. Ей не нужен брак с лихолеским принцем, ей нужна лишь гарантия того, что мальдолльский народ будет в безопасности. Всё так просто. Валлей несдержанно прыснула. И всё так сложно. Она добрела до домика, взялась за ручку и… И её руку сверху накрыла чужая. Леголас был сзади, но не прислонялся, Валлей не ощущала его, а потому неожиданно для себя подалась назад сама. — Мне не стоило уходить, — она понимала это и одновременно понимала правильность своих мыслей — она одна, одна, как есть одна. Потому что больше не стоит вытягивать друзей туда, где они могут пострадать. — Не стоило, — тихо выдохнул Леголас, снимая прохладные и тонкие пальцы Валлей с дверной ручки и сжимая их. — Ты выглядела, как расстроенная, а не как та, у которой жар. Так в чём причина? Ты повздорила с Нраймилом? — Нет, конечно, нет, — чувствуя щекотливое дыхание принца на шее, Валлей прикрыла глаза. Стало приятно и спокойно. Захотелось размышлять последовательно, не кидаясь в крайность по поводу мнимого одиночества, и теперь не казалось, что не получится рассказать о важном, например, Леголасу, а не Трандуилу. — Просто мне кажется, что я не справлюсь. Она раскрыла глаза и тяжело уставилась в тёмное дерево, из которого был построен дом. Ощутила, как Леголас отстранился и враз спине стало холодно, неприятно. — Когда король Мранур собирал в Лихолесье первый отряд, в который попала и я, ни он, ни я не предполагали, что всё сложится так, что всё зайдёт столь далеко. Но всё изменилось в тот миг, когда король пал. Когда я почти задохнулась под обломками того шатра. Когда ты нашёл меня… Валлей обернулась, и глаза её взволнованно мерцали. — А сейчас я так хочу во всём разобраться, сложить этот сложный пазл, а мне не хватает знаний… — Мой отец поможет, — вдруг уверил Леголас и ободряюще улыбнулся. — Ты так думаешь? — прошептала Валлей. Ей очень хотелось, чтобы принц лишний раз подтвердил это. — Разумеется. Он ведь был другом короля Мранура. — Но что случилось между ними? — Я не могу этого сказать, Валлей. Отец со мной об этом не говорил. Идём, — он взял Валлей из-за вторую руку, увлекая с крыльца куда-то в лес, в такую же чащу, как та, в которой Валлей одновременно с Нраймилом услышали жуткий звук, и принцесса притормозила, не желая идти. — Может, не нужно? — Там безопасно, мы не станем далеко уходить. Валлей. Ты же доверяешь мне? «Да, я доверяю тебе, но совсем не доверяю тому, что случается вокруг меня, — уныло думала Валлей, ступая по следам принца и ныряя под заботливо отогнутые им ветви, — я не доверю Лилэль и беспокоюсь о том, о чём она может рассказывать твоему отцу, не доверяю собственным чувствам, потому что они потихоньку разрывают меня на части, не доверяю, не доверяю…» Шорох, приятный шелест. Вода. Где-то поблизости. Эльфы прошли чуть дальше, затем Леголас остановился, с улыбкой оглядываясь на Валлей… Которая завороженно следила за не очень буйными, даже плавными перекатами зеленовато-синей воды и воздушной пеной, которая прибивалась к берегам, брызгала на камни и корни склонившихся к воде задумчивых деревьев. — Эльфы этой деревеньки очень любят эту речку. Она кажется маленькой, но если пройти к её устью, то ты поймёшь, что эта река громадна настолько, что может посоревноваться с великим Андуином. Леголас протянул ладонь — он взобрался на средних размеров камень и приглашал Валлей к себе. Встав рядом с принцем, Валлей осторожно глянула вниз — река пенилась и бурлила, тихо, но живенько, не унывающе. Захотелось враз стать, как эта река — течь себе преспокойно через лес, теряясь и извиваясь, не знать бед, ворчать, когда слишком слепит солнце, и радоваться, когда идёт дождь… — Ты никогда не видел Прайи, Леголас? — Какая она? Валлей широко и таинственно улыбнулась, но не ответила. Только сделала маленький шажок, принц раскрыл объятия, и Валлей прижалась к нему, в сладкой усталости устроив голову на груди, в которой тихо-тихо и успокаивающе билось чужое бесстрашное сердце. Совсем не такое, как её собственное, однако в эту минуту это казалось правильным. Валлей, не переставая улыбаться, закрыла глаза. Камень под ступнями словно был тёплым, это ощущалось даже сквозь ботинки, река убаюкивающе журчала, лес пах терпко, одурманивающе. Потонув в пьянящих запахах, Валлей не сразу почувствовала, как её лохматую косу расплели, как распрямили волосы, как невесомые в касаниях ловкие пальцы Леголаса на миг сомкнулись вокруг её шеи, как после скользнули выше, задержались на щеках — принц поднял лицо Валлей за подбородок и прежде, чем принцесса распахнула глаза, прижался к её губам. Мир приостановил своё движение. И даже когда поцелуй прервался, он по-прежнему стоял. Валлей долго, дольше, чем в чьи-либо другие, смотрела в глаза эльфа. В синие, казавшиеся тёмными, потому что лес окутывала ночная прохладная тьма, которой Валлей не ощущала, потому что… Не знала, почему. Были эльфы, компанию которых она терпела, потому что одни были умны и веселы, другие — являлись просто друзьями короля Мранура, которые изъявляли желание познакомиться с принцессой Мальдолла и Дальньядло. В конце концов был Гэрфил, менестрель и разведчик, который первый сумел своими песнями затронуть сокровенные струны в душе Валлей. Было время, когда она, будучи маленькой, наивной и неопытной, искренне верила, что также искренне любила его, эльфа, который был гораздо старше её самой. А потом поняла, что не любовь это, а так — интерес, долгий, иссушающий душу, вытравляющий, вызывающий ночные слёзы в подушку, но интерес… После — Нраймил, когда она повзрослела, когда уже на полном серьёзе могла привлекать к себе внимание не как принцесса, а как молодая и красивая девушка. Горный страж, ловелас, о котором не была наслышана только какая-нибудь замужняя эльфийка, незаметно и быстро появился в её круге общения. Его чрезмерное влияние, романтичность, стихи, ужасные, но весёлые, которые он читал ей по вечерам, — всё было естественно и просто, как дыхание, и Валлей вновь поддалась этому… Увлечению, которое, может быть, когда-нибудь и переросло бы в настоящую любовь, но… Узнал король Мранур, разгневался, и лёгким красивым мечтам Валлей суждено было расколоться пополам. Теперь — Леголас… — Валлей? — принц наклонился, и Валлей подалась ему навстречу, словно сама намеревалась поцеловать, но прошептала: — Ты когда-нибудь влюблялся? Эльфы любят раз в жизни, и это так тяжело — искать, ждать ту самую, единственную любовь, ошибаться, вновь и вновь… — Нельзя ошибиться, если спрашивать не только разум, но и сердце, — он притянул девушку за талию, поигрывая кончиками её длинных волос. — Значит, не влюблялся? — Не знаю, — Леголас действительно постарался припомнить. — Я испытывал интерес. Влечение — единожды. Сейчас. Валлей отвернулась, снова уткнулась носом ему в грудь. И Гэрфил и Нраймил в своё время заставляли её смущаться, первый — ненамеренно, второй — очень даже, и вот она вновь ощутила неподдельное смущение, согревшее щёки. — Можно ли купаться в этой речке? — спросила она, чтобы хоть как-то отвлечь Леголаса от улыбчивого созерцания её лица. — Она холодная. — В самый раз, — соврала Валлей, ибо на самом деле лезть в холодную реку после относительно душного дня не очень хотелось. Леголас несерьёзно отнёсся к словам Валлей и немного опешил, когда она уверенно потянула за пояс на рубашке. Потянула, притормозила, оглянулась на него с немым вопросом, а затем задала его со смешком: — Отвернёшься? И быстро стянула с себя одежду, когда принц продемонстрировал чуть напрягшуюся спину, прыгнула на крайний камень и сиганула в колюче-холодную воду, подняв брызги. Именно из-за них, окропивших его штаны, Леголас и обернулся, но на поверхности, сливаясь с сероватой в темноте речной пеной, плавали только белые, сейчас тоже отливающие серостью, волосы Валлей. А затем с громким вдохом она вынырнула, счастливо протирая лицо, и целомудренно замерла по горло в воде, непривычно игриво поглядывая на Леголаса. — Вылезай, иначе Ивеи будет не в восторге, — он присел на более-менее сухой камень, подзывая Валлей к себе. — Ничего подобного. Я ведь эльфийка гор, ты забыл? Ветра и холод для меня привычны. И Прайя была не намного теплее этой реки. Точно не хочешь искупаться со мной? Это прозвучало так же, как и: «Разве ты не со мной ночевать будешь?», потому Леголас снова улыбнулся и снова подумал: «Глупая, глупая Валлей. Отец бы не одобрил». Не дождавшись ответа, Валлей нырнула с головой. Пропала надолго, а затем выбралась на берег с другой стороны. Леголас отвернулся вновь, пока она натягивала на мокрое тело штаны, рубаху, пока все подпоясывала. Затем принцесса затихла, продолжала создавать иллюзию шума только река, и Леголас заметил Валлей стоящей около тонкого ствола склонившегося к воде дерева. Принцесса взобралась на сплетение выступивших змеевидных корней и, прислонив ладони к влажноватой коре, во что-то вслушивалась. — Я эльф, который не чувствует природы, — шёпотом поделилась сокровенным Валлей, ощутив приблизившегося Леголаса. — Никогда не умела этого делать. Я не знаю, что значит быть с природой единым целым. — Она глянула через плечо, грустно и мрачно. — Король Мранур редко, но пропадал часами в Изумрудных садах Мальдолла, а я никогда не понимала — почему. Смогу ли я быть королевой, не владея такой важной способностью? Последний вопрос она адресовала сама себе и не требовала на него ни правды, ни лжи. Леголас молчал, прикоснулся к коре. Под ней — тёплые лёгкие волны жизни, потоки, пронизывающие это старое дерево от корней до кончиков ветвей. Он ощущал их, не прилагая никаких усилий, простое прикосновение в этот миг стало всем, в нём сосредоточились все возможные чувства — слух, обоняние, осязание; единое целое с природой — это когда ты разделяешь не только с деревом, с каждой травинкой, с каждым камнем единый удар сердца, и только когда он отдаётся звонким колоколом в твоих ушах, тогда да, тогда — вы едины. Валлей изучающе разглядывала его. Видела невероятные изменения, обычно трудно уловимые глазом, — лицо эльфа преобразилось, осветилось каким-то внутренним невозможным светом, который ей не дано постигнуть. — Что ты чувствуешь? — жадно вглядываясь в него, не моргая, вопросила Валлей, накрывая ладонь эльфа своей, словно через контакт с ним, она могла контактировать и с деревом. — Это нельзя объяснить, Валлей, — сквозь пушистые кроны проглядывали красивые звёзды, — это можно только ощутить. Ты ощутишь когда-нибудь. Валлей поджала губы, упав духом. Когда-нибудь. Это «когда-нибудь» могло растянуться на десятилетия, а то и на столетия. Отпущен ли ей такой срок? Не сведёт ли проклятие в могилу раньше? — Эй, — Леголас завёл влажную прядь за острое ушко, которое концом тотчас заалело, и привлёк Валлей к себе, чтобы она слезла с корней. — Тебе бы переодеться. Её рубашка под его ладонями была влажной и прохладной, а тело Валлей, напротив, — невероятно тёплым. Леголас, вынудив Валлей смущённо зажмуриться, дотронулся до её холодного носа. — Иначе ты простудишься. — Брось, Леголас, — воспротивилась Валлей, когда пришлось покидать речку, — эльфы почти никогда не болеют. — Эльфы, которые почти никогда не болеют, не ослаблены проклятием. Валлей в очередной раз поджала губы, только при этом слегка задето уставившись принцу в затылок. Чувствовал он или нет перемену атмосферы? Выглянул домик, в котором на сей раз не горел свет, и кругом казалось мрачно и пусто. — У меня есть с собой другая одежда, — поспешила уверить Валлей, вспорхнула на крыльцо и юркнула в дом. — Можешь не беспокоиться. — Я не могу не беспокоиться. Теперь нет. — Наблюдая за излишне порывистыми движениями девушки, в такт которым также вздымалась её часто дышащая грудь, Леголас прислонился к дверному косяку. — Я тебя чем-то обидел? — Я не хочу, чтобы ты думал, что из-за проклятия я ослабла, — мгновенно пальнула Валлей, впрочем, не найдя силы обернуться — она расстилала кровать и вываливала из вещевого мешка свои скромные одежды. — Я всё смогу сделать. Я разберусь с проклятием, со Скальдой, со всеми загадками, которые мне не запланировано оставил мой дед. Я разберусь. И докажу своему народу, что за мной не страшно следовать. Ей хотелось верить, что всё будет именно так. — Я верю тебе. Ты сделаешь всё это, но не в одиночку. Он в три бесшумных шага оказался рядом и обнял Валлей настолько крепко, что принцесса позабыла своё единственное оружие — продолжение решительных слов. — Не без помощи. И именно поэтому я здесь. Поэтому ты здесь. В душу прокралось то самое успокаивающее тепло, благодаря которому Валлей удалось совладать со своим мнимым одиночеством. Наслаждаясь объятиями, поддавшись внутренней слабости и смежив веки, она негромко спросила: — Ты сильно жалеешь? Что тебе приходится делать всё это. Это ведь так… Против воли. Это сложно. И страшно. — Нисколько. Это было против воли. Поначалу. — Тем же тоном отозвался Леголас, поняв, о чём она. — Мне не страшно отдавать свою свободу, потому что я делаю это ради народа, но мне страшно забирать свободу у тебя и… — И? — И мне страшно, что я породнюсь с твоим отцом, если я стану твоей женой. — Совсем шёпотом досказала Валлей, словно эта самая будущая «родня» близко и всё могла слышать. Леголас улыбался. Сам он никогда не думал о таком и не предполагал, что Валлей испугается… Такой естественной вещи. — Когда ты станешь моей женой, и с твоим народом всё будет хорошо, мой отец никак не будет влиять на тебя больше. — А если, — что-то они расшептались, но у Валлей очень поднялось настроение после слов «и с твоим народом всё будет хорошо», а также казалось, что во мраке домика можно говорить обо всём возможном и невозможном, — если будут дети?.. — Дети?.. — Ну, да… — хорошо, что не было видно её пунцовых щёк, — наши дети, он, твой отец, будет влиять? — Он будет дедушкой, — как-то странно произнёс Леголас, давно и задумчиво всматриваясь в неясное очертание холодной свечки и считая, что пора бы её зажечь, — думаю, иногда он будет влиять. — Он будет необычным дедушкой. Очень грозным. Наверное, как мой был... Валлей отступила сама, выскользнув из объятий, и села на кровать. Леголас занялся свечкой. Образ Трандуила, величественного, сдержанного и не болтающего по пустякам, который сидит в своём темноватом кабинете, ярко вырисовался в голове, и к этому образу в мыслях подлетели дети-сорванцы и начали наперебой горланить, кто больше стражников за день намучил. А дед Трандуил приказал замолчать, иначе на лосе не прокатит… Валлей с хохотом уткнулась в подушку. Ну и фантазии. Леголасу про них лучше не знать. Кажется, принц эту мысль разделил, улыбнулся и, пока принцесса давилась смехом, вышел из домика.