***
Сбежать от эльфиек удалось только на обед. Перед дверьми в трапезный зал Валлей притормозила, переводя дух. Эльфы, открывающие двери, жестом пригласили входить, но принцесса вдруг покачала головой и шустро устремилась прочь по коридору. Эннури в покоях не было, для неё начались рабочие часы с другими служанками. Валлей поспешно выудила ключ из стола, сжала его, повертела так и сяк и… Сунула в секретную складку на платье. К мысли, что будет носить ключ с собой пришла недавно. Не оставалось сомнений — шкатулку выкрала Лилэль, может быть, даже с помощью своего дара узнала про неё, а вот ключ… Ключ защищался древним заклинанием, через которое даже Лилэль не смогла пробиться. Эниссар очень сильно потрудился над тем, чтобы в тайны Мальдолла посторонние не совали носа. Лилэль нужен ключ, тому старику-иллерониму нужен, Гирису вдруг тоже… И только Скальда Грозная не обмолвились ни словом об этом ключе. Валлей в напряжении, которое тисками сковало её всю, опустилась на кровать. Тишина в комнате стояла звенящая и словно бы предостерегающая, и только сухой, блеклый, беловатый луч полз по полу, лез на шкаф… Погожий день сегодня то и дело портился сероватыми сбитыми пучками туч. Если иллеронимы на стороне ведьмы, если Гирис прознал про ключ… Его стоит опасаться. Он может связаться с Лавеем и, поскольку тот безоговорочно верит ему, выведает необходимую информацию… А ведь Лавей уже в курсе, где ключ! И Гирис тогда, наверное, тоже… Валлей судорожно вздохнула, дрожащими ладонями сжимая плечи. Жилка у неё на виске беспокойно билась. «Если всё?.. Если он знает?.. Тогда и Лилэль, тогда и она поймёт, только время дайте. И чего мне ожидать в таком случае? Нож, приставленный к горлу? Засаду, стоит оказаться за чертой леса?» Её пальцы неосознанно повторяли изгиб скрытых царапин, оставленных для неё Лилэль в качестве предупреждения. «Мне нужно быть осторожнее. Я должна спокойно думать, анализировать. Я — оплот Мальдолла». Принцесса поднялась, наливаясь уверенностью, но вот ноги по ощущениям всё ещё казались ватными. «Я справлюсь. Нужно быть настороже. С Лилэль. И с… С Лавеем». Валлей уже тихо претворяла дверь, когда вздрогнула и мертвенно побледнела — позади стоял немного удивлённый Лавей, который улыбнулся: — Я тебя искал! Смотри, я у Ивеи кое-какие книжонки спёр, может, что нужное отыщем! Эй, ты куда? Валлей не оглядывалась, почти не дышала, торопилась покинуть этаж, и нервно протараторила: — Прости, я… Мне нужно кое-куда, потом, потом поговорим!.. Лавей, из рук которого шлёпнулась пара увесистых фолиантов, разобижено надул губы.***
— Вы задержались, — Владыка переключил задумчивый взгляд с блика на своей вилке на Валлей, на чьём лице из-за бледности проступили тёмные брови, и губы налились какой-то не свойственной им ранее яркостью. — Валлей? Его вопрос, сама атмосфера, созданная тишиной трапезной, спутывали Валлей, сбивали с мысли, и принцесса, усаживаясь, слишком громко отодвинули стул, звякнула тарелкой о бокал, дёрнула скатерть, когда поправляла платье. От проивзедённого шума как протрезвела и с рассеянной улыбкой повернулась к сосредоточенному на её разглядывании Владыке. — М? — Приятного аппетита, — чётко произнёс он, но, прикладывая золотой ободок к губам и окрашивая их в алый, не спускал с принцессы глаз. — Благодарю, я очень-очень проголодалась, — пальцы у неё дрожали, были беловатыми, от этого казавшимися длиннее, и явно ледяными. Валлей, вопреки сказанному, тарелку наполнила лишь на треть и только зеленью. — Очень вкусно выглядит. И очень много всего, словно вы вновь ожидаете гостей. Владыка терпеливо молчал, раздумывая над тем, куда эта венценосная особа клонит, но Валлей больше не говорила. Вяло жевала листик салата. Скисла, сгорбилась, в миг лишившись своей природной привлекательности. Так до конца обеда и промолчала, не доев даже того, что в тарелке было. Валлей, словно совсем не за столом была, а как минимум в соседнем миру. Она и на выходе споткнулась бы, налетев на косяк, если бы королевская ладонь не ухватила её за рукав, который в этот момент жалобно треснул в спрятанном нитяном шве. Валлей пришла в себя, «проснулась». — Ну что вы, в самом-то деле?.. — на ней было одно из тех платьев, что дарил король Мранур, и она любила его, как любят всякую память о дорогом существе. — Смотрите под ноги чаще, ваше высочество, — без всякой раздражительности или гнева посоветовал Трандуил, выпрямляясь перед Валлей во весь рост и сцепив руки в замок перед собой. — Или хотя бы старайтесь принимать нужное количество пищи, чтобы не демонстрировать не особо прекрасное умение держать равновесие. — Всё хорошо с моим равновесием, — Валлей уже не о том думала. Она подалась вперёд, накрывая холодными ладошками руки короля, и засчёт этого приподнимаясь на носочках. — Шкатулки из-под ключа нет, — шепнула она ему расстроенно, подавленно, на секунду заметив, как от её дыхания колыхнулась прядь трандуиловских волос. — Если это дело рук Лилэль, то она может попытаться забрать ключ снова. Я должна… Должна отправиться в Мальдолл. Иллероним, служивший моему отцу, возможно, предатель и… И сейчас Мальдолл некому защитить. Там ещё остался мой народ, мои друзья, они ничего не знают, ни о ведьме, ни об опасности… — Вы считаете, что если окажетесь в Мальдолле, вы сможете защитить его? — обволакивающим полушёпотом уточнил Владыка. Валлей гневом не вспыхнула, видимо, слишком переживала так, что все силы, подкупающие гнев, уходили на это переживание. Принцесса встала на подошву ровно, пальцы её рук соскользнули. Трандуил ощутил их обжигающе-холодный осадок на собственной коже. — Я должна сделать хоть что-то, — поникла Валлей головой. — Хоть что-то, понимаете? Если народу Мальдолла суждено погибнуть, я погибну вместе с ним. — Не сомневаюсь. Уж это вы точно сделаете. От такого тона Валлей поёжилась и осмысленнее, даже суровее взглянула на Трандуила. Но он вдруг усмехнулся, холодно, но на миг среди льдов в его глазах промелькнула живая, пылающая искра. — Однако, это — слабоволие надеяться, что смерть избавит от проблем. Если погибнет весь ваш народ и вы в том числе, ведьма никуда не денется. Это правда, правда, правда… И ничего, кроме правды. Валлей хотела действовать, хотела кинуться не весть куда, в Мальдолл или нет, но лишь бы не сидеть в зелёном кольце Лихолесья. Валлей снова вернулась на землю, когда тёплые пальцы, безумно тёплые по сравнению с её щекой, с ласковостью ветра скользнули под волосы, за ушко, и задержались там. — Вы слушаете меня? — Владыка глядел глаза в глаза, и его губы странно расстягивались, потому что он понял — не слушает. Не слышала. — Я спросил вас, разузнали ли вы, от какой двери ваш бесценный ключ? Валлей не хватало сил отодвинуться, отлокниться. Подкупленная теплом этой руки и поддотлкнутая собственным ознобом, который возобладал над ней, Валлей не двигалась. Затем сообразила повторный вопрос и промямлила про гербы и печать с витиеватой слезой. — Не думаю, что ваших недругов интересуют старые древки с флагами. — Но ничего иного не может быть в той комнате! В тот же миг Валлей разуверилась в собственных словах, а отблеск в глазах Владыки, этот живой огонёк, поддёрнувшийся синей дымкой, только подтвердил ту крамольную мысль, которой Валлей испугалась.***
В час, когда над Лихолесьем давящим полотном нависли тучи, вернулся Леголас. Отряд эльфов, с которым он уезжал, прибыл не в полном составе. Многие эльфы решили задержаться в деревеньке до тех пор, пока не достроится последний дом. Процесс двигался к завершению, личная помощь принца и его ближайших товарищей не требовалась, Владыка был доволен (он стоял в проёме врат, и на его тонкоочерчённых губах светилась едва заметная улыбка), да и сами мальдолльские эльфы в последний вечер перед прощанием с принцем не поскупились на длинные интересные рассказы в тёмно-рыжем кругу костра. Леголас спешился, краем ухо слыша смех Диала. «Как бы не махнул он в случае чего за Нраймилом в Мальдолл, изменник ушастый», — в притворно грозном тоне обронил один эльф-товарищ из личного отряда принца. «А слова-то и впрямь имеют основание, — подумал тогда Леголас, — Нраймил не оставляет к себе равнодушным. А Диал и без того всегда был общительным, пускай при первом взгляде о нём трудно такое сказать. Но чтобы он покинул Лихолесье, сменил чертоги моего отца на горы Дальньядло? Не возможно». Он отдал коня, прощально коснувшись его взлохмаченной светлой гривы, и обернулся к отцу, вот только… Только тут же переключил внимание на улыбающуюся, таинственно и ласково, вышедшую из-за Владыки Валлей, которая спустилась на две ступеньки и осталась ждать. Леголас помнил, что редко стал улыбаться, а смеяться и подавно, с момента, как Валлей уехала. Они не виделись почти два дня, и разлука не казалась долгой до этой секунды. Но дух поднялся, сердце трижды громко ударило, как стенки колокола, сотрясая всё внутри, и Леголас понял: долго. Ощутимо долго для тех, которые совсем недавно поняли, что небезразличны друг к другу. Леголас глядел только на неё, желая обнять, коснуться этого по воле судьбы ставшего его изящного тела, ощутить аромат белоснежных волос, так похожих на его собственные… Но понял, что, сделай он так, это было бы весьма несдержанно. Принцесса, манящая к себе и явно не осознающая этого, задержала на себе его внимание настолько, что Леголас абсолютно не увидел, как пристально и уже без улыбки всматривается в него отец. И когда приветствие состоялось, когда Трандуил, в сухом молчании задумавшийся о своём, двинулся в самом начале, Леголас, окунувшись в полумрак дворца, прижал Валлей к себе на краткий миг, и тонкая прядь у её виска щекотливо коснулась его губ. — Я не думал, что так заскучаю, — сокровенно шепнул принц, не замечая ничего вокруг. Валлей отчего-то слегка дрожала, но улыбалась широко и счастливо, хоть и старалась позывы этой улыбки ослабить. Она не могла не выглядывать Трандуила, становившегося всё дальше, и не понимала, почему он вдруг сделался настолько отчуждённым. — Когда ты уезжала, то выглядела очень… Безразличной. Что было с тобой, Валлей? Они остановились у основания длинного извивающегося моста, и Валлей растерянно оглянулась — Владыка мерно шагал дальше, не обращая на них внимания. Вскоре он скрылся, минуя мост, за поворотом. — Лилэль лжёт твоему отцу, Леголас, это правда. И он это знает, знал, вот только… — Ну я же говорил, — со смехом прервал принц, касаясь щеки Валлей, — он всегда различит правду среди фальши. Я не сомневался. Но принцесса странно настойчиво покачала головой и поднялась на мост, бросая взгляд за край. — Она даже не эльф. Она самый настоящий монстр. Валлей остановилась, прильнула к Леголасу на краткий миг, и когда принц обнял, рассказала ему всё, что узнала за дни разлуки. Акцент сделала на Гирисе и его возможном предательстве. Леголас выслушал, не прерывая, и только брови его чуть нахмурились. — Король не отпустит тебя в Мальдолл, Валлей. Ты никак не попадёшь туда в ближайшее время. — Я знаю, знаю… — мучительно было это. — Но мы обязательно разберёмся с этим. Постой, куда ты уходишь? — Она сделала лишь маленький шаг, но Леголас ловко ухватил смугловатое запястье. — Валлей, прошу тебя, не глупи… Хватит и Дол-Гулдура. Валлей покорно вернулась, её ясный, понимающий взгляд плавно скользнул на губы Леголаса, задержался там. Но выдала принцесса совсем не романтичное: — А давай ещё раз в хранилище заберёмся, а? Я изучила те свитки, но я всё равно не понимаю кое-чего до конца. Леголас как-то странно вздохнул, снова нахмурился. Валлей смущённо закусила губу и пошла на попятную: — Хорошо, я не стану ничего предпринимать. — Обещай. Валлей кивнула. Её пальцы выскользнули из мужской ладони, и принцесса быстро исчезла в противоположном направлении. — Пришла, наконец, поздороваться со мной? — скрестив руки на груди и сделав удивлённо-ожидающее выражение, встретил её Нраймил в проёме врат. Валлей прошла мимо, растерянно улыбнулась. Совсем не слышала вопроса — в голове иное крутилось, кое-что неугомонное, что постоянно перемежалось с леголасовским: «Не глупи». Обойдя Нраймила, который вдруг разочарованно отвернулся, Валлей подобралась к Гвальторе. Экс-советник собирался уходить, он устал от коня и езды, и был несказанно рад возвращению к цивилизации и большим удобствам, но вся его радость выражалась кислым выражением. Только это Валлей нисколько не остановило. Её мучили вопросы. Если она не узнает хоть что-нибудь ещё, то просто проведёт бессонную и пустую ночь. — Гвальторе, такое дело… — Со всем уважением, ваше высочество, — яд и полное нежелание как-либо взаимодействовать, — отставьте меня. — Да, конечно, но только скажи вот что: в Мальдолле есть дверь. М-м-м, навряд ли она для общественного пользования; король Мранур, скорее всего, около неё держал стражу. Дверь, м-м-м, большая, на ней глаз, отлитый из золота, и слеза… Знаешь такую? Гвальторе молчал. Какая-то невиданная ранее тень проскользнула по его лицу, неуловимая, не читаемая. Затем экс-советник отцепил от своего рукава крепкие пальцы Валлей, которыми она приложила все усилия, что задержать его, и лаконично ответил: — Не знаю. — Нет, Гвальторе, ты должен знать! — зло воскликнула Валлей тотчас же так, что окружающие обернулись. Экс-советник сделал короткий шаг назад, сверкнул глазами, откинул за спину медную косу и вскинул острый подбородок. — Мне, разумеется, открыты многие тайны Мальдолла… — Всё! — горячилась принцесса. — …Все, — криво ухмыльнулся, соглашаясь, эльф, — и я дал клятву Его Величеству, что до некоторых, ваше высочество, вы доберётесь лишь когда придёт время. И, более не желая слушать Валлей, Гвальторе быстро взлетел по ступеням, и тьма, выкатывающаяся из дворца, полностью поглотила его. Набычившись, потемнев лицом и глазами, подобравшись, Валлей уже сделала шаг следом. Ей ничего не стоило догнать экс-советника и в самых ярких словах поведать всё то, что она о нём думает, но… Но кто-то удержал, схватил за кисть. Крепко. Не вырваться. Валлей развернулась, натыкаясь на Нраймила. Он выглядел так, словно готовился держать против Валлей оборону, не взирая на то, что мог услышать от неё. — Что с тобой снова? Неужели ты настолько плохо сопротивляешься этой штуке? — он намекнул на чернильные полосы. Что-то больно кольнуло в груди. Валлей выдержала. Только надменно приподняла лицо. Нраймилу и не представлялось, насколько сильно оно обезображено там, под слоем этой чёртовой иллюзии. — Если бы в ту ночь луч ударил в тебя?.. Ты бы выдержал? Нраймил откачнулся от неё. Со дня, когда он узнал о проклятии Валлей, он всегда мысленно винил себя, винил, не стараясь спастись от разрушающего самобичевания. Нраймил знал, как был виноват перед Валлей. Но она ни разу не напомнила ему об этом лично. А теперь, когда эти слова прозвучали, то довольно болезненно отразились на Нраймиле. Валлей ещё немного попытала его взглядом, сухо хмыкнула и развернулась, уходя.***
Лихолесье потонуло в сумерках, холодных, пустых, ибо из леса будто пропали все ароматы. Он замер, замёрз под дыханием ледяного ветра, пришедшего внезапно, украдкой. Наступали довольно прохладные времена. На нижних этажах стоял тот же холод, который, однако, был пока что слаб для того, чтобы пробраться выше. В трапезном зале эльфы-слуги медленно и без единого звука (не сталкивались даже посуда и стол) разносили блюда. Тихо колебались свечи. Крохотные тени сидели по углам. Очень много красного. Красные размытые линии, складывающиеся в опасно-привлекательный образ такого же опасно-привлекательного существа. Острые выступы древесной короны, той же самой, какая часто венчает его собственную голову, и которая с покоряющей точностью передана на холсте. Орофер. Он стоит, словно немного облокотясь на край своей золотой клетки, которой для него стала эта громоздкая, но прекрасная рама, и смотрит пристально, будто и после того, как он переступил Чертог, события живого мира доступны для его взора. Его глаза льдисты, такие же у его сына, но в них тепло зелени и глубина самородка, переливающегося гранями, и уже это делает их слегка иными. Он заточён в этой картине так долго, но каждый раз, стоит отдёрнуть бархатную тяжесть шторы, его образ предстаёт абсолютно неизменившимся. Трандуил редко отодвигает штору. Почти никогда. Но сегодня… Сегодня иной случай. — Отец?.. Леголас замер, покорённый восхитительной фигурой деда, которую известный придворный художник, продолжающий рисовать для Лихолесья и сейчас, наделил какими-то невозможными обонянием и властностью. Впрочем, таким Орофер и был: властным и чертовски обаятельным. Проницательный взгляд принца плавно перешёл на напряжённую фигуру отца. Трандуил всё ещё был поглощён портретом, но весь его слух, все его чувства обращались к сыну. — Леголас, — звонко в такой тишине заговорил Трандуил, — я не хочу, чтобы ты вмешивался в то, во что тебе вмешиваться не нужно. Принц не стал торопиться с ответом, хотя сразу понял, о какой персоне с ним заговорили. Наконец, спокойно, робко приподняв уголки губ в улыбке, Леголас сказал: — Я лишь хочу помочь ей. Я не понимаю твоего запрета. Он не совсем правилен. Да, неправилен, — подкрепил кивком слова Леголас, когда удивлённо поднялась отцовская бровь, и король поглядел, чуть повернув голову. — Я должен помочь ей. — Нет, — нетерпеливей оборвал Трандуил, и его мантия резко зашуршала, когда он обернулся. — С таким делом помогать ей буду я. — Она моя невеста, — посерьезнел принц. — Ещё нет! Леголас отошёл на шаг, и Трандуил осознал, что в интонациях переборщил. И он был очень рад, что его сыну, как и ему самому некогда в этом возврате, не чуждо хорошее самообладание. — Тогда стоит поторопиться, чтобы всё было официально, — Леголас отвёл глаза, показывая свою заинтересованность только что расставленными на столе бокалами, но его голос был решителен. Он ждал, когда отец ответит, и снова поглядел на него, но король лицом был мрачен. Он враз сделался отчуждённее, холоднее, недоступнее. — Ты привязался к этой девушке? — настораживающе негромко вопросил Трандуил, одновременно отсылая жестом слуг. — Разве это плохо? — он хотел сказать чёткое: «Да», но слегка задетые чувства заставляли быть порывистым. — Когда? — это было наступление, в котором Трандуил проигрывал. — Это важно? Ещё вопрос — и он снова ответит необдуманно, ответит так, что пожалеет через секунду, но исправить что-то будет невозможно. Он не перечил отцу. Никогда не говорил с ним так. Он не повышал голоса, не повысил его и сейчас, но былой покорности и след простыл. Казалось, отец пытается копнуть туда, где безмолвно, не спрашивая разрешения, у Леголаса возникла стена, прикрывающая… О, он прекрасно знал, что эта стена прикрывает, и как сильно он стал дорожить этими тёплыми чувствами. Отец не должен копать. Он должен понять. В конце концов он сам выстроил это домино и сам толкнул его, чтобы оно сложилось так, как уже складывалось. По-другому и быть не могло. Двери распахнулись. Трандуил в последний миг опустил веки, словно на миг закрыл глаза, призвал естество к расслаблению. Леголас обернулся, и его губы растянулись сами, ничего поделать он был не в силах — Валлей выглядела, как ветер, ураган. К ужину она переоделась, на ней было насыщенного цвета алое платье, подол которого окаймляли чёрные воздушные кружева. Волосы, впрочем, как и всегда, были уложены в достаточно высокую причёску, ни одна прядь не выбивалась. И никто не мог знать, что платье это Валлей надела всего третий раз в жизни, а над изящной причёской Эннури пришлось пострадать не малую долю времени. — Прошу прощение за опоздание, — очень громко произнесла Валлей, всё ещё стоя на пороге. — Вы очень вовремя, — резко, опережая сына, возвестил Трандуил, опустившись на своё место. Совсем не понимая его настроения, Валлей медленно приблизилась к столу, села на галантно отодвинутый ей Леголасом стул. Ужин проходил в молчании. Валлей иногда хмурилась, смотря только в тарелку, и совсем не замечала взглядов принца. Леголас надеялся, что если Валлей поднимет голову хотя бы раз, многое прояснится. Нельзя было понять, догадывается ли по теням на её лице Леголас, но Трандуил увидел отчётливо (взглянув на принцессу лишь раз), что в своей хорошенькой головке он вертит мысль. Опасную мысль. Словно на что-то решается. И это ему очень не понравилось. Но, покидая трапезную, Трандуил не сказал ни слова, не задержался ни на секунду. Валлей, которая двинулась по коридору, неосознанно копируя темп королевского шага, была остановлена мягким окликом Леголаса. В этот момент она впервые за весь вечер ему улыбнулась. — Беспокойная, как и всегда, — пальцы у неё были нежные-нежные, немного прохладные, и их Леголас стиснул очень осторожно. — Валлей? Это беспокойство ей шло, шло безумно, с ним она казалась странно-неотразимой, и сейчас, когда подняла глаза, светлый оттенок которых смазывали, затемняли коридорные тени, Валлей сделалась манящей, такой, какой принц увидел её тогда позади отца на лестнице. Валлей так резко встала на носочки, так юрко её очень сильные руки обвили Леголаса за шею, что принц не осознал, что она уже целовала его. Жарко. Штурмующе. Так гроза, душная, опаляющая, падающая огненным коконом с неба, накрывает острые шпили гор. И сейчас горная принцесса стала этой самой грозой. Вот только очарование кончилось, когда Леголас уже подтолкнул Валлей к стене, когда его губы переметнулись к её щеке, затем — к ушку и ниже… Принцесса хохотнула, азартно блестя глазами и прошептала: — Мне надо идти. Я очень хотела бы… Погулять с тобой, — она жадно облизнула губы и заёрзала, выбираясь из капкана объятий и стены. — Но мне надо идти. Леголас только наигранно разочарованно покачал головой. Он и сам улыбался. Не остановись Валлей сама, он бы… Не смог. Принцесса уже семенила по коридору. Алый отблеск её восхитительного платья мелькал под светом факелов и постепенно растворялся, исчезал под напором дальней темноты. Свернув за поворот, где не было ни одной живой души, Валлей на мгновение опёрлась на перила. Широкая лестница из некого багрово-красного дерева приглашала её на верхние ярусы. Принцесса часто дышала. Ей было нестерпимо жарко, возникло желание оказаться на улице, где-нибудь в лесу, около… Речки, да-да, около той самой, которая течёт через деревеньку. Мысли торопились, сбивали друг дружку в полёте. Валлей зажмурилась, около перил усевшись, перестала думать обо всём. Губы ещё горели. Чего это на неё нашло? Несдержанная… Очень несдержанная. И впрямь, как терпят её за далеко неидеальные манеры? «Может быть, королева Мальдолла и позволит себе быть…» Не позволит. Валлей выпрямилась, оправила платье, рукава, которые плотно облегали её руки. Приподняла голову, гордо, спокойно, словно сейчас на неё устремлены сотни чужих глаз, и степенно двинулась вверх по лестнице. Да, она поступила несдержанно, глупо, по-детски. Потому что захотела: обнять, прижаться, поцеловать… Чего в этом плохого? Владыке Эрин-Гален не стоит быть чересчур правильным. — Это утомляет, — вслух докончила Валлей. В покоях стоял мрак. Валлей настороженно замерла на пороге. Косой луч дверного проёма обрубленным треугольником упал на пол, слегка осветил пространство. Странно, Эннури уже должна была зажечь свечи… — Это я всё потушил, — раздался голосок из темноты. — Мне неудобно с ними. Сердце у Валлей поднялось и опустилось, принялось восстанавливать ритм. Это был Лавей. Очертания его по-девичьи хрупкой фигуры Валлей разглядела около окошка. Штора была задёрнута, и сейчас эльфёнок слегка отогнул её, впуская сероватый луч ночи. — Зачем ты тут? — Валлей на ощупь двинулась вдоль стены, не сводя с Лавея взгляда. — Мне одиноко, — вздохнул Лавей. Он не в шутку оказался расстроен. — Одиноко? Разве ты подвержен скуке? Мне казалось, тебе всегда есть чем заняться. — Так-то это так, — согласился эльфёнок, совсем не заметив ни напряжения в голосе принцессы, ни её вороватых движений. — Но, заметь, это вас Трандуил отправил веселиться. Меня же он оставил со своим лекарьком. У меня даже удрать от него ни разу не вышло. Он ещё прозорливее, чем Гирис… Он фыркнул, как своенравный жеребёнок, затем пошуршал, пошевелился, сначала отзвучал стук первого сапога, упавшего на пол, затем второго. Лавей забрался на кровать с ногами и устроился так, словно собирался на ночь остаться. — Ты там ещё долго стоять будешь? — он вытянул шею, будто таким методом смог бы принцессу разглядеть получше и понять причину её обездвиженности. Мало ли, может, у неё там ног нет? Валлей медлила ещё секунду. Она ещё помнила о своих недавних размышлениях. Однако, смириться с мыслью, что Лавея стоит остерегаться, не могла. Нет, она не считала его младшим братом, потому что была чужда таким понятиям, являясь единственным ребёнком в своей королевской семье, но другом он ей уже был достаточно долгое время. Валлей привязалась к нему, возможно, не с такой силой, с какой привязался Нраймил, но и её хватало на то, чтобы Лавеем… Дорожить. Вздохнув, Валлей плотно закрыла дверь, зная, что Эннури больше сегодня не придёт, и двинулась к кровати. Лавей молча отполз, подпихнув ногой одну подушку принцессе, а во вторую вцепился сам. Посидел немного, а после и одеяло взъерошил, забрался под него. — Чего это ты? — Валлей устроила подушку за спиной. — Лаве-ей?.. Эльфёнок молчал, но явно собирался заговорить. Валлей решила дать ему время и прикрыла глаза. Наверное, она даже задремала (в такой-то темноте попробуй не сдайся!), ибо уж как-то неотчётливо, лениво до ушей дошло: — Скальда моя тётя. Сначала Валлей глупо уставилась в темень, затем поёрзала и выпрямилась, в упор глядя на эльфёнка, который, сгорбившись, ковырял в одеяле. — Она твоя кто? — Ну, тётя. Она так сказала мне тогда. В Дол-Гулдуре. Я не поверил сначала, но… — он умолк, растерянный, дёрнувшись, словно ему пощёчину за признание дали, и Валлей постыдилась своей реакции — она резко сдвинулась на край, дальше от эльфёнка. — И что ещё она сказала? — положение исправить уже было нельзя, но Валлей хотя бы попробовала. Однако, Лавей окончательно сник. Если бы хоть кто-то знал, чего ему стоило это признание. Он даже ловушки в разговоре с Ивеи избегал, пускай и не мог постой лихолеский лекарёк даже предположить, что Лавей и Скальда — родственники. Просто Лавею перед так, как он заявился к Валлей, подумалось, что об этой части разговора с ведьмой хоть кто-то должен знать. Иначе, кто ему поможет?.. Но с выбором доверенного лица он явно прогадал — принцесса Валлей сейчас казалась далеко не самым лучшим помощником. Ей точно собственные проблемы волнуют куда больше… Лавей вздрогнул (он никогда не вздрагивал, потому что почти никто, ну кроме разве что Гириса, не заставал его врасплох), потому что Валлей, на чей счёт он отчаялся, присела к нему ближе и потормошила за ухо. По-дружески. В темноте проступила её спокойная, но ещё хранящая в уголке рта напряжение, улыбка. — Это не может быть так. Об этом сложно судить наверняка, но… Я ведь тоже видела Скальду Грозную и говорила с ней. Ты не похож на неё. Лавей насмешливо и не совсем веря приподнял изящную бровь. — Но ведь я тоже опасен. Ты это знаешь. Все это знают. Она… Трогала мою руку, и я… — он расправил пальцы, задрал рукав, — я ощутил на миг, что… — Что? — Ну… Не знаю, как сказать! Ты же не маг, тебе не понять! — Не может она быть тебе тётей! Я не верю. — А я как будто верю! — дважды фыркнул Лавей и перелез кровать, шустро начав ходить взад-вперёд. — Но лекарёк говорил мне, о чём ты бредила. Ты твердила, что я ведьме нужен. На лице Валлей проступила мука. Принцесса тоже вспомнила об этом. Но разве поэтому Скальда Грозная так хотела заполучить эльфёнка себе, потому что они с ним — родственники? Это похоже на вескую причину, но… — Но как же твоя мать? — очень тихо вопросила Валлей. Лавею всегда делалось плохо, когда с ним заговаривали о матери. Ещё король Мранур обмолвился как-то раз, что, должно быть, Лавей навидался каких-нибудь ужасов, связанных с нею, но сказать наверняка никто не мог. Очень возможно, что сейчас только Гирис, раз Лавей верит ему, знает большую правду. — Она ничего мне не говорила, — глухо отозвался Лавей, замерев около шкафа. — Да и кого там, я же маленький был. — Я думаю, настало время правды, Лавей, — жёстко произнесла принцесса и неожиданно властным жестом приказала ему сесть рядом. — Да я и не вру! Она правда совсем ничего не говорила мне! — А многое ли ты помнишь? О том, где тебя нашли, о том, почему ты был там, и о том, что послужило причиной? Многое? Темнота ловко скрывала истину, но насупленное лицо эльфёнка, заострившееся от грубых теней, она скрыть не смогла. — Помню. Не всё. — Потому и с моей стороны должна быть правда, — неоднозначные интонации, принцесса набрала в грудь воздуха. Лавей настороженно вгляделся в Валлей и вздрогнул всем нутром, когда она подняла на него тяжёлый, омрачённый той-самой-истиной взгляд.***
Валлей настойчиво затарабанила в дверь королевского кабинета. Он там. Он должен быть там. Если его там нет, она потратит всю ночь на поиски его покоев или сперва разбудит Леголаса. Дверь не открывалась. Валлей постучала ещё и отошла. Больше не могла ждать. Её потряхивало, как после лихорадки, снова горели лицо, грудь, руки… Если браслет из рогов оленя и помогал, то сейчас от него толк не ощущался. Он не там. Принцесса развернулась, прикинув, какая из лестниц быстрее доставит её на верхние этажи. Дверь отворилась. Всё-таки там. — Вы снова ломитесь ко мне среди ночи, — тихо, но раздражённо, отрывисто. Валлей торопливо метнулась к кабинету, и Владыка едва успел отойти, иначе бы принцесса отдавила ему ноги. — Лавей нужен Скальде Грозной, потому что она считает его своим племянником! Я не особо верю в это, но если сопоставить факты, если проанализировать, — Валлей стремилась подбирать слова и быть постепенной, но выходило плохо, ещё и Трандуил такое лицо сделал, словно все слова заранее обречены считаться бредом. — Я знаю, что Мэллет, мать Лавея, тоже жила ещё при моём деде. Отец не особо что-то говорил, но мне хватало и того, что я слышала ото всюду от посторонних: за что-то он прогнал её, когда под сердцем она уже носила ребёнка… Кто-то же говорил, что Лавей к тому времени родился… Но одно истинно — его нашли в горах наши стражи, Нраймил и его брат были среди них. Лавей тогда голодал, исхудал сильно. Его матери с ним не было. Как добились потом от самого Лавея — она сорвалась со скалы, как мой… — Валлей осеклась, опустила голову. Глаза заволокла пелена, вата — уши. Наверное, это было головокружение от перенапряжения и проклятия. — Ваш кто, Валлей? — мягко подтолкнул её к стулу Владыка. Не сопротивляясь, принцесса села. — Мой друг. Из разведчиков. Он тоже со скалы сорвался. И если он, такой опытный, то что говорить про бедную женщину? — Наверняка был дождь. Трандуил звенел кувшином, шуршал наполняемыми бокалами. Через мгновение один был в руках Валлей. Она, расстроенная несвоевременными воспоминаниями, заглянула в него. — Лавея привели ко двору… Меня не было в тот день. С тех пор Лавей был под надзором Гириса, ему отвели комнату около лазарета. Гирис занимался с ним, пытался обучать его медицине, но Лавей оказался совершенно бездарным в этом деле. Он даже колдовал втихаря поначалу, а потом Гирис поймал его на этом и после стал совсем по-другому к нему относиться. Я не понимала их отношений, не понимала, как простой лекарь может разбираться в волшебстве, а потом всё встало на свои места, потому что Гирис оказался иллеронимом… Валлей перестала созерцать багровую жидкость и взглянула на пристально следящего за ней Трандуила. — Вы посчитали, что я… — Я ещё ничего не посчитал, — резковато прервал он. — Я всё ещё гневаюсь на то, что вы здесь, когда на дворе поздний час. Трандуил отдёрнул штору, отворил балконную дверь. Вышел, остался снаружи. Валлей подождала, вдруг осушила бокал залпом, поднялась, пошатнулась, нашумела и вышла тоже. Ветер с насмешливой ласковостью обдул щёки, забрался в ослабшие пряди причёски. Трандуил странно смотрел на Валлей. Наверное, слышал или видел, как она напоролась на его стол. Больше не нальёт ей. — Ваш рассказ я приму к сведению. Валлей вяло кивнула, опершись на перила, и глянула вниз. — Но вернёмся к делам насущным. — М? — На празднике, который, напоминаю, случится завтрашним вечером, мой сын официально сделает вас своей невестой. Протрезвела Валлей тут же. Трандуил не шутил. Однако, даже такое объявление ему стоило преподнести помягче. Валлей мужественно сохраняла самообладание. В ней были странные чувства: тяга к Леголасу и тяга к собственному народу. Брак как выход. Брак как гарантия. Готова ли она? Думала, что готова. Ей не страшно, потому что она верит Леголасу, всем его словам и поддержке. И страшно, потому что… Потому что какой девушке не будет страшно? Даже Парриль было страшно, а ведь она с Ильтаном была знакома куда больше, чем Валлей с Леголасом. — …Вы слышите меня или снова нет? — Я не подведу. — Уверила принцесса, не задумываясь, о чём её там спросили. — Леголас будет… — покраснела, — будет счастлив. Да, он будет счастлив. И она тоже. — Не сомневаюсь, — медленно и по-знакомому холодно протянул Трандуил и обошёл Валлей слева. Валлей не стала ждать, когда её решат прогнать, и уже была около двери, но вдруг задержалась. — Портрет в трапезном зале. Это ваш отец на нём? Король Орофер? Его в какой-то миг смягчившийся взгляд лениво проскользил по Валлей снизу вверх. Трандуил остановился с новым бокалом вполоборота. — Вы очень на него похожи, — Валлей оступала в тень. — Владыка? Словно тревожно. Трандуил, поддаваясь необъяснимому, выпрямился и шагнул к ней. — Валлей? — Доброй ночи. Дверь закрылась. Трандуил громко отставил бокал.***
Библиотека пустовала. Гулко отзвенела открывшаяся и тотчас закрывшаяся дверца. В такой час в зале, в чьи стены и пол въелся аромат древности и книг, не могло быть посторонних, но Нраймил, задержавшийся около крайнего стеллажа, наверняка знал, кто точно в библиотеке будет. Очень вероятно, что Гвальторе его слышал, однако был слишком вредным, чтобы вид показать. Около экс-советника, расположившегося за кругленьким столиком, горели две свечи; тень Гвальторе высилась над ним, мрачно-сероватая и слегка бесформенная, такая же несловоохотливая, как он сам. Экс-советник лишь тогда голову поднял, когда бумаги перед ним прижала холодным дном узкая бутылка. Громко подтащив второй стул, Нраймил уселся напротив. Через мгновение, с нежным звоном соприкоснувшись, рядышком встали два бокала. — Я не пью. — По слогам проговорил экс-советник, подтверждая нелюбовь к выпивке брезгливым жестом, которым он отодвинул бокал. — Или компания не нравится? — без веселья спросил Нраймил. — В таком случае ты скажешь мне всё сам. На трезвую голову. А если говорить не захочешь — поверь, самостоятельно ты сегодня отсюда не уйдёшь. Кривая ухмылка отразилась на тонких губах Гвальторе. Изящным движением он поправил бумаги. — Отвратителен, как и всегда. — Как в зеркало гляжу, — ответно жалил Нраймил. — Ну что, по бокальчику? — Катись к горному чёрту. — Гвальторе, Гвальторе, Гвальторе, — Нраймил подался вперёд так, что кожаное сиденье заскрипело. — Одно и то же каждый раз. Ты никогда не упускал возможности продемонстрировать к Мальдоллу исключительную силу любви, я уже молчу про любовь к королю Мрануру, но в итоге сейчас ты делаешь всё, что только может помешать твоей законной принцессе добиться правды и восстановить справедливость. Вино заструилось по ободку. — Выпей хотя бы за то, что ты такая гадина, Гвальторе. — Я не знаю, что находится в той комнате, — он с повторной настырностью отодвинул бокал. Нраймил прищурился. Не очень-то верил. Всезнайка Гвальторе чего-то не знает, да такого не бывает. — Но я осведомлён, что такая комната есть. Это всё, что ты собирался узнать? Нраймил поднапрягся. Ему очень хотелось помочь Валлей, раздобыв информацию, ибо так, он считал, можно хоть немного искупить перед ней вину. Экс-советник должен знать больше. — Хочешь сказать, что ты даже предположить не можешь, что нужно ведьме? Неужто она не сказала тебе? — Она тоже расспрашивала меня про комнату, — неприязненно морщась из-за какого воспоминания, ответил Гвальторе. — Что ей нужно? Вспомни, как она выглядела, и поймёшь, чего ей недостаёт. — Я серьёзно. Они уставились друг на друга. Да, Нраймил понял: Скальда — призрак. Но причём тут это и… Мальдолл? Причём тут некая комната? — Ну ты и… — Гвальторе хотел сказать «остолоп», но Нраймил перебил, но не так злобно, как обычно: — Я не говорю, что не верю, я хочу сказать, что это… Невозможно. — Думай, как знаешь. В итоге бокал, который он так настойчиво придвигал к Гвальторе, Нраймил в секунду осушил сам. — Нужно возвращаться в Мальдолл, — сам для себя подытожил он, стискивая пальцы в кулак, но Гвальторе услышал и округлил глаза. — Думаю, Валлей тоже пришла к этому выводу, иначе бы не нервничала так. Он поднялся. — Разве она нервничала? — насмешливо ухмыляясь, откинулся на спинку экс-советник. — У неё вроде бы любовь. — Нервничала. Ты не знаешь её так, как я. — Не ощущаю себя обделённым. — Скривив губы, он отвернулся. Нраймил на минуту облокотился на стол, и Гвальторе снова пришлось уделить ему внимание. — Эх, Гвальторе, если бы в детстве ты не расстраивал все наши авантюры — даже самые безвредные! — то всегда был бы в нашей компании, а значит, сейчас понял бы, чего ты лишился. Тебе, конечно, не понять, но дружба порой сильнее, чем самая великая любовь.