Нраймил скрылся в толпе. Валлей постаралась повыглядывать Леголаса, но вдруг покачнулась, приложив руку ко лбу, и оперлась на холодную колонну.
Знал. Трандуил знал, что Лилэль здесь, пришла, ничего не стыдясь,
никого не стыдясь. Её открытый враг тут, и Он знал. И ничего не стал предпринимать.
Валлей как под дых дали. Причём удар нанёс тот, кому больше всех хотелось верить.
Вечер только набирал обороты, как набирала обороты и музыка, а Валлей уже чувствовала моральную истощённость. Весть о Лилэль слишком покоробила её, встряхнула… Принцесса двигалась вдоль стены, не отнимая от неё руки, и неотрывно смотрела на выход. Двери были к ней так близко, за ними, казалось, гуляет дневной свет, совсем отличный от того сумрака, напущенного фонариками в зале. Валлей не успела — двери двинулись, принялись сходиться, и вскоре сквозь них не пробивалось даже самой тонкой щелки.
Валлей замерла, лишившись цели, и нахмурилась, будто задумалась.
Эльфы принялись покидать середину зала. К ним, наконец, присоединились задержавшиеся сородичи, а значит, вечер можно было считать открытым. Они занимали свои места, шумно переговаривались, шутили и смеялись. Совсем мрачными, затуманенными глазами Валлей наблюдала за ними, словно позабыла причину, по которой столько народу собралось. Она видела эльфов Лихолесья, одежда которых всё равно отличалась большим количеством тёмных зелёных, серебристых, коричневых и багровых цветов, и взглянула на собственный наряд под другим углом. Она ведь тоже в тёмно-зелёном. Теперь кто-то может посчитать, что принцесса Мальдолла даже таким образом решила сблизиться с чужой культурой; эльфы Мальдолла пестрели самыми смелыми цветами, от насыщенно-жёлтого до ядовито-оранжевого, от бирюзового до глубинно-синего. И в общей сложности оба народа, не смотря на такое цветовое различие, гармонировали. Они вели себя друг с другом так, словно являлись старыми друзьями.
Но Валлей не ощущала счастья. Оно не могло пробиться из глубин её естества сквозь тугую вату тех тяжёлых чувств, что обрушились на неё. Принцесса стояла, не двигаясь, как потерянная в этом исполинском зале, и никто не замечал её.
Так ей казалось.
Эльфы обоих народов проходили мимо, склоняли головы, улыбались.
Валлей сглотнула, проталкивая ком, и, наконец, сделала шаг, растерянно огляделась, надеясь хоть где-то найти свободное место. Но остановили за руку, даже что-то сказали, негромкое и спокойное, повели за собой. Леголас вернулся за ней, стоило бы сознанию посветлеть, но Валлей уставилась в спину принца и… Совсем ни о чём не думала. До тех пор, пока он не усадил её за стол, пока перед ней не оказался бокал, наполненный чем-то вязким и алым.
Пришлось подняться, чтобы выслушать чью-то речь.
Слыша грохот голосов, грубый гул звенящей посуды, пока перед глазами сливались и прыгали яркие огни (фонари снова засветили в полную силу), Валлей наклонила бокал, который держала в ожидании слов. Вино, тягучее, как кровь, коснулось ободка. Принцесса выровняла бокал. Вино мгновенно застыло, и только кровавая пелена осталась на стекле.
Валлей могла видеть краем глаза, как шевелится красивая молочно-коричневая мантия Леголаса, видела, как с другой стороны кто-то быстро двигает локтем, но всё её внимание было поглощено тем, что в бокале.
Валлей подняла голову. Её затуманенный взгляд проскользил чётко прямо, и через мельтещащие фигуры эльфов, не севших за стол, выхватил далёкую, стоящую у стены фигуру Лилэль. Лже-эльфийка смотрела на неё мёртвыми глазами в упор. Шевелила губами.
Валлей выронила бокал.
Леголас повернулся к ней вовремя. Валлей покачнулась, словно кто-то толкнул её, и точно осела бы на пол, если бы принц не подхватил её.
Бокал, однако, перевернулся, и сладкая, живая струя окрасила скатерть в алый.
— Валлей!
Но беспокойство было излишним, ибо Валлей уже пришла в себя. Только не помнила, что сейчас произошло. Лишь на бокал уставилась, понимая, что вино выглядит как вино, а совсем не как кровь. И Лилэль у стены не было.
— Валлей, — Леголас закрыл её собой, обеспокоенный, даже испуганный. — Что это было, Валлей?
Никто не заметил их, веселье продолжалось. Чья-то речь отгремела и за неё слаженно выпили. После первого же бокала многие эльфийские пары двинулись танцевать. Заиграла быстрая, шальная мелодия, которой тело само по себе сопротивляться не могло.
— Прости меня, прости, — слабо зашептала Валлей, стремясь сесть, ибо не в шутку подкашивались колени. Леголас поспешно пододвинул ей стул. — Это был морок, я… Я просто переволновалась. Мы же… В середине сидим? Нас все видят.
— Ради всех Валар, Валлей, по такому поводу точно не стоит переживать! — принц настойчиво сжал её подрагивающие ладони, а затем благоразумно подал Валлей бокал с обыкновенной водой.
Она жадно вцепилась в него, пока эльф-слуга приводил скатерть с её стороны в надлежащий вид.
— Ну?
На бледных щеках Валлей зажёгся румянец.
— Мне лучше. Прости меня.
Принц вздохнул, прикрыв глаза.
Они пребывали за столом ещё какое-то время, в течение которого Леголас силком заставил Валлей поесть. Блюда на вкус оказались изумительными, только кусок в горло не лез, и Валлей прилагала все силы, чтобы съесть хотя бы малость. Зато она очень много пила воды. На эти долгие минуты с маленькой части её стола убрали все кувшины с вином. Валлей понимала, что при взгляде на алую жидкость её начинало мутить.
Валлей ковырялась в тарелке, когда Леголас уже начал как-то странно куда-то вглядываться. Под столом его ладонь сжимала и грела пальцы Валлей. Вдруг он к принцессе склонился:
— Пора.
Естество похолодело и потяжелело. Валлей сразу поняла, что именно пора. Со стула встать оказалось чрезвычайно сложно.
Эльфы стихали, прекращали разговоры, расступались, а Леголас вёл Валлей к центру, опустевшему, как по волшебству.
Поднялся со своего места Нраймил, как поднялись многие. Никто и предположить не мог, что он, как и Валлей, будет волноваться. Всего лишь официальная помолвка, а по ощущениям, что любимая подруга замуж прямо тут выйдет. Наверное, выглядел он уж совсем плохо, ибо на плечо легла ладонь рядом стоящего брата.
— Порой кажется, что ты до сих пор влюблён в неё, как в девушку, — пошутил Крайнил.
— Я не влюблён в неё, как в девушку, — Нраймил цепко ловил каждое движение Валлей, и момент, когда она вложила обе ладони в ладони опустившегося перед ней на одно колено принца, не остался для него незамеченным, — я люблю её, как подругу.
Леголас произнёс на эльфийском священные слова-обращения, которые Валлей, ни разу не моргнув, с замиранием выслушала. И так была зачарована голосом Леголаса, его мерцающими глазами, что не услышала собственное сдавленное: «Да» и не ощутила, как скользнуло на её палец восхитительное кольцо.
А потом всё вновь потонуло в шуме, губы слились в поцелуе, крепком, жарком, несдержанном, что два народа, считавшие своих представителей абсолютно невлюблёнными друг в друга, осознали поспешность выводов.
Трандуил осознал. Он не отрывал от сына и его невесты ледяных задумчивых глаз, и его рука так и замерла с поднятым бокалом.
Нраймил насилу отвёл от принцессы взгляд. Его любимая Валлей выглядела счастливой, и, вспоминая сейчас, какой раздавленной она была, когда оставляла Мальдолл, Нраймил решил, что лучшего расклада событий и представить нельзя. Он в едином тосте выпил со всеми, закинул в рот пару виноградин и… Котом заулыбался — совсем рядом стояла прекрасная Тауриэль. Сердце у него подпрыгнуло. Очень быстро, внимательно и оценивающе он осмотрел её точёную фигуру, скрытую под нежным персиковым платьем без рукавов. Рыжие и чуть завитые на концах локоны спускались вдоль спины, тихо вздымалась грудь, красиво изгибались в улыбке алые губы. Да разве такой цветок мог в будние дни носить оружие и облачаться в почти мужской костюм? А мог этот же цветок смотреть грозно и неприступно? Валар упаси!
Нраймил зачесал назад длинную (очень надоедливую! Будет время — острижёт!) чёлку, поправил плотный серебристо-синий камзол, выхватил из кувшина рыжие цветы, стряхнул воду и плавно подобрался к своей зазнобе.
— О такой красоте можно стихи слагать.
Тауриэль никак не ожидала. Благодаря секундному замешательству с её стороны, Нраймил вынул цветы из-за спины и улыбнулся настолько очаровательно, что Тауриэль не смогла отказать. Но, приняв букет, она не понюхала его, как делали девы Мальдолла, а осталась стоять с ровной головой, взглядом требуя объяснений.
— Я уже имел честь убедиться, как ты хороша в танце с мечом. А что насчёт танца со мной?
— У тебя нету партнёрши? — довольно холодно осведомилась Тауриэль.
— М-м-м, — тронул подбородок, — такой — нету.
Тауриэль равнодушно усмехнулась, но — вот это да! — протянула ладонь. Нраймил тотчас галантно перенял у неё букет, сунул его в руки первому же попавшемуся эльфу, и скользнул ладонью на стройную талию. Но триумф и радость его были недолгими. Тауриэль оказалась той ещё лисой и незаметно ускользнула после первой же партии.
— Мой маленький друг, случаем, здесь не с вами? — немного раздосадованный Нраймил вернулся к столу и с бокалом придвинулся к лекарю Ивеи, который в такой праздничный день выглядел совсем не как лекарь.
Его тёмно-изумрудная переливающаяся мантия и гладкие чёрные волосы, спускающиеся до поясницы, сделали его неотличимым от эльфийской знати. При виде Нраймила Ивеи сдержанно улыбнулся.
— Со мной.
— За ним глаз да глаз нужен.
— Да, я это знаю. Благодарю.
— И его предыдущий наставник не часто позволял ему посещать празднества, — как ни в чём не бывало, продолжал Нраймил, отпивая вина и закусывая виноградом.
— Почему же?
Конечно, Лавей не золото, характер непростой и иногда жутко несговорчивый. Но в последнее время Ивеи частенько проводил часы в компании эльфёнка-волшебника, а потому лично убедился, что Лавей, когда хочет, может быть очень покладистым. Эльфёнок, как оказалось, испытывал тягу к древним фолиантам, а потому Ивеи позволил ему пользоваться его собственнособранной библиотекой.
Нраймил незаметно посмеялся над святой простотой новоиспечённого «наставничка», который, похоже, всё-таки не до конца осознавал, какую болевую занозу получил в личное пространство. А затем раздался звонкий хлопок, и волна на миг разрядившегося воздуха сомкнулась под потолком булькающим звуком… Эльфийки завизжали, сначала от страха, затем — от восторга, потому что сверху на них полетели красные и зелёные мыльные пузыри.
Нраймил с ухмылкой покачал головой, пока Ивеи приходил в себя.
Но красота была недолгой. Что-то у Лавея, который взобрался на стул и колдовал оттуда, явно пошло не так, потому что новые пузыри перестали лопаться, упав на пол, и, напротив, всё больше друг на друга наслаивались. Эльфёнок, вытянувшийся в лице, остолбенел с поднятыми руками. Заклинание позабыл. А эльфийки и их кавалеры благоразумно и синхронно шагнули подальше.
Фигура из пузырей, напоминающая поначалу тролля с дубинкой, вдруг принялась вытягиваться, красные пузыри скользили в конец заново формирующегося тела, а зелёные складывались в тупоносую морду.
— О Валар, — выдохнул Нраймил, рванув в толпу.
Посреди зала выросла исполинская фигура змеи. Это была Цисси, разинувшвя пасть. И, воссозданная по памяти, из красных и зелёных пузырей, она свернулась кольцами и только шипеть не могла.
Эльфы замерли, погрузив зал в гробовое молчание. Но магическая змея вреда не наносила, и первые рукоплескания и восторги раздались со стороны женской половины. Тут даже стражи, расставленные около стен, спокойнее шагнули обратно в тень, убирая оружие.
Лавей радовался, что с волшебством удалось совладать. Гордый задумкой (хотя он всё-таки изначально планировал создать тролля, а не Цисси), Лавей не сразу заметил пробивающегося к нему Нраймила. Рассержанного Нраймила. Когда же заметил, то лихо спрыгнул со стула, но при этом резко взмахнул рукой — громадная змея лопнула, как один пузырь, и рассеялась миллионом маленьких, вызвав очередной гром рукоплесканий.
— Пройдоха! — Нраймил подхватил эльфёнка под рукав его неизменной светло-рыжей мантии, и поволок за собой.
— Ой-ой-ой, больно! Только порви мне мантию в десятитысячный раз, и я не только змею создам!
Ивеи осторожнее перенял Лавея у Нраймила. Лекарь выглядеть так, словно перед ним только что настоящий ужас разыграли. Змею он явно не оценил. Лавей разобижено дулся и поправлял наряд.
— А если б она ожила или того хуже? — Нраймил присел перед ним на корточки. — Твоя магия нестабильна…
— Стабильна! Была! В тот момент! Я справился! Неужели ты не видел?!
Не только им, но и самому себе хотелось доказать, что он не опасен, что колдовство своё понимает и умеет с ним «сотрудничать», потому что… Потому что если он и впрямь племянник Скальды Грозной, то он должен уметь контролировать колдовской фон, должен быть сильнее. Лавей помнил, что творила своими опасными вспышками ведьма в Дол-Гулдуре и никак не мог скинуть с себя её наваждения. Скальда была уверенной и могущественной, даже не смотря на то, что не обладала физическим телом. А у Лавея всё при нём! Потому слишком стыдно не справляться с элементарным.
— Я видел, — вдруг по-доброму улыбнулся Нраймил и потрепал эльфёнка по белоснежной макушке. Лавей аж опешил. — Я просто волновался. Ведь есть за что, согласен?
Лавей кивнул, засеменив к столу. Широкие чаши с фруктами и сладостями так и манили.
— Теперь я понял,
почему предыдущий наставник не пускал его, — Ивеи внимательно за Лавеем наблюдал, но тот невинно решил утащить целый поднос с розоватыми пирожными.
Нраймил стрельнул бровями, мол, то-то и оно, а затем заставил лекаря вздрогнуть, увесисто прихлопнув его по спине.
— Как насчёт бокальчика-другого?
— Я не пью. Благодарю.
— Ещё один, — угрюмо буркнул страж Мальдолла, но от своего не отступил. — Один раз можно. Ну? За мою невероятную Валлей и её счастье.
— За вашу? — изумился Ивеи, не спеша двигаться с места.
— О, самое время всё вам поведать. Вы ведь Ивеи, верно? Ну так вот, Ивеи, как-то раз, давно-давно, когда я только начинал свои патрули в горах Дальньядло…
Он увлёк лекаря за собой.
Валлей позабыла обо всех страхах, хотя после того, как на её пальце закрепилось прохладное золото кольца, сердце её так и не сбавило ритма. Леголас не отпустил её от себя, и после того, как они полюбовались на змею из пузырей, соединились в танце, скрывшись среди других кружащих пар.
Они молчали и ни о чём не говорили, не спуская друг с друга взгляда. К Валлей постепенно возвращалась уверенность, она не хотела, чтобы в танце вёл только Леголас, ибо и сама танцевала отлично. Уж этому-то при дворе её научили. Причём уроки танцев Валлей любила больше чего-либо. Вскоре Леголас убедился в этом и, понимающе улыбаясь, разделил власть движений между ними.
— У тебя получилось, — успел шепнуть Леголас, когда в очередной раз покрутил Валлей и вернул к себе.
Ему нравилось касаться её оголённой спины, кожа которой была тёплой и нежной. Валлей поняла, о чём он, и счастливо заулыбалась, щурясь от пробивающегося сверху света.
Да, получилось. У них получилось, не только у неё одной.
Эльфийки Мальдолла, с разлетающимися пёстрыми юбками кружили вокруг лихолеских мужчин, кокетничали и азартно улыбались. Танцевали, конечно же, не все. Кому-то нравилось ловить компанию, в которой захмелевшим умам уже было не разобрать, где лица Мальдолла, где — Лихолесья, за столом. Там же находился Крайнил, заинтересованно беседующий с каким-то эльфом, держащимся по-военному чинно (нашёл себе родича по духу); неподалёку от них шаловливо улыбался Нраймил, втихаря подливая порозовевшему Ивеи в бокал, а с краю стола сидел, болтая ногами, Лавей и трескал пирожные. Он даже собирался подтащить к себе чей-то бокал, но встретился с его хозяином и оставил эти попытки.
Когда музыка сменилась, Валлей сама потянула Леголаса к столу. В этот раз за бокал с вином она схватилась без всякого опасения, залпом опрокинув его в себя. Сладкая терпкая жидкость согрела горло и внутренности. Сделалось заметно жарче, пускай ткань платья и не была плотной. Кусая предложенное принцем яблоко, нарезанное фигуристыми ломтиками, Валлей пристально всматривалась в тех, кто танцевал.
Лилэль. Она больше нигде не появлялась. И Нраймил!.. Он хоть помнил о своём обещании?! Казалось, что нет. Валлей ощутила разочарование и досаду. Не самое лучшее чувство на собственной помолвке.
— Что беспокоит тебя?
Ласковое дыхание защекотало висок, где остался невесомый поцелуй Леголаса. Его рука заботливо обвила её за талию, красноречиво поглаживая спину. Досаду сменило чувство защищённости и комфорта, только последнее раскололось в одночасье, стоило Валлей столкнуться взглядом с Трандуилом.
Он не покидал своего кресла, поставленного на позвышении, и вокруг него почти не горело света. Его было достаточно для самого Владыки, но мало для Валлей, которая стремилась рассмотреть его лучше. Трандуил сидел, расслабленно, но не шевелясь, и золото его мантии, перемежающееся с чернотой, лежало, веером расстелившись у основания кресла. Чуть-чуть бросал бликами хрусталь бокала, но Владыка, похоже, совсем не пил из него, ибо его тонкие губы оставались в плотной полосе.
— Твой отец.
Леголас мгновенно распахнул глаза, прикрытые в блаженстве, когда он глубоко вдохнул нежный аромат Валлей. И сразу отыскал Владыку на его неприступном троне.
— Не стоит, Валлей, не стоит…
В момент, когда Леголас разворачивал невесту к себе, рука с бокалом дрогнула, и полоса губ впервые разомкнулась.
Валлей не ожидала, впрочем, не ожидал и сам Леголас, попавший в капкан рук своих товарищей. Они подхватили его весёлым, шумным, неизбежным вихрем и отвели на свою часть стола. Валлей успела заверить жениха, что ничего страшного в этом нет. Она вновь осталась в одиночестве, но знала, куда пойдёт. И повернулась в нужную сторону. Пока шла, медленно, аккуратно минуя танцующих, пара льдисто-пронзающих глаз не спускалась с неё.
Валлей, глубоко дышащая, словно боялась, как бы в такой духоте не возникло головокружения, красивая, разрумяненная от вина и танцев, остановилась рядом с чёрно-золотыми тяжёлыми складками.
— Вы знали?
Мантия вдруг шевельнулась, бокал был отставлен.
Трандуил поднялся, слишком высокий, и сощурился.
— Что вы подойдёте? — лёд и насмешка.
Первый шаг вниз. Второй. Третий. Валлей отошла, давая ход.
— Что Лилэль снова в вашем дворце, — с нажимом.
Но вместо ответа — протянутая раскрытая ладонь. Раскрытая приглашающе.
— Если вы будете разговаривать сегодня, стоя столбом, привлечёте не нужное нам двоим внимание, — чётко и размеренно. — Валлей.
Вы в зелёном.
— А вы в чёрном и золотом.
Валлей быстро вложила в королевскую ладонь свою, маленькую и смугулю.
Льдистые глаза дрогнули в прищуре.
Среагировали на них всё равно иначе, нежели когда Валлей выходила танцевать с Леголасом. Стоило ли говорить про то, что эльфы Лихолесья вообще не чаяли увидеть Владыку танцующим? Но вновь списали это на политику в отношении Мальдолла. Списали, поглазели, чуть разошлись, но продолжили танцевать с каким-то новым воодушевлением.
Валлей было трудно дышать. Она чувствовала себя, как на иголках, и едва собиралась с мыслями, чтобы не опозориться и не сделать неверного шага — колени совсем не гнулись. Однако же, Владыка не обращал на неё внимания, как на партнёршу, их тела ни разу не соприкоснулись, и единственным контактом были руки. Зато зрительной связи никто не ослабил. Музыка, гремевшая на грани быстрой и медленной, звучала под потолком, и Валлей гадала, как Владыка собрался танцевать с ней, соблюдая такую дистанцию.
— Так вы знали?
Валлей разрывалась, желая уследить и за ответом, и за собственным телом, которое не слушалось. Первый совместный шаг в танце оказался ужасным — Валлей умудрилась наступить на юбку, но смолчала.
— Узнал не ранее, чем вы, — плавно-стремительный переход на другую сторону.
Трандуил обратил внимание на то, как крепко вцепилась смуглая ладошка в его плечо.
— Но вы ничего не предприняли! Почему?
Рассерженная морщинка засела между её бровей.
— Из чистого соображения. Сами подумайте, принцесса, здесь собралась добрая половина обоих государств. К чему лишний шум?
— Вы хотите дождаться, когда она снова что-нибудь провернёт? Когда сбежит?
— Её поимка ничего не даст.
Владыка отвечал столь быстро и не задумываясь, что Валлей, наконец, опустила голову, сквозь пелену злости рассматривая, как от каждого шага пылало золото его чёрной мантии.
Ничего не даст?! С чего такая уверенность?!
— Следите за ритмом, Валлей.
Колко, но холодно, однако поздно, ибо Валлей снова наступила на юбку и охнула, так как от нятажения край рукава впился в кожу.
— Вы всё ещё хотите пользоваться её даром?
— Я уже имел честь ответить на такой вопрос.
— Да, я помню, это меня не касается. И всё же.
Валлей решила понаглеть. Если её пригласили танцевать, она хотела, чтобы выглядел этот чёртов танец хорошо. И та дистанция, которой мучил её Трандуил, дистанция, из-за которой невозможно было двигаться нормально и не наступать на одежду, полетела в бездну. Не надо было приглашать её, если он делал вид, будто совсем не хочет её касаться! Валлей стремительно подалась на Владыку, перехватив поудобнее ткань на его плече. Их тела соединились. Валлей сама сделала первый шаг, дерзко, наступающе, и выдержала ответный напор, когда Владыка сильно стиснул её кисть… Лишь на секунду, чтобы якобы поправить белый браслет. Он скатился по руке ниже.
— Когда ваш отец пользовался её, несомненно, бесценными знаниями, вы не препятствовали этому, — прошипел Трандуил, низко склоняясь над Валлей, мол, хотела быть ближе — наслаждайся.
— Но я никогда и не одобряла этого! — вспыхнула злостью Валлей, вжимая голову в плечи. — Он не слушал меня! Такой же, как и вы, увлечённый тем, что так долго было ему недоступно, не задумывающийся над возможной опасностью! И чем это кончилось?
Валлей судорожно вздохнула, пытаясь успокоиться и прийти в себя. Владыка давил, сминал её ауру своей, и принцессе требовался передых.
— Я не надеюсь, что вы послушаете. — Внезапно и с ясно звучащей безнадёжностью. — Но я хотела бы, чтобы вы
прислушались.
Валлей подняла влажно мерцающие глаза, гадая, получит ли отклик в чужих точно таких же. И когда прозвучало невероятное: «Да», решила, что над её самыми лучшими чувствами издеваются.
— Да?..
— Моему сыну вы ответили так же неуверенно?
Принцесса растерялась, открывая и закрывая рот. В этот же миг Трандуил отцепил её от себя — наступил момент кружения и лёгкости — а затем вернул обратно, под купол невидимой тяжести, плотно прижав принцессу к себе. На миг Валлей почудилось, что даже его ладонь, которую ему пришлось держать на её обнажённой спине, легла туда с неясной властью.
— Я ответила уверенно!
— Я видел, как вы колебались, — наступал Владыка.
Его шаг ускорился, Валлей уже не думала над собственным желанием вести, и потонула в быстрой мелодии и жаре. Потонула в чужом руководстве, против которого пойти было просто невозможно. Леголас уступал. Мог делать это спокойно и не ощущал после уколов гордости. Трандуил — нет.
— Или вы просто хотели это увидеть?
Музыка резко смолкла, отзвенев под потолком торжественным эхом, и между Валлей и Трандуилом мгновенно возникла пропасть. Только ещё пальцы её горячей ладошки крепко сжимались в мужской ладони.
— Вы пообещали, что мой сын будет счастлив.
Он отпустил её руку, гордо подобравшись. Жар отступил от Валлей с невообразимой резкостью. Без прикосновений Владыки её окутал мимолётный холод.
— Так сделайте для этого всё.
Владыка уходил обратно к своему возвышению, с которого, скорее всего, сегодня его уже ничто не заставит спуститься вновь.
Валлей вдруг шагнула за ним, даже руку подняла, словно… Словно что? Но поздно — перед ней замельтешили пары, и Валлей оказалась в эпицентре их шёлкового капкана. Из него её выхватил Леголас, странно серьёзный и нетерпеливый.
— Что он сказал тебе, Валлей? Почему на тебе снова лица нет?
Принцесса поспешно замотала головой и так широко заулыбалась, словно не было никакой ни получасовой разлуки, ни танца-разговора с Владыкой.
— Не оставляй меня больше, — подступилась она к жениху, прикладывая горячие ладони к его щекам.
Леголас обнял её, порывисто и крепко, и пристально всмотрелся в отца в отдалении, который задумчиво водил пальцем по подлокотнику и выслушивал какого-то эльфа.
— Что ты сделал с ним? Вот это нечто… — Лавей бесшумно (впрочем, из-за музыки это было не столь уж и важно) подкрался к Ивеи и потыкал в него пальцем.
Нраймил, самозабвенно пожёвывая персики и сбрасывая косточки на серебристый поднос, скосил вполне трезвые глаза на лекаря подле. Ивеи ещё вроде бы был в сознании, но сгорбился так, что мало кто поверил бы, что ещё час назад этот строгий эльф сидел с великолепной осанкой; он подпёр голову, и чёрные волосы полностью закрыли его лицо. Ивеи не шевелился.
— Я ничего с ним не делал. Я просто рассказывал ему о нашей жизни в Мальдолле.
Тонкая бровь эльфёнка поползла вверх.
— Ладно. Ещё я подливал ему в бокал вина, а он всё никак не мог понять, почему этот единственный бокал не пустеет.
Лавей расхохотался, плюхнулся на скамью напротив. В острых уголках его губ засохла розовая помадка с пирожных. Лавей разлохматился, снова покачивал ногами. Девчонка девчонкой. Нраймил подвинул ему фруктов, а затем с рассеянным: «Зараза!..» поторопился подняться.
— Чефо? — апельсин брызнул во все стороны, Лавей зафыркал.
— Лилэль!.. Я должен был проследить за ней!
— А фто?
— Я обещал Валлей, — нервничая, он закусил губу, в безуспешных стараниях высматривая лже-эльфийку.
— Ну тогда фсё, тебе конеф.
— Лавей, лекарь на тебе!
— Да ф смыфле?!
Нраймил выскочил из-за стола и тотчас скрылся в толпе. Успевая улыбнуться или подмигнуть каждой встречной даме, он добрался до дверей. Праздник вошёл в тот безудержный ритм, когда даже стражи около них не стояло. В дверях Нраймил столкнулся с какой-то эльфийкой. Ею оказалась Валлей.
— Сбегаешь? Устала танцевать с особами королевских кровей?
— Да. И прости, что тебя пригласить забыла.
Валлей пребывала в мятежных чувствах. Они через раз брали над ней верх и сопротивляться отравляющему негативу становилось всё труднее. Встречаться сейчас с Нраймилом ей не хотелось никаким образом. Он мог бы схватить Лилэль, как обещал, ещё в тот момент, когда она стояла у стены, но!..
— Хватит бунтовать против меня, Валлей, — очень серьёзно попросил Нраймил, но Валлей не ответила.
Она очень быстро удалялась прочь от праздничного зала, с прозорливостью хищницы всматриваясь в каждую коридорную тень. Уже успела убедиться, что в зале Лилэль нет. Значит, где-то во дворце. Где?..
— У тебя есть с собой оружие? — оглянулась, убедилась, что нет, и зло поджала губы.
— Не смеши! Если так кровожадно настроена, то стоило тебе меч у какого-нибудь стража там отобрать.
Валлей шикнула. Нраймил покорно замер, когда принцесса осторожно выглянула из-за стены. Длинная, узкая, женская тень бесшумно летела по стене, а её обладательница намеревалась вот-вот спуститься по лестнице. Валлей выпрыгнула, рванув вперёд, но тотчас непонимающе затормозила. Перед ней была наряженая и испугавшаяся эльфийка, наверное, тоже совсем недавно покинувшая праздник.
— Прости…
Разбитая в пух и прах, Валлей лениво вернулась за стену к Нраймилу, скрестившему руки.
— Я не совсем понимаю твоего рвение в отношении Лилэль, Валлей.
Принцесса вскинула хмурые гневные глаза.
— Ключ у меня. Она не доберётся до него. Лавей говорил мне, что он заколдован, а значит, просто недоступен Лилэль, каким бы сильным ни был её хвалёный «дар».
— Дело не только в ключе, Нраймил. Дело в том, что она лга-ла! И, скорее всего, с того времени, как только появилась в Мальдолле! Всё это время! Она и Гирис! Все эти годы они обводили моего отца вокруг пальца, а он и не знал! А теперь его нет! Есть только я, и на меня это всё вывалилось — эти недомолвки, эта ложь! Я!.. — Валлей так раскричалась, что в итоге не смогла дышать, и остановилась.
Нраймил не знал, что ему делать. Казалось, скажи слово — и Валлей взорвётся вновь.
— Я так боюсь, что просто не успею во всём разобраться. Моё поражение — гибель для всего Мальдолла.
— Я понимаю.
Валлей медленно, с горькой вымученной полуулыбкой покачала головой, будто перед ней стоял не взрослый эльф, а маленький ребёнок.
— Боюсь, что нет.
— Эй! — по коридору стучали чьи-то торопливые шаги. — Почему вы тут, а не там?
Диал, как маленький отголосок праздника и его напоминание, замер, поглядывая на принцессу и Нраймила.
— Мы идём.
Нраймил со всей решительностью подхватил Валлей под руку, но принцесса воспротивилась и сказала, что придёт чуть позже.
Ей нужно было на воздух. Казалось, не попади она туда, и голова снова пойдёт кругом, и бокал с кровью вместо вина — сущий пустяк по сравнению с тем, что ещё выкинет воспалённое подсознание.
Валлей не стала идти куда-то далеко, остановилась в саду, к которому привыкла. Она была эльфом, который плохо ощущал природу, но эльфом, покоряющимся красоте. Особенно ночной красоте. По периметру празднующего дворца горели фонари, но даже их свет не добирался до сердцевины сада. Фонтан в нём журнал под лучами луны, а кусты цветов и деревья хранили в себе непотревоженную тьму.
Валлей всё ещё помнила очарование Изумрудных садов Мальдолла. Мальдолльские эльфа гордились ими, лучшие садовники ехали в Дальньядло по призыву короля Мранура, а эльфийки иногда просили стражей пустить их детей поиграть под искристую сень. И не всегда это позволялось. Крестьяне так рвались туда, чтобы на миг стать частью чего-то не просто красивого — восхитительного, тогда как она, принцесса, имела в Изумрудные сады круглосуточный доступ и… Не пользовалась этим.
Валлей украдкой глянула в фонтан, смотря на себя, на такую глупую и поверхностную себя, какой она была ещё пять месяц назад.
Что теперь с Изумрудными садами? Цветут ли они по-прежнему? Что теперь с Мальдоллом?..
Глаза защипало, и Валлей тотчас подскочила, часто моргая. Разреветься осталось! Удумала тоже в разгар праздника!
Она развернулась, взметнув лёгкой тканью своего блестящего платья, и… Невольно замерла перед статуей, восхитительной, беловатой статуей, изящно склонённой в высеченной позе. Женщина. Женщина с увенчанной головой и грустно-пустым, хранящим тайну вечности, взглядом. Её каменная грудь не могла дышать, а если бы и вздохнула, то тяжело и словно с болью. Валлей неуверенно тронула пальцем бледноватый выступ брови, повела от него по прямому узкому носу, задержалась на ледяном кончике. И неуклюже отступила, прислонившись оголённой спиной к чему-то до мурашек тёплому и мягкому. Её поддержали под локти такие же тёплые ладони, и, расслабившаяся, Валлей прошептала:
— Кажется, это твоя мать. Не знаю, как я поняла это. Просто… Это чувствуется.
Валлей не ждала ответа, его и не последовало. Она лишь ещё несколько раз оглядела статую от белокаменного выступа макушки до основания, переплетённого суховато-влажными корнями и спрятанного листвой. Через негромкое колебание ветра до её уха достигло: «Это моя жена».
Валлей как водой окатили. Она мгновенно перестала облокачиваться на, как посчитала, Леголаса, и нервно обернулась. Однако Трандуил, сохранивший спокойствие, сделавшееся в полутемноте ожиданием, не дал Валлей отойти далеко.
— К чему столько движений, ваше горное высочество? Чтобы согреться? — и дёрнул за руку, пока Валлей краснела и бледнела.
Она уставилась на его белые пальцы, которыми он расстегнул брошь на груди. Массивная чёрно-золотая мантия поехала вниз, но была подхвачена и накинута на смугловатые, отливающие бронзой узкие плечи.
— Под её тяжестью вы никуда далеко не убежите, — льдистые глаза хишнически мерцнули, но — на миг.
— Мне не было холодно, — ляпнула Валлей немного рассерженно.
Трандуил отошёл, рассматривая Валлей с головы до ног. Однозначно, её тёмно-зелёное платье абсолютно не сочеталось с его мантией.
— Почему вы тут? — очень некомфортно стало под таким пристальным взглядом.
На неё так только швеи смотрели, когда платье мастерили.
— Государь должен понимать, когда лучше уйти, чтобы в последние часы празднества его народ ощутил себя более раскованным.
Валлей задумчиво закивала. Явно с отцом сравнивала. Не помнила, чтобы король Мранур покидал праздники. Но он нередко усаживался где-нибудь подальше от основного действа и просто думал о своём…
Валлей вскинула глаза. Владыка всё это время следил за ней и неохотно повернулся следом, когда Валлей указала на статую.
— Это королева Эрин-Гален. Леголас очень похож на неё многими чертами.
— И характером, — странно досказал Трандуил, в знакомом жесте сцепливая руки. — Валлей.
От такого тона сердце кольнуло. Валлей сглотнула. Трандуил выжидал секунду, а затем чётко и размеренно вопросил:
—
Вы любите моего сына?
— Люблю, — не своим голосом ответила Валлей. — Можете быть спокойны.
И отвернулась, отошла, не заметив, как на секунду Владыка смежил веки и как после двинулся к статуе. Он коснулся её, смахнул с каменной склонённой головы листья и прочий сор. Пустые выпуклые глаза и впрямь хранили в себе нечто… Непостижимое. Скульптор, что занимался этой статуей, был лично знаком с королевой Эрин-Гален. Поэтому его в своё время и привлекли для работы над этой статуей. Каменной королеве много, безумно много лет… Столетий. А она всё такая же, какой он запомнил её.
Рядом — движение его собственных волос, выбившихся и прикрывших лицо слева. С этой же стороны светит луна, едва пробивается к нему, к его глазам, выражение в которых напряжённое и задумчиво-серьёзное. И вдруг эти волосы ему осторожно убирают два чужих пальца. Чужая ладонь замерла, как и её обладательница. Валлей стояла близко, молчаливо, силясь что-то понять, и вглядывалась во Владыку.
Широко раскрытый грозный и льдистый глаз сдвинулся, но Валлей белоснежных прядей не опустила.
— Короли все одинаковы, — вдруг тихо и странно обронила Валлей и красноречиво стрельнула взглядом на ладонь, которую Трандуил ласково держал на каменной щеке статуи. — Я уже видела такой взгляд, как ваш. В ту ночь мой отец смотрел в небо, чёрное-чёрное, как некоторое из того, что с нами случается, но таинственное и необъятное, как награда, которую мы выносим из самого пекла наших горестей. Страдания, какими бы они ни были, окупаются.
— Вы осознаёте свои слова? — молниеносно-короткое движение головой, и его волосы соскальзывают с пальцев Валлей.
Принцесса неуклюже сошла с небольшого возвышения, когда Трандуил сделал к ней шаг, и едва не выпустила из рук его мантию.
— Да, а также то, что они верны по отношению к вам.
— Верны? — зло прошептал Владыка, хватая мантию, которая всё-таки поехала с плеч принцессы, когда она наступила на неё. — Окупаются? Нет страданий, которые окупаются, Валлей!
Валлей нахмурилась. Не боялась пробудившегося гнева со стороны Трандуила нисколько, хотя и не была готова к нему. Но его гнев — прямое подтверждение её словам.
— Мои не окупились, — низко и горько, а в глазах — мрак и вышедшая наружу боль. — Возвращайтесь туда, где сегодня вам положено быть.
Он отобрал мантию, скомкал её и развернулся, собираясь уйти. Валлей, поджав губы, внезапно выдала:
— Вам тоже положено быть там. Потому что сегодня не просто праздник, на котором «в нужный час король должен уйти», сегодня ваш сын обрёл м-меня, то есть невесту.
Очень медленно Трандуил обернулся и выражение его холодного лица было странным.
— И да, ваше присутствие необходимо для меня.
Едва заметно приподнятая бровь с его стороны. Валлей же собрала решительность в кулак и достойно закончила:
— Потому что вы олицетворяете свой народ, а перед вашим народом я хотела бы быть настоящей, такой, какой я должна быть, чтобы занять мальдолльский трон.
Валлей не знала, какого ответа ждать, но следующее застало её врасплох:
— Тогда поправьте причёску, ваше высочество.
Валлей мгновенно заправила выбившуюся прядь. Трандуил плавно-размеренно приблизился, в незначительном колебании протянув руку. Валлей опёрлась на неё, подхватив подол, и они вместе молча двинулись обратно во дворец.
***
Леголас прикрыл дверь. Он и Валлей зашли в чарующую полутемноту, и принесли с собой в прохладную спальню сладко-кисловатый запах апельсинов и винограда, жара и веселья. Принцесса замерла, обернулась, пока Леголас завороженно смотрел, как лунный свет ласкает её обнажённую спину. Отстегнул мантию.
Во мраке блеснуло кольцо. Валлей развернулась, раскрывая объятия. Когда Леголас припал губами к её щеке, принцесса прикрыла глаза. Она тихо дрожала, но прижималась к крепкому мужскому телу так сильно, как только могла.
Просила уверенности. Бесстрашия.
Валлей вроде бы знала губы Леголаса. Но сейчас, в темноте, когда зрение было почти бессильно, когда оставались только ощущения, когда проводником для огня и страсти была лишь кожа, Валлей приятно вздрагивает от каждого нежного поцелуя.
Они помолвлены. Запретов нет. Король бессилен. Здесь, в этой спальне, в объятиях друг друга, они вне его взора и власти.
Леголас подхватил Валлей, усаживая на высокую спинку кровати. Он вытеснял из её мыслей всё постороннее, заполнял собой. Валлей нетерпеливо и сбивчиво расстегивала его камзол. А после с восхищённым шумным вздохом провела ладонями по горячим плечам. В последний раз коснуться их без одежды смогла только когда Леголас попал под брус. Валлей припала губами туда, где ещё недавно были царапины.
Шёлковое платье заструилось вниз к её ногам. Леголас смял покорно приоткрытые губы, проскользил поцелуями между выступами манящей груди, сжал Валлей за ягодицы и резко приподнял. Волосы Валлей укрыли их, пускай в темноте не нужно было прятаться, и не позволили рассмотреть, как Леголас шепнул: «Не бойся».
Подушки и одеяло как никогда показались неприятно холодными, Валлей подалась к Леголасу навстречу, потому что только его тело могло даровать ей тепла.
Она уже не боялась. Хотела его, всего, без остатка, потому что при такой близости отступали все страхи. Но принц не спешил, дразнил, мучил, щекотал волосами, возбуждал, касался так, как, казалось, прикоснуться нельзя. Валлей тихо пискнула и постыдилась собственного голоса, который так громко раздался в тишине.
— Леголас, — горячо, торопливо, протягивая к принцу руки, чтобы он вернулся губами к её губам.
Мелькнула улыбка. Леголас покорно прижался лбом к женскому плечу, целуя его в последний раз, чтобы… Валлей едва заметно сдвинулась вверх. До боли прикусила губу. Смолчала, но медленно выдохнула. Леголас переплёл с ней ладонь, которой она крепко стиснула одеяло.
— Валлей, Валлей, — она начала тоненько постанывать, — моя Валлей…
***
Так часто Мальдолл снился ей, практически каждую ночь, когда удавалось заснуть настолько крепко… Валлей видела его купола и башни и в ту ночь, когда спала на стуле, пока косой дождь мочил её воротник…
Снова дул ветер. Ледяной, неприветливый, но Валлей не могла ни во что укутаться, потому что была обнажена. Однако, она не видела своего тела, словно его не было, но полностью ощущала его и могла контролировать. Чувствовала, что холодно, что под ступнями зелёная, но жестковатая трава, земля твёрдая и промёрзшая.
Будто над Мальдоллом долгое время не восходило солнце. Будто его заменил снег. Тучи, подвешенные в пугающей высоте, могли быть снеговыми.
Валлей, как и всегда, не ведала, куда нужно идти. До тех пор, пока сквозь свист ветра не проступила жалкая, такая же свистящая мелодия арфы, в которой натянулась струна…
Внутренности сжимались от этого звука. Когда играл Гэрфил при жизни, каждая его мелодия до естества пробирала. Но Гэрфил был мёртв. И после смерти его музыка потеряла красоту и радость. Валлей не осознала этого, когда увидела его в Дол-Гулдуре. Тоска сжала её слишком сильно так, что глаза защипало. Но слёзы снова не лились, только комом встали в горле.
— Моя Элоим.
Бледный призрак улыбки на таком же призрачно бледном лице. Гэрфил убрал арфу, поднялся со ступеней, на которых сидел уже целую вечность.
— Ты пришла ко мне. Останешься со мной? Я буду рад…
— Нет, Гэрфил, — жёстко отказала Валлей, и всё-таки заплакала. — Нет, прости меня. И это не я прихожу к тебе, это ты посещаешь меня.
Эльф безвольно склонил голову в бок. Его длинные белые одежды трепал ветер.
— Гэрфил, я хочу спросить…
Валлей в ужасе раскрыла глаза. Отступила на шаг, скривившись, когда пяткой попала на острый камень. Боль во сне была не слабее, чем в реальности. Но что значила она в сравнении с болью, которая рождалась при виде медленно ползущих, поднимающихся из-за прямого воротника эльфа чернильных разветвлений? Они покрывали лицо и ладони Гэрфила, растекались под кожей, уродовали его лицо до неузнаваемости… Глядя на них, Валлей схватилась за голову. Закричала, потому что под пальцами ощутила эти омерзительные взбухшие полосы, пульсирующие, огненной болью истязающие её лицо, всё тело… Они поглотили её всю, и принцесса смотрела на эльфа, как в собственное отражение.
Валлей с невнятным оборвавшимся криком села на кровати, царапая щёки, лоб, губы ногтями, дёргая себя за волосы. А затем скинула одеяло, но напрасно… Ноги её, стройные, отливающие бронзой в лунном свете, были совершенно гладкими. Никаких чернильных разветвлений. Иллюзия на месте.
Валлей пугливо сдвинулась, когда сзади обняли и встревоженный голос Леголаса раздался в темноте. Валлей ничего внятно не ответила, но её влажное, липкое от слёз лицо говорило само за себя.
Вернувшись под одеяло, Валлей развернулась к Леголасу лицом, чтобы уткнуться ему в грудь холодным носом и пару раз всхлипнуть. Приснившееся покою не давало, голова лихорадочно работала, страшные картины всё возвращались и возвращались.
Валлей задремала только к рассвету, убаюканная стуком чужого сердца и крепкими объятиями.
